Желательна ли такая перспектива и насколько она возможна ?
Сегодня уже нет сомнения в том, что 2000-е годы в той же мере стали для России периодом всеобщего "огосударствления", в какой 1990-е были временем разнузданной приватизации. Однако разнонаправленность данных векторов развития не означает, что эти два периода не похожи друг на друга - напротив, они чересчур сходны как по характеру процессов, так и по стоящим за ними интересам. Как и в ходе приватизации, так и в процессе огосударствления почти никогда не ставится вопрос о том, насколько далеко стоит заходить, и динамика становится самоподдерживающейся: если раньше практически не было ничего, чего нельзя было бы приватизировать, сегодня нет ничего, что не может подвергнуться национализации. И, как в 1990-е годы за приватизацией стояли интересы слившейся с властью олигархии, так стоят они и в 2000-х за ренационализацией; изменился лишь характер олигархии - из финансовой она превратилась в "силовую". Сложно также не видеть, что нынешний процесс скорее не отрицает, а дополняет прежний: если раньше интерес состоял в том, чтобы выгодно (т.е. дешево) купить у государства собственность, теперь он заключен в том, чтобы ее ему же выгодно (т.е. дорого) продать. Все понятно - как понятно и то, что "интересы народа" и в первом, и во втором случаях служили лишь идеологическим прикрытием для действий власти.
Однако в отношении общества к приватизации 1990-х и огосударствлению 2000-х заметны разительные отличия. Подавляющее большинство российских граждан не приняло приватизацию, считая ее прежде всего несправедливой, и, кроме того, не слишком эффективной; напротив, сейчас значительная часть общества поддер-живает шаги власти как по восстановлению контроля над ведущими компаниями страны, так и по ужесточению условий ведения бизнеса в ряде отраслей. При этом данный процесс зачастую называется движением в сторону превращения экономики в "государственную корпорацию", а всей страны - в своего рода коммерческое предприятие Kremlin, Inc. Правда ли это, и желателен ли подобный курс?
Базовые основания
Позитивное отношение россиян к новому витку огосударствления экономики сегодня объясняется по-разному - и причины распространенности этого отношения действительно многообразны. Однако, на мой взгляд, все они основаны на предрассудках, бытующих в сознании россиян относительно государства (и бизнеса).
Во-первых, Россия часто воспринимается как неиндивидуалистическая, и иногда даже "общинная", страна. Этот тезис особенно активно продвигают приверженцы современного "евразийства" - причем они, как правило, не обосновывают его, а принимают как данное. Но следует ли считать "общинной" страну, где заборы и ограды воздвигаются не только вокруг жилищ богачей в пригород-ных поселках, но и вокруг могил бедняков на деревенских кладбищах? Можно ли рассуждать о приверженности российского общества эгалитаристской справедливости, если оно не восстало против невиданного неравенства, возникшего в последние годы (сегодня по официальной статистике 10% наиболее обеспеченных граждан владеют в России в 17 раз большей долей национального богатства, чем самые бедные 10% [в США этот показатель - 14,8 раза, а в ЕС-15 - всего 7,6])? Индивидуалистическое же общество - а я настаиваю, что нынешняя Россия является именно таковым, - не склонно охотно принимать государство, вмешивающееся во все сферы жизни.
Во-вторых, в России доминирует особый тип конфронтационного сознания, которое допускает возможность объяснять неудачи происками врагов, а успехи особо преувеличивать как достигнутые вопреки их усилиям. Отчасти именно поэтому в современных условиях "государство" воспринимается не как естественная система, призванная организовывать общество, а как некая структура, вокруг которой необходимо объединиться и во имя которой следует всем пожертвовать. Апофео-зом этой идеологии можно счесть мнение известного единоросса, академика А.А. Кокошина, заявившего, что "го-сударство обладает традиционным правом собст-венности на определенную тер-риторию и проживающее на ней население (гра-ждан) (кур-сив мой - В.И.)"[1]. Похоже, что такая откровенная формулировка не шо-кирует даже экспертов: ни в одной из многочисленных рецензий на нее не обратили внимания. Значительная часть россиян и впрямь готова стать "собственнос-тью" государства, веруя в то, что оно может обеспечить защищенность нации.
В-третьих, в российском обществе доминирует мнение (и оно заметно укрепилось в 1990-е годы) о том, что цели бизнеса противоположны интересам народа. Этот шаблон сегодня активно используется представителями власти, которая всячески стремится не заметить того факта, что практически все крупные бизнесмены нынешней России обязаны своим богатством близости к власти, да и представители нынешней политической элиты вовсе не относятся (в отличие от стран Европы) к среднему классу, а уверенно входят в число самых состоятельных людей страны. Но тезис о враждебности бизнеса народу существует - как существует и его оборотная сторона, т.е. мнение о том, что государство, ограничивающее возможности бизнеса, действует в интересах большинства населения. Вопрос о том, что именно выиграло население от "ренационализации", практически никогда не задается.
И, наконец, в-четвертых, в России нет традиции (и даже желания) сопоставлять издержки на государственный аппарат с результатами его деятельности. Это неудивительно - ведь граждане воспринимают задачи, решаемые государством, как абсолютно необходимые, и потому тут доминирует принцип "за ценой не постоим", который никогда не применяется к государству в цивилизованном мире. Разумеется, власть немедленно пользуется результатами такого самозомбирования народа - примером может служить тот факт, что в бюджете на 2007 г. засекречены 45,6% бюджетных трат[2]. Более "секретными" являются только государственные расходы Северной Кореи. Тем самым неэффективность госструктур изнача-льно закладывается условиями их функционирования, и это - повторим еще раз - не вызывает никакого противостояния со стороны "гражданского общества".
Подводя некий промежуточный итог, можно отметить, что лояльность россиян к государству иррациональна, но очевидна. Причина этому лежит, на наш взгляд, в российской истории и проявляется в системе смыслов и мифов нашего общества. На протяжении столетий государство в России выступало регулятором обществен-ной жизни и определяло социальные иерархии - т.е. выполняло ту роль, которую в либеральных обществах (лучший тому пример - Соединенные Штаты) играла рыночная среда. В России, как и в США, сомнения в центральном элементе социальной системы обрекали человека на маргинальный статус. В таких условиях в Америке сложилась "американская мечта" - о собствен-ном деле, об успехе, о финансовом достатке. Характерному для Европы стремлению к равенству результатов американцы предпочли пусть иллюзорное, но равен-ство возможностей. Нечто подобное имеет место и в России. "Российская мечта" похожа на американскую - но только если американцы могут осуждать процветающих капиталистов и преклоняться перед капитализмом как таковым, то у нас в крови презирать и ненавидеть коррумпированных чиновников, но боготворить назначившее их государство. И все потому, что большая часть наших сограждан так же на-ивно полагает, что сможет приобщиться к власти, как разносчик газет в провинциаль-ном американском городке надеется стать миллионером. Не верится? Но не потому ли са-мые "демократичные" демокра-ты начала 1990-х разработали авторитарную по сути конституцию, что мысленно писали ее "под себя", а отнюдь не для граждан?
Таким образом, следует признать, что в России имеются серьезные исторические и социальные предпосылки для возврата к авторитарному государству, а силы, которые могли бы ему противостоять, находятся в явном меньшинстве. Но означает ли это, что существует реальная возможность построения "корпорации "Россия""?
Государство и корпорация
Реалии современной России позволяют государству не столько воспринимать волю народа или обобщать складывающуюся практику, трансформируя их в законы и правила, а продуцировать нормы, исходя из собственных логики и интересов - и затем делать эти нормы обязательными для общества. Именно поэтому государ-ство в России - это своего рода "общество в обществе", которое само формулирует критерии эффективности своей деятельности, навязывая обществу повестку дня.
На этом уровне мы сталкиваемся с существенным различием в механизмах функ-ционирования государства и корпорации - которое если и не принимается в расчет, то по причине смутного понимания природы современной корпорации[3]. Между тем суть современной компании, если воспользоваться формулой О.Тоффле-ра, заключена в "постоянном отказе от старых правил"[4], т.е. в непрерывном приспосо-блении к изменяющейся среде. Большинство западных исследователей кор-порации к началу 1990-х годов пришли к выводу о неизбежности децентрализации, демассификации и фрагментации производства[5], возрастающей потребности в ра-ботниках, способных к автономной деятельности[6] и о необходимости перехода к "децентрализованным и деиерархизированным системам управления"[7]. В cередине 90-х речь стали вести уже о "сетевых корпорациях" и "сетевом обществе"[8], однако государства не обнаружили способности отойти от иерархизирован-ной структуры (сегодня в этом часто видят одну из причин неуспешности их противоборства с "сетевыми" [в том числе и террористическими] организациями[9]).
Почему корпоративные структуры эволюционируют сегодня в этом направлении? Потому, что задачей корпорации является выживание в конкурентной борьбе; но государство не предполагает кон-куренции, а базовый принцип Вестфальской системы заключен в невмешательстве одних государств в дела других. Это, разумеется, полностью противоречит экономической логике - которая требует бороться за клиента, а не пренебрегать его желаниями. В отличие от корпорации, государство не ставит целью достижение большей эффективности по сравнению с другими го-сударствами - потому, что оно не ограничено только экономическими средствами, будучи вправе применять прямое принуждение; и потому, что оно объединяет большее число людей, участие которых в жизни государства не является продуктом их сознательного выбора. Поэтому проблема эффективности в государстве крайне редко рассматривается в том же ключе, что и в корпорации. В этом смысле понятие "корпоративное государство" несет в себе внутреннее противоречие.
Однако было бы ошибкой утверждать, что модель "корпоративного государства" не может быть реализована. Для ее воплощения в жизнь необходимы три основных условия. Во-первых, экономика должна быть мобилизуема; мы имеем здесь в виду то, что дополнительные инвестиции в нее должны воплощаться в относительно пропорциональном росте выпуска продукции (такое условие типично для индустриальных обществ, но невыполнимо в рамках "информационного" хозяйства). Во-вторых, экономика должна быть либо открыта внешней конкуренции (в этом случае речь может идти о завоевании части мирового рынка), либо, даже бу-дучи закрытой, копировать конкурентную среду. Примером первой ситуации мо-жет быть Япония 1960-70-х годов, позволявшая своим производите-лям искусственно снижать издержки ради продвижения товаров на рынки других стран; при-мером второй выступал Советский Союз в его космической гонке с Соединенными Штатами. И в том, и в другом случае задачей становился выпуск современной и, главное, конкурентоспособной, продукции. В-третьих, система управления по необходимости должна быть меритократической - т.е. предполагать кооптацию в высшие эшелоны власти тех, кто демонстрирует особо впечатляющие результаты в деятельности по реализации поставленных правительством задач и установок.
При этом следует помнить, что модель "корпоративного государства" объективно ограничена двумя обстоятельствами. С одной стороны, она может использова-ться лишь на протяжении ограниченного срока, так как подменяя реальную конкуретную борьбу ее имитацией, государство расхолаживает производителей и ведет к снижению эффективности хозяйствования. Та же Япония, в 1960-е годы бу-дучи вообще не представленной на глобальном рынке высокотехнологичных товаров, к середине 80-х стала на них главным игроком, обеспечивая 82% мирового выпуска мотоциклов, 80,7% - домашних видеосистем и около 66% - фотокопиро-вального оборудования[10]; при этом, однако, рен-табельность капиталовложений в стране снизилась с 34% в 1955 г. до 17% в 1970 г. и 5% - в 1980 г.[11] Государство при-вило бизнесу ощущение вседозволенности, и Японии пришлось заплатить за свои впечатляющие успехи пятнадцатилетним кризисом, начавшимся в 1989 г. С другой стороны, модель государственной мобилизации практически не срабатывает там, где нет прямой зависимости между вложенными средствами и результатами; прежде всего имеется в виду творческая деятельность, не подчиняющаяся традиционным экономическим закономерностям[12]. Поэтому рассчитывать на то, что мобилизационная государственная экономика сможет добиться больших успехов, чем либеральная экономика постиндустриального типа, увы, не приходится[13].
Российская ситуация
Сегодня ситуация в России - несмотря на высокие сырьевые цены, благоприятную рыночную конъюнктуру и определенное ощущение успешности, распространяю-щееся в обществе - неблагоприятна для формирования "корпоративного государства", и в подтверждение этому вполне можно привести несколько обстоятельств.
Первым (и основным) препятствием для "корпоратизации" российского государства выступает отсутствие критериев эффективности власти. Справедливости ради нужно признать, что эффективность государства никогда не может быть оценена в примитивно-экономическом контексте конкурентоспособности. Однако за долгую историю либеральные государства нашли замену в виде демократической процедуры. Свободные выборы выступают субститутом объективной оценки конкурентоспособности государства; будучи не в состоянии предложить четкие критерии таковой, власти допускают нечто подобное "экспертной оценке" результатов, когда граждане выступают в роли тех, кто оценивает эффективность власти - и в случае отрицательного результата инициирует ее смену. Если демократические институты не вполне развиты, их (хотя лишь отчасти) может заменить независимый от власти бизнес, отражающий интересы существенной части граждан - как предпринимателей, так и работников. В российской ситуации ни первого, ни второго нет - и поэтому обоснованно оценивать эффективность действий власти практически невозможно (как невозможно и предложить ей альтернативу).
Вторым фактором выступает крайне отсталая струкура экономики, которая практически не позволяет осуществить ту модернизацию, ради которой только и следует допускать возникновение "корпоративного государства". Сегодня на внешние рынки Россия выходит с биржевыми товарами - нефтью, газом, металлами и минеральными удобрениями, - на цены которых качественный фактор не оказы-вает почти никакого влияния. "Продвигать" экспорт таких товаров нет никакой нужды. Поэтому "корпорация", управляющая страной, почивает на лаврах, не со-бираясь выводить ее из статуса сырьевого придатка остального мира, и успокаивая сограждан тем, что это подчиненное положение является "сверхдержав-ным". Как следствие, если в 1998 г. на энергоносители, металлы, а также продукцию лес-ной и химической промышленности приходилось 74,6% общего объема российского экспорта, то в январе-июле 2006 г. этот показатель до-стиг 90,1%[14]. Не конкурируя с другими странами на внешних рынках, Россия "справедливо" полагает, что на внутреннем рынке конкуренция также не требуется. В результате по ито-гам 2005 г. около 59% всех доходов федерального бюджета были в той или иной форме получены за счет таможенных пошлин и налогов на экспорт, а монополизация целых отраслей и секторов экономики не вызывает у властей никакой реакции. Власть становится естественным защитником status-quo, и не более того.
Третьим важным моментом является принципиальное различие в системе оплаты труда государственных служащих и корпоративных менеджеров. Пока ни в од-ной стране мира не предпринималось попытки жестко увязать оплату труда гос-служащих с результатами их деятельности - тогда как в бизнес-корпорациях это давно уже стало общепринятой практикой. Разумеется, в условиях фактического отсутствия демократической подотчетности бюрократы ввязываются в коррупци-онные сделки - причем на всех уровнях иерархии. Согласно оценкам самих чино-в-ников, размер такого "коррупционного налога", взимаемого при рас-пределении средств федерального бюджета (!), колеблется от 10 до 30% выделяемой суммы[15]. В ситуации, когда бизнес полностью зависит от власти - а это вполне естественно, когда у большинства его представителей нет никаких конкурентных преимуществ перед остальными - экономическая логика уступает место получению сию-минутной выгоды. В результате представители власти непосредственно вовлекаются в бизнес и действуют уже не столько как чиновники, "ог-лядывающиеся" на интересы корпораций, а как корпоративные менеджеры, получив-шие возможн-ость использовать государственную власть с целью обеспечения монопо-лии для собственных компаний, подавления конкуренции или получения государст-вен-ных субсидий, особых преференций или специфических условий хозяйствования. Соответственно и традиционная для экономики "задача оптимизации" строится и решается исходя из неверных посылок и предполагая неверные связи. Прямым результатом обогащения представителей власти оказывается на-несенный обществу ущерб, неизмеримо превосходящий по своей сумму полученную "прибыль". Если говорить предельно цинично: проблема, которую порождает для об-щества коррумпированная "корпоративная" власть, определяется не размером общест-венного достояния, перераспределенного в пользу чиновников, а скорее "чистым ущербом", наносимым в ходе создания условий для такого перераспределения.
Четвертый момент, который также выступает одним из важнейших для понимания природы современной российской государственной "корпорации" - это особый способ подбора кадров, полностью нарушающий традиционную корпоратив-ную логику. В полном соответствии с принципом минимизации конкуренции, на ответственные посты в бюрократической иерархии назначаются те, кто выглядит наименее вероятным конкурентом выбравшему его для данной работы вышесто-ящему руководителю. Этот принцип распространяется в России на все уровни ие-рархии - чем объясняется как крайний непрофессионализм низового чиновничь-его звена, так и полное отсутствие в ближайшем окружении президента В.Путина лиц, которых общественное мнение могло бы воспринимать в качестве его потен-циального преемника. Оборотной стороной данного процесса выступает своеобразная "круговая порука", сокращающая мобильность "управляющего класса" и делающая его еще менее приспособленным к решению современных задач.
* * * * *
Подведем некоторые итоги. Россия сегодня оказалась в очень сложной ситуации, выход из которой на предлагаемых нашей властью путях развития невозможен.
С одной стороны, исторический опыт и социальные практики, определяющие по-ведение значительной части российских граждан, делают их "государственниками", что позволяет власти оставаться практически бесконтрольной, даже не вызывая серьезного социального протеста. В таких условиях российские руководите-ли проводят активную ренационализацию, фактически получая ведущие компании под свой личный контроль - и причем также без видимого сопротивления.
С другой стороны, формирующееся "корпоративное государство" только но своему названию напоминает те формы государственного вмешательства в экономи-ку, которые обеспечивали успешную индустриальную политику в странах Юго-Восточной Азии. Задачами находящейся при власти "корпорации" выступают в первую очередь сохранение своих позиций и непрерывное собственное обогащение, осуществляемое безотносительно к реальному положению дел в экономике.
Какими могут оказаться судьбы российского "корпоративного государства"? На наш взгляд, сегодня оно выглядит процветающим и успешным в основном в силу благоприятной конъюнктуры на мировых сырьевых рынках. Его "управляющие" несовременны и способны разговаривать с партнерами только с позиции силы, с какой они привыкли говорить с своими согражданами. Сейчас сложно предполо-жить, насколько долго такая государственная структура будет оставаться жизнеспособой - но можно предположить, что в конечном итоге она окажется жертвой банальной деквалификации, которая сделает ее полностью недееспособной.
Иноземцев Владислав Леонидович - доктор экономических наук, издатель и главный редактор журнала Свободная мысль, редактор русской версии газеты Le Monde diplomatique.
[1] Кокошин, Андрей. Реальный суверенитет в современной мирополитиче-ской системе (3-е изд.), Москва: Издательство "Европа", 2006, с. 58.
[3] Подробнее см.: Иноземцев, Владислав. "Творческие начала современной кор-порации" в: Ми-ро-вая эко-номика и международные отношения, 1997, No 11, cc. 18-30.
[4] Toffler, Alvin. The Adaptive Corporation, Alder-shot, Brookfield (Vt.): Gower, 1985, p. 89.
[5] См.: Beck, Ulrich. Risk Society: Towards a New Modernity, London, Thousand Oaks (Ca.): Sage Publications, 1992, рр. 142-149, 191-192; Hall, Richard H. Sociology of Work: Perspectives, Analyses and Issues, Thousand Oaks (Ca.): Sage Publications, 1994, p. 18; Lash, Scott and Urry, John. Economies of Signs and Space, London, Thousand Oaks (Ca.): Sage Publications, 1994, pp. 18-28, и др.
[6] См.: Lash, Scott. Sociology of Post-Modernism, London, New York: Routledge, 1990, p. 28; Harvey, David. The Conditions of Post-Modernity, Malden (Ma.), Oxford: Bla-ck-well, 1989, p. 158; Giddens, Anthony. The Constitution of Society. Outline of the Theory of Structuration, Cambrid-ge: Polity, 1984, pp. 205-206; и др.
[7] Crook, Stephen, Pakulski, Jan and Waters, Malcolm. Postmodernisation: Change in Advan-ced Society, London, Thousand Oaks (Ca.): Sage Publications, 1992, p. 223.
[8] См., напр.: Castells, Manuel. The Information Age: Economy, Society and Culture, Vol. 1: The Rise of the Network Society, Malden (Ma.), Oxford: Blackwell, 1996.
[9] См., напр.: Naím, Moisés. Illicit. How Smugglers, Traffickers, and Copycats are Hijacking the Global Econo-my, New York, London: Doubleday, 2005, рр. 220, 275, и др.
[10] См.: Forester, Tom. The Silicon Samurai, Malden (Ma.), Oxford: Blackwell, 1993, p. 147.
[11] См.: Katz, Richard. Japan: The System That Soured. The Rise and Fall of the Japanese Eco--nomic Miracle, Armonk (NY), London: M.E.Sharpe, 1998, p. 71.
[12] Подробнее см.: Иноземцев, Владислав и Кузнецова, Екатерина. "К социо-ди-намике хозяйственных сис--тем: эскиз экономической истории XX века" в: Сво-бод-ная мы-сль-XXI, 2001, No 1, cc. 14-36.
[13] Подробнее см.: Иноземцев, Владислав. Пределы "догоняющего" развития, Мо-с-ква: Из-дательство "Эко-но-ми--ка", 2000, cc. 94-119.
[14] См. долю экспорта по кодам ТНВЭД NoNo 27, 28-40, 44-49, 72-83 по данным Федеральной таможенной службы РФ (на сайте: http://www.customs.ru/ru/stats/stats/trfgoods/popup%20/php?id286=208 [посещен 3 октября 2006 г.]).
[15] Эта оценка прозвучала в выступлении руководителя Экспертного управления Администрации Президента РФ А.Дворковича в Московском Международном уни-верситете 12 сен-тября 2006 г. (цит. по сайту: http://www.customs.ru/ru/stats/stats/trfgoods/popup%20/php?id286=208 [посещен 3 октября 2006 г.]).
Назад Высказать мнение Версия для печати Загрузить файл:
Мнения посетителей
Георгий
Тема интересная и актуальная. Взгляды (видение) автора и анализ ситуации всегда читаю с интересом и разделяю все озабоченности автора (видно, что болеет человек душой за Россию).
На мой взгляд коррупцию не победить (чиновники сами себя не могут контролировать).
Если современные люди (подавляющее большинство) руководствуются экономическими мотивами в любой своей деятельности (грубо говоря все переводят в деньги), то и властьимущие (те же люди) будут свою власть "переводить в деньги", все время изыскивая новые способы такого "эквивалентного обмена" и постоянно повышая свою квалификацию в этом деле.
Как указывает автор данной статьи, и в конце прошлого века, и в начале нынешнего ситуация в России не изменилась - кто ближе к власти, тот и богатеет. И к этому выводу можно добавить, что "трудами праведными не наживешь палат каменных".
Поскольку и во многих других странах (и вразвитых, и в развивающихся) ситуация аналогична (в том смысле, что перспектив и альтернатив не наблюдается), то напрашивается следующий вывод.
"Человек экономический" - тип людей, сформировавшийся за последние 200- 300 лет (а может еще и раньше) - этот тип людей бесперспективен (проблемы с демографией).
В будущем наибольшее распространение получит другой тип людей, а на смену ему придет более новый и так, пока не получится "человек многообразный". Термин может и не самый удачный, но суть в том, что люди будущего будут мотивированы в своей деятельности не только и не столько экономически (этот архетип останется только в неких замкнутых сообществах).
Может в постиндустиальном обществе новые типы людей начнут появляться в достаточном количестве, чтобы произошла "смена лидера" - воспроизводство человека экономического в развитых странах остановится. А может общество будущего и не будет формироваться в каких-либо национальных границах, в рамках которых только и может существовать государство и проблемы с ним связанные (коррупция, войны и проч.). Государственное властвование преобразуется в рутинную административную работу. Адиминстраторы будут выполнять свои обязанности примерно так же, как их выполняет администратор локальной сети (сисадмин) - это высококвалифицированный технический персонал и только.
Сообщение добавлено в понедельник, 15 января 2007 года, в 22:02
Katrin
Мне кажется, существующая интерпретация сущности государства и его задач находящимися у власти структурами и людьми связана не только с личной заинтересованностью и прямой выгодой от закрепления этой идеологии. Допускаю, что достаточно многие, в том числе, и высших эшелонах власти, в достаточной мере обладают "доброй волей". Но поражает и особенно порочной является, на мой взгляд, ограниченность сознания, косность и шаблонность мышления и отсутствие видения долгосорочной перспективы решения проблем даже у лучших представителей власти среди занимающих ключевые посты. К слову о той же роли государства - мне всегда казалось, что наиболее близко она ассоциируется с "упорядочиванием", а не с "принуждением", как постоянно отовсюду говорится...
Сообщение добавлено в среду, 10 января 2007 года, в 14:09
