|
|
Агата Кристи `Загадка Эндхауза`
Назад
|
Агата Кристи `Загадка Эндхауза`
|
Из всех приморских городов на юге Англии Сент Лу, по-моему, самый привлекательный. Он с полным основанием зовется жемчужиной морских курортов и поразительно напоминает Ривьеру. Мне кажется, что побережье Корнуолла по своей прелести ничуть не уступает югу Франции. Все это я сказал своему другу Эркюлю Пуаро. -- Вы прочитали это вчера на карточке меню, в вагоне-ресторане, мой Друг. Ваше замечание не оригинально. -- Разве вы не согласны? Он задумчиво улыбался и молчал. Я повторил вопрос. -- Ох, тысяча извинений, Гастингс! Я мысленно отправился странствовать, и, представьте, в те самые края, о которых вы только что упоминали. -- На юг Франции? -- Вот именно. Я ведь провел там всю прошлую зиму и сейчас вспоминал кое-какие события. Я знал, о чем он говорит. Об убийстве в голубом экспрессе, совершенном при запутанных и таинственных обстоятельствах. Пуаро решил эту загадку с той изумительной проницательностью, которая никогда ему не изменяла. -- Как жаль, что меня не было с вами, -- от всей души посетовал я. -- Мне тоже жаль, -- ответил Пуаро. -- Ваш опыт был бы просто неоценим. Я покосился на него. Многолетняя практика научила меня не доверять его комплиментам, но на сей раз он, казалось, говорил совершенно искренне. Да и почему бы ему в конце концов не быть искренним? Я и в самом деле отлично разбираюсь в его методах. -- И больше всего мне не хватало вашего живого воображения, Гастингс, -- мечтательно продолжал Пуаро. -- Небольшая разрядка бывает просто необходима. Мой лакей Жорж -- восхитительный человек. Иногда я позволяю себе обсуждать с ним кое-какие вопросы. Но он начисто лишен воображения. Его замечание показалось мне абсолютно неуместным. -- Скажите, Пуаро, -- заговорил я, -- неужели вас никогда не тянет вернуться к прежним занятиям? Ваша бездеятельная жизнь... -- Устраивает меня как нельзя лучше, мой друг. Греться на солнышке -- что может быть прелестнее? В зените славы спуститься с пьедестала -- можно ли представить себе жест более величественный? Обо мне говорят: `Вот Эркюль Пуаро... великий... неповторимый! Подобного ему никогда не бывало и не будет`. Ну что ж. Я доволен. Я больше ничего не прошу. Я человек скромный. Что до меня, я бы, пожалуй, воздержался от слова `скромный`. Тщеславие Пуаро, на мой взгляд, нисколько не уменьшилось с годами. Приглаживая усы, он откинулся в кресле и прямо-таки замурлыкал от самодовольства. Мы сидели на одной из террас отеля `Мажестик`. Это самый большой из здешних отелей. Он расположен у моря и окружен парком. В парке, раскинувшемся внизу, чуть ли не на каждом шагу растут пальмы. Море отливало густой синевой, солнце сверкало с тем искренним пылом, с каким и положено сверкать августовскому солнцу (англичанам, увы, не часто доводится видеть такую картину). Неистово жужжали пчелы, словом, большей идиллии нельзя себе представить. Мы приехали накануне вечером и собирались провести здесь неделю поистине восхитительную, если судить по первому утру. Я поднял газету, выпавшую у меня из рук, и снова погрузился в чтение. Политическая ситуация была неопределенной и малоинтересной. Был опубликован длинный отчет о нашумевшей мошеннической проделке городских властей, а в общем, ничего волнующего. -- Любопытная штука эта попугайная болезнь, -- заметил я, перевертывая страницу. -- Очень любопытная. -- В Лидсе, оказывается, еще два смертных случая. -- Весьма прискорбно. Я перевернул страницу. -- А о кругосветном перелете Сетона по-прежнему ничего нового. Отчаянный народ эти летчики. Его самолетамфибия `Альбатрос`, должно быть, замечательное изобретение. Жаль будет, если бедняга отправится к праотцам. Правда, надежда еще есть. Он мог добраться до какого-нибудь острова в Тихом океане. -- Жители Соломоновых островов, кажется, все еще каннибалы? -- любезно осведомился Пуаро. -- Славный, должно быть, парень. Когда вспоминаешь о таких, чувствуешь, что быть англичанином в конце концов не так уж и плохо. -- Не так обидны поражения в Уимблдоне? -- заметил Пуаро. -- Я не имел в виду... -- начал я. Изящным жестом мой друг прервал мои извинения. -- Что до меня, -- объявил он, -- я хоть и не амфибия, как самолет бедняги Сетона, но я космополит. И англичанами, как вам известно, я восхищаюсь глубоко и неизменно. Как основательно они, например, читают дневные газеты! Мое внимание привлекли политические новости. -- Наш министр внутренних дел, кажется, попал в хорошую переделку, -- заметил я со смешком. -- Бедняга! Ему приходится несладко. Так несладко, что он ищет помощи в самых невероятных местах. Я удивленно посмотрел на него. Чуть улыбаясь, Пуаро вынул из кармана свою утреннюю корреспонденцию, аккуратно перевязанную резинкой, вытащил из пачки одно письмо и перебросил его мне. -- Должно быть, не застало нас вчера, -- заметил он. Я пробежал его с радостным волнением. -- Но, Пуаро, -- воскликнул я, -- ведь это очень лестно! -- Вы думаете, мой друг? -- Он отзывается о ваших способностях в самых горячих выражениях. -- Он прав, -- ответил Пуаро, скромно опуская глаза. -- Просит вас взять на себя расследование... называет это личным одолжением... -- Именно так. Вы можете не повторять мне все это. Дело в том, что я тоже прочел это письмо, мой милый Гастингс. -- Какая жалость! -- воскликнул я. -- Как раз когда мы собирались отдохнуть... -- О нет, успокойтесь, о том, чтобы уехать, не может быть и речи. -- Но ведь министр говорит, что дело не терпит отлагательства. -- Возможно, он прав... а может быть, и нет. Эти политические деятели так легко теряют голову: я своими глазами видел в палате депутатов в Париже... -- Так-то оно так, но нам все же следует приготовиться. Лондонский экспресс уже ушел, он отходит в двенадцать. А следующий... -- Да успокойтесь же, успокойтесь, Гастингс, умоляю вас. Вечные волнения, вечная суматоха. Мы не едем нынче в Лондон... и завтра тоже. -- Но ведь этот вызов... -- Не имеет ко мне никакого отношения. Я не служу в английской полиции. Меня просят заняться делом в качестве частного эксперта. Я отказываюсь. -- Отказываетесь? -- Ну, разумеется. Я отвечаю с безукоризненной вежливостью, приношу свои извинения, свои сожаления, объясняю, что очень сочувствую, но увы! Я удалился от дел, я конченый человек. -- Но это же неправда! -- воскликнул я с жаром. Пуаро потрепал меня по колену. -- Мой верный друг... преданный друг... К слову сказать, вы не так уж ошибаетесь. Голова у меня еще работает, как прежде, и метод и логика-все при мне. Но раз уж я ушел от дел, мой друг, то я ушел! Конец. Я не театральная звезда, которая десятки раз прощается с публикой. Я заявляю с полным беспристрастием: пусть испробует свои силы молодежь. Как знать, может быть, они чего-нибудь достигнут. Я в этом сомневаюсь, но это возможно. И уж во всяком случае, они вполне могут справиться с этим примитивным и нудным делом, которое волнует министра. -- Да, но какая честь, Пуаро! -- Что до меня, я выше этого. Министр внутренних дел, будучи человеком здравомыслящим, понимает, что все будет в порядке, если ему удастся заручиться моей помощью. Но что поделаешь? Ему не повезло. Эркюль Пуаро уже распутал свое последнее дело. Я посмотрел на него. В глубине души я сожалел о его упорстве. Такое дело могло бы добавить новый блеск даже к его всемирной славе. В то же время я не мог не восхищаться его непреклонностью. Неожиданно у меня мелькнула новая мысль. -- Одного не пойму, -- усмехнувшись, проговорил я, -- как вы не боитесь. Делать такие категорические заявления -- это же попросту искушать богов. -- Не существует, -- ответил он, -- человека, который поколебал бы решение Эркюля Пуаро. -- Так-таки и не существует? -- Вы правы, мой Друг, такими словами не следует бросаться. Ну в самом деле, я же не говорю, что, если пуля ударит в стену возле моей головы, я не стану разузнавать, в чем дело. В конце концов я человек. Я улыбнулся. Дело в том, что за минуту до этого на террасу упал маленький камешек. Продолжая говорить, Пуаро наклонился и подобрал его. -- Да, всего лишь человек. И даже если этот человек сейчас вроде спящей собаки... Ну что ж! Собака может и проснуться. У вас ведь есть пословица: спящую собаку лучше не будить. -- Совершенно верно, -- заметил я. -- Надеюсь, если завтра утром вы обнаружите кинжал возле вашей подушки, преступнику не поздоровится. Он кивнул, но как-то рассеянно. К моему изумлению, он вдруг встал и спустился с террасы. В этот момент на дорожке показалась девушка, торопливо шагавшая в нашу сторону. Мне показалось, что она недурна собой, впрочем, я не успел ее рассмотреть, так как мое внимание отвлек Пуаро. Он шел, не глядя под ноги, споткнулся о корень и упал. Мы с девушкой -- Пуаро свалился у самых ее ног -- помогли ему подняться. Я, разумеется, был занят только моим другом, однако краем глаза заметил темные волосы, озорное личико и большие синие глаза. -- Тысяча извинений, -- смущенно пробормотал Пуаро. -- Мадемуазель, вы необычайно любезны. Я весьма сожалею... Уф-ф! Моя нога... какая боль! Нет, нет, ничего особенного, просто подвернулась лодыжка. Через несколько минут все будет в порядке. Но если бы вы помогли мне, Гастингс... вы, а вот с той стороны-мадемуазель, если она будет столь необыкновенно любезна. Я стыжусь просить ее об этом. Мы с девушкой, поддерживая Пуаро с двух сторон, быстро втащили его на террасу и усадили в кресло. Я предложил сходить за доктором, но Пуаро категорически воспротивился. -- Говорю вам, это пустяки. Просто подвернулась лодыжка. Минутку больно, и все уже прошло. -- Он поморщился. -- Вы сами увидите, через одну маленькую минутку я обо всем забуду. Мадемуазель, я благодарен вам тысячу раз. Вы чрезвычайно любезны. Присядьте, прошу вас. Девушка опустилась на стул. -- Это, конечно, не серьезно, -- сказала она, -- но показаться доктору не мешает. -- Мадемуазель, заверяю вас, все это пустяки. В вашем приятном обществе боль уже проходит.
Док. 240871
Опублик.: 22.11.05
Число обращений: 466
|
|
|
