Алексей Зудин: Партии и общественное мнение в `системе Путина`Назад
Алексей Зудин: Партии и общественное мнение в `системе Путина`
В центре внимания очередного выпуска `Анализа и прогноза политической ситуации` - политические итоги уходящего 2004 года. Эксперты ЦПТ анализируют состояние политических партий и позиции общественного мнения по ключевым политическим проблемам. Подробно рассматривается ситуация в каждом из двух основных секторов - `доминантном` (Единая Россия и Родина) и `периферийном` (КПРФ и либеральные партии), характеризуются основные тенденции развития партийной системы, а также дается развернутая оценка наметившемуся конфликту власти с общественным мнением. В заключительной части предлагаются скорректированные сценарии развития политической ситуации в среднесрочный период (2005 - 2008 гг.) Настоящий доклад подготовлен на основании аналитического семинара, прошедшего в Центре политических технологий с участием Бунина И.М., Зудина А.Ю., Макаренко Б.И., Макаркина А.В.
ВЕРТИКАЛЬНАЯ РЕОРГАНИЗАЦИЯ ПАРТИЙНОЙ СИСТЕМЫ
Текущее состояние политических партий определяется долговременным эффектом федерального электорального цикла 2003 - 2004 г. Результаты парламентских и президентских выборов привели в жесткой дифференциации политической системы, которая фактически разделилась на два сектора - `доминантный`, тесно связанный с Кремлем, и периферийный, оставшийся за рамками официального моноцентризма. Больше всего выиграла от иерархизации `партия Кремля`, а главной жертвой стала оппозиция, расколовшаяся на `системную` и `несистемную`. Вторым фактором стали итоги выборов в местные парламенты.
`Доминантный` сектор: партия Кремля и системная оппозиция
Основными тенденциями в развитии ситуации в `доминантном` секторе политических партий стало усиление конкуренции между ЕР и Родиной на выборах в региональные ЗакСы, а также продолжение внутренних конфликтов (их ослабление наметилось лишь в самое последнее время). Но к концу 2004 г. в обоих `прокремлевских` партиях наметились интеграционные тенденции.
Единая Россия
К концу 2004 г. Единая Россия укрепила положение доминирующей силы в партийной системе. Она в целом сохранила позиции в общественном мнении, подтвердила свое лидерство на выборах в местные парламенты и взяла курс на политическую централизацию. Была предпринята попытка политического позиционирования, открывающего партии возможности влияния на правительство. Для основных отрядов элиты Единая Россия начала превращаться в безальтернативное средство политического влияния и политической карьеры.
Электоральный рейтинг
События в Беслане привели к некоторому повышению электорального рейтинга партии. По данным Левада-центра, в октябре 2004 г. готовность поддержать Единую Россию на выборах продемонстрировал 25,1% от общего числа избирателей (по сравнению с 20,8% по итогам выборов в декабре 2003 г.). Судя по всему, увеличение электорального рейтинга было связано с `президентским` статусом партии (в конце сентября 2004 г. произошла `кризисная` мобилизации общественного мнения вокруг фигуры В.Путина в связи с событиями в Беслане).
В то же время Единая Россия продолжала подвергаться критике общественным мнением в связи с поддержкой непопулярных решений в области социальной политики. По данным ФОМ, с сентября 2003 г. по ноябрь 2004 г. доля тех, кто считал, что цели Единой России не соответствуют интересам таких людей, как они, увеличилась с 25% до 39%. Главными причинами недовольства стали `отмена льгот` и намерение `сделать платными медицину и образование` (12%). Правда, удельный вес лиц, считающих партию `своей`, не уменьшился (по 31% в сентябре 2003 г. и в ноябре 2004 г.). В то же время восприимчивость к растущей общественной критике захватила часть избирателей партии (18%).
Фракция в Государственной Думе: поиск собственного лица
Осенью 2004 г. основная активность Единой России разворачивалась на двух площадках - в Государственной Думе и на региональных выборах. Фракции ЕР в нижней палате парламента продолжала играть роль `приводного ремня` Кремля, но в ее поведении обозначились ориентация на собственные партийные интересы. Партия настоятельно нуждалась в преодолении `безликости` и укреплении репутации, которая была испорчена поддержкой `монетизации` льгот и других непопулярных мер правительства. Для этого было избрано направление законотворчества, которое условно можно назвать консервативной `реформой нравов`. (Не исключено, что на выбор сферы законодательной активности повлияли постоянные нападки со стороны Родины, выступающей с традиционалистских позиций.) В сжатые сроки были приняты очень жесткие поправки, ограничивающие рекламу и потребление пива в публичных местах, а также `демонстрацию сцен насилия и жестокости` по ТВ. В последнем случае поправки были выдержаны даже в `запретительном` ключе.
В обоих случаях Единая Россия апеллировала к консервативной части общественного мнения. Свободное употребление пива, прежде всего, подростками и молодежью, а также насыщенность телепередач западными боевиками и триллерами уже давно стали знаком `нездорового` образа жизни 1990-х гг., который часто ассоциируется с падением нравов и `вседозволенностью`, и вызывает отторжение большинства. Но полностью вписаться в общественное мнение единороссам не удалось. Если идеология `антипивного законодательства` была достаточно адекватна общественным установкам, то направленные на ограничение насилия поправки к закону о СМИ попадали в пограничную ситуацию. Большая часть общественного мнения действительно настроена в пользу введения цензуры в СМИ, в том числе и для ограничения сцен насилия. Но в вопросах, связанных с проблемой терроризма, большинство выступает против ограничений на информацию. Поиск единороссами собственного лица в сфере защиты общественной нравственности сопровождался широкой оглаской и привлек внимание прессы. Но ощутимых дивидендов попытка исправления общественной морали не принесла.
Сверхжесткая позиция по запрету насилия в СМИ выставила инициаторов в комическом виде. (Позднее с критикой этих поправок выступил и ряд специалистов по антитеррору из числа отставных силовиков.) Негативные оценки профессионалов ставили под вопрос компетентность единороссов как законодателей. Чрезмерная сосредоточенность на вопросах общественной морали наводила на мысль об отсутствии действительно серьезных предложений. К середине ноября 2004 г. `реформа нравов`, похоже, себя исчерпала. Поиск `президентской партией` собственного лица не произвел и должного впечатления на Кремль. На встрече в середине ноября 2004 г. В. Путин посоветовал единороссам разработать серьезную политическую программу.
Выборы в региональные парламенты
Участие Единой России на выборах в региональные парламенты было более успешным. Выборы впервые проводились по новой мажоритарно-пропорциональной системе, предусматривавшей обязательное участие партий. К сентябрю 2004 г. партия с большим отрывом победила по спискам в 12 из 13 регионов. (Единственным исключением стал Алтайский край, одна из электоральных вотчин `левых`.) Весенне-летним успехам во многом способствовал остаточный шлейф оглушительной победы Единой России в декабре 2003 г. и В. Путина в марте 2004 г.
На входе в осенне-зимнюю кампанию партия столкнулась с трудностями, связанными с усилением общественного недовольства социальной политикой (`монетизация` льгот) и активным соперничеством со стороны второй `прокремлевской` партии - Родины. Неожиданный успех Родины на выборах в Сахалинскую областную думу в октябре 2004 г. заставил говорить об ослаблении позиций ЕР. Партия не только уступила первое место (ЕР - 17,7%, а блок на основе областной организации Родины - 19,9%), но и `подпустила` на близкое расстояние КПРФ, которая заняла третье место (15%). Появились утверждения, что лучших результатов ЕР добивается там, где она сталкивается непосредственно с КПРФ (В качестве подтверждения приводился успех ЕР в Челябинской области.) Но если среди участников избирательной кампании появляется Родина, результаты ЕР существенно ухудшаются.
Дальнейший ход региональных выборов не подтвердил эту тенденцию. Относительная неудача Единой России на Сахалине была обусловлена двумя причинами: `ненормально` высоким уровнем левых настроений, и поддержкой, которую оказала областная администрация блоку, созданному на основе регионального отделения Родины. Фактически Родина смогла воспользоваться двумя, на первый взгляд, взаимоисключающими ресурсами - статусом протестной партии и возможностями региональной партии власти.
Сахалин оказался единственным регионом, где Единая Россия уступила Родине. После `сахалинского казуса` ЕР уверенно побеждала Родину во всех случаях соперничества на выборах в местные парламенты (Иркутская, Калужская и Курганская области). В осенне-зимней кампании Сахалин стал таким же исключением, как Алтайский край - в весенне-летней кампании. Последующие результаты региональных выборов подтвердили повсеместное лидерство ЕР. На выборах в Тульской области партия получила 22,3%, Курганской - 29,5%, Иркутская - 30%, Марий-Эл - 33%, Челябинской - 35%, Калужской - 40%. Как и в весенне-летний период, практически везде ближайшим соперником ЕР оказывалась КПРФ, которую она опережала с почти двукратным или более чем двукратным отрывом. Обозначившаяся в весенне-летний период тенденция к превращению ЕР в доминирующую силу в региональных парламентах получила закрепление во время осенней кампании.
Реальной проблемой осени 2004 г. стало затухание инерции победы на парламентско-президентских выборах и снижение относительной электоральной поддержки. По сравнению с результатами выборов в Государственную Думу в декабре 2003 г. в Республике Марий-Эл Единая Россия потеряла 2%, в Иркутской области - 2,6%, в Тульской - 8%. На неудачных выборах на Сахалине Единая Россия лишилась 12,4%. Но самым больным местом оставалась высокая внутренняя раздробленность: во многих ситуациях действия партии и поведение отдельных лиц подчинялись логике клановых интересов и связей с внешними группами. Основным очагом нестабильности продолжали оставаться региональные организации. В сентябре - ноябре 2004 гг. громкие конфликты, сопровождавшиеся демонстративным выходом из партии или расколом, произошли в нескольких региональных организациях и фракциях Единой России в местных парламентах (Курская, Ульяновская, Саратовская области). Конфликты в региональных отделениях часто провоцировались местными выборами и сопровождались выдвижением от партии нескольких соперничающих кандидатов на пост губернатора. Наибольшую огласку получили острые разногласия в региональном отделении Ульяновской области, которые завершились удалением со своего поста губернатора Шаманова. (В отличие от парламентской кампании в регионах, `прощальные` губернаторские выборы ЕР провела неудачно.)
Съезд Единой России: централизация руководства
Осенью 2004 г. происходили конфликты и во фракции Единой России в Государственной Думе, завершившиеся выходом из ее рядов нескольких депутатов. Признаки неудовлетворенностью ситуацией внутри Единой России проявлялись и в Кремле. Осенью 2004 г. на какое-то время возобновились разговоры о создании новой правоцентристской партии. На встрече с фракцией ЕР в середине ноября 2004 г. В. Путин высказал серьезные критические замечания к ее работе. Единая Россия оказалась в неловком положении после того, как в ходе визита в Латинскую Америку В. Путин дал весьма лестную характеристику главному политическому оппоненту партии - КПРФ.
Съезд Единой России в конце ноября 2004 г. попытался решить наиболее острые проблемы. Была проведена реформа руководящих органов и корректировка позиционирования партии в политическом пространстве. Внутрипартийная реформа прошла под знаком централизации. Институт сопредседателей упразднили, ввели пост председателя партии. Центральный политсовет был ликвидирован, а его функции переданы генеральному совету. Утвердилось единоначалие: председателем партии был избран Б. Грызлов.
ЕР подгоняет себя под моноцентрический формат: началось подтягивание к вертикальной модели президентской партии, предполагающее снижение веса и статуса в руководящих органах `отцов-основателей` (Лужкова, Шаймиева, Шойгу). Необходимость выиграть парламентские выборы 2003 г. побудила временно отклониться от внутренней централизации: партия остро нуждалась в политических ресурсах, которые все еще контролировали региональные лидеры. После того, как губернаторы оказались интегрированы в административную систему, необходимость их расширенного представительства в руководстве ЕР отпала.
В то же время вопреки первоначальным предположениям, главный представительский орган исторических лидеров, Высший совет, ликвидирован не был. По некоторым свидетельствам это стало результатом активного противодействия групп внутри партии, связанных с Москвой и Татарстаном. Можно предположить, что в дальнейшем жизнеспособность Единой России во многом будет зависеть от того, насколько ей удастся уравновешивать две противоположные тенденции, которые рождает положение партии в моноцентрической системе. Привилегированные отношения с президентской властью питают тенденцию к централизации партийной структуры. Но чем больше Единая Россия становится безальтернативной, тем острее будет проблема новой автономии концентрирующихся внутри нее российских элит.
Съезд Единой России: выбор политической ниши
Съезд также уточнил позиционирование партии по оси `власть - оппозиция`. Для положения Единой России в нижней палате парламента характерен внутренний дуализм: созданная как `машина для голосования`, она периодически вынуждается к выполнению политических функций. В Государственной Думе прошлого созыва Единая Россия пыталась решать это противоречие при помощи дифференциации отношения к исполнительной власти: поддержка Президента сочеталась с критикой в адрес правительства М. Касьянова. Но формирование `президентского` правительства М. Фрадкова и поддержка его законодательных инициатив (`монетизация льгот) отбросило Единую Россию к роли придатка исполнительной власти, характерной для классической партии власти (НДР). `Клиентельно-бюрократическое` позиционирование препятствует выполнению политических функций. По сути, это попытка уклониться от размещения на принципиальной политической оси `власть - оппозиция`. Партия обрекается на безликость, безынициативность, полную зависимость от административного ресурса, `убывающую эффективность` на выборах и неизбежное поражение в случае разрыва с исполнительной властью. `Сдвоенное` позиционирование Единой России как партии президента и союзника правительства стало причиной ухудшения позиций в общественном мнении и трудностей на выборах в региональные парламенты осенью 2004г.
Отсутствие политической самостоятельности партия попробовала компенсировать кампанией по `реформе общественных нравов`. Такой вариант позиционирования можно назвать `традиционалистским`: повышенное внимание к `моральным ценностям` предполагает ужесточение социального контроля и регламентации поведения граждан. Но `традиционализация` политического облика Единой России была воспринята как знак политической беспомощности. Невольное уподоблением новому оппоненту в лице `Родины` говорило о слабости. Возникали сравнения с неудачным опытом фракции Народный депутат в Государственной Думе прошлого созыва (`крестовый поход против гомосексуализма`). Наконец, смещение к `традиционализму` расходилось с декларированной приверженностью ценностям `современности` и заявленной право-центристской ориентацией.
Ноябрьский съезд Единой России подвел черту под поисками адекватной политической ниши, которые заняли почти весь 2004 г. Партия подтвердила избранную ранее политическую ориентацию: главный конкурент за пропрезидентский электорат, `Родина`, была подвергнута жесткой критике с правоцентристских позиций. `Клиентельно-бюрократическая` и `традиционалистская` модели позиционирования были отвергнуты. Выбор был сделан в пользу позиционирования в качестве `партии парламентского большинства`. Единая Россия четко дистанцировалась от правительства М. Фрадкова. После длительного перерыва в политическую риторику партийных лидеров вернулась тема `политического контроля над правительством` (Правительству `погрозили пальчиком`, вспомнили, кто из министров является членами партии, выслушали и мягко покритиковали отчет `своего` вице-премьера А. Жукова.)
Новую политическую риторику еще предстоит достроить адекватными поведенческими моделями. С учетом `административной генетики`, остается неясным, насколько Единая Россия сможет последовательно выдерживать формат `партии парламентского большинства`. Тем не менее, похоже, что началась подготовка к переходу партии в новое состояние - доминирующей политической силы. Последние перемены существенно повысили привлекательность Единой России для российских элит, превратив ее в практически безальтернативный канал политической карьеры и влияния (возможность ротации между руководством партии и высшими позициями в системе исполнительной власти, отмена выборов губернаторов, утверждение пропорциональной системы). Избрание Б.Грызлова председателем ЕР не снимает возможность того, что в будущем партию может возглавить лично Президент: нынешний руководитель партии не является харизматической фигурой и не имеет почти никакого самостоятельного веса.
`Родина`
Закрепление на политической сцене
Политическую осень 2004 г. партия Родина прошла в непростом состоянии. С одной стороны налицо были явные признаки роста. Партия начала энергично закрепляться на политической сцене. Сначала на успех партии работал `фактор Глазьева`, но после победы на выборах в Государственную Думу в декабре 2003 г. название партии превратилось в брэнд, и она обрела способность к самостоятельной жизни. Д. Рогозин оказался приемлемым публичным лидером. Родина прочно остается в политической орбите Кремля. (Рогозин не пошел в Конституционный суд вместе с КПРФ с протестом по поводу отмены выборов губернаторов). Это не помешало партии превратиться в активного `пожирателя` той половины электората, которая в декабре 2003 г. `отвалилась` от КПРФ. Хотя сам Рогозин (в отличие от С. Глазьева) социал-патерналистскую риторику до последнего времени не использовал , к возглавляемой им партии легко `прилипают` (и без Глазьева) не только левонационалистические, но и левопатерналистски настроенные избиратели. В регионах началось активное `клонирование` успешного брэнда Родины.
Выборы в региональные парламенты
Осенью 2004 г. в регионах партия впервые проходила испытание выборами без С. Глазьева, который считался главным творцом ее победы на выборах в Государственную Думу в 2003 г. Инерция успеха в полной мере продолжала действовать. Несмотря на то, что партия приняла участие в выборах не во все местные парламенты (например, в Челябинской области и Марий-Эл), она выдержала испытание и добилась неплохих результатов. На региональных выборах осенью 2004 г. партия повторила тактику декабрьских выборов в Государственную Думу 2003 г. Она удачно позиционировала себя как сторонником президента и противником правительства, и вступила в жесткое соперничество за симпатии путинского электората с Единой Россией. В отличие от фаворита кампании ЕР и второго номера КПРФ, Родина вела активную блоковую политику, полностью подчинив ее задачам максимизации голосов.
Наибольших успехов Родина добилась на Сахалине, где она обошла Единую Россию. Созданный на базе областной организации Родины и поддержанный областной администрацией блок `Наша Родина - Сахалин, Курилы`, получил 19,9%, опередил Единую Россию (17,7%) и прочно оставил позади КПРФ (15%). Заметным успехом Родины можно считать выборы в Тульской области. Там боролись между собой две конкурирующие Родины, ориентированные на Глазьева и Рогозина, но в областной совет прошли обе. Сахалинский успех Родины так и остался исключением. Но по итогам выборов в региональные парламенты Родина затвердила за собой третье место, вытеснив с этой позиции ЛДПР. В Иркутской области Родина разделила третье место с АПР (соответственно, 9% и 10%), в Калужской области также вышла на третье место, близко подойдя к КПРФ (соответственно, 11% и 13,4%). Почти везде, где Родина соперничала с ЛДПР, она опережала ее. Исключением стали выборы в Курганской области, на которых Родина потерпела серьезное поражение (не прошла отсекающий барьер).
Несмотря на ободряющие результаты региональных выборов, будущее Родины отнюдь не безоблачно. Общероссийский электоральный рейтинг партии снизился. В отличие от Единой России, `постбеслановская` мобилизация общественного мнения не распространилась на Родину, несмотря на то, что она подчеркнуто позиционирует себя как партия, поддерживающая Президента. По данным Левада-центра, в октябре 2004 г. готовность поддержать Родину на выборах продемонстрировал 3,7% от общего числа избирателей (по сравнению с 5% по итогам выборов в декабре 2003 г.). Региональные выборы показали, что у Родины имеются серьезные, хотя и не столь `громкие`, соперники. Это некоммунистические партии левой ориентации `третьего эшелона`, не прошедшие на последних выборах в Государственную Думу, но добившиеся неплохих результатов (АПР и Партия пенсионеров). Они приняли активное участие в региональных выборах, и их присутствие на электоральном поле повсеместно снижало результаты Родины.
Внешние вызовы и внутренние проблемы
Поражение в Курганской области продемонстрировало электоральную зависимость партии от левых (а не националистических) настроений. Итоги выборов в области были неблагоприятными для всех партий левой ориентации (партия пенсионеров также не попала в областную думу, а КПРФ получила худшие показатели за всю осеннюю кампанию), в то время как ЛДПР, конкурент Родины на националистическом поле, заняла второе место (13,02%).
Особенно чувствительным для Родины оказалось соперничество с Партией пенсионеров, которая успешно впитывала протест против монетизации, лишая своего конкурента важного электорального ресурса. Партия пенсионеров - не новичок в политике. Это одна из множества малых партий, появившихся в 1990-е гг. На парламентских выборах 2003 г. партия, по существу, пережила `второе рождение`. Она действовала явно под патронажем Кремля и, подобно Родине и АПР, использовалась против КПРФ как партия-спойлер. Партия показала неплохие результаты, набрав немногим менее 5%. Партия пенсионеров стала активным претендентом на часть голосов, отошедших от КПРФ в декабре 2003 г. К середине октября 2004 г. Партии пенсионеров удалось создать свои фракции в трех региональных парламентах.
На региональных выборах 2004 г. присутствие партии пенсионеров снижало результаты Родины. В Иркутской области АПР получила 10%, Родина - 9%, а Партия пенсионеров - 6%. Там, где партии пенсионеров не было, и оставалась одна АПР, результаты Родины были более значительными. На выборах в Калужской области партия пенсионеров отсутствовала, аграрии получили 4,7% (и не прошли в местный парламент), а Родина - 11%. В свою очередь без Родины некоммунистические левые партии, включая партию пенсионеров, получали более высокие результаты. В Марий-Эл Родины не было, и АПР и Партия пенсионеров получили приблизительно по 13% каждая (КПРФ - 18%). В Челябинской области не было ни Родины, ни Партии пенсионеров, и АПР получила 12,3% (для сравнения: КПРФ получила 18,5%). Не исключено, что в лице этой партии Родина, как `спойлер` КПРФ, получила собственного `спойлера`. (идея `природной ренты` активно использовалась Партией пенсионеров еще в прошлом электоральном цикле; лавры `изобретателя` этой темы приписывает себе ее нынешний лидер В. Гартунг, хотя она применялась и прежним лидером С.Атрошенко.)
Родина столкнулась и с внутренними проблемами, главным источником которых стал политический стиль Д.Рогозина, склонного к личному лидерству, и не способного к созданию устойчивых коалиций. В конце октября 2004 г. вице-спикер ГД С. Бабурин, не получивший руководящих постов в созданной Д. Рогозиным партии Родина, начал активное партийное строительство с целью создания вокруг возглавляемой им партии `Народная воля` более широкого образования - новой Объединенной партии `Родина`. В середине ноября 2004 г. произошел новый раскол: высший совет `Родины` покинула одна из трех блокообразующих политических структур - Социалистическая единая партия России (в прошлом движение `Духовное наследие`) во главе с А.Подберезкиным.
Сохранение неустойчивости
В начале декабря 2004 г. Д. Рогозину удалось предотвратить организационный развод с С. Бабуриным: договорились о вхождении возглавляемой Бабуриным организации Народная воля в партию Родина. Появились и признаки того, что и С. Глазьев может вернуться в `Родину`. В начале декабря 2004 г. Рогозин и Глазьев вместе прибыли на губернаторский выборы в один из регионов, чтобы лично поддержать единого кандидата. Возможно, Кремль `простил` Глазьеву несанкционированное участие в президентских выборах 2004 г., чтобы воспрепятствовать его присоединению к формирующемуся объединенному фронту оппозиции. Если удастся добиться реинтеграции в партию Родина связанных с нею `знаковых фигур`, это будет серьезным успехом.
Но Родина Д. Рогозина остается порождением кризиса старой партийной системы. Она не отличаются внутренней устойчивостью, и в основном поддерживается внешними факторами. Несмотря на статус `околокремлевской партии`, она не чувствуют особой уверенности в будущем. Появление новых политических игроков может существенно ухудшить ее позиции. Возможно, этим обстоятельством, а не только стремлением выполнить поручение своих `кураторов`, объясняется настойчивость, с которой Родина (вместе с Единой Россией) стала проводить через Государственную Думу ужесточение требований к регистрации новых политических партий.
`Периферийный` сектор: коммунисты и либералы
Процессы, развернувшиеся в `периферийном` секторе во многом были противоположны тем, которые определяли поведение `прокремлевских` партий. Впервые началось сближение правой и левой оппозиции.
КПРФ
Положение КПРФ в партийной системе определялось сочетанием двух противоречивых факторов - сохранением парламентского представительства и отсутствием возможности влиять на законодательный процесс. Слабость в Государственной Думе партия попыталась компенсировать усилением активности за ее пределами - в акциях протеста, на региональных выборах и в выстраивании союзнических отношений с либеральным крылом оппозиции.
Электоральный рейтинг
После событий в Беслане электоральный рейтинг партии несколько улучшился. По данным Левада-центра, в октябре 2004 г. готовность поддержать КПРФ на выборах продемонстрировал 9,5% от общего числа избирателей (по сравнению с 7% по итогам выборов в декабре 2003 г.). По данным ФОМ, в середине ноября 2004 г. 24% полагали, что цели КПРФ соответствуют интересам таких людей, как они сами. Партия продолжает пользоваться повышенными симпатиями в социальных группах, с самого начала входивших в ее электоральное ядро: о близости целей партии своим интересам среди лиц с неполным средним образованием заявили 31%, среди сельских жителей - 32% и среди лиц в возрасте от 55 лет и старше - 35%. Правда, в обществе КПРФ воспринимается как `уходящая сила`. По данным ФОМ, в середине ноября 2004 г. невлиятельной или маловлиятельной партию считали в общей сложности 75%. Снижающийся авторитет среди граждан ей приписывали 51%.
Стратегия выживания
В осенний политический сезон КПРФ вошла ослабленной результатами поражения на парламентских выборах и расколом, который был навязан ей Кремлем летом 2004 г. Центральная организация, региональные отделения и партийные финансы оказались серьезно подорваны разрывом с Г. Семигиным. Пленум ЦК КПРФ, состоявшийся в конце октября 2004 г., определил ориентиры в ситуации, возникшей после объявления В. Путиным новых планов политической реформы.
Была провозглашена альтернативная концепция государственного строительства: правительство парламентского большинства, введение поста вице-президента, избрание президента и вице-президента Федеральным собранием, интеграция местного самоуправления в систему государственной власти, избрание губернаторов и глав местного самоуправления представительными органами власти регионов. Началась подготовка к новому `антипутинскому` референдуму с расширенной повесткой: к прежним вопросам о земле и недрах, которые планировались вынести на всенародной обсуждении в 2003 г., добавлены новые инициативы власти - монетизация льгот и отмена прямых выборов губернаторов.
Выборы в региональные парламенты
На выборах в региональные парламенты, проходившие по новой, мажоритарно-пропорциональной системе, КПРФ добилась неплохих результатов. В некоторых случаях партия смогла улучшить свои показатели по сравнении с декабрьскими выборами в Государственную Думу 2003 г. (в Марий-Эл и на Сахалине коммунисты повысили свои результаты примерно на 4%.) Как правило, КПРФ занимала второе или третье места: вторые - в Иркутской области (13%), в Калужской области (13,4%), Марий Эл (18%), в Челябинской области (18,5%), третьи - на Сахалине (16%, но вплотную подошла к Единой России, занявшей второе место), и в Туле (10,8%). Неудача постигла КПРФ только в Курганской области (10,71%): она оказалась на четвертом месте, пропустив вперед ЕР, ЛДПР и даже СПС.
В то же время в борьбе за региональные парламенты в полной мере проявились проблемы, с которыми КПРФ впервые столкнулась на последних выборах в Государственную Думу. Там, где партии удавалось занять второе место, от фаворита ее отделяло двукратное отставание (по Челябинской области - 18,5%:35%, по Иркутской области - 13%:30%, по Марий-Эл - 18%:33%) или даже трехкратный разрыв (по Калужской области - 13,4%:40%). Кроме того, на региональных выборах более уверенно заявили о себе некоммунистические левые - Родина и `третий эшелон` партий левой ориентации, не попавших в Государственную Думу в 2003 г. (АПР, Партия пенсионеров). В ряде случаев, когда КПРФ выходила на третье место, ее позиции оказывались под угрозой со стороны `малых` левых партий. В Иркутской области в опасной близости от КПРФ (13%) оказались АПР (10%) и Родина (9%). Кроме того, там 6% получила Партия пенсионеров. В Калужской области, где КПРФ вышла на второе место, но с очень большим отставанием от Единой России, ей в затылок дышит Родина (13,4%:11%).
Поворот к сотрудничеству с либеральной оппозицией
С учетом неудачного опыта на прошлых выборах в Государственную Думу, сохраняется вероятность того, что на следующих выборах коммунисты могут быть вытеснены и за 7% отсекающий барьер. КПРФ продолжает находиться под жестким политическим `прессингом` со стороны Кремля. Главный инструмент давления - спойлерские проекты. В начале ноября 2004 г. в рядах `управляемых` левых организаций произошла перегруппировка. На передний план снова выдвинулся основной оппонент Г. Зюганова, Г. Семигин, который провел очередной Конгресс патриотов России, претендующий на объединение всех левых вне КПРФ. В этих условиях коалиционный ресурс становился особенно ценным для коммунистов.
В конце октября 2004 г. пленум ЦК КПРФ провозгласил курс на сотрудничество с либеральной оппозицией (Г.Зюганов предложил возродить большевистский принцип взаимоотношений с либеральными партиями: `врозь идти, вместе бить`.) В качестве возможного партнера в подготовке референдума было названо Яблоко. В то же время, несмотря на свой политический вес, в одной компании с либеральной оппозицией КПРФ, похоже, чувствует себя не вполне уверенно (особенно наглядно это несогласие продемонстрировало выступление лидера московской организации КПРФ В.Улас в выступлении на Гражданском конгрессе либералов). Коммунистам вряд ли хочется полностью запереть себя в оппозиционной нише. Правда, пока нет никаких свидетельств того, что КПРФ пытается возобновить диалог с Кремлем. Но области для потенциального сотрудничества продолжают сохраняться. Во время выборов на Украине Г.Зюганов действовал в унисон с российскими властями и призвал украинских коммунистов поддержать во втором туре кандидата `партии власти` В. Януковича.
Либеральные партии
Электоральные рейтинги
Либеральные партии находятся в еще более тяжелом положении. После декабрьских выборов 2003 г. их электоральные показатели еще более снизились. По данным Левада-центра, в октябре 2004 г. готовность поддержать Яблоко на выборах продемонстрировал 2,0% от общего числа избирателей (по сравнению с 2,4% по итогам выборов в декабре 2003 г.), а СПС - 1,2% (по сравнению с 2,2% по итогам выборов в декабре 2003 г.) Гипотетическое объединение не прибавляет либеральным партиям электората. По данным специального исследования Левада-центра, в конце октября 2004 г. из числа избирателей, причисляющих себя к сторонникам демократических сил, `определенную` готовность поддержать СПС выразили 10%, Яблоко - 8%, партию Ирины Хакамады - 6%, а объединенную либеральную партию только 4%.
Тем не менее, симпатии к либеральным силам среди избирателей не исчезли. По данным Левада-центра, в конце сентября 2004 г. не исключали возможности голосования за единый список демократический партий 25% (помимо 5%, которые сообщили о такой готовности). Желание поддержать объединенную партию многократно возрастает в том случае, если ее образованию будет предшествовать самороспуск существующих либеральных партий. По данным специального исследования Левада-центра, за это выступают 49% избирателей, причисляющих себя к сторонникам демократических сил. Однако лидеры существующих либеральных партий отвергают этот вариант.
Стратегии выживания: выбор СПС
Либеральные партии избирают разные стратегии политического выживания. Поведение СПС во многом объясняется ее особым статусом полу-оппозиции. Похоже, что пока партия ориентируется, прежде всего, на участие в региональных выборах. Одной из форм выживания либеральных партий в неблагоприятном политическом климате становится новая `имиджевая оболочка` (либеральная идентичность отводится на второй-третий план). Использование этой тактики на региональных выборах осенью 2004 г. позволило СПС добиться успеха в Тульской и Иркутской областях (в последнем случае - в союзе с местными `народниками`). Правда, на Сахалине блок `Союз патриотов Сахалина`, созданный на базе местных отделений СПС и Социал-демократической партии, постигла неудача.
В октябре 2004 г. в Калужской области СПС не прошел по списку, но, тем не менее, получил представительство в местном парламенте (провел четырех депутатов-одномандатников). В конце ноября 2004 г. на выборах в Курганской области СПС получила почти 11%. К началу декабря 2004 г. партии удалось пройти в органы законодательной власти пяти регионов. На губернаторских выборах в Курганской области глава местного отделения СПС Е. Собакин вышел во второй тур с 24,2% % голосов. В целом в четырех из пяти регионов во второй тур губернаторских выборов вышли представители СПС. Успехи на региональных выборах осенью-зимой 2004 г. могут начать процесс политического возрождения партии.
В кругах, близких к руководству СПС, формируется группа молодежи, которая пытается использовать тематику антитеррористической кампании, чтобы нащупать точки соприкосновения с Кремлем. Об этом свидетельствует доклад, подготовленный Институтом Гайдара и посвященный политико-экономическим аспектам борьбы с терроризмом. Терроризм рассматривается в широком международном контексте как инструмент сопротивления модернизации со стороны традиционализма. Солидарность с целями антитеррористической кампанией используется правой молодежью для подтверждения своей идентификация с силами, которые находятся на переднем крае антитеррористической борьбы - Россией и Западом (в качестве образца берется Израиль).
Стратегии выживания: выбор Яблока и партии И.Хакамады
В отличие от СПС, Яблоко делает ставку на участие в акциях массового протеста. Партия стало застрельщиком, или, по крайней мере, участником большей части таких акций после Беслана. Партия не добилась заметных успехов на выборах в региональные парламенты осенью 2004 г. В большинстве случаев не удалось преодолеть отсекающий барьер (За исключением, пожалуй, Калужской области, где в середине октября 2004 г. Яблоко получило 6,3%.). Партия все больше позиционирует себя как последовательный противник Кремля. В ноябре 2004 г. в Москве и Киеве представители партии приняли участие в акциях солидарности с украинской оппозицией во главе с В. Ющенко. В середине декабря 2004 г. на Гражданском конгрессе Г. Явлинский сделал заявку на превращение Яблока в ядро объединительного процесса на либеральном фланге оппозиции.
Партия Хакамады `Наш выбор` провела в конце октября 2004 г. свой учредительный съезд (этому предшествовала откровенная кража брэнда первого варианта названия партии - `Свободная Россия`, предпринятая лояльной Кремлю малоизвестной политической организацией). Партия позиционирует себя как `социал-либеральная`. Судя по всему, расчет делается на то, чтобы стать полноправным участником объединительного процесса в преддверии парламентских выборах 2007 г. Но пока основная часть либеральной оппозиции, похоже, все больше надежды возлагает на создание единого фронта с коммунистами.
Перспективы объединенной оппозиции
Сближение левых и правых
Совместное противодействие планам новой политической реформы Кремля продолжило сближение правой и левой оппозиции, начавшееся летом 2004 г. во время протестов по поводу `монетизации` социальных льгот и совместной подготовки КПРФ, `Яблоком` и `Комитетом-2008` иска в Верховный суд о признании недействительными результатов парламентских выборов. В начале октября 2004 г. состоялась первая встреча представителей руководства оппозиционных партий. В начале ноября 2004 г. лидер `Яблоко` Г.Явлинский и С.Глазьев (в качестве председателя организации `За достойную жизнь`) заявили о необходимости создания коалиции оппозиционных сил `на основе защиты Конституции, законов и правды`. Практической основой объединительного процесса может стать подготовка к референдуму по поводу отмены губернаторских выборов, которую развернула КПРФ. Одновременно с инициативой проведения собственного референдума выступил С. Глазьев. На 2005 г. запланировано подписание пакта о союзнических отношениях, призванного скрепить широкую оппозиционную коалицию.
Гражданский конгресс
Новым шагом на пути формирования объединенного фронта оппозиции стал Всероссийский гражданский конгресс, который планируется провести в середине декабря 2004 г. (время проведения приурочено к символической дате, Дню Конституции 12 декабря, недавно исключенному Государственной Думой из числа официальных праздников). В воззвании, выпущенном оргкомитетом конгресса, власть обвиняется в навязывании реформ, `означающих отказ от основных положений Конституции - принципов народовластия, разделения властей, федерализма`. Организаторы конгресса призывают гражданское общество `выступить в защиту демократии, прав человека и Конституции`.
Мероприятию стремятся придать надпартийный характер. Сопредседатели конгресса стали Л.Алексеева (Московская Хельсинкская группа) и Г.Сатаров (ИНДЕМ). Коллективных участники конгресса, `Яблоко`, движение Сергея Глазьева `За достойную жизнь`, оргкомитет партии Ирины Хакамады, `Комитет-2008`, можно рассматривать ядром формирующейся объединенной оппозиции (их объединяет участие в совместных действиях протеста против отмены губернаторских выборов). В индивидуальном качестве в подготовке конгресса участвуют три члена политсовета СПС (Б.Надеждин, И.Стариков и А.Кара-Мурза). Присутствие КПРФ еще более снижено: партия помогает, но об официальном участии пока не заявляла.
В период подготовки конгресса просматривается две основные интриги: примут ли участие в его работе представители КПРФ, повысится ли представительство СПС, и появятся ли на конгрессе представители Кремля. Официальное присутствие в работе конгресса представителей двух `полярных` политических сил, или, по крайней мере, только коммунистов, будет означать большое продвижение к конечной цели - созданию единого фронта оппозиции. Враждебность официальных кругов также не является чем-то заранее запрограммированным. Определенные точки соприкосновения власти с оппозицией имеются. В состав оргкомитета входит правозащитники, включенные в консультативные органы, созданные Кремлем осенью 2004 г., после оглашения планов политической реформы (Л. Алексеева, А. Симонов). Выходец из Яблока Уполномоченный по правам человека В.Лукин близок многим участникам будущего конгресса. Пока видимое противодействие исходит из `околокремлевских` кругов. В конце ноября 2004 г. глава партии `Родина` Д. Рогозин сообщил, что на 12 декабря планируется организация альтернативного `Всероссийского конгресса защиты прав нации и гражданина`.
Внутренние противоречия
В то же время сохраняются серьезные факторы, которые ослабляют формирующийся фронт объединенной оппозиции. Остается неясной позиция СПС. Хотя часть руководства Яблока по существу признает доминирование левых в объединенной оппозиции (по словам С.Митрохина, `правая идея не находит достаточной поддержки у избирателей`), претензии КПРФ на особую роль могут создать проблемы. Продолжает сказываться и инерция прошлого, связанного с идеологическими и политическими конфликтами. СПС категорически не желает создавать единый блок с коммунистами в отличие от Яблока, у которого есть общее оппозиционное прошлое с КПРФ. Сомнения в отношении целесообразности участия СПС в единой оппозиционной коалиции выражает бывший сопредседатель этой партии И. Хакамада.
СПС и Яблоко расходятся в оценке предложения `Комитета-2008` по созданию новой либеральной партии (СПС - за, Яблоко - против). Активисты СПС и Яблока редко принимают участие в совместных мероприятиях (правых отталкивает присутствие коммунистов на `яблочных` митингах). С. Глазьев отвергает сотрудничество с правыми. В полной мере сохраняются и традиционные проблемы, свойственные либеральной оппозиции: чрезмерная насыщенность статусными фигурами, претендующими на особую роль (`генералов` больше, чем `рядовых`), плохая способность договариваться с партнерами. Нынешнее состояние оппозиционных партий свидетельствует о том, что в случае появления `коалиции меньшинств` она вряд ли сможет создать серьезную угрозу для Кремля. Несмотря на первый опыт сотрудничества, оппозиционный лагерь остается разобщенным и ослабленным `фактором Путина` и моноцентризмом.
Маневры Кремля
В последнее время появились признаки возможного включения Кремля в политическую игру вокруг единого фронта оппозиции. В принципе, Кремль не заинтересован в политическом союзе правых и левых. Естественно ожидать, что будут предприняты попытки `развалить` или как-то ослабить процесс объединения оппозиционеров. Можно предположить, что главным предметом беспокойства выступает референдум, к подготовке которого приступили коммунисты. В середине ноября 2004 г. прозвучала неожиданная похвала КПРФ из уст В. Путина. Во время своего визита в страны Латинской Америки действующий Президент назвал КПРФ `единственной полноценной политической партией`. В конце ноября 2004 г. на заседании правительства В. Путин настоятельно рекомендовал ему работать в Государственной Думе не только с большинством, но и с оппозицией (правда, прямого указания на КПРФ не последовало). Нельзя исключить, что это был сигнал о готовности Кремля к возобновлению диалога с главной партией оппозиции.
ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ПАРТИЙНОЙ СИСТЕМЫ
Долговременные тенденции в развитии партийной системы продолжали в основном определяться ситуацией, сложившейся после завершения федерального электорального цикла 2003 - 2004 гг. В то же время к концу 2004 г. появился новый фактор, связанный с `партизацией` региональных парламентов и появлением политических партий `третьего эшелона`.
`Примитивизация` политического спектра
Усиление политического традиционализма
Одним из последствий `опустошения` политического ландшафта после парламентско-президентских выборов стало сокращение разнообразия сил, присутствующих в российской `большой политике`. Политическая система `упрощается`, предложение на политическом рынке сокращается, и политический спектр становится более примитивным. Несущей конструкцией политической жизни все больше становится ось `власть - оппозиция`. Другие измерения политического спектра (`правый - левый`, `либералы - консерваторы`) теряют прежнее значение.
Размежевание по линии `власть - оппозиция` подчиняет себе и замещает собой все остальные. Во власти и в оппозиции происходят перемены в направлении `примитивизации`: обе стороны начали смещаться в направлении недалекого советского прошлого. Политические действия Кремля стали все больше определяться `агентами` административной системы (прежде всего, `силовыми` ведомствами), а в политической стилистике появились ноты `чрезвычайщины` и политического традиционализма: заявление В. Путина об `объявлении войны`, интервью В. Суркова, выдержанное в стилистике военной мобилизации, предложение Устинова восстановить `коллективное заложничество`, `царистские` настроения элиты, прозвучавшие в интервью В.Матвиенко.
В политическом поведении оппозиции вырос удельный вес акций протеста, а ее политический облик в большей степени стал определяться КПРФ. Коммунисты и раньше были ведущей силой оппозиции, но теперь часть либералов (по крайней мере, в партии Яблоко) стала выражать готовность принять их гегемонию. Изменение партийных симпатий в обществе после Беслана также несло на себе печать поляризации и ослабления промежуточных участков политического спектра: по данным Левада-центра, увеличилась популярность только двух политических партий, опознающихся в обществе как четкие противники - Единой России и КПРФ.
`Неполитическая` идентичность новых партий
Заполнение `пустот` в партийной системе также подчинялось логике `примитивизации`. Наиболее яркими явлениями партийной жизни в 2004 г. можно считать неожиданный успех Партии пенсионеров на региональных выборах, создание Партии солдатских матерей и `ренессанс` Национал-большевистской партии Э.Лимонова. Партию пенсионеров и Партию солдатских матерей разделяет очень многое. `Пенсионеры` в политике давно, имеют за плечами опыт федеральных избирательных кампаний. Они политически лояльны существующей власти, и на выборах 2003 г., судя по всему, выполняли `поручение` Кремля. `Солдатские матери` в политике совсем недавно, хотя имеют за плечами богатый опыт правозащитной деятельности и традицию сотрудничества с демократическими силами. Еще в бытность общественной организацией они вызывали сильное раздражение генералитета и властей.
Хотя `Солдатские матери` позиционируют себя как умеренная сила, на политическую арену они вышли с радикальной инициативой, вызвавшей откровенное недовольство Кремля (проведение за границей с лидерами чеченских сепаратистов переговоров `по общественной линии`). Но типологически Партия пенсионеров и Партия `солдатских матерей` очень близки: обе созданы на основе неполитических ценностей. `Солдатскими матерями` движет `родительское чувство`, `пенсионеры` апеллируют к символическим атрибутам `советского` социального статуса пожилых, утраченным в постсоветский период. Строго говоря, и партию пенсионеров, и партию матерей, следует квалифицировать как `группы интересов`. Их появление в ряду политических партий можно рассматривать как знак `истощения` существующих политических идеологий, которые теряют способность давать обоснование целям новых участников политической жизни.
Другим проявлением исчерпания существующих политических идеологий стала растущая популярность политических сил, ориентирующихся на откровенно утопические модели. Одним из потенциальных претендентом на заполнение `пустот` в партийной системе, образовавшихся после выборов 2003 - 2004 гг. стала Национал-большевистская партия (НБП) Э. Лимонова. НБП - `абсолютный маргинал` 1990-х гг., своего рода аналог РНЕ Баркашова на левом фланге (Их предшественником на правом фланге был Демократический союз В. Новодворской в конце 1980-х гг.). НБП, как и РНЕ, отличает откровенная ставка на насилие, неприятие реального политического плюрализма и ориентация на `окончательное` разрешение политических проблем. Тем не менее, `опустошение` политического ландшафта привело к повышению относительной привлекательности этой партии (особенно среди левой молодежи). На съезде в конце ноября 2004 г. НБП предприняла очередную попытку легализации.
Возрождение биполярности?
`Примитивизация` политического спектра питает тенденцию к дальнейшему сокращению круга сил, присутствующих в российской политике. Наметилась тенденция к возрождению биполярности (утверждение доминантного политического игрока на полюсе власти и наметившееся объединение оппозиции, не включенной в моноцентрическую систему). Старую биполярность, утвердившуюся в период правления Б.Ельцина, отличал глубокий идеологический раскол и высокий уровень организации противостоящих полюсов. До недавнего времени отличительной особенностью эпохи Путина было преодоление биполярной конструкции российской политики. Шло размывание идеологических основ биполяризации по линии отношения к коммунистической идеологии и советскому прошлому, полюс власти усиливался, а полюс оппозиции - слабел.
Утверждение доминантного игрока на полюсе власти и начало целенаправленного вытеснения периферийных политических сил за границы институциональной политики создает новую ось для биполярного раскола российской политики, на этот раз по линии отношения к демократическим институтам (демократия - авторитаризм). Особенностью новой биполярности может стать контрастное сочетание высокоорганизованного полюса власти с неконсолидированным (и ослабленным) полюсом оппозиции.
Возникновение `второго яруса` партийной системы
Новым фактором, способным оказывать долговременное воздействие на развитие партийной системы, стали результаты региональные выборы в 2004 г., которые впервые были проведены по смешанной пропорционально-мажоритарной модели. Строение партийной системы усложнилось: в ней появился `второй ярус`, замкнутый на местные парламенты.
Новая партийная система, утвердившаяся в федеральном центре к началу 2004 г., к концу 2004 г. `проросла` в регионы. В региональные парламенты, как правило, прошли те же партии, что и в Госдуму: в первую очередь, `Единая Россия`, КПРФ и ЛДПР, реже СПС и `Яблоко`. Региональные выборы подтвердили лидерство Единой России: пропрезидентская партия заняла доминирующие позиции в ЗакСах, как ранее в Государственной Думе. В то же время, вклад самой ЕР в обретение статуса фаворита в региональной политике был весьма незначителен. Ведущее положение ЕР в регионах, как и в федеральном центре, базируется преимущественно на `инвеституре` В. Путина и административном ресурсе местных правящих групп.
Подтвердилась и необратимость раскола электоральной базы КПРФ. Большая часть тех, кто отошел от КПРФ в 2003 г., сохранили дистанцию от нее и на региональных выборах 2004 г. Коммунистические избиратели не вернулись `под крышу` своей партии, а разделили свои симпатии между несколькими некоммунистическими партиями с левой ориентацией (Родина, АПР, Партия пенсионеров). В то же время раскол на доминантный и периферийный участки партийной системы в регионах оказался гораздо менее жестким, чем в федеральном центре. В ходе своего `прорастания` в регионы партийная система несколько изменила пропорции. Возник `третий эшелон` политических партий, не прорвавшихся в Государственную Думу, но добившихся представительства в ЗакСах.
Появление `второго яруса` внесло существенные изменения в развитие партийной системы. Раньше поражение на выборах в ГД обрекало партию на угрозу безвестности и распада. Сейчас у нее появилась возможность использовать `второй ярус` как плацдарм для того, чтобы прорваться - или вернуться - на `первый ярус` партийной системы. Разрыв между думским и внедумским статусом перестает быть чересчур контрастным. Парламентский опыт накапливается постепенно. Местные парламенты удерживают развитие малых партий в поле притяжения системы власти. Потерпев поражение в федеральном центре, партия не отбрасывается в объятия политически активного бизнеса и политических сил, занимающих крайние позиции.
В партийной системе закрепился `третий эшелон` политических партий. `Региональный ярус` новой партийной системы оказался более представительным и многообразным. Круг партий, вошедших в местные парламенты, оказался заметно шире. Из всех партий потерпевших поражение в 2003 г. и оказавшихся в составе третьего эшелона только Яблоку не удалось сколько-нибудь существенно улучшить свои позиции на региональных выборах. В ряде регионов социально-активным слоям населения удалось восстановить независимое политическое представительство. Богаче оказался и спектр некоммунистических левых.
Региональные выборы напомнили, что в российской политике сохраняется место для политического плюрализма. Через региональные парламенты в политику вернулись правые, обрели вторую жизнь некоммунистические (и не националистические) левые, начали утверждаться политические силы нового типа. По мере вертикальной реорганизации партийной системы центр политической активности перемещается вниз по оси.
На разных этажах партийной системы возникают противоположные по вектору тенденции. В федеральном центре партийной системы побеждает примитивизация спектра и ритуализация политической жизни. На региональном ярусе утверждается большее разнообразие, которое обещает повышенную политическую динамику;закрепляется полицентризм и многопартийность (четыре - пять партий). Вместе с тем, без представительства в Государственной думе общефедеральные партии не смогут долго жить без потери исходных свойств.
Многопартийность или двухпартийная система?
Тенденция к возрождению биполярности лишает социетальных оснований многопартийную систему (систему с не менее, чем четырьмя партиями, представленными в Государственной Думе). Активизация первичного политического дуализма `власть - оппозиция` порождает тяготение к двухпартийности. До недавнего времени расширение общественной поддержки `укрупненной многопартийности` (т. е. системы, состоящей из двух или трех политических партий) было самой устойчивой тенденцией в развитии массового сознания в последнее десятилетие. Укрепление общественной привлекательности системы из двух или трех политических партий происходило медленно, но носило линейный характер. По данным Левада-центр, в 1994 г. в поддержку `укрупненной многопартийности` высказывалось 30%, а в 1999 г. - 35%.
В начальный период правления В. Путина общественная привлекательность этой модели скачкообразно увеличилась (в 2001 г. - 41%). С этого времени показатель поддержки системы из двух или трех политических партий сохраняется на данном уровне. Устойчивый рост предпочтений `укрупненной многопартийности` укладывался в логику демократической трансформации массового сознания, поскольку сочетался со снижением общественной привлекательности однопартийной системы: с 43% в 1999 г. до 34% в апреле 2004 г. Институционализация пропорциональной системы способна закрепить многопартийность в качестве политической нормы для российского общества. Но примитивизация российской политики после 2003 - 2004 гг., вызванная экспансией моноцентризма, может приостановить появившуюся в обществе ориентацию на многопартийность и обратить ее вспять.
Особую опасность представляет сознательная ориентация на примитивизацию партийной системы, когда политическое разнообразие целенаправленно ограничивается `сверху`, а двухпартийность навязывается при помощи различных запретительных мер. Существует возможность, что переход к пропорциональной системе не станет конечным результатом трансформации избирательной и партийной системы. Ставка Кремля на последовательное упрощение политической системы позволяет предположить, что в качестве завершающей фазы трансформации предполагается двухпартийность и возврат к мажоритарной системе выборов.
Не исключено, что выбор `окольного` пути к двухпартийности через пропорциональную систему как промежуточный этап был обусловлен необходимостью решения двух основных задач: добиться окончательного разрушения главного оппонента режима в лице КПРФ (пропорциональная система стимулирует выдвижение некоммунистических альтернатив на левом политическом фланге), а также провести партизацию всех участников выборов. Это означает, что пропорциональная система будет отменена, как только она позволит решить проблему КПРФ. (Проблема устранения старых либеральных партий решается при помощи повышения отсекающего барьера.)
ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ И ВЛАСТЬ: НА ПУТИ К КРИЗИСУ
Массовые оценки новой политической ситуации
`Постбеслановские` политические инициативы Кремля позволяют предположить, что антитеррористическая кампания используется для целенаправленного сближения политической системы с моноцентрической моделью. Власть навязывает общественному мнению собственное видение перспектив развития страны, в которой на переднем плане оказываются ценности не развития и благосостояния, а порядка и безопасности. Система правления все больше осуществляется с использованием административно-силовых средств вместо политических, госаппарат замещает собою представительные институты. Приоритетное значение ценностей порядка и безопасности делают существующую власть и `силовиков` безальтернативными для общественного мнения.
Судя по всему, общественное мнение вступает в новый этап взаимоотношений с Кремлем, определяющей характеристикой которого становится повышенное отчуждение. Связи с властью перестраиваются и сокращаются до узкого набора значений. Общество еще больше проникается ощущением собственной слабости и беспомощности перед лицом сил, которых оно не в силах контролировать. Массовые ожидания снижаются. Надежда и оптимизм начинают замещаться безопасностью и безальтернативностью. Усиливается консерватизм в отношении к возможным переменам. В этих условиях общество готово поддержать дальнейшее усиление власти Путина. По данным Левда-центра, в сентябре 2004 г. 51% полагал, что сосредоточение власти в руках В. Путина идет на благо России. Противоположного мнения придерживалось 29%. (Еще 20% не смогли сформулировать свою точку зрения по этому вопросу.) В то же время отношение к В. Путину в общественном мнении становится все более противоречивым.
Новое отношение к В. Путину: от `надежды` - к `судьбе`?
Усиление негативных оценок
В массовых оценках деятельности Путина усилились негативные ноты. Сократился объем приписываемых действующему Президенту социально одобряемых характеристик. Стала подвергаться сомнению его осведомленность - важная часть лидерского ресурса. По данным ФОМ, с марта 2003 г. по октябрь 2004 г. удельный вес убежденных в том, что В. Путин `знает, какие настроения царят в обществе, о чем думают люди` сократился с 66% до 53%. Доля отказывающих действующему Президенту в осведомленности увеличилась с 26% до 36%. В общественном мнении усилилось ощущение социальной дистанции по отношению к Путину. В марте 2002 г. соотношение между теми, кто был убежден, что деятельность действующего Президента `отвечает интересам таких людей, как я`, и сторонниками противоположной точки зрения, составляло 50%:38%.
Ухудшилась и другая составляющая эффективного лидерства - показатель `социальной близости`. По данным ФОМ, с марта 2002 г. по октябрь 2004 гг. выросла доля тех, кто считает, что деятельность Путина `не отвечает интересам таких людей, как я`. Раньше по показателю социальной близости позиции В. Путина в общественном мнении обладали определенным запасом прочности: в марте 2002 г. позитивные оценки превышали негативные на 12 процентных пунктов. Но в октябре 2004 г. запас прочности по показателю `социальной близости` фактически исчез: по своему удельному весу позитивные оценки практически сравнялись с негативными (44%:41%).
В общественном мнении заметно нарастание разочарования во В. Путине. По данным ФОМ, с марта 2002 г. по октябрь 2004 г. доля лиц, утверждающих, что `были ситуации, в которых поведение Путина их разочаровало`, увеличилась с 26% до 34%. Несколько вырос и удельный вес затруднившихся с ответом по данному вопросу (с 15% до 18%). Запас прочности позиций В. Путина в общественном мнении по данному показателю сократился с 33 процентных пунктов в марте 2002 г. до 14 процентных пунктов в октябре 2004 г. В то же время баланс оценок продолжает оставаться положительным: в октябре 2004 г. около половины (48%) утверждали, что `не было ситуаций, в которых поведение В. Путина их разочаровало`.
Наконец, в общественном мнении идет разрушение еще одного важного лидерского ресурса - самостоятельности. В. Путину стали чаще приписывать несамостоятельность. По данным ФОМ, с мая 2000 г. по октябрь 2004 г. доля тех, кто считает, что Путин `находится под влиянием других людей, принимает решения несамостоятельно`, увеличилась с 34% до 51%. Вряд ли вердикт общественного мнения по этому вопросу следует понимать буквально, поскольку растущая несамостоятельность начинает приписываться политическому лидеру как раз после того, как он превратился в доминантного игрока. Скорее всего, меняющиеся позиции общественного мнения по данному вопросу следует интерпретировать несколько иным образом, а именно - как знак разочарования. В ситуации, когда поведение В. Путин начинает расходиться с представлениями о нем части общественного мнения, Можно предположить, что В. Путину начинают отказывать в самостоятельности в ситуации, когда его поведение начинает расходиться с представлениями о нем части общественного мнения (`не делает того, что мы от него ждем`, `делает то, что нам не нравится`).
Ухудшение структуры общественной поддержки:растущее значение `безальтернативности`
В оценках общественным мнением причин доверия В. Путину в период 2001 - 2004 гг. произошли важные изменения. Восприятие Путина как `успешного лидера` (`люди убедились, что Путин успешно и достойно справляется с решением проблем страны`) существенно не изменилось. После разнонаправленных колебаний к 2004 г. оценка Путина как `успешного лидера` вернулись к первоначальному уровню: в 2001 г. `успех` как главную причину общественного доверия действующему Президенту называли 14%, в 2004 - 16%. Фактор `надежды` (`люди надеются, что Путин в дальнейшем сможет справиться с проблемами страны`), в отличие от `успеха`, с самого начала играл очень важную роль в определении отношения общественного мнения к В. Путину. Это была чаще всего упоминаемая причина доверия действующему Президенту.
Значение этого фактора в оценках общественного мнения первоначально увеличивалось: в 2001 на нее указывали 43%, в 2002 г. - 44%, в 2003 г. - 46%. Но в 2004 г. наступил спад: на надежду в качестве причины общественного доверия Путину указали 40% (снижение на 6 процентных пунктов). Среди факторов доверия действующему Президенту по приписываемому значению `надежда` опустилась ниже первоначального уровня 2001 г. (43%). Единственным фактором доверия, который обнаружил тенденцию к росту в течение всего периода правления В. Путина, стала `безальтернативность` (`люди не видят, на кого другого они еще могли бы положиться`). Исключением стал 2002 г., когда значение фактора `безальтернативности` снизилось до 31%, в основном за счет резкого увеличения фактора `успеха` (с 14% в 2001 г. до 21%). Но в 2003 г. значение `безальтернативности` как фактора доверия к Путину вернулось к уровню 2001 г. (снова 34%). В 2004 г. произошло новое, на этот раз особенно резкое, увеличение роли этого фактора - до 41%.
Эти перемены в общественно мнении можно рассматривать как изменение общих рамок восприятия фигуры Путина. Похоже, что в настоящее время его статус в общественном мнении меняется. Из `Президента надежды` он начинает превращаться в символ `судьбы` (психологический синоним `безальтернативности`). В то же время пока речь идет лишь о тенденциях в общественных настроениях, связанных с увеличением относительного веса `безальтернативности (с 34% в 2001 г. до 41% в 2004 г.). В 2004 г. позитивно окрашенные причины поддержки Путина по-прежнему отмечают больше половины опрошенных - 56%: 16% указывают на `успех` как главную причину общественного доверия, и 40% - на `надежду`.
Снижение `качества` общественной поддержки: `белорусские` настроения
Растущее влияние фактора безальтернативности на восприятие В. Путина проявляется и в том, что, несмотря на рост скептических и откровенно критических оценок, в общественном мнении начинает более активно обсуждаться тема третьего президентского срока В. Путина (лучше Путина на третий срок оставить, чем получить `преемника`, от которого неизвестно чего можно ожидать). В обществе усиливается готовность `держаться` за политического лидера, который вызывает все меньше энтузиазма.
Вплоть до осени 2004 г. конституционная норма, предусматривающая обязательную ротацию власти по истечении двух президентских сроков, оказывала растущее влияние на общественное мнение. Негативное отношение к возможности его избрания на третий, четвертый срок стало более выраженным. В начале правления В. Путина перспектива предоставления ему возможности избираться на три или четыре срока подряд разделяла общественное мнение примерно на две равные части. По данным Левада-центра, в декабре 2001 г. 39% поддерживали такую возможность, а 43% - отнеслись отрицательно. Через три года желание ограничить президентство Путина двумя конституционными сроками существенно окрепло. В январе 2004 г. удельный вес сторонников продления правления Путина на третий, четвертый срок уменьшился до 32% (на 7 процентных пункта), а доля сторонников применения конституционной нормы к В. Путину увеличилась до 48% (на 5 процентных пунктов). При этом позиция общественного мнения по вопросу о сроке правления Путина стала более определенной: доля не определившихся с мнением по данному вопросу сократилась с 18% до 10%.
Аналогичная тенденция, хотя и менее выраженная, проявилась также в изменении отношения общественного мнения к возможности увеличения срока пребывания в должности действующего Президента с четырех до семи лет. По данным Левада-центра, в период с ноября 2002 г. по январь 2004 г. соотношение между сторонниками и противниками увеличения срока пребывания Президента в должности с четырех до семи лет изменилось с 48%:41% в январе 2001 до 46%:44% в январе 2004 г. И в этом вопросе баланс оценок в общественном мнении стал меняться в пользу ограничения правления Путина конституционными рамками. Общественное мнение как бы готовило себя к неизбежной ротации власти в 2008 г.
События в Беслане внесли существенные коррективы в позиции общественного мнения по данному вопросу. По данным Левада-центра, в конце сентября 2004 г. 47% высказались за то, чтобы `внести в Конституцию России изменения, позволяющие Владимиру Путину избираться на третий президентский срок`. Удельный вес сторонников соблюдения конституционной нормы сократился до 37%. Позиции общественного мнения снова стали менее определенными: доля затруднившихся с ответом на этот вопрос увеличилась до 14%. Правда, остается неясным, является ли изменившееся отношение общественного мнения к перспективе третьего срока Путина ситуативным явлением, которое со временем пойдет на спад, или же перед нами результат устойчивой корректировки. В последнем случае речь может идти о том, что в российское общественное мнение начинают проникать `белорусские настроения`. Возникает дополнительное препятствие сценарию управляемой ротации власти в 2008 г.
В общественном мнении проявляется еще одно, на первый взгляд, не очень заметное последствие `постбеслановских` инициатив, которое также способствует снижению `качества` общественной поддержки В. Путина. Это - политическая дезориентация общественного мнения. Отчасти под влиянием авторитета действующего Президента, отчасти подчиняясь логике безальтернативности, общественное мнение вынуждено поддерживать политические проекты, целесообразность которых для него не очевидна и которые оцениваются им как расходящиеся с демократическими идеалами, остающимися для него главным ориентиром. Политическая реформа кардинально меняет привычную `сетку` политических координат, сложившуюся в массовом сознании в 1990-е годы. Это хорошо видно на парадоксальном отношении общественного мнения к пропорциональной системе. Пропорциональная избирательная система закрепляет многопартийность: она не дает самой сильной партии дополнительно усиливать свои позиции в парламенте за счет депутатов-одномандатников.
Но общественное мнение усматривает в пропорциональной системе опасность установления однопартийной диктатуры. По данным ФОМ, поддержка пропорциональной системы питается из `ретро-ориентированных` сегментов в общественном мнении, которые не принимают идеал многопартийности и сохраняют приверженность однопартийной модели советского образца. И, наоборот, наибольшее неприятие пропорциональной системы, создающей институциональные гарантии для политического плюрализма, исходит как раз из наиболее `модернизированных` секторов массового сознания, которые выступают последовательными сторонниками многопартийной модели. Политическая реформа увеличивает долю консервативных настроений и вносит свой вклад в ухудшение `качественных` характеристик общественной базы поддержки Путина.
Растущее отождествление В. Путина с `силовиками`
Составной частью изменений в общественном мнении становится растущее отождествление В. Путина с `силовиками`. По данным Левада-центра, в сентябре 2004 г. `силовики` оказались на первом месте среди других общественных групп, политические связи с которыми приписывались действующему Президенту (39%). Второе место со значительным отрывом поделили бюрократия и `средний класс`. На третьем месте оказались `олигархи` (18%) и `простые люди` (17%). `Силовики` оказались единственной группой, которая укрепляет свои связи с В. Путиным в общественном мнении. По сравнению с августом 2004 г. ослабла ассоциация действующего Президента с интересами практически всех остальных значимых групп - бюрократии, олигархов, среднего класса, директорского корпуса, культурной и научной элиты. Без изменения остались оценки связей с `окружением Б. Ельцина` (14%) и предельно абстрактной социальной категорией `все без исключения` (11%).
Приоритетное отождествление В. Путина с `силовиками` не связано непосредственно с реакцией на изменение политической ситуации в стране после событий в Беслане. Речь идет о продолжении тенденции, наметившейся ранее. В августе 2004 г. `силовики` существенно опережали все остальные группы в приписываемой близости к В. Путину (34%). Обращает на себя внимание тенденция к традиционализации приписываемых социальных связей. С августа по сентябрь 2004 г. помимо `силовиков` немного увеличились связи с `простыми людьми`, `интеллигенцией` и, отчасти, `люмпенами`. В общественном мнении значимое для В. Путина социальное окружение начинает приобретать `советский` оттенок (доля несиловых элит и модернизированных групп снижается, растет удельный вес слабодифференцированных социальных образований - `простые люди`, `интеллигенция` и `люмпены`).
Контрреформа и демократические запросы
Расхождение между `официальной` и `массовой` повесткой
Адаптация общественного мнения к `постбеслановским` политическим проектам Кремля не должна заслонять расхождения между `официально` и `массовой` повесткой, наметившегося после начала второго срока правления В. Путина. Развитие политической ситуации после событий в Беслане лишь делает это расхождение более рельефным. Пойдя навстречу Кремлю, общественное мнение не утрачивает исходную автономию. Оно сохраняет способность к дифференцированному восприятию и независимой оценке политической реальности. Это означает, что свою позицию общественное мнение воспринимает как компромисс, и компромисс вынужденный.
Общественное мнение устойчиво отторгает `чрезвычайщину`. Сохранение общественным мнением способности к независимой оценке политической реальности проявляется и в том, что оно достаточно четко квалифицирует проекты Кремля как не соответствующие принципам демократии. Это рельефно проявляется в общественных оценках как непрямых губернаторских выборов (вместо прямых), так и пропорциональной системы (вместо смешанной). В обоих случаях политическая реформа воспринимается как отдаление власти от интересов граждан.
Если значительная часть общественного мнения в какой-то степени и верило в возможную связь проектов политической реформы и решением широкого круга задач, связанных с борьбой с терроризмом, а также наведением порядка, то в отношении соответствия предложенных реформ демократическим принципам большинство заняло противоположную позицию: оно не приняло возможную связь отмены выборов губернаторов и переход к пропорциональной системе избрания Государственной Думы с `развитием демократии и народовластия`. По данным Левада-центра, в конце сентября 2004 г., в общей сложности 48% отвергло предположение, что изменение системы выборов губернаторов и Государственной Думы могут положительным образом повлиять на `развитие демократии и народовластия`. (Из них 35% полагали, что политическая реформа не имеет никакого отношения к решению этой проблемы, а 13% полагали, что она `вызовет обратную реакцию и обострит проблему`.) Удельный вес затруднившихся сформулировать собственную позицию по данному вопросу увеличился до 25%. Верили в то, что предложенные меры в различной степени будут способствовать достижению указанной цели только 27% (при этом позитивной отдачи в ближайшее время ожидали лишь 7%, а 20% считали, что такое влияние будет косвенным).
Последствия отмены прямых выборов губернаторов общественное мнение оценивает достаточно реалистически. Превалирует оценка, что новый порядок введения в должность приведет к снижению качественных характеристик губернаторского корпуса по таким показателям, как личная честность, самостоятельность и понимание интересов избирателей. По данным ФОМ, в середине октября 2004 г. 36% были убеждены, что в случае сохранения старого порядка формирования исполнительной власти (`избрания глав регионов жителями регионов`) среди губернаторов будет больше `честных, порядочных людей`. С новым порядком формирования исполнительной власти (`избрание членами законодательного собрания региона`) перспективу повышения морального уровня глав исполнительной власти связывали 23%.
По показателю `самостоятельность` предпочтение общественным мнением старой системы введения в должность глав исполнительной власти выглядело еще более убедительными: 41% полагал, что `избрание глав регионов жителями регионов` способствовал увеличению среди губернаторов числа `независимых, самостоятельных людей` и только 21% считал, что этому может способствовать `новый порядок`. Наибольший перевес в общественном мнении старая модель формирования губернаторского корпуса получала по показателю `понимание интересов избирателей`: 47% были убеждены, что прямые выборы способствуют увеличению среди глав исполнительной власти регионов доли людей, `близких народу, понимающих нужды простых россиян`. В этом случае удельный вес сторонников `новой модели` (`избрание членами законодательного собрания региона`) сокращается до 15%.
За новой моделью формирования губернаторского корпуса общественное мнение склонно признавать достоинство лишь в одной области - в повышении уровня компетенции: 38% полагало, что в случае избрания глав регионов членами законодательного собрания региона среди руководителей региона будет больше `грамотных руководителей, профессионалов`. В способность старой модели содействовать повышению уровня компетенции губернаторского корпуса верило 29%. В восприятии общественного мнения новая модель способствует увеличению дистанции исполнительной власти в регионах от граждан. Во многом аналогичным образом складывается отношение общественного мнения и к пропорциональной системе выборов. По данным ФОМ, общественное мнение как бы `не замечает`, что речь идет об институциональном закреплении многопартийной системы. Переход к пропорциональной системы выборов так же воспринимается общественным мнением как шаг к концентрации власти в центре и увеличению дистанции между властью и гражданами. Общественное мнение демонстрирует понимание, что реформа избирательной системы ведет к уменьшению возможности для граждан влиять на формирование системы власти.
`Силовики`: сокращение общественного доверия
Символически и прагматически силовики начинают играть ведущую роль в реализации новой повестки Кремля, ориентированной на ценности порядка и безопасности. Первоначальный имидж В. Путина был тесно связан с `силовым началом`, а со временем его связи с силовиками в общественном мнении стали еще более прочными. Общественным мнением силовые структуры все больше опознаются в качестве центрального политического игрока. В то же время подобно другим постсоветским структурам ресурсы общественного доверия силовикам продолжают сокращаться.
В 1990-е гг. кризис легитимности концентрировался в основном в правоохранительных органах и армии. За время правления В. Путина показатели общественного доверия к трем основным силовым структурам (милиции, армии и спецслужбам) снизились. В целом изменение общественного доверия к силовикам определялась двумя основными тенденциями - снижением общего уровня и нивелировкой различий между армией и госбезопасностью. В настоящее время общественное мнение меньше доверяет всем силовым структурам и практически в равной степени не доверяет армии и госбезопасности. Лидерство милиции по показателю общественного недоверия стало еще более выраженным.
Быстрее всех разрушалось общественное доверие к исходно наиболее слабой с точки зрения легитимности силовой структуре - милиции. По данным Левада-центра, с 2000 г. по 2004 г. доля лиц определенно доверяющих милиции сократилась с 14% до 10%. Тенденция к сокращению общественного доверия проявилась здесь в наиболее последовательной форме: уменьшение доверия сопровождалось и снижением доли лиц, которые испытывал к милиции частичное доверие. Эта категория уменьшилась с 39% до 35%. В результате милиция оказалась на первом месте по приросту откровенного недоверия: удельный вес тех, кто считал, что это силовое ведомство `совсем не заслуживает доверия`, увеличился с 36% до 43%. В результате соотношение между в различной степени доверяющими и в различной степени и не доверяющими приблизилось к паритету (45%:43%). Наибольшее снижение доверия к милиции обнаружилось в Москве. Там показатель уже длительное время остается на стабильно низком уровне. В 2001 г. 57% москвичей заявляли, что милиция `совсем не заслуживает доверия`, а в 2004 г. - 58%.
Другое исследование, проведенной Левада-центром осенью 2004 г., установило, что не доверяет правоохранительным органам внушительное большинство (73%), а абсолютное большинство (84%) считает проблему произвола правоохранительных органов очень серьезной. Для общественного мнения правоохранительные органы превратились в источник опасности, сопоставимый с преступниками: 71% были уверены, что сами могут пострадать от действий тех, кто обязан защищать их безопасность. Произвол сочетается с безнаказанностью: 63% уверены, что не смогут отстоять в суде свои права, нарушенные правоохранительными органами.
Снижение доверия к двум другим силовым структурам носило менее драматический характер. Удельный вес тех, кто считал, что армия `вполне заслуживает доверия`, сократился с 35% в 2000 г. до 30% в 2004 г. В настоящее время по уровню недоверия армия и госбезопасность оказались вполне сопоставимы. Если в отношении армии 20% считали, что она `совсем не заслуживает доверия`, то применительно к госбезопасности такой точки зрения придерживались 23%. Армия и госбезопасность также вышли на близкие показателям неполного доверия. В 2004 г. полагали, что армия `не вполне заслуживает доверия` 34%, а в отношении госбезопасности подобного мнения придерживались 32%
В то же время, по общему уровню общественного доверия армия опережает органы госбезопасности: в 2004 г. 30% полагали, что армия `вполне заслуживает доверия`, в то время как относительно госбезопасности такого мнения придерживались 21%. Правда, баланс доверия для армии за прошедший период заметно ухудшился: в 2000 г. соотношение между `вполне доверяющими` и `совсем не доверяющими` было 35%:16%, а к 2004 г. составило уже 30%:20%. Тем не менее, баланс доверия так же остается для армии более благоприятным, чем для госбезопасности: для армии этот показатель продолжает прочно сохранять положительный знак, в то время как для госбезопасности он оказался в зоне негативных значений, причем к концу периода еще немного продвинулся вглубь негативных оценок. В 2000 г. соотношение между `вполне доверяющими` и `совсем не доверяющими` госбезопасности составляло 21%:22%, а к 2004 г. - 21%:23%.
За время правления В. Путина, иерархия силовых ведомств на шкале общественного доверия в целом сохранилась: в 2004 г., как и в 2000 г., первое место по-прежнему занимает армия, второе - госбезопасность, третье - милиция. Изменились ранговые показатели. Наибольшую устойчивость на шкале общественного доверия продемонстрировала госбезопасность. `Контрразведчики` оказались представителями единственной силовой структурой, относительно которой удельный вес `вполне доверяющих` остался неизменным (21% в 2000г. и в 2004 г.). В сочетании с выраженным ухудшением отношения общественного мнения к армии и милиции, это привело к относительному улучшению положение госбезопасности на шкале общественного доверия. Если в 2000 г. отставание госбезопасности от армии в категории `вполне доверяющих` составляло 14 процентных пунктов, то к 2004 г. оно сократился до 9 процентных пункта. В свою очередь, госбезопасность стала еще больше опережать милиции на шкале общественного доверия: в 2000 г. этот показатель составлял 7 процентных пунктов, а к 2004 г. увеличился до 9 процентных пункта.
Повышенная устойчивость к разрушению общественного доверия в значительной степени объясняется тем обстоятельством, что спецслужбы больше всего изолированы от непосредственных контактов с обществом и больше всего защищены `силовым мифом`. Но отношение общественности к госбезопасности также менялось, хотя и менее явным образом, и эти изменения не носили позитивного характера. Несмотря на то, что доля, отказывающих в доверии, увеличилась лишь незначительно (на 1 процентный пункт), удельный вес не вполне доверяющих заметно сократился (на 4 процентных пункта). С учетом того, что доля доверяющих не изменилась, это говорит о том, что данная категория вплотную подошла к переходу в категорию не доверяющих. Когда это произойдет, удельный вес полностью не доверяющих госбезопасности достигнет 27% (в настоящее время - 23%).
При этом общественное мнение сохраняет дифференцированный подход к оценке деятельности спецслужб. Большим доверием наделяются части специального назначения, непосредственно вовлеченные в борьбу с терроризмом (осуществляющие спасение заложников и уничтожение террористов). Именно части специального назначения (условно, группа `Альфа`) воспринимаются общественным мнением как реальные защитники. Другие подразделения спецслужб пользуются гораздо меньшим общественным доверием. Определенное представление об `анатомии` недоверия к подразделениям спецслужб, напрямую не вовлеченных в антитеррористическую борьбу, дает реакция общественного мнения на получившую широкую огласку инициативу, с которой выступило ФСБ по `горячим следам` событий в Беслане. Это ведомство через средства массовой информации объявило о готовности выплатить очень крупное денежное вознаграждение за информацию, которая поможет нейтрализовать Басаева и Масхадова.
Общественное мнение отнеслось к инициативе спецслужбы скептически. По данным Левада-центра, в середине сентября 2004 г. 55% заявили, что не верят в способность инициативы ФСБ достичь заявленной цели. (Противоположное мнение высказали 36%.) Скорее всего, повышенный скептицизм общественного мнения во многом объяснялся безуспешными предыдущими попытками поймать руководителей сепаратистов, а также репутационным ущербом, который понесли силовики после Беслана. Более конкретные оценки данной инициативы позволяют предположить, что общественное мнение приписывает ФСБ ненадежность, предполагаемыми причинами которой выступают слабость и подозрения в коррумпированности: 60% не верило, что данное ведомство способно обеспечить безопасность информатора (верили - 27%), а 44% не верили даже в способность гарантировать выплату обещанной суммы (верили - 36%).
В сложившейся политической ситуации силовиков и В. Путина роднит центральное свойство - безальтернативность. Но в отличие от действующего Президента, у них этот ресурс сочетается с низким уровнем общественного доверия. По показателям общественного доверия силовики находятся в таком же кризисном состоянии, как и другие институты постсоветской системы. Однако специфика выполняемых функций (безальтернативность) наделяет их дополнительным запасом прочности (нельзя объявить `дефолт` структурам, обеспечивающим поддержание общественного порядка и защиту национальной безопасности). Безальтернативность позволяет продолжать действовать и в условиях снижающегося общественного доверия. В то же время, есть основания говорить об ограниченной - и убывающей - полезности силовиков для Путина. Безальтернативность может только замещать (и только на время), но не заменять ресурсы эффективности и общественного доверия.
Антитеррористическая операция выдвигает на передний план правоохранительные органы и спецслужбы. Привилегированное положение силовиков, которое сочетается с неспособностью добиваться видимых успехов в борьбе с террором и обеспечения элементарного порядка, взывает недовольство. Это чувство объединяет и либералов в верхних эшелонах власти, и элиту бизнеса, и губернаторов, и политическую оппозицию. К ним присоединяется большая часть общественного мнения. Не исключено, что кризис легитимности силовых структур может стать таким же отличительным знаком второго периода правления В. Путина, как глубокое общественное недоверие к крупному бизнесу для последнего президентского срока Б. Ельцина. Из-за центрального положения в символической системе В. Путина и системе власти, злоупотребление ресурсом безальтернативности силовиков может обернуться разрушительными последствиями. Недоверие к ним способно быстро распространиться на остальные институты и привести к общественной делегитимации всей системы власти.
Расширение общественного запроса на демократию
`Повестка Кремля` начинает расходиться с той, которая явно или неявно присутствует в общественном мнении. Общественным мнением политические инициативы Путина опознаются как расходящиеся с демократическими идеалами. При этом демократические принципы не рассматриваются как нечто теряющее свою значимость. Напротив, за время правления В. Путина усилился общественный запрос на демократические институты и ценности. Спрос общественности на объективную информацию выдержал испытание терактами и остается высоким. Обострение террористической угрозы способно актуализировать массовую заинтересованность в объективной и разносторонней информации. Люди хотят знать обо всем, что имеет непосредственное отношение к личной безопасности и безопасности их близких. По данным Левада-центра, в октябре 2004 г. 60% высказывались в пользу получения полной и честной информации, в том числе и о террористических актах, а не отфильтрованной властями. В поддержку ограничения потока `негативной информации` выступали 37%. Шок от событий в Беслане не смог переломить доминирующую в общественном мнении тенденцию.
За последние несколько лет оценка общественным мнением критики власти как социально одобряемого явления еще более окрепла, в то время как общественная поддержка действий властей в отношении СМИ стала ослабевать. Общественное мнение прочно относит критику власти в СМИ в разряд социально одобряемых явлений. Такой позиции общественное мнение придерживалось в начале первого президентского срока В. Путина. По данным Левада-центра, в 2000 г. более половины считали, что `критика власти в СМИ идет сейчас на пользу положению в стране` (56%). Противоположной точки зрения придерживалось немногим более четверти (27%). При этом значительная часть общественного мнения испытывала затруднения с формулированием своей позиции по данному вопросу (17%). За время правления действующего Президента социальное одобрение критики власти в СМИ стало еще более масштабным. В 2004 г. удельный вес позитивных оценок критики власти в СМИ вырос до 65%, а доля лиц, придерживающихся противоположной позиции сократилась до 21%. Позиция общественного мнения по данному вопросу стала более определенной: количество затруднившихся с ответом уменьшилась до 14%.
В общественном мнении наметились тенденция к изменению восприятия действий властей в отношении СМИ. На первый взгляд ситуация в этой области принципиально не изменилась. По данным Левада-центра, с сентября 2000 г. по середину ноября 2004 г. соотношение между сторонниками и противниками государственного контроля над СМИ практически не изменилось (31%:27% в 2000 г. и 29%:26% в 2004 г.). Большинство по-прежнему не усматривает в действиях властей угрозу свободе слова и ущемление прав независимых СМИ. И в 2000 г., и в 2004 г. этот показатель оставался на уровне 46%. В то же время доля тех, кто считает, что `власти России ведут наступление на свободу слова и ущемляют независимые СМИ` увеличилась с 30% до 38%. Ощутимо ослабла и общественная оправданность усиления государственного контроля над СМИ: с 29% до 35% увеличилась доля тех, кто не усматривает какой-либо связи между обсуждаемой мерой и интересами России. При этом позиция общественного мнения стала более определенной: доля затруднившихся сформулировать свое мнение по данному вопросу сократилась с 13% до 10%.
Сдвиги в общественном мнении за время правления В. Путина осуществляются хотя и не равномерно, но в то же время укладываются в достаточно последовательную тенденцию. Восстановление доверия к СМИ и растущее опознание свободы информации как средства, уравновешивающего растущую власть государства, идет рука об руку с укреплением поддержки общественным мнением необходимости политической оппозиции. По данным Левада-центра, в октябре 2004 г. 66% согласились с утверждением, что в России нужны общественные движения, партии, находящиеся в оппозиции президенту и могущие оказывать серьёзное влияние на жизнь страны. Противоположного мнения придерживались 21%. В 2000 г. соотношение между сторонниками и противниками необходимости политической оппозиции составляло 47%:29%. Расширение поддержки общественным мнением необходимости оппозиции совпадало по времени с другой тенденцией: растущим осознанием отсутствия в современной России влиятельных оппозиционных движений и партий. По данным Левада-центра, в октябре 2000 г. такого мнения придерживалось 25%, а в октябре 2004 г. их число увеличилось до 47%. Общественное мнение все больше склонно воспринимать политическое развитие страны через призму `сдержек и противовесов` и политической конкуренции. Такова политическая повестка общества, и ее отличает отчетливая ориентация на демократические ценности.
`Путинское большинство`: угроза распада и перспективы реорганизации
Противоречие между контрреформой и массовым запросом на демократию вызывает признаки раскола базы поддержки В. Путина в обществе. Первоначально для `путинского большинства`, сложившегося в начале первого срока правления, был характерен внутренний баланс. Консервативные элементы уравновешивались продуктами модернизации и сторонниками ее продолжения. Ключевые события в развитии политической ситуации в 2003 - 2004 гг. (`дело ЮКОСа - последствия парламентско-президентских выборов - кремлевские инициативы после Беслана) нарушили это равновесие. Неполное восстановление общественного доверия Путину в конце сентября 2004 г. сопровождалось значительным `перераспределением` этого доверия между различными социальными слоями и группами. По данным Левада-центра, к концу сентября 2004 г. больше стали доверять - или просто заявлять о своем доверии действующему Президенту - те из россиян, кто больше зависит от власти, связывает с ней свои надежды и опасения (женщины, молодежь, пожилые, относительно обеспеченные, с высоким социальным статусом).
Началась дифференциация `путинского большинства` по линии модернизация - традиционализм. Отношение к перспективе расширения вмешательства спецслужб в личную жизнь оказывается в зависимости от обеспеченности различных групп общества основными социальными ресурсами. В этом вопросе позиции `сильных` групп, чувствующих себя более независимыми и уверенными, заметно отличаются от позиций `слабых` групп. По данным ФОМ, в начале сентября 2004 г. наибольше несогласие с утверждением, что `ради обеспечения безопасности и предотвращения терактов спецслужбам следует контролировать повседневную жизнь россиян - проводить проверку документов и личный досмотр в общественных местах, прослушивать телефонные переговоры, просматривать переписку граждан` демонстрировали адаптированные и возрастная группа от 36 до 54 лет (по 50%), а также люди с высшим образованием и мужчины (по 52%). (При этом средний уровень несогласия составлял 46%). Повышенное негативное отношение к расширению полномочий спецслужб было характерно также для жителей больших городов и мегаполисов (соответственно, 52% и 53%). Аналогичную дифференциацию стимулировало и провозглашение курса на политическую реформу. Отмена прямых выборов губернаторов и введение пропорциональной системы вызывала повышенный негативизм среди социально-активных и модернизированных групп и способствовала увеличению удельного веса социально-слабых и консервативно настроенных групп в общественной базе поддержки В. Путина.
Социально-активные группы оказываются в естественной оппозиции новому политическому курсу. Но изменения в общественной базе поддержки В. Путина связаны не только с политической реформой и начались еще до событий в Беслане. Укрепление `этатистского` начала, сужение поля индивидуальной свободы и ответственности, расширение зон регламентации и откровенных запретов угнетающе действует на наиболее самостоятельные и активные группы. Началось перераспределение социального оптимизма между различными группами. По данным Левада-центра, если в июле 2004 г. о своей уверенности в завтрашнем дне среди людей наиболее работоспособного возраста (25 - 39 лет) заявляли 48%, то в сентябре - только 38%. Аналогичный процесс происходил в группе лиц со специальным образованием, но без руководящих функций, и в группе служащих без специального образования. В то же время наметилась и противоположная тенденция, захватившая, прежде всего, управленческих работников: в конце июня 2004 г. уверенность в завтрашнем дне ощущали 40% этой группы, а в сентябре - уже 54%. Перераспределение социального оптимизма шло в пользу административно-управленческих отрядов элиты. Растущая уверенность иерархических элит сопровождалась усилением беспокойства автономных групп.
К концу 2004 г. баланс в `путинском большинстве` стал меняться в пользу наиболее консервативных элементов. Началось традиционалистское перерождение базы общественной поддержки Президента. Появились предпосылки для возникновения политического союза Кремля с консервативной частью общества. Социальный оптимизм элит, связанных с властью, дополняется почтительностью социально-слабых групп. Возникают благоприятные условия для формирования `консервативного блока`. Намечается связь между иерархическими элитами и социально-слабыми группами в обществе. Их объединяет ориентация на укрепление доминирующих позиций государства, страх перед переменами, включая неприятие продолжения экономической и политической модернизации, благожелательное отношение к расширению роли РПЦ, отчетливо выраженное негативное отношение к Западу (в отличие от амбивалентного, которое было характерно для путинского большинства). Новый политический курс Кремля начинает формировать общественную базу, больше совместимую с политическим традиционализмом. Проблема в том, что `новое консервативное большинство` плохо совместимо не только с политической модернизацией, но и с экономическим ростом.
ОСНОВНЫЕ СЦЕНАРИИ РАЗВИТИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ В 2004 - 2008 гг.
(скорректированный прогноз)
Развитие политической ситуации в России после Беслана в целом укладывалось в три базовых среднесрочных сценария, предложенных Центром политических технологий весной 2004 г. Это - `авторитарное перерождение`, `деконцентрация моноцентризма` и `развал системы Путина`. В то же время `постбеслановские` инициативы Кремля способствовали тому, что относительная вероятность реализации сценариев несколько изменилась.
`Авторитарное перерождение`
В этом направлении подталкивает линейное развитие уже наметившихся тенденций:
- сужение политической базы поддержки режима в элитах (опора на федеральную административную элиту);
- расширение границ административной системы, резкое увеличение удельного веса административных методов в управлении страной (`административное правление`);
- ужесточение силового давления на `старые` элиты;
- преимущественное использование агентов административной системы, прежде всего, `силовых` структур, для решения политических задач (в том числе, снижения социальной напряженности)
- отказ от активного диалога с социально-активными группами и попытки восполнить дефицит общественной поддержки при помощи `управления страхом`.
Решающую роль в реализации сценария `авторитарное перерождение` может сыграть неудача `проекта преемник` (неудача с подбором кандидата и усиление разногласий в правящей группе из-за неприятия выбора действующего президента частью его окружения). Срыв `операции преемник` на Украине, в реализации которой деятельное участие принял Кремль, может создать дополнительные препятствия для реализации этого варианта в России. Неспособность обеспечить ротацию власти неконкурентным способом может подтолкнуть к попыткам выйти из создавшейся ситуации через различные варианты продления полномочий В. Путина.
`Постбеслановские` инициативы Кремля, включая долговременное влияние этих инициатив на правящую группу, функциональные элиты и общество способствовали увеличению вероятности реализации сценария `авторитарное перерождение`. Результатом может стать утрата Путиным политической популярности, а значит и силы, и разрушение политической базы режима в обществе. Это обстоятельство наделяет сценарий `авторитарное перерождение` внутренней неустойчивостью. Его последовательная реализация способна перевести развитие политической ситуации в сценарий `развал системы Путина`.
Более `мягкая`, а потому и более устойчивая версия авторитарного сценария может быть связана с попыткой `перехватить` социальный протест. Оказавшись в ситуации выбора между сохранением власти и политическим курсом, В. Путин, скорее всего, выберет власть. Тогда ему придется отказаться от опоры на Единую Россию, установить `эксклюзивные` отношения с политической силой, совместимой с протестными настроениями. Ценой политической стабилизации может стать отказ от важных составляющих политического курса, прежде всего, либерализации социальной сферы.
`Деконцентрация` моноцентризма
Реализация данного сценария предполагает отклонение от тенденций развития политической ситуации, наметившихся в последние полгода и предусматривает:
- расширение политической базы режима за счет подключения к ней основных отрядов российских элит;
- опору на политический союз с силами за пределами государственного аппарата;
- использование преимущественно политических инструментов для борьбы со старыми элитами;
- возобновление диалога с социально-активными группами, сокращение роли `управления страхом` во взаимоотношениях с общественным мнением;
- сохранение социальной напряженности на относительно невысоком уровне;
- управление протестом с использованием политических инструментов и повышение политического статуса профсоюзов;
- повышение политической роли `доминирующей партии` и Государственной Думы
- преобразование `суперпрезидентской республики` в президентско-парламентский (или даже парламентско-президентский) режим.
Судьба проекта преемник также способна сыграть решающую роль в реализации данного сценария. `Деконцентрация моноцентризма` предполагает успешное завершение неконкурентной ротации власти с использованием Единой России. Президентская партия приобретает статус доминантной. Она `поглощает` основную часть `обратных связей` режима с обществом. В политической системе закрепляется ограниченный плюрализм. Сценарий `деконцентрации` возможен и при повышении уровня социального протеста. Однако в этом случае его реализация будет обусловлена способностью политического режима `оседлать` протестную волну.
Власть может повторить маневр 1999 г., т. е. возглавить общественное недовольство, переадресовав его на элиты - бизнес, губернаторов и правительство. В этом случае режим приобретает отчетливую популистскую окраску. Полицентрические начала усиливаются, но одновременно проводится ревизия либеральной социально-экономической политики. `Популистская` версия `деконцентрации` системы власти сближается с `мягкой` разновидностью авторитарного сценария. В целом сценарий `деконцентрация` продолжает оставаться возможным, но `постбеслановские инициативы` Кремля и развитие событий на Украине несколько уменьшили его вероятность.
В то же время следует учитывать принципиальное различие ситуаций в двух странах. На Украине отсутствовала моноцентрическая система власти, созданная к настоящему времени в России. По своим возможностям украинская оппозиция несопоставимо сильнее российской. Не были созданы благоприятные условия, обеспечившие успешную реализации `операции наследник` в России в 1999 - 2000 гг. На Украине к началу `операции` партия власти представляла собою олигархическую коалицию, а в России в 1999 г. она сократилась до размеров одного кремлевского клана: наследник получил возможность прямой апелляции к обществу и протестным настроениям. На Украине партия власти вышла на выборы с неадекватным кандидатом: эта фигура отождествлялась с сохранением статус-кво, не обладала совместимостью с центральной и западной частью страны и не оставляла места для надежды на перемены. Наконец, на Украине - в отличие от России - один раз уже прошла `обычная` ротация власти (к власти пришла оппозиция). Восприятие правящей группы как безальтернативной оказалось необратимо разрушено. В России ресурс безальтернативности в отношении к власти со стороны общества и части элиты сохранялся в 1999 - 2000 гг. (и в значительной степени продолжает сохраняться и сейчас).
`Развал системы Путина`
Данный сценарий становится возможным в тех же критических ситуациях, что и сценарий `авторитарное вырождение`. Причиной распада системы с доминантным игроком может стать столкновение с `протестной` волной при неспособности ей управлять. Неспособность справиться с социальным протестом резко обострит все внутренние противоречия режима. На местах появятся протоструктуры коллективного действия. Возникнет широкий общественный запрос на политические фигуры типа С. Глазьева. Начнется новый раунд десубординации и фронды в элитах. В вертикали власти возникнет политическое напряжение, Единая Россия утратит общественные симпатии. Лишившись общественной поддержки, В. Путин потеряет и политическую силу, а вместе с этим - и надежду на благоприятный исход проекта преемник. `Постбеслановские` инициативы, способствующие дальнейшему расширению моноцентризма и ослаблению `обратных связей` с обществом, объективно повышают вероятность сценария `развал системы Путина`.
Неудача проекта преемник способна самостоятельно оказать дестабилизирующее влияние на моноцентрическую систему. В случае отказа части окружения Президента принять фигуру преемника может произойти раскол `верхов`. (Следует ожидать раскола именно в верхах, а не в элитах, которые, по условиям `путинской системы` от рычагов реальной власти отстранены). Начнется поисковое поведение: часть окружения может попытаться заключить союз с какими-то отрядами `функциональных элит`, другие - обратиться за политической поддержкой к популистски настроенным массам. Дополнительными стимулами для реализации обоих катастрофических сценариев (`авторитарного перерождения` и `развала системы Путина`) могут послужить внешние форс-мажорные обстоятельства: существенное ухудшение состояния экономики (из-за снижения цен на нефть или разрушение доверия бизнеса к власти) и неблагоприятное изменение геополитической ситуации (обострение отношений с ЕС и США, в частности, из-за политических перемен на Украине).
Главное отличие сценария `краха` от авторитарной модели состоит в том, что в первом случае возвращение к политической конкуренции происходит достаточно быстро. Моноцентрическая система `лавинообразным` образом преобразуется в полицентрическую. Однако тесная взаимная связь моноцентризма и современной российской государственности может привести к тому, что крах режима может создать реальную опасность территориальной целостности и национальному суверенитету.
Оригинал этого материала опубликован на `Политком.ру`.
Алексей Зудин - руководитель политологического департамента Центра политических технологий:
