Виктор Вексельберг: `На Западе меня никто не ждет` (`Sрiеgеl`, Германия)Назад
Виктор Вексельберг: `На Западе меня никто не ждет` (`Sрiеgеl`, Германия)
SPIEGEL: Виктор Феликсович, министр экономического развития Герман Греф только что клеймил позором предпринимателей, наживших огромные состояния "на незаконном отъеме собственности". Он бы предпочел видеть их не на высших позициях рейтинга миллиардеров журнала Forbes, а в тюрьме. Что же пришло время паковать чемоданы?
Вексельберг: Ни в коем случае. Я думаю, что Греф имел в виду что-то другое, а именно, то, что в России до сих пор не существует удовлетворительной судебной системы и предпринимательского права для защиты частной собственности и крупных концернов от злоупотреблений.
SPIEGEL: Если такой тон берет теперь даже такой решительный реформатор, как Греф, то кто вообще в правительстве Путина еще поддерживает таких предпринимателей, как Вы?
НОВОСТИ
Иран может создать совместно с Россией "газовый ОПЕК", заявил Хаменеи
На директора "Московского кино" Анну Пендраковскую совершено нападение
Иракский "химический Али" уверен, что имел право травить курдов газами
Вешняков намерен в третий раз возглавить Центризбирком России
Самолет SuperJet-100 доставили в Жуковский для наземных испытаний
Вексельберг: Разумеется, мы, предприниматели, по природе своей, хотим быстрых реформ, однако нам следует оценивать ситуацию в стране реалистично. Темпы реформ могли быть выше, направление верное.
SPIEGEL: Разве Россия на пути туда, где меньше государства?
Вексельберг: Нет, это не так. Но есть реформы. Разумеется, верно, что государство в последнее время увеличило свою долю собственности на нефтегазовых месторождениях страны. Я не вижу большой проблемы в том, что государство снова проявляет активность в стратегически важных областях экономики - до тех пор, пока это отвечает рыночным методам.
SPIEGEL: Здесь есть внутреннее противоречие.
Вексельберг: Только в том случае, если государство нарушает правила конкуренции, если оно использует в своих интересах возможности влияния аппарата. То, что государство устанавливает контроль над нефтью, мы можем наблюдать и в Норвегии, Венесуэле, в Мексике или Бразилии. Там государство торгует на пользу граждан.
SPIEGEL: Можно ли об этом говорить также в отношении руководства кремлевской администрации, представители которой сидят в наблюдательных советах и правлениях всех имеющих решающее значение компаниях?
Вексельберг: Первый решающий вопрос в нефтяном бизнесе - это доступ к трубопроводам, и здесь нам, частным предпринимателям, выделяется доля, соответствующая объемам добычи. Второй вопрос связан с доступом к месторождениям. Государство хочет его ограничить законодательно, но пока этого не сделало. На конкурсах мы, как и раньше, выступаем против государственных компаний.
SPIEGEL: Вы используете остающееся для вас пространство, но оно постоянно сужается. Не возникают ли у Вашего партнера ВР по совместному предприятию все большие опасения за свои инвестиции, составляющие не менее шести миллиардов евро.
Вексельберг: Наше совместное предприятие является до сегодняшнего дня исключением в российском нефтяном бизнесе. Такой компанией управлять не просто. Президент Путин после подписания договора о создании совместного предприятия сказал, что он был очень удивлен тем, что нам это удалось. Сегодня, спустя два с половиной года, я могу сказать: мы довольны своими результатами. Международный опыт и современные технологии ВР и наш дух предпринимательства отвечают друг другу.
SPIEGEL: ЕС недавно потребовал от России облегчить условия создания совместных предприятий. Можно ли считать Ваше совместное предприятие моделью?
Вексельберг: Я все больше и больше становлюсь поборником этой модели. Если обе стороны имеют равные права, то они обречены находить компромиссы. Это особенно важно в России, где любой иностранный инвестор должен иметь местного партнера, так как российские законы имеют особенности.
SPIEGEL: Например, налоговое законодательство может использоваться задним числом так, что за короткий срок разрушаются такие концерны, как ЮКОС, стоивший миллиарды долларов.
Вексельберг: По соображениям, которые Вы понимаете, я не хочу обсуждать дело ЮКОСа в деталях. Между тем оказалось, что это было исключение, впрочем, очень болезненное. Речь тогда шла не об экономических вопросах. . .
SPIEGEL:. . . а о личности мажоритарного акционера Михаила Ходорковского. Стоит ли за сотрудничеством с иностранными партнерами, к которому Вы стремитесь не только в нефтяном бизнесе, но и в случае с алюминиевым концерном "СУАЛ", желание иметь политическую страховку?
Вексельберг: Нет, что касается "СУАЛ", речь, скорее, идет о новых рынках в Восточной Европе, на Кубе и в Африке. В остальном же российские совместные с иностранными компаниями предприятия ни в коем случае не ставят в качестве главной цели страховку от вмешательства сверху. Во-первых, в случае опасности, она, наверное, вряд ли будут эффективной защитой. Во-вторых, для нас имеют значение исключительно деловые соображения, поскольку мы хотим быть международным концерном и работать по всему миру. В Германии мы тоже ищем интересных партнеров.
SPIEGEL: Америке, в свое время, потребовалось 50 лет, чтобы как-то приручить дикий капитализм. Сколько потребуется для этого времени в России?
Вексельберг: Наверняка, меньше 50 лет. Хотите знать, как я заработал свой первый миллион?
SPIEGEL: Конечно, если это будет правда.
Вексельберг: Мою историю не смог бы выдумать никто. Когда в восьмидесятые годы Михаил Горбачев разрешил первые частные предприятия, я был как раз начальником лаборатории в компании, добывавшей нефть. Это уже давно была область моей деятельности, я часто бывал на нефтяных месторождениях. Для того чтобы там работали насосы, нужен был электрокабель. А поскольку наша страна была тогда богатой, километры кабеля через год выбрасывали на свалку.
SPIEGEL: И тут в игру вступили Вы?
Вексельберг: Появлялись громадные горы мусора, с медным кабелем. Мы создали кооператив и разработали простое оборудование для извлечения медного провода из оплетки кабеля. Никто не знал, сколько стоит медь, и мы в результате купили тонну меди в пересчете за 100 долларов США. Эту медь мы продали через государственную внешнеторговую фирму, в частности, одной крупной немецкой компании. Мы получили за тонну 3000 долларов США. Через год государство распалось. С диким предпринимательством было покончено.
SPIEGEL: Как Вы поступили со своим первым миллионом?
Вексельберг: Мы не тратили деньги на квартиры, автомобили, дачи или яхты. Мы не носили красные пиджаки, как новые русские. Мы покупали на наши деньги приватизационные ваучеры. В результате мы стали владельцами прибыльной собственности, настоящих активов. Это имело решающее значение.
SPIEGEL: И за 15 лет Вы нажили состояние в размере шести миллиардов долларов США. Оно может стать еще больше, если будете, как Вы того хотите, развивать свои месторождения.
Вексельберг: Нашему совместному предприятию принадлежит газовое месторождение Ковыкта, крупнейшее месторождение на всем российском востоке, и оно готово к освоению.
SPIEGEL: Только концерн "Газпром", контролируемый государством, не сотрудничает с Вами. Он отказывает Вам в доступе к трубопроводу.
Вексельберг: "Газпром" - монополист, несмотря на все попытки изменить это. Действительно, необходимо прежде всего законодательно урегулировать также доступ для всех к газопроводам, как это имеет место с нефтью. У нас, конечно, нет иллюзий, но есть основания для надежд и в газовом бизнесе.
SPIEGEL: Правительство Путина давно занимается тем, чтобы превратить "Газпром" в главную опору российской сырьевой политики.
Вексельберг: Поэтому в ближайшие три года мы построим свой собственный трубопровод, ведущий с месторождений в Иркутск. Уже на первом этапе освоения мы хотим добывать четыре миллиарда кубических метров газа.
SPIEGEL: Это звучит как вызов "Газпрому".
Вексельберг: Мы так не думаем. Мы надеемся, что правительство в течение шести-девяти месяцев создаст ясность в делах, связанных с Ковыктой и другими месторождениями на востоке страны. Мы думаем, что самые лучшие рынки для нашего газа находятся в Южной Азии, в Китае и Корее, и мы надеемся на поддержку российского правительства.
SPIEGEL: Глава "Газпрома" Алексей Миллер, ведя с Вами переговоры о совместном освоении Ковыктинского месторождения, принимает решения сам или же вынужден связываться с Кремлем?
Вексельберг: Конечно, у Миллера есть полномочия. Но понятное дело, что государство, являющееся в концерне мажоритарным акционером, хочет также пользоваться там соответствующим влиянием. Трудно представить, чтобы какое-то предприятие принимало решения вопреки интересам главного акционера.
SPIEGEL: Другие российские олигархи, такие, как Роман Абрамович, занимаются футбольными клубами дома и за рубежом. Вам этого не хочется?
Вексельберг: Я об этом не думаю. Конечно, любому человеку нужно что-то для души. Для меня это, скорее, искусство. Поэтому я создал вместе с друзьями Фонд русского искусства. Мы многое покупаем.
SPIEGEL: В том числе за рубежом: рассеянные по всему миру сокровища, такие, как пасхальные яйца царского придворного ювелира Карла Фаберже, которые обошлись Вам в 100 миллионов долларов США.
Вексельберг: Да, мы создали благотворительный фонд, цель которого - возврат русских произведений искусства в нашу страну, прежде всего вещей такого исторического значения. Особенно сложным предприятием является при этом возврат тех 18 колоколов, которые когда-то принадлежали Даниловскому монастырю в Москве, а сегодня висят в Гарварде. Мы помимо этого договорились создать в Шуваловском дворце в Санкт-Петербурге музей, в котором можно будет выставлять произведения из частных коллекций. Мы планируем открыть такой музей и в Москве. Это будут первые крупные частные музеи России.
SPIEGEL: Недавно Вы сказали, что ваша деятельность в сфере искусства служит также нейтрализации неприятного впечатления, которое оставили российские предприниматели за рубежом.
Вексельберг: Запад относится к российским предпринимателям или сдержанно или отрицательно. Я не хочу никому ничего доказывать, просто большинство из нас любит свою страну и хочет гордиться своей родиной.
SPIEGEL: В России были лишены власти один за другим миллиардеры Владимир Гусинский, Борис Березовский и Михаил Ходорковский. Абрамович, между тем, почти все продал, попал под обстрел Михаил Фридман. Практически никакого протеста - потому что эти предприниматели - евреи, и потому что существует латентный антисемитизм?
Вексельберг: Нельзя скрывать, что бытовой антисемитизм существует. Я его сам часто чувствую, хотя евреем среди евреев не считаюсь, так как моя мать русская. В свою очередь, русские не считают меня русским, так как мой отец еврей. Но на государственном уровне антисемитизм не чувствуется. У меня есть много друзей в правительстве, среди тех, кто принимает решения. Это культурные, хорошо образованные люди, которые понимают, что Россия многонациональное государство, в котором не может быть места для националистических течений. Ущерб был бы нанесен огромный.
SPIEGEL: Вы не хотите сделать то же самое, что и Роман Абрамович: продать свою собственность и стать губернатором на Дальнем Востоке? В Вашем случае говорят о полуострове Камчатка.
Вексельберг: Если мне будет сделано предложение, официально этого пока не произошло, стать губернатором, я отнесусь к этому с большой серьезностью. Я - русский, мое будущее - в России, а на Западе меня все равно никто не ждет. Здесь я уверен в своем будущем. Мне будет очень больно, если я в этом ошибусь.
SPIEGEL: Виктор Феликсович, мы благодарим Вас за эту беседу.
07.03.06
ИноСМИ
Док. 274143 Опублик.: 29.01.07 Число обращений: 567
