Теневые сектора общественно-экономической деятельности - и в общецивилизационном масштабе, и в рамках отдельных государственных образований и их конгломератов - привлекают к себе все большее внимание. Особенно остро эта проблема стоит в странах "третьего мира" и в тех государствах, в которых смена формации (так называемое, постсоциалистическое развитие), форсированное "строительство" капитализма повлекли за собой перераспределение собственности в беспрецедентных размерах, и столь же беспрецедентное падение уровня жизни основной части населения. Крайне уродливые формы, которые приобрела здесь эта новая капиталистическая реальность, делает особо актуальным вопрос: почему так происходит? "Почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире"?
Этот, последний, вопрос поставлен подзаголовком к новой книге "Загадка капитала" известного ученого Эрнандо де Сото, которого журнал "Тайм" включил в число значимых "политических мыслителей XX века".
Ни в малейшей степени не задаваясь целью делать критический разбор этого, действительно, глубокого, неординарного исследования, обратим лишь внимание на введение им в научный оборот термина "внелегальность" применительно к экономической деятельности, находящейся вне рамок существующего законодательства. Формы этой внелегальности (как их описывает Сото) сводятся к несанкционированной миграции сельского населения в города, где оно внелегально пытается вписаться в рыночные отношения, к мелкой рыночной торговле, несанкционированному сооружению лачуг для жилья, созданию несанкционированных кооперативов по строительству того же жилья, организации мелких кустарных производств и тому подобной деятельности. Суммарная стоимость богатства, которым располагает эта часть населения, утверждает автор, огромна, его нужно лишь легализовать, т. е. капитализировать, и проблема равноправного вхождения бедноты в систему современных капиталистических отношений якобы будет решена.
Казалось бы, проблемы "теневой России" и ее теневой экономики, мягко говоря, несколько масштабней. Однако, судя по тому интересу, который проявляют к этому исследованию определенные слои российской политической, научной и бизнес-элиты, "внелегальность" получит у нас правда гражданства, и можно предположить, что усилиями некоторых теоретиков и практиков возможно вытеснит из употребления более "жесткие" определения распространенных у нас теневых отношений: криминальная экономика, коррумпированная политика, теневое право и т.п.
С этим нельзя согласиться.
Любое глобальное обобщение, а доктрина де Сото претендует на унифицированность (в одном перечне у него Гаити и Россия, Египет и страны Восточной Европы), скрывает в себя опасность упустить из виду принципиальные индивидуальные особенности современной российской модернизации, характерные для разных стран, включая ее движущие силы. В России одной из движущих сил - еще во времена горбачевской перестройки - стал криминалитет. Здесь не место для анализа причин этого, однако характеристика, данная М. Малютиным еще в 1994 году - "криминализация оказалась общим знаменателем и расширенно воспроизводящейся основой "катастройки", и радикальных реформ" - с ходом времени находит все больше подтверждений, а исследование данного "феномена" предполагает формирование вспомогательной политологической дисциплины - политической криминологии.
Является ли этот феномен сугубо российским? Нет. Это феномен всемирный, общецивилизационный. Исследуя его, авторы коллективной монографии "Гражданское общество. Мировой опыт и проблемы России" отмечают: "... на рубеже веков коррупция предстает как некая глобальная проблема, глобальная тенденция, глобальная озабоченность; гвоздь и злоба дня в Латинской Америке и Евразии (СНГ), Китае и Средизем-номорье, в царстве дальневосточных драконов и Центральной Европе, в Тропической Африке и на Ближнем Востоке. Даже в таких странах (Германия, Бенилюкс, Канада), где она еще вчера не ощущалась. Даже там, где она, напротив, составляла привычную, вечную, неотъемлемую часть национального бытия и сознания, атрибут национальной традиции и культуры (Италия, Россия, Мексика, Турция, Япония). Наконец, в большей, чем когда бы то ни было, мере (хотя и не повсеместно) коррупция, главным носителем которой по определе-нию выступает госаппарат, чиновничество, смыкается с организованной преступностью и "политическим обществом" в некую, еще не до конца осознанную и определенную реальность".
И тем не менее даже в рамках этого феномена Россия предстает как "особый случай", экстремальное выраже-ние тенденции. Здесь количество переросло в качество давно и бесспорно. Нерасчлененность преступного, "преступающего" (законы) конгломера-та, клептократизация общества представляют собой уже не тенденцию, а реальность.
Но если так, справедливо ли в нашем случае экономику (как ее ни называй: черной, серой, нелегальной или внелегальной) рассматривать, как этот делает де Сото, в отрыве от столь же "внелегальных" политики и права?
И действительно, у нас любое серьезное научное изучение проблем теневой экономики по существу сводится к проблемам политики и права и уровня их криминализации. Особенно явно это проявляется в социологических исследованиях. И, что характерно: при коррелирующихся в общем результатах полевых исследований, разные ученые дают разные, иногда противоположные рекомендации. Более того, эти рекомендации у ряда авторов мы можем заранее предсказать.
В этом нет ничего удивительного - полярны политические и экономические установки авторов. Но эта полярность затрудняет возможность дать однозначный ответ на вопрос: где кончается внелегальность и где начинается криминал? Что можно и нужно, а что нельзя и противоестественно, античеловечно легализовывать? Когда, в последнем случае, утверждают, что у нас, мол, все равно нет иного выхода, это демагогия. Если нет выхода, значит, внедренная модель политико-экономических отношений недопустимо ущербна, и ее надо менять. В конце концов, кроме "бандитского капитализма" есть и другие его формы, иначе капитализм во всем мире сам оказался бы "внелегальным".
И ведь не случайно, и не только в рамках будущей избирательной кампании, все большее число российских политиков, политических партий категорически отвергает те правила игры, которые предлагают обществу влиятельные представители криминального бизнеса и коррумпированной власти. Если еще несколько лет назад в роли принципиального критика российской модели капитализма выступала левая непримиримая оппозиция, при этом огульно отвергавшая саму возможность капитализации страны, то сегодня в качестве жестких оппонентов заявили о себе центристские силы, в частности, Народная партия России. Ее позицию можно охарактеризовать следующим образом: нельзя выплескивать вместе с водой ребенка, но ведь и в грязной воде его мыть тоже нельзя. А тот, кто это делает, менее всего заботиться о самом ребенке, а более - о том, какое впечатление производит сам процесс, имитирующий заботу.
Попробуем все же, опираясь на социологические данные, оценить, можем ли мы решить проблему "теневой России" тем единственным способом, который предлагает де Сото (легализацией "внелегальных" экономических - а для нас это однозначно предусматривает соответствующие политические и правовые, - отношений), или же напротив, окончательно и бесповоротно создадим тем самым криминальное государство, которое для цивилизованного мира будет представлять не меньшую опасность, чем международный терроризм, со всеми вытекающими отсюда последствиями?
При этом представляется более целесообразным анализировать исследования, относящиеся не к узкоконкретной проблематике (теневая экономика или коррупция как таковые), а более широкого плана - дающие представление о социальном самочувствии населения, степени его удовлетворенности произошедшими переменами, оценках собственных перспектив. То есть вопрос ставится так: считают ли граждане России необходимым и возможным, чтобы те "понятия", которые сегодня характеризуют отношения в системе общество - власть - бизнес получили правовую легитимизацию и, может быть, немного видоизменившись, стали законами?
Заранее упредим возможные обвинения в некорректности сформулированного вопроса. Мы исходим из того, что наша "жизнь по понятиям" представляет собой сложившуюся за десятилетие и достаточно устойчивую систему, сформированную в теневых секторах политики, экономики и права, формат этой системы в наибольшей степени отвечает интересам данных секторов, а сама она обладает достаточной мощью, чтобы игнорировать все иные интересы. К сожалению, это не научная гипотеза, это констатация факта, и ее коллективный автор - научное сообщество, что следует из массы публикаций, лишь одна из которых процитирована нами выше. Но если так, трудно себе представить ситуацию, в которой система пойдет на саморазрушение. Она может быть разрушена только извне. Не обязательно революционным путем (подразумевается вооруженное насилие), но обязательно - извне. И, понимая это, политики и политологи все чаще стали призывать руководство страны "проявить политическую волю". В это понятие каждый вкладывает свой смысл, но ясно, что это какие-то неординарные действия по преодолению...
Но, может быть не все так плохо? Ведь не с потолка же, а из реальной жизни некоторые уважаемые журналисты берут примеры, когда на территориях, контролируемых преступными группировками, "жизнь по понятиям" организована так, что в пору позавидовать. Но завидовать нечему -надо безмерно глубоко презирать свой народ, чтобы, спустя полтора десятилетия, в качестве единственной альтернативы советской власти, со всеми ее пороками, предложить ему строить светлое будущее, "возрождать величие и могущество России" под руководством и при патронаже мафии и ОПГ.
И все же, что думают люди, которые за исторически мгновенные сроки из тоталитарных "совков" вроде бы уже превратились в демократический "электорат"?
Видимо, стоит начать с исследований, подводящих итоги ельцинского десятилетия.
В выпущенном Фондом ИНДЕМ сборнике "Решение есть всегда" российское общественное мнение 1999-2000 годов характеризуется следующим образом:
"1999 год стал, пожалуй, особым в оценке населением неумелости, не-эффективности и корыстности, коррумпированности власти. Все деся-тилетие нарастали скандалы, связанные с нечестностью, своекорыстием, мздоимством высших чиновников. Но никогда еще эти обвинения не затрагивали в такой мере верхушку власти, крупнейших олигархов и государственных чиновников, окружения президента. Преобладающая массовая точка зрения - что вся государственная власть продажна, кор-румпирована, действует только ради своих корыстных интересов, и чем выше по лестнице власти - тем больше. Среди основных стран мира нет аналогов, где бы население в качестве главных коррупционеров называ-ло президента страны. Опрос в конце октября 1999 года дал следующее распределение мест в ответах на вопрос, "кого из политических деятелей вы считаете наиболее коррумпированным, корыстным, нечестным" (среди тех участников опроса, которые назвали конкретные фамилии): Ельцин - 29%, Березовский - 25%, Чубайс -11%, Лужков - 9%, Черно-мырдин - 7%, Жириновский - 5%. При этом население не питает надежды, что крупные коррупционеры будут когда-либо привлечены к ответственности. 76% уверены, что крупным чиновникам, чьи счета с миллионными суммами денег обна-ружены в швейцарских банках, "удастся уйти от ответственности", лишь 11% полагают, что дело дойдет до "возбуждения уголовных дел".
Ну а в целом? "Недовольство жизнью, падением своего жизненного уровня, негодо-вание по поводу растущего социального неравенства, недоверие к влас-ти создали в конце десятилетия общую атмосферу отчуждения от влас-ти, фрустрации и пессимизма. Так, последние два года стабильно 40% населения высказывают в опросах мнение, что нынешнее молодое по-коление будет жить еще хуже, чем поколение их родителей, лишь 20% ожидают улучшения в жизни следующего поколения, и около 40% пола-гают, что уровень жизни останется на прежнем, т. е. низком, уровне".
Аналогичную картину рисуют другие опросы, в частности две серии опросов, проведенных среди жителей Москвы (региона, безусловно, привилегированного и демократически ориентированного) специалистами ИСПИ РАН, при участии автора, в декабре 2001 и январе 2002 гг.
Так, ответы на однотипный вопрос "В чем вы видите издержки реформ?" распределились следующим образом:
Таблица 1
В чем Вы видите издержки реформ
(в % от числа опрошенных)
декабрь 2001
(среднее по массиву) Январь 2002
(экспертный опрос)
- ослабление действенности права и закона 25 56
- расширение масштабов коррупции и теневой экономики 40
- недопустимо резкое расслоение население России по признаку материальной обеспеченности 51 56
- утрата людьми веры в завтрашний день 42 67
- утрата чувства социальной защищенности 25 33
- резкое падение авторитета властей всех уровней 5 28
- падение авторитета России на международной арене - 28
- другое 9 -
- затрудняюсь ответить 4 -
Можно ли полученные ответы характеризовать как простую констатацию издержек? Выделение какого-то одного из доминирующих факторов, наверное, с натяжкой можно назвать издержкой, "недоработкой". Но когда от четверти до половины населения в качестве основных показателей своего мироощущения называют первые пять перечисленных пунктов в своей совокупности, совершенно ясно, что проблема гораздо серьезнее. Перечисленная сумма "издержек", мало того, что снимает с повестки дня задачу создания, развития гражданского общества, она лишает человека возможности ощущать себя гражданином.
Такая важнейшая характеристика, как утрата людьми веры в завтрашний день фиксируется в ряде исследований различных социологических центров уже длительное время и повсеместно. Вот доминирующие представления респондентов - свидетельства проблемности повседневного бытия, тревожности жизненных прогнозов, низкой степени социальной адаптированности.
Таблица 2
К какой из нижеперечисленных групп Вы относите себя
(в % от числа опрошенных)
1 2 3 4 5
Москва
1995
1998
22 7 37 6 27
17 21 35 6 20
Петрозаводск
1994
1998
24 13 24 7 28
26 11 38 9 13
Самара
1995
1999
16 22 31 7 24
21 11 53 4 15
Ставрополь
1994
1998
17 12 36 38 22
15 21 34 15 21
Уфа
1995
1997
13 9 35 11 30
23 14 36 8 19
1 - принимаю нынешнюю ситуацию как необходимый этап реформ;
2 - пал духом, утратил надежду на улучшение жизни;
3 - активно пытаюсь улучшить свое положение (ищу дополнительные источники доходов, работу и т.п.);
4 - готовы идти на баррикады в прямом смысле слова;
5 - затрудняюсь ответить.
Как видно из данных, приведенных в таблице, доля адаптировавшихся к условиям реформирования в конце 90-х годов не превышала по регионам России четверти опрошенных.
Возьмем другой аспект проблемы. Как соотносятся отечественные демократические реалии с нашими представлениями о демократии? Ведь один из главных тезисов "оптимистов" звучит примерно так: "Да тяжело, да, несправедливо, но зато у нас демократия".
Но и здесь все далеко не так просто. В опубликованном Московским центром Карнеги докладе директора РНИСиНП В. Петухова "Демократия в восприятии российского общества" констатируется: как "свидетельствуют результа-ты опросов практически всех социологических цен-тров, россияне не ставят знака равенства между политическими правами и свободами и демократией как таковой. Более того, значительное их число отказыва-ет имевшим место преобразованиям в праве называть-ся демократическими".
Пик разочарований, пишет исследователь, пришелся на середи-ну 90-х годов, когда со всей очевидностью выявились не только истинные намерения отцов-основателей реформ, но и их практическая политика. Так, по дан-ным Фонда "Общественное мнение" (ФОМ), при вы-боре из спектра суждений о месте и роли демократии консенсус (поддержка 60-73% при неприятии 3-9%) был достигнут лишь по двум позициям: 1) нынешний государственный строй не является де-мократическим, демократию России еще только предстоит построить; 2) демократия в России необходима, но находящие-ся у власти демократы ее компрометируют". Эти данные характеризуют ситуацию 1995 года. Однако с тех пор, как показывают данные РНИСиНП, ситуация принципиально так и не изменилась. По-прежнему сохраняется, с одной стороны, установка на необходимость демократии, а с другой - невозмож-ность обнаружить ее в реальной действительности, поскольку, по мнению большинства россиян, за последние годы произошла "приватизация" демократи-ческих институтов власть имеющими. Соответствую-щим образом оценивается и роль "простых" граждан в политической жизни страны". Аналогичные результаты получены и в нашем исследовании.
Это утверждение тем более значимо, что, имеет самое прямое отношение к процессам все усиливающейся теневизации не столько даже экономики, сколько политики. Как следует из целого ряда опросов различных социологических служб, теневые структуры, по мнению респондентов, становятся сегодня одним из важнейших социальных аспектов, влияющих на принятие руководством страны решений, по важнейшим вопросам ее жизнедеятельности. В частности, упомянутый декабрьский опрос ИСПИ РАН дал такие результаты:
Таблица 3
Кто сегодня более всего влияет на принятие
руководством страны решений
(в % от числа опрошенных)
среднее по массиву возраст Образование
до 30 30-55 ст.55 неп. Среднее среднее Высшее
- коммунисты 3 3 31 4 - 3 2
- Запад 18 14 22 17 27 15 19
- олигархи 31 23 32 34 18 22 33
- теневые структуры 27 23 32 26 23 17 28
- региональные элиты 6 4 6 7 5 2 8
- экономисты-рыночники 7 7 7 6 5 2 8
- либеральные демократы 7 9 4 7 9 2 8
- СМИ 4 4 6 3 - - 6
- органы государственной безопасности 3 2 4 3 - 3 3
- военные 2 2 1 2 - 1 2
- другое 88 13 9 6 - 3 9
- никто из названных 10 11 10 9 9 7 11
- затрудняюсь ответить 23 29 18 23 36 47 17
То есть, по мнению опрошенных москвичей, наибольшее влияние на принятие руководством страны жизненно важных для России решений оказывают (в значительной мере определяя тем смысл и направление реформ в собственных интересах) олигархи, теневые структуры и Запад.
Далее. "Плотность" внедрения в повседневную жизнь респондентов таких теневых явлений, как коррупция, взяточничество (это фиксируется повсеместно; по данным опроса ИСПИ РАН, с ними сталкивались - с разной степенью частоты - около 60% респондентов), признание этих явлений системными дают некоторым исследователям основания утверждать о позитивном влиянии некоторых теневых процессов, включая даже коррупцию. Эту, крайнюю позицию, мы оставим без внимания, однако в ряде исследований таких авторитетных ученых как И. Клямкин и Л. Тимофеев позитивная роль теневой экономики представлена достаточно аргументированно. Во всяком случае, у нас нет оснований сомневаться в том, что значительное число граждан не только лояльно относятся к теневой экономической деятельности, но и готовы в ней участвовать, если подвернется случай.
На это есть одно принципиальное возражение. Объяснения такой позиции респондентов следует искать не в объективных преимуществах нелегальной экономики перед легальной, а в определенных условиях, которые в известной степени были искусственно созданы для функционирования, и даже прекращения функционирования, легальной экономики (включая ее частный сектор). Характеризовать эти условия, полагаем, нет смысла: беды "бюджетников" у всех на слуху.
Есть и еще одно объяснение. Громогласно объявленная "деидеологизация государства" на деле свелась к его аморализации, и вместе с ним к аморализации значительной части общества. И этот процесс тоже не был случайным. Как жестко, но справедливо заметил в своей книге В. Сироткин, анализируя сущность "ельциномики", "гайдаровские мальчики" с младых ногтей обретались на За-паде... Они уже давно знали, что кроме "вертушки" есть еще и мобильный (сотовый) телефон, давно имели опыт обращения с баксами. Не было у "гайдаровских мальчиков" самой малости - совести..." Грандиозная манипулятивная машина позволяла им формировать новые общественные ценности, соответствующие их собственным представлениям. Совесть, нравственность, этические принципы в перечень этих ценностей не входили. Поэтому не удивительно, что некоторая часть людей, поверившая в абсолютное превосходство богатства, готова сегодня добиваться его любыми способами.
Отсюда и мотивация почти 40% респондентов, готовых работать в сфере теневой экономики (но показательно: только там "где начальство может быть и связано с теневым бизнесом, но так, чтобы это меня не касалось", или "даже если это будет касаться меня самого, лишь бы не грозила тюрьма и хорошо платили"). Здесь объяснения и того, что 38% опрошенных не возражали бы против соучастия в криминализации власти посредством выборов (но при этом 32% из них ставят непременным условием: "если был бы уверен, что жизнь при нем станет лучше).
Удивительны не эти цифры, которыми оперируют И. Клямкин и Л. Тимофеев - жизнь вынуждает. Более удивительно, что, несмотря ни на что, эта часть людей, смирившихся с, казалось бы, неизбежностью, остается относительно небольшой (тем более с учетом оговорок), во всяком случае, недостаточной для общественной поддержки процедуры легализации тех теневых отношений, которые только соображения политкорректности не позволяют называть криминальными. Более того, число таких людей не увеличивается, как следует из некоторых теоретических выкладок, а уменьшается. И этот факт тоже подтверждают социологи.
Ограничимся ссылкой на данные лишь одного исследования, проведенного социологическим центром РАГС (заметив, что сходные данные получены и другими структурами, в частности, РОМИРом).
Как утверждает директор центра В. Бойков, в обществе "имеются социально-психологические предпосылки восстановления нравственных ограничителей и правовых табу, так как в массовом сознании нарастает недовольство процессами морально-го упадка и демонстративной вседоз-воленности. Например, 73,9% опро-шенного населения считают совер-шенно недопустимым уклонение от уплаты налогов и финансовые махи-нации в крупном бизнесе. Вызывает большое раздражение у многих лю-дей, особенно у руководителей пред-приятий, вымогательство денег в ме-дицинских учреждениях и учебных заведениях, в дорожно-патрульной службе и криминальной милиции, в судах и прокуратуре, в целом, в орга-нах власти. В массовом сознании рас-тет понимание того, что теневая эко-номика наносит обществу больше вреда, чем пользы, о чем свидетельст-вуют сопоставимые материалы опро-сов, проведенных в мае 1990 г. и в фев-рале 2001 г.
Несмотря на то, что в 2001 г. в срав-нении с 1990 г. в оценках теневой эко-номики утратила значение ориентира идеологическая сторона, вектор распределения мнений о ней изменился от положительного полюса к отрицательному. Среди руководителей пред-приятий, опрошенных в феврале 2001 г., примерно такое же распределение мнений: ответили, что от теневой эко-номики больше пользы 2,7%, и поль-за, и вред - 29.5%, больше вреда -54,9%. затруднились ответить -12,9%.
Такое настроение массового созна-ния в принципе является благоприят-ной основой для инициатив высших эшелонов государственной власти по оздоровлению экономических отно-шений и системы их регулирования".
И напоследок вопрос, который лежит вне сферы социологии, но который нельзя не задать, хотя нельзя рассчитывать и на откровенный ответ: А так ли уже спешит наша криминализированная "тень" легализовываться? Если да, то зачем, и чем тогда объяснить остро ощущаемое на разных уровнях противодействие законодательным и административным инициативам, направленным на формирование жестко обусловленных взаимоотношений бизнеса и государства, введению бизнеса в рамки цивилизованного функционирования? Таких примеров за 15 лет накопилось множество, но возьмем один из самых последних.
Позволю себе сослаться на собственное интервью, данное в апреле журналу "Финансовый контроль". Оно касалось недавних перемен в силовом блоке. В целом я их поддерживаю и считаю своевременными. Однако в ситуации с Налого-вой полицией меня многое настораживает. Такую тонкую чувствитель-ную структуру, которая связана с агентурно-оперативной работой, очень опасно резать по-живому. Негативный опыт у нас уже есть: цепь реорганизаций силовых структур своим главным результатом имела резкое ослабление возможностей государства в борьбе с преступностью, особенно с организованной. Налоговая полиция не избежала той же участи. За время су-ществования службы, первым руководителем которой был кадровый чекист Алмазов, туда при-шли работать многие бывшие сотруд-ники КГБ. Был создан квалифициро-ванный агентурный аппарат, потому что дело, которым занималась эта служба, связано со специальными знаниями, с глубоким знанием пред-мета. И как бы мы не отно-сились к тем первым шагам работни-ков Налоговой полиции, а им потре-бовалось несколько лет, чтобы дейст-вительно набрать силу, они смогли обеспечить достаточно высокую эко-номическую, финансовую эффектив-ность своей службы. Конечно, они сразу же столкнулись с мощным про-тиводействием криминальных и полукриминальных структур, которые действовали и своими уголовными методами, и через своих представите-лей во власти. Думаю, что именно по-тому эта борьба за стопроцентный сбор налогов шла с переменным успе-хом. В один прекрасный день Алмазов без каких бы то ни было видимых причин и объяснений был отстранен от этой должности Ельциным. При-шёл новый руководитель, Солтаганов - человек опытный, со специфи-ческим опытом борьбы с экономиче-скими преступлениями в рамках МВД. У него были светлые мысли, но было некое корпоративное невосприятие чекистских кадров Алмазова. Их стали выдавливать, в результате возоблада-ли чисто милицейские методы рабо-ты. Помните, "Маски-шоу" и так да-лее - в ущерб агентурной работе? Эф-фективность деятельности этой спецслужбы начала снижаться. Солтаганов тоже лишился своего поста и, думаю, тоже не без участия нашего полукриминального экономического бомонда. Наконец, последний по оче-рёдности руководитель Налоговой полиции Фрадков, хотя и был знаю-щим экономистом, ни в оперативной, ни в агентурной работе вообще ниче-го не понимал. Не случайно его на-правили постоянным представителем в Европейском союзе. При Фрадкове мои бывшие сослуживцы по КГБ, ставшие налоговиками, все как один говорили, что решили уходить, ибо смысл их работы утрачивался. Такие сигналы, видимо, поступали и к пре-зиденту. О кризисе в Налоговой поли-ции надрывно сообщали и те россий-ские СМИ, которые напрямую контро-лируются теми, кому есть что скрывать от налоговиков. Соответст-венно, настраивалось и обществен-ное мнение. Всё это, видимо, и сыгра-ло основную роль в принятии реше-ния о переводе этой службы в МВД. И многие мои коллеги по прежней ра-боте, и депутаты Госдумы считают, что с этим решением всё же поторопились. Налоговая полиция трудно со-здавалась. Даже само название "поли-ция" люди, воспитанные в советском обществе, воспринимали негативно. Тем не менее люди, пришедшие туда работать, - бывшие чекисты, сотруд-ники МВД, офицеры, уволенные из Вооружённых сил, - сумели создать за эти годы определённый положи-тельный имидж налогового полицей-ского. Была создана специальная форма для этой службы, своя симво-лика, создали там свою академию, в которую конкурс был, как в лучшие московские вузы. Всё это порождало чувство гордости за принадлежность к этому ведомству, чувство соприча-стности к государственному делу, к миссии социальной справедливости. Печально, что с уходом этих тради-ций и тех людей, которые их поддер-живали, до нового "хозяина" в лице МВД не дойдёт и большая часть аген-туры, созданной за эти годы. Многие откажутся сотрудничать с МВД, по-скольку там другие принципы рабо-ты с агентурой, другое к ней отноше-ние, да и контингент, из которого она формируется, тоже совершенно другой. На этом направле-нии неизбежен спад эффективности работы налоговиков.
Может быть, столь подробно изложенные размышления послужат лишним доказательством того, что нашу теневую экономику, по крайней мере ее важнейшую, преобладающую часть, тесно завязанную на теневую власть, нельзя рассматривать всего лишь как "внелегальную", а внелегальную лишь потому, что власть, отказываясь ее легализовать, демонстрирует "политическую слепоту" . Российская "тень" таит в себе смертельную опасность для всего общества, независимо от политических ориентаций, уровня либерализма или консерватизма. Чтобы бороться с опасностью, прежде всего, ее надо четко квалифицировать. Квалификация, предлагаемая уважаемым южноамериканским политическим мыслителем для нашего случая неприемлема.
Кстати, не только для нашего. Известно, что попытка реализовать собственную доктрину в Перу, где де Сото был главным советником Президента Фухимори, потерпела полную неудачу ...
Воротников В. П.
Апрель 2003 г.
Док. 263689
Опублик.: 02.11.06
Число обращений: 859
Воротников Валерий Павлович
|
