Какова современная российская молодежь, о которой сегодня много говорится, как правило, плохого? Пьянство, наркомания, нетерпимость к чужим - ксенофобия, иждивенческие настроения и т. д. Действительно ли все это присуще нынешнему поколению молодых людей? На вопросы ведущего программы "Панорама" радиостанции "Маяк" Николая Сванидзе отвечает руководитель комиссии по вопросам развития гражданского общества и участия общественности в реализации национальных проектов Общественной палаты Мария Слободская.
- Я попробую разубедить, потому что я на самом деле искренне так думаю и, по счастью, мне приходится дело иметь в основном с хорошей молодежью. Основания для моего оптимизма следующие. Год назад, с сентября 2004 и по май 2005 года, по инициативе нашего института (Мария Слободская - директор Института проблем гражданского общества) на территории всей нашей страны осуществлялся проект, который назывался "Живые голоса истории". Этот проект был посвящен 60-летию Победы. Идея его заключалась в том, чтобы молодежь, которую не кто-то строем поведет к ветеранам, а которая хочет этого сама и считает это важным, чтобы она пошла к старикам, поговорила с ними, узнала о войне и записала их рассказы.
- К фронтовикам?
- Нет, не только к фронтовикам, потому что война - это не только фронтовики, это и люди, которые были в эвакуации, в оккупации, в плену. К людям того поколения, пережившим войну. И чтобы она поговорила с ними, узнала об этом. И вы знаете, в проекте участвовал 1 миллион человек. 85 процентов - это молодежь.
- Это какой возраст?
- Самый разный, в основном это были старшие школьники, студенты всех курсов, это были молодые учителя, молодые предприниматели, даже молодые чиновники. Всего этого замечательного народа нашлось очень много. В течение года они ходили к старикам, они записывали истории, которые рассказывали им старики. Кто мог, записывал на диктофон, у кого не было диктофона, записывал на камеру, у кого не было ни того ни другого - ручкой на бумаге. Суммарно записано 50 тысяч историй. При этом огромное количество бумажных версий осталось в регионах. И сейчас это используется в школах на уроках, в музеях и так далее.
Но дело даже не в этом. Этот проект не состоял в том, чтобы записать истории, хотя это, конечно, важная была часть. Важнейшая часть заключается в том, что, с моей точки зрения, была утеряна или почти утеряна связь поколений. И вот это мне кажется очень неправильным. Кстати, то, что эта связь утеряна, подтвердило огромное количество людей, которые написали нам письма.
- В какой момент, на ваш взгляд, была утеряна связь поколений? Вы об этом сказали как о данности.
- Я думаю, что она утеряна примерно лет 10 назад, она активно начала теряться, когда произошла перемена всех сфер нашей жизни, глобальная перемена, и когда люди потеряли ощущение своего будущего, перестали его видеть. Когда люди перестают видеть свое будущее, то кажется, что они должны...
- Вы имеете в виду будущее каждого человека или будущее нас как страны, как общества?
- Вы знаете, и свое личное будущее тоже многие перестали видеть. А будущее страны связывается со многими будущими населяющих ее людей. Прошлое в этом случае становится совсем неинтересным. Кажется, что, наоборот, люди должны цепляться за прошлое, но на самом деле этот момент бесперспективности, он делает неинтересным и прошлое. Ну, я еще не беру жизненные условия, необходимость с утра до ночи трудиться, потерю каких-то жизненных и прочих ориентиров. Для молодежи это самый болезненный момент. Представлялось важным ее восстановить.
- Мне очень нравится проект, о котором вы рассказали, он такой в хорошем смысле советский. Дети идут в семьи к фронтовикам, слушают, записывают. Это как ленинский урок. Но в отличие от рассказов бабушек, которые видели Ленина, война - это святое, реально святое, без всяких поправок на наш строй, на то, что у нас было в 1991 году, на то, что мы уже другая страна. Великая Отечественная война - это святое, и выигрыш в ней - это святое. Поэтому у молодых людей должны быть, наверное, какие-то этические ориентиры, за которые им нужно просто зацепляться, чтобы что-то иметь, чтобы знать, что такое хорошо, что такое плохо.
- Я согласна, но тут есть в отличие от советского периода один нюанс. Все-таки в советское время, когда школьники шли к ветеранам, в достаточной мере они шли туда строем. Принципиальное отличие этого проекта в том, что туда народ никто не загонял никаким образом. Мы предложили тем людям, которые хотят и которым это интересно, пойти. Не вместо уроков и не по какому-то принуждению. И то, что их обнаружилось так много, для меня было очень приятной неожиданностью. И то, что молодежь нам потом писала и говорила: "Спасибо за проект, потому что мы открыли для себя стариков", для меня это было очень важно. Я уж не говорю про такой совсем пионерский, комсомольский результат этого проекта, что в процессе общения народ перекрыл старикам целую пропасть крыш, перечинил заборов, понаделал ремонтов, перекопал огородов. Для ветеранов это был тоже существенный момент. По-моему, это был очень удачный проект. Кстати, когда в Киргизии как раз в это самое время в Оше были беспорядки, то киргизские школьники из Оша записывали для нас своих стариков.
- То есть это было не только в пределах Российской Федерации?
- В основном это было в пределах России, естественно, но, узнав про этот проект, к нам решили присоединиться люди из некоторых других республик.
- Вы сказали, что, со слов этих молодых ребят, они открыли для себя стариков. Это очень существенно. Потому что в последние годы у нас несколько перевернулись представления о том, какой возраст нуждается в уважении и какое поколение нуждается в уважении. У нас сейчас поубавилось уважения к старшим. А поубавилось по вполне конкретным причинам: раньше старшие больше денег получали, они были в этом плане ориентирами для семьи, они были кормильцами. А теперь старший, пусть он доктор наук, он получает мало. А мальчик, который занимается бизнесом, он получает больше. И он говорит деду: "А ты кто такой, собственно, за что я тебя должен уважать? Ты вот учился всю жизнь, горбатился, а теперь покажи, что у тебя в карманах, а я покажу, что у меня". Это очень плохо. Потому что старших надо уважать по определению, независимо от того, сколько они зарабатывают, просто потому, что они прожили большую жизнь. И вот то, что дети видят, что сделали эти старшие для них, сделали в войну, это важно.
- Это исключительно важно. Потому что вот я, например, уверена, что этот миллион молодых людей и так бы никогда ничего плохого не сделал никакому старику, но теперь я совсем уверена в этом, на сто процентов. Потому что люди, которые участвовали в проекте, не один раз пошли куда-то и что-то сделали, они участвовали целый год. Понятно, что этот проект и эта деятельность, эта идея для них не посторонняя, она часть их взглядов, их ощущений, их настроений, их души, в конце концов. И что мне кажется важно, что в орбиту вот этих своих ощущений, настроений и дел такого рода организаторы молодые, которые на местах как-то инициировали такие хождения и сюжеты, они втянули как раз тех молодых людей, которые, может быть, и не знали, куда себя деть, и не только потенциально, но и реально могли бы быть втянуты в какие-то совсем другие организации.
- Походы к старикам вовсе с другой целью.
- Например. Или в организации, которые занимаются, так сказать, убийством или битьем маленьких девочек или чернокожих студентов. Понимаете, поэтому мне кажется, что чем больше будет такого рода проектов не выдуманных, не придуманных, взятых с потолка, а тех проектов, которые молодежь хочет делать, готова делать и в которые ее не надо загонять, вот чем больше общественность будет предлагать таких проектов, тем меньше людей будут подвержены соблазнам участвовать в чем-то другом, что не нужно ни нашему государству, ни нашим людям.
- Согласен с вами. Но здесь есть одна проблема. Проблема состоит вот в чем. Да, такие проекты нужны, и должны быть энтузиасты, которые этим будут заниматься. Но ведь на это откликаются те люди, которые на это откликаются. Вот этот миллион, который пошел по старикам, он хорошо, наверное, воспитывался, у этого миллиона, наверное, правильные родители. Наверное, этот миллион, который пошел к старикам, он бы не пошел убивать девочку таджикскую, даже если бы не пошел к старикам: он не так воспитан. Потому что те, кто убивают девочек, те не идут к старикам и не записывают их истории про Великую Отечественную войну. Вы не согласны с этим?
- Вы знаете, можно согласиться, конечно. Да, это правильно, но хочу сказать про другое. Вот я сейчас беру молодежь, которая участвует в деятельности поисковых отрядов. Вы знаете, поисковое движение привлекает в свои ряды в основном пэтэушников. И я вам должна сказать, что если бы я не видела этих ребят в поисковых отрядах, то, встретившись с кучкой, например, человек в десять в темном переулке, я бы просто дрогнула, а может быть, даже умерла на месте от ужаса. А вот их пригласили в поисковый отряд, и они в течение нескольких лет ходят в поисковые экспедиции, ищут останки погибших бойцов, хоронят. И эти люди уже тоже никогда не будут участвовать в таких движениях.
11.04.06.
Национальная информационная служба Страна.Ru, 2000-2006.
Док. 255362
Опублик.: 17.04.06
Число обращений: 631
Слободская Мария Александровна
|
