Васильев В. В. `ИСТОРИЯ ФИЛОСОФСКОЙ ПСИХОЛОГИИ. ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА - ХVIII ВЕК`Назад
Васильев В. В. `ИСТОРИЯ ФИЛОСОФСКОЙ ПСИХОЛОГИИ. ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА - ХVIII ВЕК`
Знатокам психологии хорошо известен занятный парадокс: она считается молодой наукой, хотя интерес к исследованию психики возник вместе с философи-ей тысячи лет назад. Вслед за Г. Эббингхаузом психологи часто повторяют, что у их науки большое прошлое, но короткая история, начинающаяся только с XIX сто-летия. В данной книге я попытаюсь показать, что эта точка зрения, по сути, оши-бочна и что само ее возникновение связано с неоправданным отождествлением на-учной и экспериментальной психологии.
Экспериментальная психология - наука, выстроенная на манер естествозна-ния и имеющая своей целью установление законов каузальных связей психических феноменов на основе индукции. Поскольку эти феномены как таковые плохо под-даются точной количественной оценке, то для отыскания законов их связи обычно используются та или иная привязка к их внешним проявлениям. В предельном слу-чае можно вообще попытаться элиминировать внутреннее и говорить о психике исключительно в терминах "поведения". Как правило, однако, экспериментальные психологи дополняют поведенческие или психофизиологические результаты дан-ными интроспекции. Развитие экспериментальной психологии действительно мож-но связать с XIX веком, хотя психологические эксперименты ставились, разумеет-ся, и раньше. И именно экспериментальные психологи XIX века отождествляли свою дисциплину с научной психологией вообще. Такой подход может показаться странным: почему они решили, что психику нельзя исследовать, скажем, путем строгих доказательств, а не только эмпирических обобщений? Но многое объясня-ется особенностями той эпохи. Активизация экспериментальных психологов про-исходила в контексте позитивистской критики философии. Позитивисты объявляли философию в ее традиционном виде "болезнью" и призывали заменять априорные спекуляции, в том числе и в сфере учения о душе, эмпирическими исследованиями природных связей, оставляя для философии скромную роль методологического введения в конкретные науки. Позитивистский дух, представителями которого в сфере психологии были, к примеру, Б. Больцано, Ф. Э. Бенеке и Т. Рибо, чувствует-ся даже в учениях В. Дильтея и Э. Гуссерля, которые противостояли попыткам элиминировать философскую психологию. Хотя они не считали эксперименталь-ную психологию единственным способом исследования психики, но предлагаемые ими альтернативы - "описательная" и "феноменологическая" психологии - пред-полагали возможность исключительно дескриптивных методов изучения сознания. Между тем, с самого своего возникновения философия заявила себя как аргумента-тивная наука. Доказательства составляют основу философии, и история философии во многом есть история философской аргументации. Легко показать, что лишение одной из частей философии - учения о душе - аргументативной базы выхолащива-ло философскую психологию. Ведь любая наука предполагает существование того или иного проблемного поля. Но всякая проблема изначально содержит в себе не-кую неясность. Доказательства как раз и нужны для того, чтобы опосредованно удостоверять истинность неясного. Там, где не предполагается никаких доказа-тельств, мы рискуем столкнуться с беспроблемностью.
Именно фундаментальная беспроблемность, обрекающая на скуку и беско-нечные трюизмы, как представляется, осложнила перспективы феноменологиче-ского движения в XX веке и предопределила перевес сторонников логического по-зитивизма, функционализма, элиминативизма и других направлений, вытесняющих ментальное как таковое из области научного анализа. В последние десятилетия, однако, ситуация стала меняться. Прежде всего благодаря работам Дж. Сёрла сего-дня можно говорить о "новом открытии ментального". Сёрл четко заявляет, что ментальное как таковое должно быть предметом философского исследования. Но возрождение философской психологии или "философии сознания" (philosophy of mind) с новой силой ставит вопрос о ее специфической проблемной области и о ее отличии от экспериментальной психологии. И здесь пока нет единства.
Для прояснения ситуации в таких случаях полезно обращаться к истокам той или иной дисциплины, где она предстает в своем незамутненном виде. Но ко-гда возникла научная философская психология? Вопрос может показаться ритори-ческим. Систематические исследования души предпринимались еще в античности, а аристотелевский трактат "О душе" сохранял свое влияние еще в XVII веке.
Между тем, ситуация все же не столь очевидна. В аристотелевской класси-фикации наук нет места учению о душе, а термин "психология" получил распро-странение лишь в XVI столетии. Это само по себе свидетельствует о неблагопо-лучном положении с конституированием психологии как науки. Ситуация усугуб-ляется тем, что вплоть до XVII века психическое не вполне дифференцировали от физического. Душу часто рассматривали как особое тонкое тело, а психические способности нередко смешивали с соматическими функциями. В том же аристоте-левском "О душе" гораздо больше биологии и физики, чем психологии. Популяр-ное определение души как формы или энтелехии тела лишь подчеркивало эту тен-денцию. Кроме того, особенно в средневековой схоластике, вопросы о душе неред-ко встраивались в теологические контексты. Теология направляла философию, но философия плохо работает на заказ. Решительный поворот наметился лишь в XVII веке, когда Декарт и его последователи, четко отделившие человеческий дух от ма-терии, создали предпосылки для возникновения науки о психическом как таковом. Но конституирование научной психологии произошло все же почти через сто лет после появления работ Декарта. Подлинные истоки философской психологии на-ходятся в XVIII столетии, веке Просвещения.
Однако если знание психологии XVIII века помогает сориентироваться в перспективах современной философии сознания, то как не потеряться в громадном массиве литературы самого XVIII столетия? Это было время ассимиляции идей Де-карта, Локка, Лейбница и других основателей новоевропейской метафизики широ-кой читающей публикой. Невиданный взлет философии делает этот век уникаль-ным явлением в истории идей. Популярные компендии соседствуют здесь с образ-цами высокой философской мысли, интеллектуальный эпатаж уживается с сухой наукообразностью. Метафизикой увлечены все - от врачей до теологов, не говоря уже об университетских профессорах, отбросивших средневековые цитатники. По самым скромным подсчетам в XVIII веке были созданы сотни тысяч научных тек-стов, значительная часть которых посвящена философии.
Главные силы были брошены на исследование природы человека. Слова английского поэта А. Попа "подлинный предмет изучения человечества - сам че-ловек" (proper study of mankind is man) из "Опыта о человеке" (Essay on Man, 1733 - 1734) стали главным лозунгом эпохи. Ясно, впрочем, что не все научные резуль-таты, полученные антропологами и психологами "столетия человека" , равноцен-ны. Здесь нужен дифференцированный подход. Но и подача фактического мате-риала может принимать разные формы, варьируясь от справочника по персоналиям до изложения истории проблем. Первый вариант обрекает на краткость и много-численные повторы, второй, предложенный В. Виндельбандом и в области учения о душе опробованный, к примеру, в работе О. Клемма "История психологии" (Klemm, 1911), не дает цельной картины наиболее интересных философских или психологических систем. Предпочтительнее поэтому комбинированный метод, со-четающий преимущества указанных видов анализа и отсекающий лишний матери-ал.
Подобный методологический ракурс, однако, обостряет вопрос о критериях выбора центральных фигур. В идеале они должны отражать основные этапы разви-тия философского учения о душе. При попытке реализовать такой подход вырисо-вывается следующая картина. Философская психология была создана Хр. Вольфом в Германии и независимо от него чуть позже Д. Юмом в Шотландии, причем юмовский вариант этой науки существенно отличался от вольфовского. И. Н. Те-тенс синтезировал идеи Вольфа и Юма и далеко продвинулся в реализации воль-фовского проекта философского учения о душе. Вместе с тем он выявил границы этой науки. Кант продолжил эту линию, не только показав, что первоначала психи-ческой жизни ускользают от познания, но и связав это с устройством человеческой личности, немыслимой без некоей фундаментальной неопределенности. В извест-ном смысле философская психология в XVIII веке шла путем самопреодоления. Но ее траектория все же указывала строго определенные области научного философ-ского учения о душе. Кроме того, развитие научной психологии создавало условия для появления антропологических работ нового типа, предлагающих нетеологиче-ские способы решения многочисленных человеческих проблем. Один из самых впечатляющих трактатов такого рода, "Наблюдения о человеческом духе и его раз-витии", опубликованный в 1790 году на немецком языке А. Колывановым, по уди-вительному стечению обстоятельств, оставался недоступным научному сообществу до 2002 года. Его находка позволяет по-новому взглянуть на философские итоги XVIII века, и о нем пойдет речь в последней главе. Но главными персонажами дан-ной книги в любом случае окажутся Вольф, Юм, Тетенс и Кант. Их психологиче-ские системы будут подвергнуты детальному рассмотрению. Но ограничиваться ими было бы серьезной ошибкой. Поэтому глава о Вольфе содержит также анализ учений ряда вольфианцев, о Канте - кантианцев. В главе о Юме естественно будет изложить идеи его противников из школы "здравого смысла", а в главе о Тетенсе - концепции ученых, по тем или иным причинам не попавших в другие разделы, но оказавших влияние на Тетенса. В итоге получится достаточно представительная картина психологии XVIII века.
Смещение акцентов в сторону немецкой и, в меньшей степени, британской психологии за счет французов объясняется тем, что хотя Франция была "витриной" европейского Просвещения, страной, олицетворявшей технический прогресс, где в то время был создан первый паровой автомобиль, запущен световой телеграф и проведены успешные испытания воздушных шаров, в сфере теоретической фило-софии и психологии французы все-таки сильно зависели от британцев. Британцы же начали XVIII век в качестве лидеров европейской мысли, но в дальнейшем за-метно отстали от немцев, отчасти из-за их политики идейной самоизоляции.
В Германии все было с точностью до наоборот. Философия на немецком языке на рубеже XVII и XVIII столетий там практически отсутствовала, но было сильное желание изменить ситуацию. В итоге именно немцы в эпоху популярной философии Просвещения проявляли наибольший интерес к фундаментальным тео-ретическим исследованиям, поощряя их на родине и отслеживая находки ино-странных мыслителей. Трудно назвать какого-нибудь известного французского или британского философа XVIII века, сочинения которого вскоре после их появления не были бы переведены на немецкий язык. Все эти процессы свидетельствовали о мощном интеллектуальном развитии Германии, и они не только вывели ее в лиде-ры философской Европы в конце XVIII столетия, но и сделали эту страну своеоб-разным воплощением общеевропейской традиции. Немецкая философия и психо-логия века Просвещения - это не только Вольф, Крузий, Тетенс и Кант, но и Юм, Гельвеций, Бонне, Битти.
Именно поэтому при изучении западноевропейской психологии XVIII века в качестве точки отсчета удобнее всего брать философскую Германию. От специаль-ного рассмотрения шотландской психологии, впрочем, все равно не уйти, а вот французских авторов я счел возможным рассредоточить по основным разделам ра-боты, не выделив им собственного. Конечно, ничто не мешает говорить об этой эпохе в другой перспективе. Большинство отечественных историков психологии, кстати говоря, так и поступает. А. Н. Ждан, Е. Е. Соколова, В. Я. Якунин, М. Г. Ярошевский и др. предпочитают делать акцент на учениях о душе французских просветителей. Впрочем, их работы носят общий характер и не сконцентрированы на одном лишь XVIII веке. К тому же это популярные издания. Авторы опираются в основном на переводные тексты и обходят стороной многие ключевые фигуры. Специальных же исследований по психологии XVIII века на русском языке вообще нет.
Похожая ситуация и в англоязычной литературе. И лишь в Германии име-ется немало ценных работ на эту тему. Из новейших исследований сразу следует отметить комментарий к кантовской "Антропологии" Р. Брандта (Brandt, 1999), обобщающий большое количество материала по эмпирической психологии XVIII века. Однако избранный Брандтом жанр лишает его изыскания внутренней систе-матичности. В этом плане его работа уступает ряду более ранних исторических ин-терпретаций. В их числе надо прежде всего упомянуть "Историю психологии" Фридриха Августа Кара (1770 - 1807). Эта книга, первая в своем роде и переиз-данная в 1990 году, содержит разделы, посвященные XVIII веку, в которых нахо-дятся ссылки на несколько сотен книг, а также их краткие характеристики. По-скольку Кар сам был психологом-теоретиком, то он пытался также выделить наи-более важные достижения своих непосредственных предшественников, особо от-мечая значимость идей Вольфа, Тетенса, Канта, Шмида. К сожалению, Кар не ус-пел завершить свои труды, и они были изданы в 1808 году "как есть" его учеником Ф. Хандом. Тем не менее даже в незавершенном виде "История психологии" Кара по ряду параметров остается лучшей работой своего жанра и поныне. Правда, если говорить именно о XVIII веке, то на эту тему есть и более фундаментальные иссле-дования. Речь идет об "Истории немецкой психологии и эстетики от Вольфа - Ба-умгартена до Канта - Шиллера в ее основных чертах" Р. Зоммера (Sommer, 1892) , отличающейся, впрочем, несколько искусственными теоретическими реконструк-циями на довольно узкой фактологической базе , а также о знаменитой "Истории новой немецкой психологии" Макса Дессуара (2-е полностью переработанное из-дание - 1902). Несмотря на название, охват этой книги гораздо шире, и в ней обсу-ждаются также идеи крупнейших британских и французских психологов века Про-свещения.
Работа Дессуара поражает широтой охвата источников. По этому параметру она остается непревзойденной и не устарела и по сей день. Кроме того, Дессуар пытался сочетать персональный и проблемный подходы и выделять наиболее пер-спективные идеи. Однако несмотря на неоспоримые достоинства его книги, она решает далеко не все проблемы. Дессуару не всегда удается аналитически подавать материал. Порой он сбивается на то, что Ф. Ч. Коплстон называл "доксографиче-ским изложением", когда пропадает ощущение связи отдельных концепций и фи-гур. В этой фактически незавершенной работе имеются и очевидные лакуны. К примеру, здесь нет главы о кантовской психологии, отсутствует подробная харак-теристика взглядов К. Хр. Э. Шмида - одного из крупнейших психологов XVIII ве-ка и, по сути, первого философа психологии, недостаточно четко обозначена роль Юма и т. д. Кроме того, Дессуар рассматривает учения о душе XVIII века с пози-ций современной ему экспериментальной психологии, что не всегда продуктивно, хотя в этом плане ему следует большинство современных историков психологии, к примеру, М. Эберт с очень показательной работой "Роль философии в превраще-нии психологии в самостоятельную науку" (Ebert, 1966). Такой подход обычно приводит к преувеличенно оптимистичным оценкам современного состояния дел и взгляду свысока на учения о душе XVIII века, рассматривающиеся в качестве "предыстории", или, по выражению Х. Мисьяка (Misiak, 1961), "корней" научной психологии. Так что очень символично, что в известнейшей "Истории эксперимен-тальной психологии" Э. Боринга (Boring, 1950), до сих пор самом влиятельном ис-следовании по данной теме, "отсчет времени" начинается как раз с 1800 года . И именно с этих позиций Эббингхауз говорил, что у психологии большое прошлое, но очень короткая история. Между тем, если взглянуть на тот же предмет под уг-лом философской психологии, картина может радикально измениться. В самом де-ле, учитывая, что философская психология только начинает выходить из затяжного кризиса, что "новое открытие сознания" произошло лишь совсем недавно, вполне может оказаться, что учения о душе XVIII века могут в чем-то и превосходить со-временные концепции. Так это, или нет, мы еще увидим. Начать же целесообразно с рассмотрения идейных истоков психологии века Просвещения.
