В прошлом номере в рамках постоянного цикла о руководителях СМИ России и Белоруссии мы представляли главного редактора газеты "Коммерсант" - самого успешного либерального издания России. Сегодня на левом фланге медиафронта беседуем с главным редактором газеты "Завтра" Александром Прохановым.
-Александр Андреевич! Вы создали себе имя в отечественной литературе еще в 70-е годы. В последующий период ваши книги, рассказывающие, в том числе о "горячих точках", пользовались огромной популярностью у читателей. Что вас, успешного писателя, подвигло сменить писательский стол на рутинную работу главного редактора?
- Мой писательский стол по-прежнему наполнен рукописями, и мои компьютеры не остывают. Каждый год издаю по новому роману. Я не изменял своему амплуа и считаю себя прежде всего писателем, художником. Это основное мое дело, в котором я реализую главное, что у меня есть.
Когда я был начинающим писателем, хлеб на жизнь добывался не изданием книг, что всегда было трудно для молодых людей, а журналистикой. Очень много ездил, был легок на подъем, и у меня не было заповедных тем. Писал об уборочной, заводах, военных маневрах, интеллектуалах, лабораториях, народной культуре - о том мире, который меня окружал. Я внутренне готовился к тому, чтобы во мне синтезировалась писательская техника и мистика, государственное представление об очень сложных системах, которые есть в таком тяжеловесном государстве, каким был Советский Союз.
Я был журналистом и в принципе знаю журналистский мир и это дело. Работал спецкором "Литературной газеты", и где только ни побывал, начиная с острова Даманский, вплоть до Афганистана. Журналистика - это для меня параллельный процесс.
- Но согласитесь, работа главного редактора, это совсем другой род деятельности. Вам не жалко того времени, которое пришлось и приходится отдавать на все это?
- Нет, мне времени не жалко. Я вообще не знаю, что это такое. Я его не замечаю. Время - в первую очередь внутреннее состояние человека. У одних оно остановилось, у других - летит, как свистящий скоростной локомотив.
Знаете, есть определенная логика. Вот ты пишешь книгу. Допустим, это авангардная книга, и ты с ней связываешь массу надежд - эстетических, литературных и политических. И ты эту книгу выпускаешь в свет. И на нее набрасывается огромное количество недругов, потому что художник действует в неблагоприятной, агрессивной среде. Художник всегда замахивается на недозволенное, всегда пытается перещеголять остальных, а это значит - входит в острейшую конкуренцию со своими собратьями. Поэтому ты всегда должен свою книгу защищать, создать вокруг нее целую систему защитных мер.
- Редакторская работа, это один из компонентов этой защитной системы?
- Во все времена писатели - как могли - старались окружить свои книги, имя и репутацию защитными оболочками. И защитными рубежами могло быть формирование соответствующей литературной среды, установление связей с издательствами, властью, элитными группировками. Это путь любого художника как в России, так и на Западе. А что может быть эффективнее, чем обладание собственным интеллектуальным штабом, собственной интеллектуальной средой?!
В советское время каждый главный редактор толстого журнала был одновременно главным магом и хозяином одного из литературных направлений: левого, правого деревенского, либерального и т. д. Поверьте мне, в глубине души тогда каждый художник, по мере его восхождения по лестнице писательской иерархии, все сильнее мечтал стать главным редактором. Редактор - это политик литературы и культуры. Если у тебя есть представление о том, какой должна быть культура, какая в ней должна царить атмосфера, как эта культура должна воздействовать на власть и общество, то ты, конечно, хочешь стать демиургом в сфере культурной политики.
- Оглядываясь на прошедшие десятилетия, что бы вы считали в своем литературном творчестве наиболее важным?
- Все. Моя литературная деятельность является непрерывным потоком. Она является шлейфом моей судьбы, данной Господом, которая началась, а потом исчезнет бесследно. Я в своем творчестве выделяю несколько периодов. Но вначале - о моем взгляде на литературу. В определенный период я понял, вопреки утверждениям некоторых художников, что литературные писания, по крайней мере, мои, это не средство самовыражения или же желание поделиться с людьми своими знаниями, опытом. Для меня литература - это средство и инструмент познания мира, который мне открылся. Все что я узнавал о мире, мне удавалось сформулировать и усвоить в процессе писания. За пределами текста я как бы ничего не понимаю.
- Но вы же отталкиваетесь от реальной жизни?
- Повторяю. Все что я понял о жизни и смерти, человеческих отношениях, парадоксальности бытия, являлось мне во время сотворения моих книг. Именно тогда я сделал все свои открытия. А когда я нахожусь между большими литературными работами, то занимаюсь повседневными делами. Опыт, который я постигаю, не откладывается в формулы, это эмпирические знания. И, скажем, мой первый период, первые книжки были связаны с деревней, природой, русскими мифами и историей, народом и национальной судьбой.
Потом был целый период, связанный с нашей советской цивилизацией. Я много ездил по огромным стройплощадкам, заводам и понял смысл советской суперцивилизации - огромной технократической цивилизации, которая была устремлена в будущее. Затем я стал заниматься обороной, армией, войной. Я описал советскую ядерную триаду. На корабле я выходил в автономное плавание, на бомбардировщике летал над Северным полюсом, был на полигоне, где взрывали ядерный заряд. Я понял, какие грандиозные знания накопились в военной техносфере.
Наступил период и горячей войны. Я был 16 раз в Афганистане, трижды в Никарагуа, Кампучии, Анголе, Мозамбике, Ближнем Востоке, Средиземном море, где наши моряки противостояли 6-му флоту США. Я понял, что такое мировое соперничество, мировая политика. Причем, не в тиши кабинетов, тайных интриг, а на полях сражений в Третьем мире.
Потом стал рушиться Советский Союз. Я стал яростным оппозиционером, бросив вызов власти, Горбачеву. И этот острейший конфликт показал мне, каково соотношение власти и интеллигента, государства и оппозиции. Все это находило отражение в моих книгах, таких, как "Последний солдат империи", рассказывающей о ГКЧП. Мне стали понятны тайны этих огромных заговоров, всей этой конспирологии, которая разрушает страны.
Во время событий 1993 года я окунулся в самую гущу оппозиционной борьбы. Это позволило мне создать роман "Красно-коричневый" - катехизис нашей патриотической оппозиции, и стать как бы ее идеологом. После этого последовали книги "Господин Гексоген", "Политолог", "Крейсерова соната". Они погрузили меня в интеллектуальный и моральный мрак периода страшного ельцинского распада. Здесь я использовал совершенно новые художественные технологии. Дело в том, что моя ненависть была безграничной, но у меня не было ни разведки, ни воздушной армии, ни партизанских отрядов. Я обладал другим - эстетическими, драматическими технологиями. В моем недавно вышедшем романе "Теплоход Иосиф Бродский", я создал огромную колдовскую ловушку, куда заманил и уничтожил те персонажи российской элиты, которые омерзительны для меня.
Занимаясь литературой, я чувствовал, как во мне открываются новые отсеки самосознания, одинаково дорогие, поэтому у меня нет предпочтений.
- Позиционируйте, пожалуйста, ваше издание среди нынешней российской прессы, и шире - среди всех российских СМИ. Какую нишу и место занимает "Завтра" во всей ее гамме?
- Моя газета "высоколобая" и одновременно радикально-патриотическая. "Завтра" реализует очень сложный конгломерат оппозиционных идей: от крайне националистических, которые мои враги даже называют фашистскими, до крайне левых - красных идей. В том числе тех из них, которыми руководствовались красные бомбисты, находящиеся сейчас в тюрьмах. Но это крайние полюса. В центре же всего этого находится массив людей, которые, если говорить пафосно, являются имперцами. Это люди, которые мыслят категориями громадной страны, громадного русского государства - Великой России, как той - белой, царской, так и красной, советской. Наша задача - объединить энергии этих двух исчезнувших периодов, двух как бы пропавших русских цивилизаций, и спасти от забвения. На страницах газеты присутствуют и православная церковь, и политологи разных направлений, и самые выдающиеся русские художники, критики и философы. "Завтра", одним словом, идеологическая газета.
Я думаю, что на патриотическом поле равных нам нет. А на том, противоположном, либеральном фланге нам противостоит "Коммерсантъ". Так, по крайней мере, говорят.
- А ближе всего кто к вам стоит?
- Никто мне не ближе. Наоборот, мы отталкиваемся друг от друга. От газеты "День", которая после расстрела Белого дома в октябре 1993 года приобрела название "Завтра", отпочковались такие издания, как "Лимонка", "Дуэль", к примеру, другие националистические левые и правые газеты, возникающие и исчезающие. Мы были той авиаматкой, из которой вылетали авиетки.
- Прописная истина: лицо издания определяет редакционный коллектив, который, в свою очередь, формирует главный редактор. Расскажите о вашей редакционной "кухне"?
- Она отличается от изданий классического типа. В каком-то смысле наша газета неполноценная. Мы работали, как в осажденной крепости, всегда во враждебной атмосфере, и нас, как ультра оппозиционную газету, постоянно хотят закрыть. Нас постоянно ввязывали в судебные процессы, нам систематически делают предупреждения. А в 1993 году нас просто закрыли. Тогда весь руководящий состав редакции вынужден был бежать и скрываться от преследований. Поэтому люди, которые работали и работают в редакции, особенно старая гвардия, это не просто журналисты, это такой патриотический спецназ, измотанный и страшно переутомленный в боях. Но мы все объединены идеей братства и преданности, привыкли прощать друг другу огрехи и ошибки. Молодые люди, которые вливаются в наш коллектив, занимают место в строю этой дружины. В то же время у нас нет субординации, мы внутренне очень либеральная газета.
- Но последнее слово за кем?
- Последнее слово - за мной, но я его не очень часто произношу. Это происходит лишь в тех случаях, когда возникает конфликт внутри редакции. Я предлагаю концепцию газеты в целом, ее отдельных номеров, но внутри этих предложений, которые не жестко оконтурены, каждый может творчески подходить к своей работе. У нас не драконовская дисциплина. Мы, будучи ортодоксально патриотической газетой, внутри, повторяю, очень либеральны.
- Главный редактор газеты "Завтра" не является передаточным звеном между коллективом и вышестоящими инстанциями, и у вас нет "вертушки"?
- Нет, почему, у меня есть вышестоящая инстанция и вертушка. Инстанцией является Господь Бог, а вертушкой - мое быстрое вращение глаз. Последнее происходит по ночам, когда во сне начинает проявляться некое провидческое состояние. Кроме ниспосланных с самого верха, у нас нет руководящих указаний.
- Александр Андреевич, последние 15 лет вы активно участвовали в политической жизни страны, представляя левое крыло политического спектра России, были многолетним сопредседателем НПСР и активно сотрудничали с КПРФ. Теперь, судя по всему, ваши пути с КПРФ разошлись. В чем причина?
- Знаете в чем причина? Я всегда считал и считаю себя советским человеком. Всеми сильными свойствами характера, ума, воспитания я обязан советскому периоду. Я всегда был адептом советского строя. Меня мои противники из либеральных кругов даже называли соловьем Генерального штаба.
- Не коробило?
- Это была пора, когда все, что было связано с советским строем, армией демонизировалось. Конечно, я чувствовал дискомфорт и огрызался, подчеркивая, что советского Генерального штаба, а не Пентагона. А до этого меня называли русским Киплингом, и мне это льстило. Позже, когда Александр Яковлев в 1991 году, после провала ГКЧП, во всеуслышание заявил, что газета "День" - это матка путча, меня стали называть идеологом ГКЧП. Когда была прорвана блокада, которую вокруг меня и моей газеты установили либералы, когда я вышел на авансцену СМИ и стал весьма популярным даже в молодежных, отвязных журналах, не только российских, но и, к примеру, "Роллинг стоунз" и "Плейбой", молодежь, которая приходила ко мне брать интервью, фотографировалась со мной и с легкой насмешкой, но и симпатией называла меня прикольным динозавром.
А сейчас, после публикации "Пятой империи", меня тоже с легкой иронией, но и определенным уважением, как мне кажется, начали называть старцем Феофеем, сравнивая с этим автором концепции Руси как Третьего Рима.
- Но что все-таки произошло между вами и КПРФ?
- Я видел, что все движения, в том числе и левое, себя исчерпали. КПРФ не сумела реализовать ни одного серьезного проекта, не смогла стать авангардной партией. Она партия-воспоминание, музей советского строя. Причем этот музей является все менее и менее посещаемым. Мои скромные попытки дать этой партии новую авангардную идеологию и вдохнуть в нее новую энергию ни к чему не привели.
КПРФ потеряла весь интеллектуальный багаж, из нее ушли все думающие люди, и она постепенно превратилась в планету, вокруг которой нет атмосферы. Я ее покинул и нахожусь сейчас в совершенно автономном полете.
- Вы упоминали "Пятую империю". Сейчас вас, газету "Завтра" чаще всего связывают с этим проектом. Что он из себя представляет, чему и кому он служит в нынешней политической конфигурации России?
- Как вы понимаете, название "империя" является условным. Сам же проект связан с моим представлением о синусоиде развития русской истории, когда раз за разом создавалось потрясающее общество с поразительными достижениями в сфере искусства, образования, религии, социального развития, образования и технологий. А потом все это начинало угасать и рушилось в пропасть. Вот этих периодов в русской истории я насчитал четыре. Первый - это Киевская Русь, второй - когда страна была воссоздана с московских холмов. Именно тогда старец Феофей из псковского монастыря заговорил о Москве как Третьем Риме. Третий, трехсотлетний период, начался избранием Михаила Романова на царствование после Великой смуты. Он кончился суперкатастрофой в 1917 году, в результате которой лучшие русские люди рубились насмерть с другими лучшими русскими людьми. Казалось, было разрушено все, исчезли все сословия, вся экономика, страна была бессильной, погруженной во тьму и хаос. Но вот пришел Сталин и вытянул эту страну, эту изрубленную, тонущую женщину из проруби и опять построил государство, которое выиграло самую великую битву на Земле. Это было четвертое царство, которое в 1991 году опять превратилось в прах, ничто. Пришли оккупанты, из страны высасывали все богатства, людей. До сих пор те огромные деньги, которые страна получает за нефть и газ, идут в Америку. Это репарации, которые мы платим американцам.
И среди этого погибельного времени опять стала тайно формироваться новая формула российского государства. И она нащупана мной из тысячи самых разных симптомов. Они проявляются не только в Кремле, но и общественном сознании, среди интеллигенции, силовиков, малого и среднего бизнеса, в крупных корпорациях. В меньшей степени это явление можно заметить в партиях, но и там оно тоже есть. В проекте Пятой империи я показываю, что нужно сделать, чтобы вновь воссоздать великую страну. Но для этого необходимо прекратить схватку исторических эпох между красными и белыми, староверами и никонианами, между либералами и патриотами, наконец, между обворованными и укравшими, между палачами и их жертвами. Нужно аккумулировать огромную энергию, которая идет на эту борьбу для создания новой российской государственности.
- Наш журнал "Союзное государство", и, как вы понимаете, дальнейшее углубление интеграции России и Белоруссии является для нас главной темой. К сожалению, здесь не все идет так, как хотелось бы. Кто, что и почему, на ваш взгляд, мешает становлению Союзного государства?
- Думаю, что Союзное государство входит в контекст моей Пятой империи, потому что она вернет себе все пространства, входившие в некогда единый государственный организм. Центр этой империи не обязательно будет в Москве, возможно, он переместится и в Минск. Империя может быть многополярным, многостоличным государством. Поэтому я абсолютно спокоен за будущее Белоруссии и России.
- Это, как я понимаю, ход развития событий на длительную перспективу. Но что и кто сейчас мешает созданию Союзного государства?
- Сейчас есть масса всевозможных помех. Очевидно то, что российское общество, экономика, элита отличаются от белорусских аналогов. За прошедшие 15 лет развитие двух стран шло в совершенно разных направлениях. Грубо говоря, в России очень агрессивная либеральная, прозападная, эгоистическая элита, которой движут абсолютно меркантильные соображения. И с этой точки зрения она смотрит на Белоруссию. Им хочется захватить белорусскую собственность, транзит для прокачки на Запад нефти и газа и превратить Белоруссию в еще один плацдарм для своего обогащения. Вот ее цель. Эта элита полагает, что Александр Лукашенко, создав в Белоруссии госкапиталистический бастион, является ее врагом. Он препятствует их проникновению в Белоруссию. Поскольку эта олигархическая элита владеет СМИ, ее влияние колоссальное, они и создают образ врага из белорусского лидера.
Но это далеко не главное. Россия по-прежнему оккупирована. В ней по-прежнему очень много агентов влияния Европы, Запада. В России колоссальное количество невидимых структур, которые управляют и российской политикой, и экономикой. Они ведут соответствующий подбор угодных им кадров для политической, экономической и культурной деятельности. И в России очень сильно американское присутствие. А мы знаем, что Западная Европа и США относятся к Александру Григорьевичу крайне враждебно, демонизируя его, называя последним диктатором Европы. По существу Белоруссия и Александр Лукашенко находятся под двойным давлением. С одной стороны, это Европа и Америка, с другой стороны, та же Америка, мимикрируя под российскую элиту, давит на них с другого бока. Это является главным препятствием интеграции России и Белоруссии.
Но не нужно забывать, что эта российская элита не вечна, и при создании новой государственности она рассосется. Уверен, мы создадим новую экономику, новую патриотическую элиту, новую страну, в которую войдет и Белоруссия как очень драгоценный и равноправный политический субъект.
- И последний вопрос. Когда наступит завтра?
- Мы живем уже в завтра, потому что мир меняется в нужном нам направлении.
Виктор Нестерович
ноябрь 2006
http://soyuzgos.ru/articles/2006/08/11_14_Prokhanov.html
Док. 269978
Перв. публик.: 26.11.06
Последн. ред.: 26.12.06
Число обращений: 613
Проханов Александр Андреевич
|
