Колесников свою часть правды рассказал. Осталось ждать воспоминаний Путина, но он, наверное, нескоро обработает свои дневниковые записи.

- Реакция коллег тебя удивила?

- Вообще да. Она очень пестрая. Главный редактор одной государственной газеты в ответ на предложение своих журналистов как-то откликнуться на двухтомник заявляет: `Ни в коем случае! Это антипрезидентский журналист!` Абсолютно либеральная газета пишет, что среди кремлевских журналистов Колесников считается засланным казачком, а среди независимых - кем-то вроде предателя. Меня особенно трогает именно вот это `кем-то`. То есть даже на полноценного предателя не потянул.

- Пардон, я читал это интервью. Там ты сам соглашаешься с таким определением:`с сильной натяжкой могу поддержать обе точки зрения`.

- Ну, мы же все знаем, как пишутся заметки. Я соглашался, мягко говоря, с несколько иными формулировками. Вообще я наконец сформулировал для себя, что независимым журналистом может считаться только безработный.

- Выходит, ты оказался меж двух огней.

- Как бы да.

- И не чувствуешь ли ты себя в этом качестве немножко Путиным? Который ведь в сходном положении?

- Нет, ну как можно чувствовать себя немножко Путиным? Это как быть немножко беременным. Единственное сходство тут вот в чем: что бы ты ни написал - тебя тут же с чем-то или кем-то отождествляют, приписывают к определенному клану, ищут второе дно. Когда долго пишешь о каком-то персонаже, частичка его проблем естественным образом попадает на тебя.

- По-моему, его просто любить начинаешь. Хотя бы потому, что долго с ним живешь.

- Нет, ничего личного. У меня было к нему гораздо больше человеческого расположения, когда мы делали первую книжку - `От первого лица`. Наоборот, чем больше я о нем пишу, тем больше от него отдаляюсь.

- И что в нем изменилось? Он много чего понял за эти четыре с лишним года?

- Ты знаешь, я думаю, он все понял ровно в тот момент, когда его провозгласили президентом. С тех пор в нем серьезной эволюции не заметно. Но какие-то вещи он осознал, конечно, - нельзя сказать, что Путин вовсе не изменился. Он понял главное: что можно и что нельзя сделать со страной.

- Слушай, чего же нельзя? Мне страшно интересно!

- Кое-чего нельзя. Нельзя, скажем, вернуть империю. Нельзя даже тосковать по ней. А он тосковал - это было очевидно в момент возвращения гимна. Вообще не нужно заботиться о возвращении былого величия. Надо думать о вечном.

- То есть о душе? Он, стало быть, собирается просто спустить все это на тормозах?

- Кого спустить?

- Страну.

- Наверное, можно сказать и так. Без великих потрясений. Больше того, я даже думаю, мы скоро станем свидетелями довольно значительных послаблений. Неожиданных для либеральной части общества.

- У тебя не появилось к нему сочувствия, что ли? После историй с Абхазией и особенно с Украиной, когда он так... как бы сформулировать, чтоб тебе не повредить... обсчитался?

- Нет, вот тут у меня никакого сочувствия нет. И никакого сожаления о случившемся, хотя я и не злорадствую. Произошло то, что должно было произойти. Это было совершенно необходимо. Чтобы всем немножко прийти в себя. Потому что в последнее время администрации президента стало казаться, что совершенно все уже под контролем. Что если с дерева падает лист и администрация скажет ему `Замри!` - он зависнет в воздухе и даже, возможно, скажет `Есть`. Ситуация на Украине и в Абхазии все расставила по своим местам, это момент необходимого отрезвления.

- Вот ты все-таки ходишь во власть периодически. Есть у тебя ощущение, что Путин - единственная личность среди долины ровныя? Или в Кремле есть другие личности?

- Есть, безусловно. И их довольно много. Больше того, современная ситуация, включая и украинскую, и абхазскую проблему, и все остальное, - сложилась во многом как раз из-за того, что эти ярко выраженные личности появились в Кремле. Расшифровывать этого я никак не буду, потому что любое мое слово может быть использовано против меня. И возможно, против них.

- Как тебе кажется, у Путина отросла какая-то харизма?

- А ты думаешь, ее не было?

- всякий раз всматриваюсь, вслушиваюсь... ну нету! Как экстрасенс у иных людей не может обнаружить биополя.

- А рейтинг такой у него тогда откуда? Видимо, у него есть нечто более важное, чем харизма. Вполне ее заменяющее. Оно и обеспечивает рейтинг.

- Такой бурный образ жизни - бесконечные перелеты - никак не сказался на твоей семье? Он ведь очень мобильный, Путин...

- Знаешь, эта книжка - какое-то оправдание перед детьми. Младший ребенок не плачет, когда я уезжаю, потому что он мальчик. Но ему грустно, конечно. А Маша всякий раз спрашивает: `Папа, куда ты? В командировку? Опять с Путиным?`

- Представляешь, Путин собирает сумку, а дочери его грустно спрашивают: `Папа, ты опять с Колесниковым?`

- Но они-то хоть видят, где он. Понимают, что отец полетел делом заниматься. А мои дети газет не читают. Пусть хотя бы книжку увидят - вот, отец не зря постоянно куда-то из дому срывается.

- Скажи, на тебя как-то повлияла близость к власти?

- Кончай, а?

- Но мне правда интересно! Всякий раз, когда я вхожу в Кремль, меня это гипнотизирует.

- Видишь ли, дело не в том, сколько раз ты входишь в Кремль. А в том, сколько раз ты из него выходишь. Уверяю тебя, это гораздо более сильное впечатление.

P.S. `Собеседник` поздравляет коллегу с двумя толстыми книгами и желает продолжать в том же духе. Не знаем, как насчет оправданий перед детьми, а для нас отчеты Колесникова - одно из существенных оправданий всего происходящего.


Автор: Быков Дмитрий
2004 ИД Собеседникhttp://nvolgatrade.ru/

Док. 217616
Опублик.: 17.01.05
Число обращений: 597