Жена приходского священника вышла из-за угла своего дома, примыкавшего к церкви, сжимая в руках охапку хризантем. Комья жирной садовой земли пристали к подошвам ее грубых башмаков; на носу были пятнышки такого же происхождения, но она этого не подозревала. Ей пришлось немного повозиться, открывая заржавленные ворота, наполовину сорванные с петель. Налетевший порыв ветра сдвинул ее потертую фетровую шляпу, придав ей еще более лихой излом, чем раньше. - Ах ты, пропасть! - сказала Банч. В порыве оптимизма, вызванного рождением малютки, родители поэтично нарекли ее Дианой, но никто с самого раннего возраста не называл ее иначе, как Банч. Придерживая хризантемы, она пересекла церковный двор и подошла к дверям храма. Ноябрьский воздух был сырым и теплым. По небу проносились облака, оставляя там и сям голубые просветы. В церкви было темно и холодно: там топили только во время службы. - Бррррр! - выразительно произнесла Банч. - Придется поторопиться, если я не хочу здесь окоченеть до смерти. С быстротой, приобретенной благодаря постоянной практике, она собрала все необходимое: вазы, кувшин с водой, подставки для цветов. `Хотелось бы мне, чтобы у нас были лилии, - подумала Банч. - Мне так надоели эти чахлые хризантемы`. Ее ловкие пальцы проворно размещали цветы, и в скором времени убранство церкви было завершено. В нем не было и намека на оригинальность или артистичность, но и в самой Банч Хармон не было ничего оригинального и артистичного. Однако цветы придали церкви очень уютный и приветливый вид. Осторожно неся вазы, Банч поднялась в боковой придел и направилась к алтарю. В этот момент выглянуло солнце. Его лучи пробивались сквозь сине-красную гамму витражей, украшавших восточное окно, дар богатого прихожанина викторианских времен. Впечатление было неожиданным и удивительно ярким. `Как драгоценные камни`, - подумала Банч. Вдруг она остановилась, глядя прямо перед собой. На ступенях, ведущих к алтарю, лежала какая-то темная, скорчившаяся фигура. Стараясь не помять цветы, Банч положила их на пол, подошла ближе и наклонилась. Это был мужчина, лежавший ничком. Банч опустилась рядом с ним на колени и медленно перевернула его лицом кверху. Ее пальцы нащупали пульс; он был такой слабый и неровный, что не оставлял места для сомнения, так же как и зеленоватая бледность лица: Банч поняла, что человек при смерти. Ему можно было дать лет сорок пять; одет он был в темный потрепанный костюм. Опустив его безвольную руку, которую она подняла, чтобы пощупать пульс, Банч посмотрела на вторую руку человека: он держал ее на груди, сжав в кулак. Банч пригляделась и увидела что-то вроде тампона или платка, который пальцы человека крепко прижимали к груди. Вокруг все было покрыто бурыми пятнами: засохшая кровь, догадалась Банч. Она присела на корточки и нахмурилась. Глаза человека, до сих пор закрытые, внезапно раскрылись и остановились на лице Банч. Взгляд его не был блуждающим, бессознательным, он казался живым и осмысленным. Губы шевельнулись; наклонившись вперед, Банч услышала только одно слово: - Убежище. Ей показалось, что слабая улыбка осветила лицо человека, когда он выдохнул это слово. Не было сомнения в том, что именно он произнес, потому что он повторил: - Святое.., убежище. Затем он тихо, протяжно вздохнул, и глаза его закрылись. Банч опять нащупала его пульс. Он все еще бился, но стал более слабым и прерывистым. Она решительно встала. - Не двигайтесь, - сказала она, - и не пытайтесь встать. Я иду за помощью. Человек снова открыл глаза; теперь его внимание было приковано к радужным лучам, пробивавшимся сквозь восточное окно. Он пробормотал что-то, но Банч не разобрала. Это напоминало, с удивлением подумала она, имя ее мужа. - Джулиан? - переспросила она. - Вы пришли сюда, чтобы встретиться с Джулианом? Ответа не последовало, мужчина лежал с закрытыми глазами; дыхание медленно, тяжело вырывалось из его груди. Банч повернулась и быстро вышла из церкви. Бросив взгляд на свои часы, она удовлетворенно кивнула; так рано доктор Гриффитс не мог еще уйти. Его дом был в двух шагах от церкви. Она не стала ни звонить, ни стучать; прошла через приемную и вошла прямо в кабинет. - Вам придется сразу пойти со мной, мистер Гриффитс, - сказала Банч. - В церкви умирает человек. Несколько минут спустя, бегло осмотрев умирающего, доктор поднялся с колен. - Можно перенести его в ваш дом? - спросил он. - Мне было бы удобнее наблюдать его там, хотя, по правде сказать, надежды все равно нет. - Конечно, - ответила Банч. - Я пойду вперед, чтобы все подготовить, и пришлю Харпера и Джонса. Они помогут вам отнести его. - Спасибо. Я позвоню от вас, чтобы прислали санитарную машину, но боюсь, что пока она придет... Он не закончил. - Внутреннее кровоизлияние? - спросила Банч. Доктор кивнул. - А как он попал сюда? - поинтересовался он. - Скорее всего пробыл здесь всю ночь, - подумав, ответила Банч. - Харпер открывает церковь по утрам, когда идет на работу, но обычно он не входит туда. Минут пять спустя, когда доктор Гриффитс положил телефонную трубку и вернулся в комнату, где раненый лежал на поспешно приготовленной кушетке, он застал там Банч, которая принесла таз с водой и убирала после осмотра. - Все в порядке, - сказал Гриффитс, - я вызвал санитарную машину и сообщил в полицию. Он стоял нахмурившись и смотрел на умирающего. Тот лежал с закрытыми глазами, левая рука его конвульсивно сжималась и разжималась. - В него стреляли, - сказал Гриффитс, - причем с очень близкого расстояния. - Он скомкал свой платок и заткнул им рану, чтобы остановить кровотечение. - Мог он далеко уйти после этого? - спросила Банч. - О да, это вполне возможно. Известны случаи, когда смертельно раненные люди поднимались и шли по улице, как будто ничего не случилось, а пять или десять минут спустя внезапно падали. Поэтому нельзя утверждать, что в него стреляли в церкви. О нет, это могло произойти и на некотором расстоянии от нее. Конечно, не исключено, что он сам выстрелил в себя, уронил револьвер, а потом, шатаясь, добрел до церкви. Но я не понимаю, почему он направился туда, а не к вашему дому. - На этот вопрос, - сказала Банч, - я могу ответить. Он сам объяснил свой поступок, произнеся: `Святое убежище`. Доктор удивленно посмотрел на нее: - Святое убежище? - А вот и Джулиан, - сказала Банч, услышав шаги мужа в холле. - Джулиан! Зайди сюда. Его преподобие Джулиан Хармон вошел в комнату. Он казался гораздо старше своих лет из-за неуверенной манеры держать себя, свойственной многим ученым-`книжникам`. - Господи Боже мой! - воскликнул он, с изумлением глядя на хирургические инструменты и фигуру, распростертую на кушетке. Банч объяснила, как всегда лаконично: - Я нашла его умирающим в церкви. В него стреляли. Ты его знаешь, Джулиан? Мне показалось, что он назвал твое имя. Священник подошел к кушетке и внимательно посмотрел на умирающего. - Бедняга, - сказал он и покачал головой. - Нет, я не знаю его. Я почти уверен, что никогда не видел его прежде. В это мгновение глаза умирающего снова открылись. Он посмотрел на врача, на Джулиана Хармона, потом на его жену и остановил свой взгляд на ней. Гриффитс сделал шаг вперед: - Не могли бы вы сказать нам... - настойчиво начал он. Но человек, не отрывая глаз от Банч, произнес слабым голосом: - Прошу вас, прошу вас... - После этого дрожь пробежала по его телу и он скончался... Сержант Хэйс лизнул карандаш и перевернул страницу своего блокнота. - Это все, что вы можете сказать мне, миссис Хармон? - Да, все, - ответила Банч. - А вот вещи из карманов его пальто. На столе, у локтя сержанта Хэйса, лежали: бумажник, старые часы с полустертыми инициалами `У.С.` и обратный билет до Лондона. - Выяснили вы, кто этот человек? - спросила Банч. - Некие мистер и миссис Экклс позвонили в участок. Умерший, кажется, был ее братом. Его фамилия Сэндбурн. По их словам, его здоровье и нервы уже давно не в порядке. В последние дни ему стало хуже. Позавчера он ушел из дома и не вернулся. И взял с собой револьвер. - Он приехал сюда и здесь застрелился? - спросила Банч. - Но почему? - Видите ли, у него была депрессия... Банч прервала его: - Я не это имела в виду, я спросила, почему именно здесь. На этот вопрос сержант Хэйс, по-видимому, не мог ответить. Он произнес уклончиво: - Он приехал сюда пятичасовым автобусом. - Да, - снова сказала Банч. - Но почему? - Не знаю, миссис Хармон, - признался сержант. - Я не нахожу этому объяснения. Когда психическое равновесие нарушено... Банч закончила за него: - То люди способны сделать это в первом попавшемся месте. И все же я не вижу необходимости ехать для этого в такую даль. Ведь он никого здесь не знал, не так ли? - Во всяком случае, нам пока не удалось установить, есть ли у него здесь знакомые, - сказал сержант. Он виновато кашлянул и произнес, вставая: - Может случиться, что мистер и миссис Экклс приедут сюда и зайдут к вам, мадам, если вы не против, конечно. - Разумеется, я не против, - ответила Банч. - Это совершенно естественно. Хотелось бы, конечно, знать побольше, ведь мне почти нечего им сообщить. - Ну, я пошел, - сказал сержант. - Одно меня радует, - заключила Банч. - Я благодарю Бога за то, что это не было убийством. К воротам у дома священника подъехала машина. Поглядев на нее, сержант заметил: - Похоже на то, что это приехали мистер и миссис Экклс, мадам, чтобы поговорить с вами. Банч вся напряглась в ожидании тяжкого, как она предвидела, испытания. - Но ведь, если понадобится, - успокоила она себя, - я смогу позвать на помощь Джулиана. Никто лучше священника не может утешить людей, понесших такую утрату. Банч трудно было бы сказать какими, собственно говоря, ей рисовались мистер и миссис Экклс, но, здороваясь с ними, она не могла подавить в себе чувства удивления. Мистер Экклс отличался внушительными размерами и красным лицом. В обычных обстоятельствах он был, вероятно, шутливым и жизнерадостным человеком. Что касается миссис Экклс, то в ее облике было что-то неуловимо вульгарное. Рот у нее был маленький, недобрый, с поджатыми губами, голос - тонкий и пронзительный. - Вы можете себе представить, миссис Хармон, - сказала она, - каким это было страшным ударом. - О да, я понимаю, - ответила Банч. - Садитесь, пожалуйста. Могу я вам предложить?.. Для чая сейчас, кажется, рановато... Мистер Экклс сделал отрицательный жест своей пухлой рукой. - Нет, нет, благодарим вас, ничего не нужно, - сказал он. - Вы очень добры. Мы просто хотели.., как бы это сказать.., спросить, что говорил бедный Уильям и все такое, вы понимаете: - Он долго путешествовал, - пояснила миссис Экклс, - боюсь, что у него были какие-то тяжелые переживания.
Док. 240854
Опублик.: 22.11.05
Число обращений: 457
|
