В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Наша библиотека
Книги
Статьи
Учебники

Художественная литература
Русская поэзия
Зарубежная поэзия
Русская проза
Зарубежная проза
Федотова В. Г. СЦЕНАРИИ РОССИЙСКОГО БУДУЩЕГО КАК ОТРАЖЕНИЕ ТОГО, КАКОЙ МЫ ХОТИМ ВИДЕТЬ РОССИЮ Назад
Федотова В. Г. СЦЕНАРИИ РОССИЙСКОГО БУДУЩЕГО КАК ОТРАЖЕНИЕ ТОГО, КАКОЙ МЫ ХОТИМ ВИДЕТЬ РОССИЮ
Продолжая статью предыдущего номера, в которой я утверждала, что капитализм - это тип социального порядка, творимый, прежде всего, политически, социально, культурно, и лишь в последнюю очередь экономически, в данной статье я хочу показать перспективность тех сценариев, которые учитывают кризис чистого экономизма в предсказании российского будущего. В экономоцентризме - один из корней слабости российской неолиберальной модели, настолько доказанной, что здесь мы не будем обсуждать этот сценарий, равно как сценарии мононационального, ортодоксального или любого другого изоляционистского проекта в силу их неадекватности российской истории и опасности для многонациональной и многоконфессиональной целостности страны.
Мы различаем образы-сценарии - своего рода видение, способное воплотиться если не в проект, то в идеологию; сценарии-тренды - выявление объективных тенденций возможного будущего, как правило, мотивированные предпочтением одной из возможных тенденций; сценарии-проекты, в которых это будущее предлагается конструировать и сценарии- идеологии, в которых конструирование начинается с выдвижения привлекательных идей. Нередко эти типы сценариев комбинируются, создавая переход от сценарий-образов к сценариям-проектам или сценариям-идеологиям, от сценариев-трендов - к сценариям проектам и т.д. Для того, чтобы работать со сценарием, надо понимать, каким из указанных четырех или комбинацией каких из них он является. Сценарий-образ будит мысль, собирает сторонников и противников, намечает контуры будущего, ориентируясь на эмоциональные предпочтения. Сценарий-тренд призывает увидеть некоторую объективную тенденцию и заставляет одних полагаться на нее, а других делать что-то, что способствует ее осуществлению или замедлению. Он строится как научно обоснованное предположение относительно закономерности развития и в какой-то мере его неизбежной направленности. В этом есть определенное противоречие сценарному подходу, возникшему по причине признания возможности разных путей развития, неравновестности процессов и их способности изменить направление, сломаться в особых точках, которые называются точками бифуркации. Как отмечается в недавно рассекреченном докладе американского разведывательного сообщества "Контуры мирового будущего", представляющего собой сценарий-тренд, комбинированный со сценарием-идеологией американского будущего, "линейный анализ позволит нам получить значительно видоизмененную гусеницу, но никак не бабочку - для этого нужен скачок воображения. Мы надеемся, что данный проект...позволит нам совершить такой скачок - не предсказать, каким будет мир в 2000 году (это явно лежит за пределами наших возможностей), - а тщательно подготовиться к разнообразным трудностям, которые могут ожидать нас на нашем пути" . Этот вполне "политически корректный" документ отличается тем, что указывая на ряд тенденций, подрывающих могущество США и однополярность (например, возвышение Китая и Индии), он не смотрит на мир как квазиприродный и утверждает роль США в будущей мировой политике. Сценарий-проект прямо ориентирован на переустройство общества и предлагается реальным политическим субъектам. Он может быть научным проектом, каким, например, был проект отказа от либерализма японских социологов и их переход к идеям сохранения коллективной продуктивности в 50-ые послевоенные годы. Либо таким, как немецкий проект Эрхарда, построенный на концепции ордолиберализма и практически-политических соображениях. Сценарии-идеологии выдвигают обоснованную или имеющую основание идею, схему, которая может консолидировать сторонников и быть доведена до проекта.
Помимо признания многовариантности развития, сценарный прогноз характерен ориентацией на конструирование будущего. У сценариев разного типа неодинаковые возможности для этого. Сценарии -образы - всего лишь зондаж общественного мнения. Сценарии-проекты более операциональны, они конкурируют за право быть внедренными в общество. Сценарии-тренды плохо операционализируются, но зато они обладают большей долгосрочностью, обращают внимание на стратегии. Сценарии-идеологии имеют мобилизующую роль,кроме ого, являются средством критики сценариев другого типа и оппонирующих сценариев- идеологий. В плане практическом, на мой взгляд, для консруктивных задач необходимо представить сценарии всех четырех типов, чтобы ответить на вопросы: Чего мы хотим? Возможно ли это объективно? Какой проект для этого предлагается? Какая идеология может мобилизовать на решение поставленных задач, чтобы они не просто шли сверху, а вовлекали население?
В каждом сценарии есть объективные предпосылки и субъективные предпочтения, мотивы. Выд.еленное здесь снять.Сценарный прогноз исходит из многообразия возможностей, из нелинейности развития и способности слома наметившейся тенденции в точке бифуркации, возникающей неожиданно. Как перспективные, так и неперспективные сценарии всех четырех указанных типов могут реализоваться с разной социальной ценой, а могут не реализоваться. Это зависит от сложившейся ситуации, политики власти, активности социальных движений, информационной активности, возможных преимуществ и рисков. Сценарные прогнозы возникают в условиях объективной неопределенности ситуации и при наличии разных точек зрения, мотивированных разными образами российского будущего. Именно мотивация прогноза в данном случае - предмет интереса. Важно не отбрасывать негативный прогноз, а стремиться предотвратить его реализацию и поддержать прогнозы позитивного развития страны. В США платят тем, кто предсказывает риски и тем больше, чем более страшные риски предсказываются. В России платят тем, кто рассказывает о том, что все хорошо и дальше будет еще лучше. Такая услужливость работает на доверие к власти здесь и теперь, но может подорвать его впредь.
У прогнозов будущего есть еще черта мегаломании, неограниченности сроков прогноза, попыток усложнять простые проблемы. Два года назад я была в Китае, в Институте Евразии и развития при Госсовете. Рассказывая об успехах и проблемах своей реформы, китайцы объясняли, как они решали сложные вопросы, способные расколоть общество. "Кто такой Мао Цзедун?" - "Мао Цзедун - тоже человек". "Как относиться к учению Мао Цзедуна?" - "Всякое учение развивается, учение Мао Цзедуна тоже". "Как относиться к распаду коммунизма в России?" - "Как к внутреннему делу России". "Как акционировать предприятия, если они плохо акционируются?" - "Подождать, пока будут акционироваться хорошо". Согласие по поводу базовых ценностей в Китае, достигнутое вследствие ряда успехов реформы - прекращения голода в деревне и улучшения жизни, позволяют упрощать сложные проблемы в интересах этого согласия. Россия - расколотая страна, испытавшая и испытывающая ценностные надломы и даже в хорошие времена мало способная к подобным компромиссам на уровне здравого смысла.
    Правительство и группы независимых ученых могут дать серьезную и реалистическую оценку положения в стране. Когда ученым говорят, что они должны помочь, сделать предложения, имеется ввиду, что есть задачи, которые поставлены политиками, которые кто-то пытается решить и не может. И ученые помогут. Но такие задачи не поставлены. Поэтому сценарии будущего копятся про запас, ждут своей востребованности. Выделенный абзац снять. Их много, но они разного типа и характеризуют разные контексты. Выделенный ниже абзац снять. В этом отношение последнее Послание Президента Путина, ориентирующее на углубление демократии, демократического патриотизма, модернизации, конкуренции и ротации кадров, новой формы избрания губернаторов на основе партийного лидерства словесно дают надежды на выход населения из апатии и поиск новых сценариев и более серьезный просмотр старых. Остановимся на тех, где наиболее явным образом проглядывает мотив.
Образ-сценарий России как страны третьего мира
За исходный пункт берется то, что, намереваясь стать страной первого мира из-за неудовлетворенности своим статусом страны второго мира, мы оказались в третьем мире. Глобализация не меняет базовых различий между первым, вторым и третьим миром, ибо усугубляет неравенство и даже производит четвертый мир. Поэтому каждый сценарий, в том числе и те, которые сформированы за границами подобных размышлений, необходимо тестировать на предмет отношения к этим трем перспективам - первого, второго, третьего мира.
Нам представляется, что наша гражданская цель состоит в том, чтобы через возвращение стране статуса второго мира попытаться войти в развитый мир (стать первым миром), великой державой. Используя этот подход, мы отказываемся принять за перспективный сценарий интересные идеи Т. Шанина . По отдельности в них содержится много верного: рассуждения о неформальной эксполярной экономике ( которая не является ни рыночной, ни государственно регулируемой), об особенностях менталитета и пр. Мы их цитируем и готовы признать и восхвалить. Но вместе они подчинены тому, чтобы убедить Россию смириться с потерей своего исторического статуса и спокойно обустраиваться на манер других стран третьего мира, ибо "третьемирская" сущность, внутренняя гнилостность присуща стране, по мнению сторонников этой точки зрения, во все времен. В частности, и правильный диагноз о неформальной, а не государственно-регулируемой экономике СССР (в магазинах ничего, на столах все) и о неформальной (а не рыночной) экономике 90-х и тут же используется, чтобы сказать: такая экономика была открыта на примере Ганы, характеризует третий мир, и, следовательно, Россия - страна третьего мира. Остается только выбрать модель, и выбирается Бразилия - одна из самых далеких нам по культуре и принадлежащих к третьему миру стран. Автор данной статьи не хочет принимать этот образ, хотя он иногда пугающе реален. Именно так стал реальным для Запада и перерос в реальность образ России как страны внутренней деспотии и внешней агрессии. И 27-миллионные жертвы Второй мировой войны, и самораспад страны, и отречение от коммунизма ничего не изменили в этом имидже . А ведь ни о чем нельзя сказать правду без любви. Образ - это не научное представление, это то, какой кажется страна или какой ее хотят видеть.
. Не согласен с третьемирскими и алармистскими сценариями народ, генетический код которого имеет другие характеристики российского прошлого и отсюда будущего. Вот - корень победы Путина на выборах и относительной устойчивости его рейтинга, несмотря на малое улучшение экономического и морального климата, тревогу и неясность в отношении избранного пути. Патриотизм - не атавистическое или патриархальное чувство, а переживание гражданства, сакрализация своих истоков даже теми, кто очень современен, хотя большинство-то живет, как это ни парадоксально, в мало изменившемся мире (например, в российской деревне).
Мы согласны с той трактовкой третьего мира, которая проистекает из биполярности, из противостояния двух мировых систем, между которыми располагалась третья. Выделенный абзац вставить. Инновационное развитие первого мира, мобилизационнон и мобилизацонно-инновационное второго в третьем мире невозможно, оно имеете препятствия,которые являются постколониальными по сути. Выделенный абзац снятьВ модернизационном плане третьемирская сущность определена мною наличием таких препятствий к развитию, которые делают его постколониальным по типу . Это включает и технологическую отсталость, и культурную замкнутость, и отсутствие возможности быть культурно-историческим типом, внесшим вклад в мировую историю или культуру. Антиэволюционистски, антипрогрессистски настроенные люди будут оскорблены таким видением третьемирской сущности, поскольку справедливо видят ее привлекательность, наивность, целостность, синкретизм. Но мы в этом журнале - не этнографы, а специалисты по развитию, которые, по определению, в отсутствии развития видят отсталость, а в отсталости - опасность для здоровья, мира, процветания, существования, для этносов и для наций, наконец. Неравенство, бедность большинства, необразованность, болезни не могут радовать, а речь идет именно о них как спутниках отсталости. Равным образом в радикальном подталкивании к развитию там, где нет предпосылок, таится не меньшая опасность, прежде всего, опасность разрушения традиционного общества без обретения новых качеств. Конечно, третий мир не одинаков. Бразилия, Турция, Вьетнам показывают экономические успехи и успехи модернизации, страны Африки находятся в тяжелом положении. Страны третьего мира пребывают в циклическом развитии, их прогресс, если он имеет место, чреват откатами, нелинейностью. Однако сегодняшняя трактовка модернизации отказывается от признания одной лишь поступательности и линейности: Снять выделенный абзац. "Последнее видно на примере модернизационных концепций последней волны, в рамках которых идея однонаправленного эволюционного развития, сближаясь с многовариантной парадигмальностью, трактует сущность модернизации как усиление черт своеобразия отдельных сегментов геополитического пространства, как максимально полную реализацию самобытности национальных культур. Концепция множественности миров, модернизация которых разнопланова и непохожа, являет собой сложный сплав идеи неизбежности прогресса и вариантности его форм" . Ничуть не сомневаясь в правильности этого утверждения для сегодняшнего дня, нельзя считать, что оно разрешает проблему различия трех миров - первого, второго и третьего. Н. Бердяев предупреждал, что нельзя за специфику России принимать ее отсталость. Это относится и к другим народам. В какой мере комбинация факторов, упоминаемая в цитируемом фрагменте, может сделать развитие третьего мира более успешным и вернуть Россию во второй? Исключая отнятие права на прогресс под любыми благовидными предлогами ( гарантированности статус кво, критики девелопментализма за наивность, признание нелинейности развития, предпочтительности устойчивого развития, невозможности догнать Запад и пр.), нельзя добиваться прогресса любой ценой, вплоть до умирания населения. Прогресс противоречив. Для его достижения нужны предпосылки. Прогресс и модернизация имеют высокую цену. Мы склонны согласиться, что сегодня Россия - страна третьего мира, но это - не естественно-исторический процесс, ВСТАВИТЬ не ее тренд. Это - выпадение из цивилизации, обусловленное радикальностью реформ, которая на деле превратилась в кланово-корпоративный захват собственности. Носителями этого типично третьемирского начала являются как раз те представители верхов, которые пытаются легитимизировать на будущее (сегодня этого еще не надо) свое обогащение под прикрытием демократической и рыночной риторики. От третьего мира даже сегодня Россию отличает образованное население, завершенная индустриализация, тысячелетняя история цивилизационного развития, великая литература и другие художественные достижения, известные всему миру, хорошая система образования. Россия была одним из полюсов в противостоянии систем, по отношению к которым произошла идентификация третьего мира. Россия в течении трех веков осуществляла модернизацию. В ней прочно европейское начало. Отличия от Запада, инкриминируемые России как третьемирскость, имеет и Китай. Включение этих великих стран в разряд стран третьего мира есть девелопментализм худшего сорта, когда место страны в мире определяется только экономическими понятиями. Перенос абзаца. Кроме того, "в современной России - в отличие от стран третьего мира - значительная часть обедневшего российского населения представляют специалисты с высоким уровнем образования и квалификации. Рыночные условия поставили перед ними дилемму: отказаться от малооплачиваемого профессионализма в пользу более доходных "рыночных" видов деятельности (что зачастую ведет к депрофессионализации под видом переквалификации, когда, например, врач начинает работать продавцом) или сохранить верность профессии, амортизируя свое решение участием в неформальной экономике. Таким образом, если в третьем мире низкодоходные группы населения характеризуются недостатком "человеческого капитала", что делает их участие в неформальной экономике безальтернативной стратегией, то в России группа новых бедных ...включает в себя значительную долю высокообразованных специалистов, сознательно воздерживающихся от профессиональной мобильности на легальном рынке труда" из-за неадекватности и этого "рынка" современным требованиям. США описывает С. Хантингтон. Поставив вопрос "Кто мы такие?" в отношении Америки, он отмечает, что "американское кредо", т.е. принципы американской жизни, утвержденные отцами-основателями страны и первыми поселенцами-протестантами, разрушаются под напором этнических меньшинств, которые при доминировании политики мультикультурализма, перестают считать себя американцами, а начинают определять свою идентичность по крови, по языку, трактуя ее как афро-американскую, испанскую и пр. Хантингтон начинает книгу с описания футбольного матча в Лос Анжелесе, когда мексиканцы - граждане США - сжигают прямо на стадионе американский флаг, болея за команду из Мексики. Хантингтон прямо связывает этот процесс не только с политикой в области культуры, которую начал проводить Б. Клинтон, но и с глобализацией. Дело не в том, что в США увеличивается количество меньшинств, растет испаноязычное население, а в том, что перестал работать плавильный тигель, делающий всех жителей США, независимо от этничности, расы, вероисповедания и культуры, гражданами Америки и ее патриотами. Если дело пойдет так, США станет Бразилией, и И, наконец, геополитическое положение России таково, что даже в сегодняшнем состоянии она играет роль большую, чем региональный лидер. Вставить абзац И. наконец, сущностью третьего мира, является исключение части населения из общественной жизни. В научной литературе она трактуется как новая внеклассовая форма эксплуатации. Именно ее называют бразилизации, т.к. для Бразилии характерно исключение значительной части населения для улучшения жизни другой. В России есть такое явление, но оно негативно оценивается всем общество как опасное для всех его слоев.
Снять выделенный абзац. Масштабность неформальной экономики - главный пункт, по которому Россия причисляется к третьему миру, - продукт непонимания реформаторами природы рынка, результат орыночнения всех сфер общества, в котором приняли участие сегодняшние обвинители, не желающие признать, что
Сценарии-тренды
Сценарии-тренды будущего России связаны с поиском объективных тенденций. Они, как правило, политически нейтральны, тяготеют ни к левым, ни к правым, а, скорее, к центристским представлениям, имеют разную степень абстрактности, применимости и ориентации на разные субъекты, не проработаны в деталях, но намечены в своих принципах.
1.Сценарий распада страны. Формулируется и как предложение, полезное для страны, сценарий-видение, например, Зб. Бжезинским в его "Великой шахматной доске", в сетованиях Е. Гонтмахера, высказанный на семинаре журнала "Прогнозис", что большой размер России пугает и не позволяет ей интегрироваться с другими. Более того, некоторые считали географический передел, по крайней мере СССР, необходимым: "Чтобы стать демократией, мы должны стать американцами. Для этого надо прийти на новую землю, новыми, очищенными от истории и традиций, свободными начать все заново. Да, для такой жизни потребуются кольты, т.е. автоматы Калашникова. Ну и что? А как же иначе?" Не буду называть автора этого "блистательного" публичного пассажа, ибо модернизация ценой распада исторической России морально неприемлема для меня. Кроме того, ситуация хаоса, которой сопровождается распад, не поддается научным прогнозам, и планировать модернизационные перемены из хаоса невозможно. И наконец, новая реальность без истории, традиции, территории, старых связей существует только в голове революционно-романтически мыслящих теоретиков. В действительности же невозможно "очиститься" от груза исторического наследства, судьбы развития.
    Часто этот же сценарий выступает как сценарий-тренд, в ряде прогнозов, находящих объективные предпосылки для распада России.. Я постоянно указываю на новые опасности распада в связи с укрупнением территорий и возможной провокацией такого редкого явления, как русский сепаратизм, стремление успешных или обиженных русских территорий отделиться . Дело не только в том, что я лично не согласна с исходом в третий мир, равно как со сценарием распада России СНЯТО СЛОВО и не хочу, чтобы сбылись мрачные прогнозы или мой собственный прогноз риска, которого нельзя допустить Опыт распада СССР показал, что уменьшение размера территорий не меняет сути проблем, которые воспроизводятся на другой территории. А опыт объединения двух Германий, что имеющиеся и накопленные цивилизационные расхождения делают различия между Востоком и Западом Германии едва ли ни большими, чем национальные различия в ЕС.
Часть представителей прозападных элит в России стремлении сделать Россию частью Запада, не останавливаются перед идеей ее распада, как прежде перед идеей распада СССР. В статье "Горе победителям!" (1879 г.) русский историк Н.Я.Данилевский писал о тех, кто испытывает "сомнение в смысле, цели, значении самого исторического бытия России, которое как нечто несущественное, сравнительно маловажное, второстепенное должно уступить место более существенному, более важному, первостепенному" . Как часто мы оказываемся в уже пройденным историей месте.
2. Сценарий-тренд глобальных ценностных изменений (академика В.С.Степина). Является философским. В нем утверждается, что сегодня кризис ценностей имеется не только в России . но и на Западе и в мире в целом. Это обусловлено переходом Запада в постиндустриальное общество и глобализацией, Снять выделенный абзац.Связан с утверждением о завершении техногенной цивилизации и условиях выживания и развития, которые будут сформированы при одновременных ценностных изменениях сознания Запада и не-Запада. Это обеспечит новой эпохе гуманистическое содержание или сделает ее эпохой "гуманистического глобализма", как говорит В. И. Толстых. Первый значительный сдвиг в технологиях - переход от аграрного общества к индустриальному вызвал слом ценностей и формирование новых, отвечающих новому содержанию эпохи. Новый сдвиг так же приведет к ценностным изменениям. Снять выделенный абзац. Идею ценностных изменений мира и российских ценностей, укрепление морали в стране, включая Президента. Объективная тенденция тут видится в том, что дальше не может остаться все по-старому. Примерно так же рассуждал И. Кант о перспективах "вечного мира". Точка зрения философски привлекательная, но рассчитанная на объективный процесс. В ней мало места для самостоятельного движения России, ибо ее переход к "новому мышлению" раньше других, когда другие остались при старом, уже показал свою трагичность. Такие, ратовавшие за это люди, как М. С. Горбачев, возможно, опередили свое время, и их позиции еще будут признаны миром. Но сейчас этого нет. Запад продемонстрировал неуклонное следование своим интересам, которое он продолжает в условиях глобализации. Поэтому главный конфликт в истолковании тенденции: является ли она объективным процессом, вызванным лавинообразным взрывом информатики и транснациональной экономики или это процесс открытой эксплуатации Западом незападного мира. Вставляется абзац. И, описывая тенденцию ценностных изменений как объективную для мира в целом, стоит сначала убедиться, что Запад готов пожертвовать экономическими достижениями ради этого. Соглашаясь с этим сценарием в принципе, мы не можем его операционализировать, сказать, что надо делать в социальном, экономическом и политическом планах в России. Мы не можем предположить, какие социальные движения осуществят эту объективную потребность и каким способом. Здесь сценарий-тренд смыкается со сценарием-образом. Философский прогноз - это с неизбежностью - мысленное творение истории, которое не является технологически представленным проектом, но дает представление о стратегии, в частности стратегии отказа от экономоцентризма и большего внимания к проблемам морали, ценностей, культуры, политической культуры. В частности уже сейчас эта задача могла бы решаться в России путем "опривычнивания" через СМИ позитивных ценностей, более отчетливое различение добра и зла, хорошего и дурного,
Снять выделенный абзац. Вариантом такого подхода является попытка решать эту проблему внутри России посредством использования ряда социальных механизмов, выработанных феноменологической социологией (сценарий-тренд ценностных изменений России В. Г. Федотовой) Последовательна проводя хабитуализацию (опривычнивание), типизацию (различение хорошего и дурного, прекрасного и безобразного, приемлемого и неприемлемого и пр.), институционализацию полученных результатов и легитимацию для их передачи следующим поколениям через СМИ и социальные институты можно добиться коренного улучшения состояния морали общества и его ценностных ориентаций .
Снять этот пбзац.2. Сценарий-тренд неосуществимости глобализации в сегодня существующей форме и последствия этого для России (В. И. Толстых). Он также является философским. Речь идет о том, что глобализация не может быть сведена к транснационализации экономики и информатики, что она не может пойти по линии возвышения Запада и снижения веса других стран, что США захлебнется, взяв на себя излишние гегемонистские обязательства. Под напором этих объективных противоречий, а также всех системных и несистемных сопротивлений глобализация станет другой или ее не будет. Снять выделенный абзац. Одним из признаком инаковости явится то, что она не будет вытеснять прогресс и модернизацию как многовековые мегатренды на локальный уровень, а разделит с ними роль мегатренда. Здесь больше места для операционализации - например, выработки курса социал-демократической партии, курса государства и т.д. Наш ответ на этот сценарий: может быть США и перенапряжется гегемонизмом, но до той поры могут реализоваться негативные и алармистские сценарии российского будущего: распад, бразилизация, быть колонизованной или ввергнутой в хаос.
2. Существуют депендентистские, неоколониалистские сценарии-образы, часто не проговариваемые явно компрадорской буржуазией в Латинской Америке, в России. Они были внутренне присущи ельцинскому режиму. Сценарий-тренд депендентизма В. Л. Иноземцева и В. А. Красильщикова видит объективные предпосылкидля этого в неудачах реформ, в депендентизме многих стран, их стремлении развиваться под протекторатом Запада. Это - сценарий отстающей модернизации. Авторы критикуют догоняющую модернизацию за то, что догнать Запад уже нельзя. Запад оторвался абсолютно, у него нет конкурентов, он - в постэкономической фазе (фазе победы интеллектуального продукта над индустриальным, немыслимых богатств лидеров интеллектуального труда). Они неохотно используют термин "глобализация". Иноземцев - следует модели Д. Белла. Но мы не хотим колониализма (Россия - единственная страна незападного мира, никогда не колонизированная). Сценарий, предлагаемый этими авторами - войти в позднеиндустриальное развитие, догнать Запад вчерашнего и позавчерашнего дня. Демодернизация последних 10 лет не отметает подобную задачу. Это нужно. Но следует подумать о прорывах.
Снять абзац 4. Cценарий-тренд А. Е. Городецкого (работа выполнена в рамках Фонда Горбачева) - модернизационно и формационно-цивилизационный. В экономических терминах он выражает стремление модернизироваться или достичь прогресса, в формационных - переход к капитализму, в цивилизационных - учесть специфику российской культуры и экономической мотивации. В операциональном смысле здесь заявлен социально-экономический уровень, который и может стать предметом дискуссии.
А. Е. Городецкий показывает, что в экономических моделях идеи модернизации прямо не выявлены, за исключением взглядов небольшой группы экономистов. Это совершенно объяснимо, т.к. модернизационная теория является более общей социальной теорией, где экономические понятия "упакованы" в идею индустриализации и перенятия инфраструктур и, может быть, и микроэкономических структур, институтов западной экономики. На уровне модернизационной теории могут работать только политэкономы.
5. Я придерживаюсь сценарий-тренда национальной модели модернизации. Снять имя В. Г. Федотовой. 500 лет мега трендом был прогресс, часто, особенно в ХХ столетии сводимый к модернизации. Модернизация может осуществляться в разных формах - путем колонизации, вестернизации, догоняющей модели, отстающей или запаздывающей модели. Она не сводима ни к одной из своих форм и возможны какие-то новые пути модернизации для тех стран, которые их не прошли. Сегодня модернизация - не мега тренд. Она вытеснена глобализацией как новым мега трендом. Капитал потерял свою цивилизующую миссию, настойчивое желание подтянуть незападные страны до уровня Запада путем модернизации. Снять выделенное и озабочен лишь своим умножением. Сам Запад отчасти демодернизируется, ликвидируя отжившую индустрию, и переходит к информационным и биологическим технологиям, виртуальной финансовой экономике - потоки капиталов преобладают над потоками товаров. Запад не проявляет заботы об описанной в предыдущей статье веберовской цивилизованной субстанции незападных капитализмов. Может быть Вставитьвыделеннесо временем глобализация будет иной. Снять выделенное. Но поддержка Западом российского псевдодемократического ельцинского развала после падения коммунизма свидетельствует, что
После распада коммунизма Россия оказалась в глобальном мире, но не в глобальной экономике. В капитализме, но нецивилизованном. Встают две задачи - войти в глобальную экономику путем прорывных технологий, переговоров о предоставлении России рынков и пр. Внутренняя задача состоит в выборе модели развития, адекватной внешней. Скорее всего, это модернизация, национальная модель модернизации, связанная с нахождением и распутыванием болевых точек своими методами при определенном уровне достигнутой вестернизации. Выдвигая эту модель я опиралась на труды видных специалистов в области модернизационной теории, которые Снять выделенноеотрицают догоняющую модель модернизации сегодня и говорят о многообразии моделей модернизации, используемых в разных странах . В какой-то новой форме - это переход к государству развития. Здесь объективный анализ, связанный с пониманием невозможности догоняющей модернизации в связи с изменениями снять слово самого Запада, смыкается с образом- сценарием и сценарием- проектом, утверждающим, что. надо пройти какой-то уровень вестернизации, а далее перейти к национальной модели модернизации или иначе, к тому типу развития, который диктуется национальными нуждами, т.е. нуждами данного общества. Национальный в данном контексте понимается не как этно-центристский, а как соответствующий интересам основной геополитической единицы современности - национальному государству. Получается, что необходимый и достаточный уровень усвоения западного опыта ведет сегодня к национальной модели развития, а значит к многообразию типов модернизации, Вставить различающихся в разных странах между собой. Снять выделенное далеевозникающих на этапе сегодняшнего развития. Эта мысль Хантингтона, воспринимаемая как самая сомнительная часть его концепции возможного столкновения цивилизаций, вызвавшей серьезное сопротивление, вскоре была подтверждена как новым характером социальных изменений, так и новыми концепциями. Среди них, концепция одного из самых крупных специалистов по теории модернизации Ш.Айзенштадта, который доказал, что в условиях глобализации находящийся в трансформации Запад не может быть по-прежнему универсальным образцом развития. Каждое общество само решает, в каком типе модернизации оно нуждается. Появляется множество "модернизмов", складывающихся на локальном уровне .
К этой мысли можно было прийти и раньше. Мало кому удалось "догнать" Запад. Даже Германия заплатила такую цену, как Первая и Вторая мировые войны, чтобы, находясь в середине Европы, стать лишь в конце XX века Западом по сущности своей культуры. Причем, и сегодня наблюдаются существенные различия между восточной (бывшей ГДР) и западной частями единого немецкого государства, лишь частично обусловленные коммунистическим прошлым ГДР и во многом связанные с культурным отличием прусских земель от остальной части Германии. Португалия, Италия, Испания становились западными очень болезненно и долго. Никто из других регионов мира не превратился в Запад и не может превратиться. Утверждение о единственности западного пути означает, что развитие на основе догоняющей модели и вестернизация должны быть продолжены. Может быть, такой выбор возможен до определенных пор, пока мы не осознаем, что у страны есть свои, отличные от Запада задачи, что некоторые наши особенности не позволяют нам превратиться в Запад, как бы мы того ни хотели. Такая перспектива, по крайней мере, не единствнная. Вьетнам, например, не собирается стать Западом, и японцы, которые с революции Мейдзи вестернизировались, не считают, что они должны имитировать Запад до такой степени, чтобы отказаться от своей культуры. Поэтому оба утверждения: "развитие должно осуществляться по западной модели" и "развитие должно быть самобытным" представляются неправильными. Западный вектор развития сегодня - это лишь усвоение отдельных нужных нам элементов западной экономики, политики, образования, культуры и т.д. За века послепетровской модернизации Россия в значительной мере продвинулись в этом направлении, но еще нуждается в освоении ряда западных достижений, хотя все равно не станет Западом.
В чем же отличие сегодняшнего утверждения о многообразии модернизмов и переходе к национальным моделям модернизации от прежнего несовпадения требований классической модернизационной теории и результатов ее применения, имевших национальную специфику? Отличие в том, что классическая модернизационная теория рассматривала Запад как единственный образец для модернизации стран, а эмпирические несовпадения модернизирующихся стран со своим образцом трактовала как незавершенную или неуспешную модернизацию, создающую по-разному модернизированные страны. Новая концепция множества модернизмов и национальных модернизаций считает различия в модернизациях разных стран закономерными, отрицает единый образец. Снять выделенноеСегодня предложен вариант новой западной модернизации в политической сфере (концепция третьего пути Э. Гидденса), но вопрос о том, в какой мере сегодняшнее технологическое и политическое развитие Запада вновь способно стать образцом для отдельных стран и глобального мира, является дискуссионным.
Сценарии-проекты
1. Сценарий-проект А. И. Уткина. "Новый курс". За модель берется политика Ф. Д. Рузвельта, который посредством деятельности государства вывел США в глобальные лидеры и решил ее внутренние проблемы, используя гибкую политику, не меняя демократической природы государства и не превращая его в тоталитарное, чем нас постоянно пугают.
2. Сценарий-проект "второй Европы". Несмотря на неудачи неолиберального курса в России, стремление быть ориентированным на Запад, остается. Оно принимает не только неолиберальную форму, но и констатацию идентичности стран Восточной Европы, историческое развитие которых отделило их от Запада, но не навсегда. Какой бы ракурс рассмотрения ни был для нас более привлекательным, нельзя пренебречь тем, что Россия входит в семью европейских народов. Любой ракурс рассмотрения развития не может игнорировать того, что Россия - страна европейской культуры, связанная с Восточной и Западной Европой и ориентированная на работу европейских институтов. Поскольку Европа - континент многокультурный, многонациональный, многоконфессиональный (западные христиане, восточные христиане, мусульмане), содержащий этнические меньшинства и маргинальные группы, потенциал конфликта здесь подчас превышает потенциал общих ценностей. И Россия заинтересована в объединительных тенденциях в Европе и с Европой, в поддержании своего статуса европейской державы по отношению к другим, менее развитым или более специфичным соседям. Европейская идентичность - это условие работы общеевропейских институтов, мира в Европе, общих демократических ценностей на континенте многообразия и различий.
Для обсуждения европейского ракурса интерпретации российской истории вводится концепт "второй" Европы. Этот концепт возник в модернизационных теориях, где он характеристеризует стадию развития этого региона Европы, который не является всегда одним и тем же. Его географические контуры подвижны и сравнимы в этой переменчивости с тем, что и Запад не является неизменным: некоторые государства, особенно Центральной Европы, находясь на Западе, даже в его сердцевине в географическом смысле, в концептуальном стали частью Запада много позже.
Концепт "второй" Европы связан с выделением эшелонов капиталистического развития. Он сформировался в рамках стадиального, преимущественно марксистского, понимания истории, но от этого не перестал быть верным в определенных исторических границах и социально-культурном контексте.
Под "первой" Европой или первым эшелоном мирового капитализма понимается регион классического капитализма, включающий Западную Европу и Северную Америку. Он отличается органичностью модернизационных процессов. Переход от средневековья к современности (Новому времени) совершился здесь под влиянием внутренних органических процессов, связанных с исторической спецификой и совокупностью ряда уникальных событий: зарождением капиталистических отношений внутри феодализма, колониальными захватами, Ренессансом, Реформацией и Просвещением, промышленными и научными революциями.
К странам второго эшелона относятся страны, позже и менее органично вступившие на путь модернизации. В работе И. К. Пантина и др. к ним относят Россию, Японию, Турцию, Балканские страны, Бразилию. Этот "список" не является верным для всех времен и народов. О Японии и Турции как странах второго эшелона развития стало возможным говорить только тогда, когда они действительно вступили на путь капиталистических трансформаций. До определенной поры страны Западной Европы - Германия, Италия, Австрия, Испания, Португалия - были странами второго эшелона развития внутри Запада.
Ныне, когда эти страны, а также Япония преодолели свою отсталость и выровняли свое экономическое развитие с другими странами Запада, а также развили у себя демократические политические институты, их можно отнести к странам второго эшелона развития лишь ретроспективно.
Существует традиции употребление понятия "вторая" Европа, при котором такие страны, как Португалия, юг Италии, прежде Германия и Греция, включались сюда на основе отставания от Запада. Ныне - это страны второго эшелона развития внутри Запада. Нередко термин "вторая" Европа используется также для характеристики стран Азии - Японии, Южной Кореи и др., которые преуспели в освоении западный технологий, осуществили модернизацию. В экономическом смысле сюда можно было бы отнести и Китай, но мы предпочитаем не делать этого не только по причине коммунистического режима в нем, но и по географическим соображениям. Примем в качестве предпосылки, что ко "второй" Европе мы будем относить только страны, находящиеся в Европе или в Европе и Азии одновременно (Россия, Турция). Следование географической точности является одновременно следованием цивилизационному сходству. Обозначая страны в соответствии с их подлинным географическим положением, мы дополняем стадиальный подход цивилизационным: Япония стала высокоразвитой капиталистической страной, но она не стала ни Европой, ни Америкой, напротив, ее цивилизационные особенности четко обозначились и отделились от особенностей западных стран. Сам путь вхождения в высокоразвитый капитализм был особенным для Японии, не повторял черты западного развития.
Там, где и поскольку процесс модернизации, т.е. развития с ориентацией на западный образец, не закончился, стадиальная концепция развития неизбежна. Она имманентна модернизационным теориям: нельзя говорить о модернизации, не предполагая перехода из одной стадии развития в другую. Вместе с тем этот переход может быть истолкован в цивилизационных терминах, а там, где он совершен по имманентной логике, лишь с использованием западных технологий, но без смены национальной или цивилизационной идентичности, он может быть понят только как процесс разворачивания черт определенной цивилизации, не порывающей с собственными культурными основаниями.
Обсуждая модернизацию, мы не можем отказаться от восприятия "другой" Европы как "второй", как определенной стадии. Мы понимаем под "второй" Европой незападные европейские или евразийские страны, выбравшие путь модернизации. Географически "вторая" Европа включает в себя Россию, европейские государства - бывшие республики СССР, европейские посткоммунистические страны.
Теоретически "вторая" Европа - это второй эшелон европейского развития сегодня. Введением концепта "вторая" Европа достигается отказ от рассмотрения проблем России и других посткоммунистических стран только как посткоммунистических следствий. Сам коммунизм является модернизационной идеологией стран второго эшелона развития. Этот сценарий перспективен в плане интеграционных тенденций посткоммунистического мира, но не в отношении коллективного превращения в Запад.
3. Специалисты, разделяющие левые убеждения, предупреждают об опасности развития по сценарию радикального либерализма, корпоративно-олигархического развития и предлагают развитие на основе принципа солидарности, т.е. по социал-демократическому варианту. Правоориентированные ученые опасаются авторитарного развития, националистического варианта и уже не говорят о коммунизме, считая его окончательно разрушенным. Их привлекает как раз радикально-либеральный вариант, и они толерантны к корпоративно-олигархическому сценарию, который они не называют своим именем. Некоторые из них обращаются все же и к левой идее, признавая органичность ее интернациональной сущности и объективно следующее отсюда противостояние бесперспективной для России идеи мононационального государства..
3. В этом контексте возникает сценарий -проект российского третьего пути. Это - вариант сценария- тренда национальной модели модернизации. "Третий путь" - это название курса Т. Блэра, Г. Шредера, основанного на проекте английского социолога Э. Гидденса и отчасти позиции немецкого философа Ю. Хабермаса, считающих, что "Третий путь" - это вариант национальной модернизации Запада в условиях глобализации. Новое в их левой позиции состоит в том, что они, полагая невозможным отказаться от новой модернизации - перехода к обществу с всемирным открытым и электронным рынком, предлагают совокупность принципов и политических мер, которые могут скорректировать и гуманизировать этот процесс как в его воздействии на отдельные западные общества, Запад в целом, так и, в конечном итоге, на мир в целом.
При оценке отношения Гидденса к глобализации представляется полезным выделить определенную линию реакции на глобализацию. Она называется трансформационалистской . Трансформационалисты - это те, кто считает глобализацию новым типом социальной трансформации, но воспринимают ее как незавершенную и способную изменить свой характер как под влиянием объективных обстоятельств, нелинейности современных социальных процессов, так и вследствие политики, направленной на преодоление ее недостатков. Трансформационалист не может сказать, что глобализации нет, что она насаждается или является чистым инструментом западной гегемонии. Для него она есть, причем как объективное явление, итог пятисотлетнего возвышения Запада и модернизации как ответа остального мира на этот процесс. Но он не может сказать и того, что глобализация всегда будет такой, какой является сейчас. Гидденс - трансформационалист, а не радикал. Он занимает центристскую позицию, которая, по его мнению, соответствует объективной логике сегодняшних социальных процессов - осуществлению социальной политики в условиях глобализации рынка.
Базовая модель третьего пути включает реформу государства, превращение его в социальное государство в особом, новом смысле, рост влияния гражданского общества, новые формы социального контроля, связывающие права с ответственностью, переход к ответственному капитализму, "восстановление в правах" понятий общественного блага и социального равенства, сочетание индивидуализма и коммунитаризма, пересмотр концепции социальной помощи, новое отношение к проблеме занятости, учет нестабильности экосистемы, обеспечение устойчивого экологически безопасного развития, создание условий для раскрытия человеческого потенциала, признание важности социального и человеческого капитала, формирование способности жить в глобальном мире, ощущать ответственность за мир в целом.
На предложенные в Европе образцы центризма мы реагируем явным непониманием причин, которые привели европейских лейбористов и социал-демократов к изменению их политики. Такой "причиной" является глобализация. Хотя она осуществляется на западных началах, и такой ее ход нужно и можно критиковать, уклониться от прорыва в глобальную экономику для России сегодня означало бы отстать навсегда.
Побудительной причиной для продолжения темы третьего пути для российских условий, явилось то, что в объявленных сегодня в России социальных проектах, как конкретных, типа ЖКР, модернизации образования, трудовых отношений и пр., так и в идущей из правительственных кругов концептуальной разработки социальной политики все чаще стали встречаться формулировки, заимствованные из концепции "третьего пути", правда без адаптации к российским условиям Гидденса и политических деклараций Т. Блэра, Г. Шредера. Это попытка выработать социал-демократический вариант развития для России в условиях глобализации, которая подрывает социал-демократический контракт между государством, бизнесом и населением ввиду перетекания капитала туда, где выгодно . Идея социального государства, представленная в 7 Статье Конституции РФ нуждается в наполнении. И такой проект мог бы быть успешным. Однако социал-демократия плохо прививается в России в связи ее склонностью к более радикальным вариантам. Кроме того, социал-демократия испытывает общие трудности на Западе по отмеченным выше причинам, и конкретные трудности в сфере труда в Германии.
В России можно часто слышать: "А я не приемлю глобализацию". "Не могу признать глобализацию в этом виде". "Надо сначала изменить направление глобализации". "Надо занять моральные позиции. Это значит - против глобализации". "Незачем России участвовать в этом глобальном соревновании, в несправедливой глобализации". "Надо добиться изменений ценностей в мире, а тогда поговорим". Действительно, мотив сакральной привязанности к своей стране и дому, может возобладать в России. Но как показывает трагический путь других стран, без развития, улучшения жизни этот пласт глубинной самоидентификации нации исчезает и сменяется простой адаптацией. Большим патриотом, скорее всего, окажется тот, кто сочетает эту привязанность, готовность разделить судьбу своей страны с желанием ее процветания и развития. Действительно, глобализация неравномерна и несправедлива.
У экономически, информационно и технологически развитых стран в условиях глобализации возникают необычайные преимущества, и разрыв между богатыми и бедными странами становится не только нарастающим, но и при продолжении развития по этому пути непреодолимым. Нынешние протесты, объединяющие множество людей, по разным причинам ненавидящим глобализацию, не предлагают альтернативу, а лишь предлагают задуматься о ее несправедливости. Их этический пафос не создает альтернативной экономической модели, а глобализация строится на мировой экономике.
А между тем отказ от глобализации возможен, но за него надо платить отсталостью, зависимостью. Тем не менее, Глобализация вообще не стала темой размышления правящих кругов России ни в качестве угрозы (как ее воспринимают старые левые), ни в качестве вызова (как к ней должна была бы отнестись правящая элита). Она с радостью воспринята как прибыльная правыми радикальными либералами.
Концептуально не прописано разделение внутренних и внешних задач страны, отличие способов внутренней модернизации по национальной модели и попытка использовать возможности прорыва в глобальную экономику как шанс неклассической модернизации, долговременного прогресса, способного, в конечном итоге, преобразоваться во внутреннее более успешное развитие.
Идеология и проектные возможности сценария "другой" Европы
    Если вспомнить об обозначенных в начале статьи координатах - первый, второй и третий мир, то идея возвращения посткоммунистическому миру статуса второго мира начинает возрождаться. Коммунистический и либеральный проекты, зеркально отображающие друг друга хотя бы тем, что они довольны сами собой и не желают верифицировать свои результаты. Семьдесят лет первого эксперимента и полтора десятилетия второго делают их исчерпанными. Мало кто сегодня полагает, что Россия станет Западом (первым миром), во что недавно еще страстно верили ("Иного не дано"). Зреют идеологии и проекты мононационального государства - России для русских, Москвы для москвичей, Православного государства и другие изоляционистские версии, в условиях глобализации опасные полным скатыванием страны на обочину прогресса. Кроме того, эти идеи противостоят исторически сложившейся роли русских как собирателей народов, жертвовавших своей этничностью ради крепости многонациональной империи. Как реакция на прежние упомянутые сценарии, так и на новые версии изоляционизма и возникла идея "другой" Европы.
    В этой связи обращает на себя внимание сценарий Восточно-европейской конфедерации (ВЕК) или "второй" Европы, предложенный А.Л. Погорельским . Хотя автор часто использует термин "вторая" Европа, речь идет не о выше описанном сценарии "второй Европы", а именно сценарии-проекте "другой" Европы. Этот сценарий заимствует опыт сознательных усилий по достижению западноевропейской интеграции, идея которого исходила от Франции, но лидерство в которой досталось Германии. ВЕК описывается как конфедерация государств со сходной судьбой и посткоммунистическим прошлым, инициатива интеграции которых исходит не из России, а из любой другой страны региона и где Россия займет равное место с другими. ВЕК "открыт" для Восточно- и Центрально- европейских стран, а так же для Грузии, Армении, Казахстана, в котором 4% территории находится в Европе (для сравнения, в Турции 3% такой территории, но вопрос о ее вступлении в ЕС стоит в повестке дня). Автор сценария считает возможным присоединение к ВЕК Сербии и Черногории, Македонии, Словакии, Болгарии, Румынии, не исключает участие Польши и Венгрии, стран. которые не могут не ощущать общности посткоммунистической судьбы.
Говоря о "второй" (незападной) Европе как о стадии развития, мы подчеркивали контекст - модернизационные теории. Вставить осознание того, что мы принадлежим к непервой, отставшей части Европы.. В рамках цивилизационного подхода этот регион уже мыслится не как "вторая", а как иная, цивилизационно особенная, "другая" Европа.
Концепт "другой" Европы дает возможность актуализировать собственный потенциал этого региона, его собственные традиции и прежний опыт преодоления отсталости. Нет сомнений в европейской идентичности большинства стран, "другой" Европы. Часть из них имеет смешанную евразийскую идентичность, но настойчивое стремление стать Европой. "Другая" Европа не рассматривается в своих отличиях от Западной Европы как отставшая и догоняющая, а как особенная, имеющая цивилизационную общность, делающую ориентацию на европейский Запад вполне естественной..
Я бы назвала сценарий ВЕК геополитическим, выстроенным на основе общей идентичности стран региона. Не касаясь пока возможностей осуществления этого сценария, отмечу лишь, будучи автором монографии "Модернизация "другой" Европы" , что в концепции Погорельского общая идентичность этих стран схвачена верно. Она описана нами следующим образом:
- страны "другой" Европы расположены рядом с Западной Европой, но не являются Западом ни в одном из возможных смыслов (географическом, политическом, экономическом, культурном, духовном);
- все они являются осколками распавшихся в разное время империй, во многих из них процессы национального становления еще продолжаются;
- они обладают небольшим внутренним рынком;
- ими не найдено места в мировой экономике;
- большинство из них имеют наследие недемократических режимов;
- все они ориентированы на Запад и воспринимают контакты с Востоком как вынужденные. (Бывшие соц. страны, даже не имея перспектив на Западе, отворачиваются от российского рынка или рынка бывших республик СССР);
- во многих из этих стран религия является источником легитимации деятельности и гарантом единства нации;
- во многих этих странах существуют противоречия между прозападными элитами и большинством, мало знающим о Западе либо враждебно настроенным к нему;
- между этими странами существуют противоречия, определяемые преувеличенным представлением некоторых из них о собственном уровне развития;
- модернизация "другой " Европы осуществляется с преобладанием мобилизационных, а не инновационных (как на Западе) усилий.
- посткоммунистические реформы оказались неуспешными в большинстве этих стран.
В ответ на эти аргументы об идентичности, западники называли мою концепцию "другой" Европы - романтическим мифом. Задавался даже вопрос, "как быть Валентине Гавриловне Федотовой с ее "тевтонофильской" идеей " другой "Европы"? . Мне особенно приятно, что Погорельский не просто характеризует сходным образом идентичность, не задумываясь, как ему быть, но строит на таком анализе сценарий- проект.
Несмотря на верно описанную идентичность региона, в отношении этого проекта есть более серьезные аргументы против. Они основаны не на вере в то, что Россия превратится в Запад, а на констатации раскола в сегодняшней посткоммунистической Европе. Многие страны региона стремятся интегрироваться с Западом, другие уже делают это, третьи ждут свой шанс. По логике цивилизационных различий, их ждут разочарования, как говорят многие, опасность быть "на задворках Европы" вместо равных (а в сценарии ВЕК - это главное условие) партнерских связей со странами схожей идентичности. Но вопрос о подобной интеграции явно не встает на повестку дня. Сценарию не хватает аргументов в пользу того, что ВЕК успешнее решит все проблемы, Утверждая равенство России в ВЕК и лишь возможном выигрыше, подобном Германии в ЕС, не решается вопрос о лидерстве.
Сценарий напоминает путь к СССР, где наднациональная идея объединила народы, но от СССР ее отличает как замысел конфедерации, так и общая идентичность входящих государств. Он напоминает и идеи СНГ с той же разницей.
Но в начале века ряд немецких ученых были объединены в движение "Серединная Европа" (Mitteleuropa). Это была идея объединения вокруг Германии ряда государств, часть из которых имела ориентацию на Россию и Францию; авторам концепции Ф.Листу, К. Бруку, К. Францу, Ф. Науману представлялось, что им легче достичь общей экономической, культурной, хозяйственной и религиозно-этической близости с Германией. В книге "Срединная Европа" Ф. Науманна, вышедшей в 1915 г. и переведенной на большинство европейских языков, излагаются основные идеи и основания этого плана , решающего задачи жизненного пространства для Германии, которые пытались обсудить во время Первой мировой войны альтернативным - мирным - путем. Науманн не перечисляет государства, которые могут войти в Серединную Европу, дабы избежать злобы дня военного времени и решать вопрос теоретически. Отличия этой концепции тоже очевидны : она предлагает тем, кто желает быть с Германией, а не Россией и Францией такую возможность, не заботясь об их идентичности, а лишь об их склонности быть с Германией и сохраняя государственность объединиться в наднациональный союз государств вокруг Германии.
Однако здесь возникала проблема, которая состояла в том, что добровольное объединение вокруг Германии требует либерализации самой Германии, перестать быть Германией прусско-бисмарковского образца, признать польскую государственность и создать новый свободный союз народов. Ф. Науманн был членом Рейхстага, и он боролся за новую Германию, которая создаст новую Европу.
ВЕК не содержит объединяющего центра, но, тем не менее, объединение возможно не просто вокруг одной из стран, включая Россию, в связи с выдвинутой инициативой, а требует успешности реформ хотя бы в одной из стран, которая бы могла выступить моделью развития региона.
Таким образом, проектная сила этой концепции пока невелика и говорить о ней можно преимущественно как об идеологии, которая может быть перспективной. Сценарий-идеология ВЕК выдвигает в качестве национальной идеи построение Восточно-Европейской конфедерации с наднациональной идеей при сохранении национальных границ. Этой идеей заинтересовались на Украине, в Белоруссии те силы, которые полагают, что жесткая ориентация на Запад опасна депендентизмом и сохраняют ориентацию на Россию и другие государства "другой" Европы. В качестве идеологии интеграции на основе общей идентичности этот сценарий интересен перспективами сближения с Украиной и тем, что он потенциально создает моральную силу консолидации близких в цивилизационом отношении и неуспешных в реформах стран, которые могут найти общий вектор развития.
Итак, мы рассмотрели образ-сценарий России как страны третьего мира, несколько сценариев- трендов, которые выводят перспективу России из объективных процессов - как позитивных, так и негативных, несколько сценариев-проектов и новый идеологический сценарий формулировки национальной идеи как Восточно-европейской конфедерации на наднциональном уровне.
В условиях невыявленности политической воли руководства и пассивности и даже апатии населения, любой сценарий может воплотиться в жизнь. Иногда кажется, что ничего сделать нельзя, все развивается помимо нашей воли ( "Ничто невозможно"). Иногда кажется наоборот: сегодня могут реализоваться не только научно обоснованные сценарии, но и любые другие, если для их реализации возникнет политическая воля ("Все возможно"). Я склоняюсь ко второму взгляду, считая, что если общество достигнет консенсуса по поводу своих ценностей и понимания того, какой мы хотим видеть страну, что многие как желательные, так и нежелательные потенциальные возможности могут быть реализованы. По этому поводу вспоминается известная теорема Томаса, которая утверждает, что если мы нечто принимаем за реальность, то оно реально в своих последствиях. Весь вопрос в том, что мы примем за реальность и что за нее примет в своих проектах власть. Мы постарались показать позитивные моменты многих сценариев, которые могут войти составной частью в сценарий, по поводу которого возникнет национальное согласие и политическая воля власти.


Док. 259147
Опублик.: 10.07.06
Число обращений: 1120

  • Федотова Валентина Гавриловна

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``