Мунтян М. А.: Становление мировой политики как научной и учебной дисциплиныНазад
Мунтян М. А.: Становление мировой политики как научной и учебной дисциплины
Термин "мировая политика" в литературе как отечественной, так и зарубежной, встречался давно и до сих пор беспорядочно употребляется как синоним или почти что синоним понятия "международные отношения". Однако постепенно стали вызревать теоретические предпосылки для изменения подобного словоупотребления. Примерно к концу 1970-х гг. в теории международных отношений стало складываться новое научное направление, получившее название мировой политики. Новая научная дисциплина выделяется из международных отношений, причем их разделение было обусловлено мерой, в какой процессы глобализации, демократизации современного мира и деятельность акторов "вне суверенитета" включались в научное рассмотрение и трактовались в учебных курсах.
Мировая политика в качестве научной дисциплины возникает на стыке исследований в рамках: а) международной политической экономии, изучающей взаимодействия внутренней политики государств с международной экономической средой, появление транснациональных элементов глобальной экономики; б) сравнительной политологии, где отпочковавшаяся от международных отношений мировая политика все более пронизывается политологическими знаниями, с одной стороны, а с другой - выводит политологию за рамки национальных границ, расширив масштаб исследовательских объектов до глобального уровня. Английский исследователь К. Бус полагает в этой связи, что политическая наука как ветвь научного осмысления политики может развиваться только на глобальном уровне, так как именно мировая политика - дом политологии, а не наоборот; в) теории международных отношений в период, когда "всемирная демократическая волна" начала 1990-х годов поднималась параллельно с разработкой в Вашингтоне доктрины "расширения демократии", предполагавшей активное участие США в демократизации бывших социалистических стран. На востоке Европы в этой связи возник феномен "размягчения суверенитета", который внешне был похож на то, что происходило с государственным суверенитетом в интегрирующейся западной части Старого континента. Сделанный на этой основе вывод об эрозии суверенитета можно было подкрепить и на материале государств "третьего мира", в результате чего его всеобщее "размягчение" было признано общемировой тенденцией и стало "визитной карточкой" мировой политики.
Возникшие на этой основе концепции "глобального гражданского общества" и "мироуправления", обрамленные идеей глобализации, уже требовали своего рассмотрения в общемировом политическом масштабе. И, несмотря на то, что на Западе никто специально не стремился создавать теорию мировой политики (иначе пришлось бы объяснять, почему на США и многие другие государства тенденция "размягчения суверенитета" не распространилась), тем не менее в работах серьезных ученых (Дж. Ная, Р. Кохейна, Г. Аллисона, Дж. Доннахью) уже можно было разглядеть некоторые ее признаки:
1) в политической сфере - модернизация все большего числа стран мира и их "транзит" к демократии;
2) в социальной - создание "глобального гражданского общества", демократизацию международной политики и расширение включенности в нее негосударственных акторов;
3) в институционально-инструментальной - возрастание глобального управления за счет усиления роли универсальных международных организаций (ООН, МВФ, ВТО) и закрытых международных организаций типа НАТО;
4) в идейной - распространение либеральных ценностей как этико-культурного основания будущего "глобального гражданского общества".
Занявшись исследованием тенденций мирового развития и анализа политической структуры современного мира, взаимосвязей внутригосударственных и международных проблем, мировая политика как научная дисциплина способствовала оживлению интереса к международно-политической теории. Мировой порядок, построенный на взаимодействии исключительно только суверенных государств-наций и на балансе их сил, стал отвергаться другими субъектами международных отношений, настойчиво заявляющих о своих правах, что серьезно расширяло поле научных мирополитических изысканий. И если в западных исследованиях специалисты не торопились выделять мировую политику из международных отношений, переводить ее в ранг самостоятельной дисциплины, доводить до логического конца объясняющие специфику этого феномена теории, то в России дела обстоят несколько по другому.
Не успев создать (по разным причинам) сколько-нибудь серьезной исследовательской школы международных отношений, российское обществоведение превратило мировую политику в одну из ведущих дисциплин отечественной политологии, конституировав ее в форме многочисленных исследовательских центров, фондов и учебных университетских и институтских кафедр. Мировая политика как научная и учебная дисциплина в России стала даже претендовать на ведущие роли среди политических наук, приоритетность по отношению к международным отношениям, всеобщность своих выводов относительно всего, что касалось мирополитических вопросов и проблем. Во всяком случае, такие идеи высказывались многими авторами, которые приняли участие в дискуссии по проблемам мировой политики, инициированной журналами "Полис" и "Международные процессы" в 2004-2005 годах.
За последние полтора десятка лет российский контекст поиска теории мировой политики стал определяться наличием трех групп авторов:
а) прагматиков, которые интересовались мирополитической тематикой и подходили к ней критические, нейтрально или склонялись к полезности примирения с ней (Н.А.Косолапов, А.С. Панарин, М.А. Чешков, А.Д. Богатуров, В.В. Иноземцем, М.М. Лебедева, В.М. Кулагин);
б) "фундаменталистов-охранителей", подчеркивавших свое национально-патриотическое "я" и консервативных историков, рассматривавших международные отношения и мировую политику сквозь призму идей 40-80-х годов прошлого века (А.Г. Дугин, Ю.В.Тихомиров);
в) ученых, которые не отвергали политологию, но чувствовали себя увереннее на платформе либерального "политического историзма" (А.О. Чубарьян, М.М. Наринский, Л.Н. Нежинский).
В современных российских исследованиях различение международных отношений в узком их понимании и мировой политики стало практически общим местом. П.А. Цыганков, в частности, полагает, что если международные отношения в значительной степени связываются с анализом межгосударственных взаимодействий, то мировая политика смещает акцент на ту роль, которую играют в формировании международной среды нетрадиционные акторы, не вытесняющие, однако, государство как главного участника международного общения. Подобную точку зрения разделяют многие российские исследователи, для которых мировая политика - активный фактор, формирующий международные отношения, а международные отношения, постоянно изменяясь под воздействием мировой политики, в свою очередь, влияют на ее содержание и характер.
Однако ни в западной, ни в отечественной науке не завершена теоретическая работа по обоснованию мировой политики как отдельной, самостоятельной научной дисциплины. И сегодня актуально мнение П.А. Цыганкова, который утверждал несколько лет тому назад, что понятие "мировая политика" принадлежит к числу наиболее употребляемых и одновременно наименее ясных понятий в политической науке. Не стоит удивляться в этой связи, что нередко специалисты применяют вместо терминов "международные отношения" и "мировая политика" более нейтральное третье понятие - международные исследования, подразумевая под ним все то, что объединяет первые два. Подобное состояние дел вовсе не означает, что теория мировой политики невозможна или же не нужна. Просто ее развитие пока что несколько опережает процессы сращивания человечества в единый организм и приобретение мироцелостностью такого качества, когда этимология термина "мировая политика" объединит в себе и смыслы одноименной отдельной науки, и сам глобальный политический феномен как объект ее исследования.
