В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Главный врач Mосквы Андрей Сельцовский - в `MK`! Назад
Главный врач Mосквы Андрей Сельцовский - в `MK`!
Стенограмма пресс-конференции в `МК` главы Департамента здравоохранения г. Москвы Андрея Сельцовский

П.М.Спектор: Добрый день, уважаемые коллеги. Сегодня в пресс-центре газеты `Московский комсомолец` - глава Департамента здравоохранения г. Москвы Андрей Петрович Сельцовский. Андрей Петрович у нас не в первый раз и мы уверены, что в не последний. Пожалуйста, вам слово, потом перейдем к вопросам.
А.П.Сельцовский: Спасибо большое, Петр Маркович. Я действительно здесь не первый раз отвечаю на ваши вопросы. Я хотел бы прежде всего сказать, что нам все время пытаются задать вопрос: `А вот что же, наконец, плохого произошло? А вот что плохо сделали? А вот что же у вас не получилось?` Вот сегодня мы начнем не с плохого, а с хорошего. В деле проблем со льготами, обратите внимание, сколько было сделано хорошего. Раньше где-нибудь наш бедный пенсионер, которому было что-то положено по тем или иным льготам, мягко выражаясь, не очень их и получал. Сегодня, наконец, не просто обратили внимание на этих людей, а дали еще для этого деньги (государство выделило огромные деньги), которые сегодня полностью поступили в Москву в том количестве, в каком это было необходимо. И говорить о том, что все это плохо, - господа, побойтесь Бога. Кто-нибудь из вас, из ветеранов движения или из более молодых журналистов найдет мне факт, когда это раньше ветерану федеральное правительство на медикаменты выделяло средства, да еще в таком количестве? Вот я проработав в здравоохранении достаточно большое количество времени - этого не помню.
Второй вопрос: все время пытаются навязать ситуацию, что мы должны обязательно с кем-то воевать (регионы с центром, центр с регионами). Мы поставлены в ситуацию, когда мы обязаны договариваться. Ведь, понимаете, ни Минздрав в том виде, в каком он сейчас существует, ни региональное управление здравоохранения, - все они существуют не ради друг друга. Вопрос стоит совершенно о другом - в каком объеме мы лучше окажем помощь тем, ради которых мы вообще существуем. Мы существуем-то не ради друг друга, а ради того количества больных. В прошлом году прошло через лечебные учереждения почти 1,5 миллиона человека. Вот для кого мы существуем. Вот столько через койку, а если через поликлинику- то в 4 раза больше. Вот, представьте, о чем идет речь. Поэтому я должен вам сказать, что те, кто думает, что мы должны стараться в первую очередь повоевать, я думаю, что мы должны стараться прежде всего договориться. И нам сначала не получалось, может быть, это вина не только Минздрава, может и наша. Сегодня я официально заявляю, что мы, если не договорились, то процентов на 90 все свои необходимые документы скоррелировали. Это касается списка, это касается проблем с прохождением финансов, это касается еще целого ряда вещей (в процессе разговора мы их коснемся). Но это не значит, что у нас нет взаимных упреков и замечаний. Есть. Если вы помните, это начиналось в 98-м году, когда мы делали свое льготное лекарственное обеспечение, но тут многие, так мягко выражаясь, сильно поупражнялись с пером против того, что мы делали. Но теперь-то совершенно очевидно, что мы сделали правильно. Вот сейчас, как бы не хотелось, а приходят к аптечным пунктам в поликлиниках, как не хотелось бы, а начинаем уже понимать, что список, который предложен, его надо просчитывать заранее. Нужно вводить информационную систему, которая довольно сложна, потому что, как вы понимаете, под любую систему нужна программа. И многое-многое другое, через что мы шли сами путем проб и ошибок. Вот то, что я хотел бы сказать.
По поводу реструктуризации органов здравоохранения, вы знаете, я как-то не умею обсуждать проекты, если меня не приглашают в органы государственной власти. Поэтому говорить о том - будет завтра приватизация медицинских учреждений или не будет - наверное, слишком рано. Нужно это или не нужно? Мое мнение: давайте мы будем делать ее осторожно. Потому что в странах, где не придумали первого участка здравоохранения как у нас: поликлинику или для определенных регионов - врача общей практики, семейного врача, знаменитые фельдшерско-акушерские пункты для особенно отдаленных районов, - страдают. Сегодня им не хватает денег, и они откровенно об этом говорят. У них ментальность уже такова, что им довольно сложно перейти на создание больших поликлинических блоков. Но тем не менее, в больших клиниках зачастую на уровне создания врачей общей практики, или как у них там называются `семейные врачи`, или `врачи страховых компаний`, которые в общем, достаточно успешно дирижируют между клиниками, существуют диагностические центры. Это форма нашей поликлиники, в которую посылают больных, которым нужно оказать специализированную помощь, в том числе, и, прежде всего, специализированную диагностическую помощь. Это сегодня существует. Я работал за рубежом и уже тогда они были, а сейчас их оснащенность оставляет только чувство зависти. Они достаточно мощно оснащены, средства есть и они решают большие программы в крупных зарубежных городах, даже в мегаполисах. Хотя и у них там есть миллион проблем. Если говорить о том, что вот мы сейчас возьмем у них и перенесем нам и все проблемы снимем, - не снимем мы проблемы. Потому что у них тоже есть проблемы, и у нас есть наша отечественная ментальность. Если вспомнить то, о чем писал Чехов, что лучше земского врача у нас в России никто ничего не придумал. Я знаю целый ряд городков (есть такой провинциальный город Пронск), там была маленькая больница на 30 коек, и там был единственный фельдшер. И этот фельдшер работал там до самой своей смерти. Он умер в 84 года. И все были спокойны, что он придет, что он окажет помощь, и он был очень высоко профессиональным человеком.
Сегодня, конечно, фельдшер не устраивает, конечно, нужен врач. Понимаете? Но мы все-таки не должны делать Потемкинских деревень, которые нам сегодня показывают по целому ряду передач. Вот построили новую больницу, вот сделали, вот она готова к работе. Ну как вы себе представляете? Например, она врач-профессионал - кардиолог - для того, чтобы ее переучить, чтобы она нормально смотрела ультразвук беременной женщины - полгода не хватит. Потому что одновременно ее нужно научить смотреть живот, смотреть сосуды на конечностях. И это все за полгода. Да еще она взрослый кардиолог. Вы представляете? И если мы вернемся сегодня к семейному врачу на основе опыта зарубежных стран, то, например, в Америке шли к созданию этой программы около 15 лет! И проводили через закон, делали финансирование, проводили стандартообеспечение, стандартообучение, обязательную обратную связь с тем, в кого это все вложили, проводили контрольные опросы, экзамены. Там огромная программа для того, чтобы этого человека выпустить в жизнь. Мы сегодня, имея большой дефицит кадров, не только в городе Троицке Подмосковья, но и в Москве - мы ведь увеличиваем очереди к врачам. И сегодня, как многие пишут о том, чтобы мы сделали из участкового врача регулировщика, - ну, побойтесь Бога. Я вот лечусь в городской поликлинике, поверьте, что это правда. Кого интересует, могу оставить номер. Так вот, наш участковый врач - она грамотный человек, но пришло время и она ушла. У нас нет сейчас участкового врача. Я хожу к другому доктору, который мне необходим. И она тоже опытный доктор. Так вот она опытный врач и таких подавляющее большинство. Есть врачи, которые занимаются, мягко говоря, деятельностью не вполне совместимой с деятельностью врача, но извините, у нас в сети работают не 20 человек, а несколько тысяч. Ну где вы найдете такой пионерский отряд, в котором все будут равны и все одинаковы и все в красных галстуках. Не будет этого. Поэтому мы должны всегда говорить о том, что наша требовательность должна быть взаимной. А как у нас может быть требовательность взаимной, если до сих пор в законах нет прав пациента и нет прав врача и его профессиональной ответственности. Вот мы любой закон придумаем, в течение двух дней его протащим, а принципиальный закон, который защищает врача и защищает пациента, определяет их степень взаимоотношений и степень взаимной ответственности, - в государстве не существует. Вот это нормально вообще?! Вот этот закон, о котором мы говорили, протащили в течение двух месяцев, а основной закон, определяющий юридическое взаимоотношение врача и пациента до сих пор в государстве нет. И все мне говорят: да это и не нужно. Но как так? Во всех странах есть, у нас нет. Нам, наверное, вот это и нужно было вытащить из этих стран. А сегодня наши взаимоотношения с пациентами определяет либо защита пациента, или союз потребителей вдруг начинает защищать пациента. А закона-то нет. Мы ж не на уровне магазина с вами общаемся. Мы общаемся в совершенно другой сфере человеческих взаимоотношений. Без этого будет довольно сложно выяснять те многочисленные жалобы, которые у нас существуют. И вы об этом знаете. Те многочисленные нестыковки в работе лечебных учреждений и претензии к нам пациентов. Когда это ляжет в основу, мы будем иметь правовые аспекты, правовые рамки, в которых мы можем действовать.
И последнее, что я хотел бы сказать, это в сфере взаимной требовательности мы должны быть абсолютно честными. Это абсолютно важно для нас как профессионалов, которые занимаются лечебной деятельностью, за нашей спиной слишком высокая ответственность, особенно в особых лечебных профессиях (хирургия, гинекология, реанимация, анестезиология), связанных с риском для жизни. И мы должны быть, конечно, ответственны. Мои пациенты, когда берут в руки перо, они тоже должны понимать, что они пишут. Зачастую это правда. Но иногда мы получаем такие документы, которые страшно читать своей неправдой. Хватит, давайте оставим это дело прокуратуре, которая хочет доказать, что у нас занимаются пересадкой органов от живых людей. Мы-то с вами должны рассказать истинную правду о том, что происходит в нашем донорстве, а вы должны нас поддержать в этом плане. Потому что, поверьте мне, что если вы когда-нибудь (я как-то здесь выступал, сказал, когда мы пишем о донорстве для того, чтобы было очень профессионально, надо почитать одну такую книжку, она сделана для широкого читателя, это книжка Валерия Ивановича Шумакова, она издана довольно давно, лет 10 назад. Она издана для широкого читателя в тех аспектах донорства, которые нужны для того, чтобы понимать вообще о чем идет речь. Чтобы не говорить о том, что можно почку изъять в подвале и тут же ее пересадить или перевезти из заграницы и потом пересадить). Тогда еще помните, мы воевали с Валерием Ивановичем с журналом `Шпигель`, который нам докладывал, что у полстраны почки вырезали. Многие, к сожалению, у нас в России клюнули на это. Сейчас вроде успокоились. Но через 10 лет очередная борьба.
Пользуясь вашим присутствием, я затрону этот вопрос. Правда нам никому: ни нам, ни вам это не помешает. Тем более, что и в этом деле, наверное, у нас есть какие-то недостатки. Наверное, в этом деле у нас есть и какие-то победы. Но почему-то о победах мы так скромно пишем, как будто их в России вообще никто не совершал. А вот о недостатках... Это особая проблема целого ряда изданий, хотя в основном все достаточно доброжелательны к здравоохранению и критика, надо отдать должное, за некоторам исключением, - правдивая. Я готов ответить на ваши вопросы. Спасибо.
П.М.Спектор: Андрей Петрович, один из самых актуальных вопросов: что будет с ценами на лекарства в этом году? Насколько Департамент здравоохранения г. Москвы может влиять на процесс регулирования цен?
А.П.Сельцовский: Прежде всего, мы этому уделяем большое внимание. И если вы знаете, что до 2004 года мы заключали тарифные соглашения с компаниями-поставщиками, у нас были цены, мягко выражаясь, не самые высокие в стране. А с точностью наоборот. Что будет сегодня? Сегодня цены установлены Минздравом. Знаю, что по сравнению с теми ценами, которые сегодня установлены тем списком, который утвержден в конце декабря прошлого года, следующий список имеет по ценам тенденцию к снижению. Лужков обратился в правительство Михаила Ефимовича Фрадкова с просьбой разъяснить позицию по формированию цены федерального списка и считать его таким, как в свое время сделали мы: это - считать эти цены предельно допустимыми. Что это значит? Это значит, что в процессе торгов, если мы будем заниматься сами закупкой медикаментов (такой вариант тоже не исключается сегодня и он уже не один раз освещался в прессе), мы от этой цены имеем право спуститься вниз. В общем, такие тенденции у нас есть, потому что сравнивая цены федеральные (наши) и в целом ряде коммерческих аптек, - мы видим определенные тенденции к понижению этой цены. Вы можете сказать: ну как же так, у вас цена после приобретения выше, чем в коммерческой аптеке зачастую. Я вам говорю факт: в целом ряде. Мы никогда не анализировали эту ситуацию. Нам было не нужно. Но сама по себе нижняя низкая цена, она всегда вызывает много вопросов. Нужно смотреть: где приобретен препарат, кто поставщик, когда поставили, когда сроки реализации. Вот все это может сыграть на понижение. Но объемы, которые сегодня приобретает Минздрав, сам по себе может дать вопрос понижения цены. Мы имеем то, о чем все так довольно ярко пишут: что, вот есть недопоставки в регионы. Это один из недостатков, который сегодня оказался снаружи, как у нас в стране ничего не изменилось, так и за рубежом тоже, у них же плановые хозяйства (они не были готовы к такому высокому объему закупок). Естественно, есть определенные трудности в момент поставок. Я думаю, что где-нибудь через пару месяцев фирмы соберутся, доделают эту дырку, и у нас проблем с поставками не будет.
Вопрос журналиста: Сформулируйте более конкретно вашу позицию по замене службы врачей - педиатров на врачей общей практики, здесь еще можно договаривать или мы стоим перед уже свершившимся фактом?
А. П.Сельцовский: Вы знаете, факта нет. Нигде не написано, что у нас не будет педиатрии. Нигде нет в приказе. Приказ передо мной. Там нет этого. Понимаете, мы говорим, что вот можно педиатров переучить... Вчера мэр совершенно четко сказал: этого не будет, в городе этого не должно быть. В большом городе, в котором существует педиатрическая служба. Совершенно очевидно, что дети, мягко выражаясь, болеют не так как взрослые. И недаром же многие годы великие русские хирурги, которые ныне здравствуют; терапевты, такие как академик Исаков, академик Баранов, - ну не зря же они создавали эту науку, ну что же они совсем глупые что ли? Группа ученых, естественно, они все выступали, они говорят о том, что это невозможно сделать. Но у нас сегодня детская больница, как мы не хотим что-то там заменить, она же не пустует. Мы же не лечим детей в ожоговых центрах, предположим, в Склифе, мы же лечим их в ожоговых центрах в детской больнице Сперанского. Потому что это есть определенная специализация, есть определенная техника лечения, есть определенные психологические взаимоотношения между маленьким ребенком и врачом. Так случилось, что в определенной ситуации мне нужно было оперировать маленького ребенка. Я безумно боялся, потому что никогда их не оперировал, а главное, что меня больше всего испугало, что он не плакал. Такая вот вещь: дети, которые тяжело страдают, они почему-то не плачут. Это мое личное восприятие. Совершенно по-другому обстоит вопрос с детской геманкологией, которой занимается Александр Георгиевич Румянцев? Там есть свои победы, которых, к сожалению, мы не достигли у взрослых. Это все требует индивидуального подхода к детям.
Вопрос журналистов: В районных центрах будет происходить тоже самое?
А.П.Сельцовский: Я, наверное, не очень четко сказал. Наша позиция: их надо оставить там, где они есть. А там, где их не было и перспективно не будет, то там, естественно, и сегодня приходит врач и лечит всех подряд. И будет этот приказ или не будет, он требует определенных материальных вложений, материального обеспечения, - то, о чем я говорил. Тогда возможно когда-то и в определенном регионе это может быть. И так это трактует, кстати, руководитель Минздрава. А не так: всех под топор, вот сразу, немедленно мы их сделаем равными. Нет, ничего подобного, такой мысли, во всяком случае в тех беседах, которые мне удалось с ними вести, нет. А в таком мегаполисе как Москва, это вообще совершенно очевидно. Мы не можем все наши крупные лечебные учреждения просто переделать, потому что это кому-то захотелось. Я думаю, что до этого дела не дойдет и так вообще никто не думает.
Вопрос журналиста: Какова на сегодняшний день ситуация в Москве по больным гепатитом С? Есть какие-то планы по борьбе с ним? Какова ситуация с реформой станций переливания крови, через которую заражаются очень многие? Спасибо.
А.П.Сельцовский: Хотел бы ответить на последний сразу вопрос о том, что через нее, слава богу, не заражаются. Через все другие - да, а вот через нее точно нет. Есть проблемы со станцией переливания крови, вы абсолютно правы, сегодня мы докупили необходимое оборудование для того, чтобы заниматься карантинизацией крови уже в полном объеме. Двадцатитонник мы купили и я думаю, что мы справимся с этой задачей. В программе правительства решается вопрос по созданию банка крови в Москве, уже готовы все необходимые проектно-сметные документы, и рабочая документация. Вы знаете, у нас одна станция на Поликарпова, а вторая в районе медсанчасти `ЗИЛа`. Вот там построена станция переливания крови - ее филиал. Вот на базе этих корпусов с небольшой пристройкой будет делаться банк крови. Теперь по поводу гепатитов. Если вы знаете, мы к проблеме гепатитов пришли где-то лет 6 или 7 назад, когда у нас был совершенно жуткий всплеск наркомании и когда появилось много больных гепатитом. У нас даже организовали специальное отделение для этих юношей и девушек в Боткинской больнице, если знаете, в 7-м корпусе на двух этажах специальное отделение для гепатита. Тогда мы, проанализировав ситуацию, поняли, что первый контакт с наркотиками ребенок, в то время, получал где-то в районе 13-14 лет. Семь лет назад. И тогда мы решили их прививать от гепатита, вот в это время. И получили эффект через 4 года. У нас количество заболевших гепатитом уменьшилось почти на 20 с лишним %. Гепатит С немножко сложнее, но мы проводим ту же тактику, и мы сегодня сформировали определенные стандарты лечения, мягко выражаясь они не очень дешевые, но в общем - тех, кто хочет лечиться и делает это в соответствии с нашей программой, мы находим деньги и лечим. Но к сожалению лечение довольно длительное и очень дорогое. Длительное - исчисляется годами, до тех пор, пока мы не получим полный положительный лабораторный результат. Это мы должны делать с перерывами. Все зависит от ответа больного на лечение. Могут быть перерывы короткими, могут быть длинными, я не буду сейчас внедряться в эту ситуацию, но вот так мы боремся с гепатитом. Нам государство выделяет деньги для приобретения вакцины, в этом году мы закупили впервые нашу московскую вакцину, которая сделана на деньги московского правительства, в Зеленограде сделана такая вакцина, мы впервые будем ее применять осенью этого года, когда мы начинаем прививать группы риска. Гепатит С - система та же, только там лечение другое.
Вопрос журналиста: Прививки обязательны или нет?
А.П.Сельцовский: Обязательны. В группах риска. Вы понимаете, нам бы привиться не вредно, но мы должны эту ситуацию оценить сами. А вот люди, которые имеют непосредственный контакт с кровью- там это обязательно. Работники скорой помощи, определенные категории, которые работают на кардиореанимационных бригадах. Потом ведь еще мы должны довольно строго следить за тем, чтобы соблюдались противоэпидемические мероприятия - перчатки и т. д. Вот за рубежом, в палате в любой стоит блок с перчатками. Куда вы не зашли - везде стоит блок с перчатками. К вам ни врач, ни сестра без перчаток не подойдет. Вот без халата - запросто, без перчаток - нет. А если не дай бог перевязывать - тут же одевают `маски`. Сейчас у них такие модные штучки они сделали, как забрало, надевают без халата, но в перчатках и в `масках`.
Вопрос журналистов: Люди жалуются на то, что в списке льготных лекарств очень часто импортные лекарства заменяются отечественными аналогами, как они считают менее эффективными. На ваш взгляд действительно существует такая проблема и насколько хорошо качество наших препаратов?
А.П.Сельцовский: Вы знаете, вообще вся мировая практика, она делит проблему на две: есть препараты, которые заведомо делаются в определенных странах. И этот велосипед никто не собирается изобретать у себя. Предположим, я возьму такой препарат, широко сейчас известный, как перцептин, препарат, который применяется при раке молочной железы. Но его делают в США. Они могут отдать кому-то лицензию, где-нибудь еще его делать, но не в Европе. Все европейские страны выдавили от себя производителя где-то в периферию. Понимаете, и почему после этого начинают говорить, вот у нас корейская вакцина, она самая плохая. Да, она делается по французской лицензии в Южной Корее. Такая тенденция сегодня в мире. То же самое с лекарствами. Но есть вещи, которые страна должна обязательно производить сама, понимаете? Растворы, антибиотики, кардиотоники и многое другое и вакцины в том числе. Это задача Минздрава: вот это мы будем покупать, а это несмотря ни на что будем делать сами и высокого качества. Возьмите у нас сегодня нитроглицерин, кардиомин - высокого качества. Хотим или нет - он высокого качества.
П.М.Спектор: А есть ли место, где можно провести экспертизу, куда каждый может зайти с улицы и проверить препарат?
А.П.Сельцовский: Есть центр, который занимается, он есть в Москве, он есть в федеральных центрах, который занимается этим вопросом. Да, каждый может зайти и официально проверить. Но самое страшное, о чем мы должны говорить - это нелецензионное производство. Этого у нас сколько хотите. Я не хотел бы никого обидеть, но у нас есть и законные производители, которые этим занимаются, чего греха таить, мы все это знаем, но к сожалению, закон наш не `догоняет` этой проблемы. И сегодня - да, препарат хороший, он сделан у нас, но не имеет лицензии, и никто не имеет право производить этот препарат на своих производственных мощностях. Есть препараты фальсификаты. И когда вы меня спрашиваете как купить препарат, я говорю - только в лавке не покупайте, точно на какую-нибудь мерзость напоритесь. Вот если вы помните, в конце прошлого года, по первой программе было несколько передач о препаратах, которые производили у нас в Подмосковье. Такая серия была передач. Я понимаю откуда это все сделано, имею к этому прямое отношение, там не говорилось где, но это производилось на государственных предприятиях. И, конечно, везли это куда-то не в Москву, наверное, потому что, в Москве как правило жестко с контролем. Мы за неделю проверяли 25-30 аптечных предприятий, и напороться на нас можно довольно быстро. Мы проверяем в районе 300-350 аптечных пунктов. И в общем в 250 киосков лекарства поставляют фирмы для льготников, там этого в принципе не может быть, а вот в остальных где-то, могут что-то всунуть. Но там не суют, потому что мы очень жестко контролируем. А где-нибудь в какой-нибудь грузовик-киоск - запросто. Быстренько, очень хорошо, нулевой препарат, - в смысле цены, где-то `под забором` сделан, - это есть. Ну вот, органы МВД в течение полугода раскрутили эту кампанию, нашли целый ряд цехов, которые работают в Подмосковье по незаконному производству препаратов. А раз он незаконный, значит там не соблюдается целый ряд вещей. Прежде всего никакого режима. Он просто ноль: голые балки, аппарат, кто и когда его смотрел в последний раз никто не помнит и не знает, что это за сырье, которое привезли без сертификата - тоже не знают. Но это факт, это есть, к сожалению. Как с этим бороться? Я думаю, что первая-то борьба была на границе - это борьба за то, чтобы препарат был сертифицирован на ввозе. Во-вторых, ввоз должен жестко контролироваться по необходимым поставкам со стороны Минздрава и невозможно было бы завозить все, что хочется в страну. Сертификация и вообще сама по себе должна быть очень жесткой в этом отношении и таможня тоже должна быть очень жесткой в этом отношении. Поэтому говорить о том, что у нас в страну, как утверждают здесь некоторые господа, не хочу называть их фамилию, хотя могу, о том, что у нас рынок заполнен иностранным контрафактом, то у меня тогда возникает вопрос к вам, г-да журналисты, а что у нас с таможней - совсем беда и со спецслужбами просто караул? Кто за этим смотрит? Значит через границу можно провести контрафакт вагонами. Я был связан с таможней когда-то и не могу так утверждать, что вагонами можно перевезти. У нас был такой печальный опыт несколько лет назад, когда нам подарили препарат - вакцину, с коротким сроком действия и беды натерпелись пока пересекли границу. Конечно использовали, все успели, хорошая вакцина, но срок действия короткий. Таможня насмерть встала - короткий срок действия, не пропустим через границу и все. И требовалось вмешательство Минздрава, и вмешательство правительства для того, чтобы разрешили за деньги, гуманитарный груз, провезти через границу. Так что я не могу утверждать совершенно голословно, что у нас все заполнено контрафактом.
Вопрос журналистов: С 1 мая, я читаю в газете, будет отменена обязательная сертификация лекарственных препаратов. Написано так, что лекарства не будут проходить обязательную экспертизу и гарантией качества станет служить декларация соответствия, основанная на данных производителя. Какую гарантию нам дает производитель, мы немножко знаем. Что ждет Москву, она пойдет опять своим путем ...?
А.П.Сельцовский: Вы знаете, мы же не можем установить в Москве границу. Сертификат соответствия должен фактически заменить сертификат качества в том объеме, в каком сегодня он существует. Он же есть везде, есть в продовольствии, есть в вещах, должен быть в лекарствах обязательно. Понимаете. В противном случае завезут такое количество, что мало никому не покажется. И производители бывают разные. Бывают препараты, произведенные в определенных странах. Вот если ветераны движения помнят, что лет 7 или 8 назад была завезена партия растворов. И в некоторых клиниках было несколько случаев тяжелых пирогенных реакций, и его прекратили закупать. теперь обходимся российскими. Мы везем все наши растворы из Саранска и Красноярска. `Красфарм` есть такой завод и в Саранске есть такой знаменитый завод препаратов, откуда мы везем все растворы. Мы существуем на своих растворах. В подавляющем большинстве, за исключением там мелких вещей - уникальных, которые мы тоже покупаем только у производителя. Вот вам ответ.
Вопрос журналистов: Депутаты Мосгордумы рассматривают возможность обратиться в Госдуму о внесении поправок в закон, касающийся принудительного лечения больных туберкулезом. Насколько в Москве созрела такая необходимость?
А.П.Сельцовский: Такая проблема остро стоит - в туберкулезе, и в наркологии. Если обратите внимание, то там нет принудительного лечения. И там, и там, я считаю что это абсолютно правильно. Причем это связано с больными активными формами туберкулеза, там где БК+. И больных с наркозависимостью, когда одни не понимают, а вторые не могут понять, что их надо лечить. Я думаю, что это следующий шаг, который сделают депутаты. И мы их поддержим абсолютно правильно. Такая высокая эпидемическая напряженность вокруг больных с туберкулезом, доходящая по заражению до 80 и более?
Вопрос журналистов: Мы прочли в релизе, что существует пока еще проблема по поводу перечня лекарственных средств, которые ограничены. И второе - по поводу финансирования, написано, что подушевой норматив такой, а расходы в 2,5 раза больше, прокомментируйте это пожалуйста.
А.П.Сельцовский: Мы всегда боролись за то, что если больному надо, то независимо от списка, по заключению комиссии врачей больному этот препарат должен быть выписан. У нас не расхождения, а просьба к Минздраву этот вопрос решить. Готовится дополнение к 122 закону, где этот вопрос будет решаться. Если больному можно этот препарат купить, то по решению клинико-экспертной комиссии он будет решен. И будет определяться процент, который будет оплачиваться из федеральных средств. Сегодня вот этого нет. Это о первом вопросе. Второе - о том, что средства у нас на старте сумма 197 рублей, а сейчас 187 рублей. Но когда у нас не хватает по расчетам денег, у нас правда такого не было. У нас январь был, мягко выражаясь, месяцем коротким и февраль был небольшой, в связи с каникулами. Первые правильные цифры мы получим март-апрель, тогда мы можем уже точно говорить в 2,5 раза или в 1,5. Сегодня по нашим расчетам нам будет не хватать, если я не ошибусь и если список этот будет срабатывать так, как он работает у нас, где-то процентов 70 нам будет доплачиваться. Другое дело, что нам сразу не дали, но нам же не отказывают.
П.М.Спектор: Спасибо, Андрей Петрович. Вот на этой мажорной ноте мы и закончим. У Андрея Петровича еще рандеву с читателями `МК`. Спасибо и до новых встреч.
А.П.Сельцовский: Спасибо вам.

6 апреля 2005 г.

Ведущий пресс-конференции - Петр Маркович Спектор - первый заместитель главного редактора газеты `Московский комсомолец`.

Московский Комсомолец
от 20.04.2005

Док. 231880
Опублик.: 20.04.05
Число обращений: 822

  • Сельцовский Андрей Петрович

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``