|
|
Уткин А. И. `ФРАНКЛИН РУЗВЕЛЬТ`
Назад
|
Уткин А. И. `ФРАНКЛИН РУЗВЕЛЬТ`
|
Оглавление
Введение
Глава первая. Гайд-Парк, Гротон, Гарвард
Глава вторая. По стопам Теодора Рузвельта
Глава третья. Печаль этой жизни
Глава четвертая. Выход на национальную арену
Глава пятая. Внешний мир
Глава шестая. Канун мирового конфликта
Глава седьмая. Дорога к Пирл-Харбору
Глава восьмая. Складывание коалиции
Глава девятая. От Арджентии до "Трайдента"
Глава десятая. Война в Европе и в Азии
Глава одиннадцатая. Тегеран
Глава двенадцатая. "Оверлорд"
Глава тринадцатая. Тегеран
Глава четырнадцатая. Меч Объединенных наций
Глава пятнадцатая. Ялта
Глава шестнадцатая. Характер - это судьба Я не верю в лидерство людей, которые
не действуют под влиянием глубокой
симпатии к тем, кого они ведут за собой
- симпатии, которая является провидением
- провидением скорее сердца, чем интел лекта.
Вудро Вильсон, 1918
Американская история не Олимп богов, полубогов и героев, и все же поиски табеля о рангах не бесплодны. Когда американские историки обращаются к своему прошлому в поисках фигуры, достойной национального пантеона, они неизбежно начинают выдвигать предварительные критерии. По критерию твердости характера Джордж Вашингтон и Абрахам Линкольн высятся как два пика. По критерию интеллектуальной мощи вперед выходят Томас Джефферсон и Вудро Вильсон. Если говорить о компоненте необузданной энергии, то Эндрю Джексон и Теодор Рузвельт немедленно выйдут вперед. Если мы обратимся к таланту писать книги, то создать исторические сочинения уровня "Покорения Запада" Теодора Рузвельта или исторических монографий Вудро Вильсона не могли ни предшественники, ни их наследники в Белом доме.
Почему же совсем иной президент - Франклин Рузвельт оставил самый большой след в американской истории двадцатого века, почему именно он стоит на самом пике уходящего столетия? В чем причина всемирного признания человека, чьим именем названы улицы от Ялты до Нордкапа? Он сделал национальным достоинством и государственной доблестью сострадание. В эпоху гигантского социального смятения Франклин Рузвельт проявил самое высокое человеческое качество - солидарное сочувствие к обиженным и оскорбленным. Рузвельт провозгласил своим символом веры то, что "правительства имеют право ошибаться, президенты могут делать ошибки, но бессмертный Данте говорит нам, что бессмертная - Божья справедливость взвешивает грехи хладнокровных и грехи людей с горячей кровью на разных весах. Лучше допускаемые время от времени ошибки правительства, которое живет в духе милосердия, чем постоянная индифферентность правительства, замерзшего во льду собственного безразличия". Франклин Рузвельт восстал против механической интерпретации демократии, против идентификации прогресса с техническими новшествами, против восприятия гуманизма как "непрактичной догмы". Поставив нужды человека выше эффективности и любых материальных достижений, воззвав к состраданию, Рузвельт признанно стал величайшим американским президентом двадцатого века.
Два главных вызова выпали ему на долю, и он сумел совладать с величайшими кризисами своей эпохи - Великой депрессией и Великой войной. Он стал руководителем своей страны в момент резкого ослабления ее социальных основ, в эпоху вызванного депрессией 1929-1933 годов ослабления гуманитарного базиса общества. Ситуация весной 1933 года была в определенном смысле хуже, чем в дни британского нашествия 1814 года, когда англичане оккупировали столицу, хуже чем после серии побед конфедератов в 1863 году, породивших всеобщее смятение. В год когда Рузвельт пришел к власти, пятнадцать миллионов безработных стояли в очередях, седьмая часть населения жила за счет благотворительности, четыре с половиной тысячи банков в стране закрылись, половина сборочных линий автомобильных заводов остановились. На Великих озерах, вчера кишевших торговыми судами, замерло всякое движение. Задуты печи, закрыты шахты, ржавеет железнодорожное полотно. И стало исчезать то, на чем всегда стояла Америка - ее упрямая вера в реализацию мечты.
Кто-то должен был найти в себе силы, кто-то должен был сохранить пламя, кто-то должен был сохранить веру в свою страну. Рузвельт вызвал буквально из небытия острое сострадание к лишенным, к отодвинутым жизнью, к потерпевшим поражение в яростной схватке за выживание. Тем самым он коснулся основ, нервного узла своего общества, он привнес гуманность в процесс общественного управления и обеспечил себе тем самым неоспоримое место в национальном пантеоне. Мужество Рузвельта, его неиссякаемая энергия, его оптимизм "вопреки всему" - вот что стало вкладом в национальное возрождение, он дал Америке новую веру в достижимость недостижимого, в спасительность труда, в отчаянное везение тех, кто засучил рукава. Он начал наступление с десятка фронтов сразу и ошеломленный современник записал: "Это словно первый день творения". В этом прагматическом экспериментировании он следовал за лучшей американской традицией, заложенной Томасом Джефферсоном.
Идеи менее важны, чем факты, опыт учит лучше, чем теории. Рузвельт скептически относился к макросоциальным обобщениям и не любил предвзятые идеи. Он считал, что жестко декларируемые истины так или иначе заставляют страдать несогласное меньшинство. Рузвельт любил эксперименты и говорил, что был бы доволен, окажись он прав лишь на шестьдесят процентов. Его революция 30-40-х годов - это огромная серия практических экспериментов, а не список жертв, сложенных к ногам очередного теоретического Молоха. Идея "должна работать", а не пожирать своих противников. Новая идея социальной защиты не должна препятствовать индивидуальному самовыражению. В век идеологического безумия, в десятилетия левого и правого экстремизма для подобной веры в себя требовалось немалое мужество. Рузвельт всегда утверждал, что жизнь богаче и шире любой догмы. Он совершил свою социальную революцию, но не на крови своих жертв, а на пути борьбы с проблемами. (Он всегда гордился тем, что никогда не использовал силу). Эмпиризм, а не идеология, был его знаменем. И американцы действительно (цитируя Джефферсона) проливали чернила там, где другие с такой ужасающей легкостью проливали кровь.
При Рузвельте Америка вышла из своего полушария. Он принял изоляционистскую, закрытую таможенными барьерами, поглощенную внутренними нуждами страну, а оставил активной на четырех континентах ядерной сверхдержавой. Не будет преувеличением сказать, что Франклин Рузвельт произвел революцию во внешней политике своей страны. Трудно найти в истории параллель столь быстрому возвышению одного государства - от квазиизоляции до доминирования едва ли не на двух третях земной суши. Разумеется, материальные предпосылки такого броска Америки к могуществу складывались многими десятилетиями и первое место в индустриальном мире было достигнуто уже в конце XIX века, но реализовать этот потенциал на мировой арене поколению Рузвельта оказалось непросто. В первые годы правления Рузвельт был связан боязнью правящего класса Америки, напуганного опытом Версаля, перенапрячь силы во внешнеполитической борьбе.
Насколько мрачны были перспективы положения США в мире, можно судить по прогнозу высшего военного органа - Объединенного комитета начальников штабов, который на рубеже тридцатых и сороковых годов, не исключал возможности поражения США в войне и даже потери ими независимости. В параграфе восьмом документа, подписанного в середине 1941 года председателем Объединенного комитета начальников штабов генералом Маршаллом и адмиралом Старкам, прямо говорится о вероятии того, что, "если Германии удастся покорить всю Европу, она может пожелать затем установить мир с Соединенными Штатами на несколько лет, чтобы закрепить свои завоевания, восстановить свою экономику и увеличить свои военные силы, с тем чтобы в конечном счете завоевать Южную Америку и одержать военную победу над Соединенными Штатами. Весьма вероятно, что в течение такого периода "мира" Германия будет стараться подорвать экономическую и политическую стабильность стран Южной Америки и создать марионеточные режимы, благоприятно относящиеся к закреплению на этом континенте германской военной мощи. При этих условиях у Германии будет больше шансов разгромить Соединенные Штаты".
Проложить путь к гегемонии в капиталистическом мире Америке помогли потенциальные соперники. Когда в мае 1940 года немецкие танковые колонны сомкнулись севернее Парижа, повернули на юг и загнали правительство Петэна в Виши, случилось необратимое: Западная Европа стала терять свое место центра мирового политического влияния. В течение трех недель рухнула французская империя, исчезли как силовые узлы мира Голландия и Бельгия, вся энергия Великобритании обратилась на самозащиту. Победа нацизма в невероятно короткие сроки изменила и политическую карту мира. Смогла бы огромная экономическая мощь США реализоваться в политическое влияние без этого мирового катаклизма? Возможно, но для этого нужно было бы преодолевать господствовавшие в мире европейские силовые центры. В этой обстановке экономика США встала на путь непрерывного пятилетнего расширения. Началось развертывание двенадцатимиллионной армии, строительство крупнейшего военно-морского флота, самой большой в мире военной авиации.
Власть под руководством Рузвельта получила необычайные полномочия и возможности. Во времена Джорджа Вашингтона, в условиях миниатюрного федерального аппарата, президент мог осуществлять свои функции (да еще и жаловаться на скуку, как это и делал первый президент) с небольшим числом помощников. Депрессия ЗО-х годов и, конечно же, начало мировой войны показали недостаточность прежнего аппарата исполнительной власти. Акт о реорганизации 1939 года способствовал созданию гораздо более масштабной исполнительной службы президент. Хозяин Белого дома обзавелся такими мощными рычагами власти, как Бюро федерального бюджета, Служба экстренного управления и Отдел военной мобилизации и реконверсии. Правительственная машина США начала приспосабливаться к колоссальным задачам нового времени. Огромный аппарат федеральной власти находился в полном подчинении владельца Белого дома. При этом Франклин Рузвельт контролировал исполнительную власть дольше, чем кто-либо другой в американской истории - двенадцать с лишним лет, во время которых централизация процесса принятия внешнеполитических решений стала беспрецедентной.
Во время жесточайшей из всех войн Франклин Рузвельт проявил гений, достойный его страны. Когда Франция пала и Британия одиноко стояла перед ставшим коричневым континентом, Рузвельт сумел преодолеть страх и чувство обреченности у своих соотечественников. Вопреки победам нацизма он провозгласил 6 января 1941 года "четыре присущие человечеству свободы", а через четыре дня вопреки всем традициям ввел ленд-лиз, благо которого почувствует и Британия, и Россия. Уже в январе 1941 года Черчилль получил заверения Рузвельта: "Мы победим в этой войне вместе. Никаких сомнений на этот счет. Мы пройдем этот путь, заплатив любую цену". Когда Гитлер напал на Россию, Рузвельт, не забудем этого, провозгласил себя нашим союзником. Будь на месте Франклина Рузвельта иной политик, история могла бы пойти другим путем.
Док. 256347
Опублик.: 25.04.06
Число обращений: 1152
Уткин Анатолий Иванович
|
|
|
