Леонид Ивашов: `Нам удалось отстоять российские интересы`.Назад
Леонид Ивашов: `Нам удалось отстоять российские интересы`.
`Трудности возникли в ходе выработки соглашений с Молдавией и Грузией о проблемах вывода и пребывания находящихся в этих двух странах российских войск. На это ушли не только два дня саммита, но и две бессонные ночи`, рассказывает в интервью начальник главного Управления международного военного сотрудничества Минобороны РФ, генерал-полковник Леонид Ивашов. Он был активным участником процесса на саммите ОБСЕ в Стамбуле и дал интервью корреспонденту газеты `Красная звезда` Владимиру Кузарю.
Леонид Григорьевич, в Стамбуле впервые после агрессии НАТО против Югославии Европа села за один стол. Какой разговор получился за ним и удовлетворена ли этим разговором Россия? Что вы - активный участник переговорного процесса и человек, несомненно знающий и официальную и закулисную стороны европейского форума, - можете сказать по этому поводу?
- Стамбульская встреча глав государств и правительств стран Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе состоялась в сложное для континента время. За последние годы европейская безопасность подверглась таким серьезным вызовам современности, как воинствующий национализм, сепаратизм и международный терроризм. Более того, развязав агрессию против Югославии, НАТО создала опасный прецендент силового вмешательства группы стран во внутренние дела суверенного государства. Сюда же следует добавить и расширение Североатлантического альянса на Восток и принятие им новой стратегической концепции, носящей явно агрессивный характер.
Поэтому срочно потребовалось создание новой архитектуры системы европейской безопасности, которая не только исключила бы возможность появления на континенте таких явлений, но и обеспечила бы ему мир без войн и конфликтов, стабильность и процветание. И в этой связи разговор на саммите получился жестким, порой нелицеприятным, но в целом продуктивным. Россия имеет все основания быть удовлетворенной им, так как ей удалось отстоять свои национальные интересы.
Встреча в целом как бы восстановила тот характер отношений, который существовал в Европе до агрессии НАТО против Югославии. На ней проявилось понимание европейских стран, в том числе и ряда государств - членов НАТО, что безопасность на континенте необходимо строить с опорой на политические и иные мирные факторы, но не с использованием силы. И это нашло должное отражение в итоговых документах саммита.
Они не только существенно повышают авторитет и дееспособность ОБСЕ, но и закрепляют за этой организацией роль основного европейского инструмента по предотвращению конфликтов и мирному урегулированию споров. Немаловажно и то, что ОБСЕ продолжит действовать на основе принципа единогласия (консенсуса), а это служит реальным препятствием для реализации натовской концепции `гуманитарного вмешательства`.
Далее следует отметить, что натоцентризм как идея, которая доминировала в Европе в последнее время, на саммите как бы отошла на второй план. Хотя, безусловно, говорить о том, что это необратимый процесс, нельзя. Активные члены НАТО, и прежде всего Соединенные Штаты, прилагают немалые усилия, чтобы вернуть Европу в лоно натоцентризма.
И эта тема была одной из главных на состоявшейся на днях в Брюсселе встрече министров обороны стран НАТО. Кстати, второй проблемой, которая обсуждалась на ней, была ситуация в Чечне.
Возня НАТО вокруг Чечни не может не вызывать у россиян определенной озабоченности. Сначала в Стамбуле атлантисты пытаются устроить нашей стране обструкцию по поводу контртеррористической операции в Чечне, сейчас обсуждают этот вопрос в альянсе на довольно высоком уровне. Некоторые обозреватели, говоря о позиции НАТО в отношении Чечни, отмечают, что она складывается по косовскому сценарию. Согласны вы с этим или нет?
- В какой-то мере согласен. Особенно если сравнить шумную кампанию атлантистов вокруг Чечни с началом развития косовского конфликта. В обоих случаях просматривается определенная схожесть и в политическом поощрении сепаратистов (чеченских представителей уже принимают в натовских странах), и в попустительстве при создании незаконных вооруженных формирований. В свое время начальник Генерального штаба ВС РФ генерал армии Анатолий Квашнин лично передал натовскому главнокомандующему генералу Уэсли Кларку информацию о том, где и как готовятся косовские вооруженные боевики, однако по ней никаких мер принято не было. И сегодня НАТО как бы вновь становится на сторону сепаратистов и боевиков, как это было и есть в Косово.
Если дальше говорить об аналогиях, то на определенном этапе начинаются разговоры о правах человека, гуманитарной катастрофе, выдвигаются ультиматумы. Как известно, руководство МВФ уже заявило, что не выделит очередного транша, если не будет остановлена операция российских войск в Чечне.
Но Чечня - не Косово. На этом все аналогии заканчиваются. Далее следуют диаметрально противоположные процессы. Как бы ни хотелось кому-то в НАТО, но альянс и США как его лидер вынуждены признать, что в Чечне, части российской территории, международный терроризм свил осиное гнездо и Россия имеет полное суверенное право на его уничтожение. Россия защищает свою территориальную целостность. А НАТО в Косово ведет дело к разрушению СРЮ, игнорируя суверенитет этого государства и поддерживая сепаратистов. Россия выполняет свои международные обязательства, а НАТО постоянно нарушает достигнутые по Косово договоренности.
Антироссийская кампания вокруг Чечни потребовалась США и НАТО для того, чтобы ослабить позиции России на Северном Кавказе, повлиять на ее международный авторитет, а также отвлечь внимание мирового сообщества от Косово. Ведь там при попустительстве КФОР и администрации Кушнера развивается процесс отделения Косово от Югославии.
Всем этим попыткам Россия дает решительный отпор. Сделано это было и на саммите, где острое и достаточно жесткое выступление Президента РФ Бориса Ельцина остудило многие горячие головы. В нем поставлена точка над `i` и подтверждена решимость России уничтожить гнездо терроризма в Чечне.
Что касается Косово, то и здесь мы не будем безучастно наблюдать за стремлением США и НАТО расчленить Югославию. Нами решительно заявлено, что если не будут выполняться решения ООН по урегулированию ситуации в Косово, то Россия пересмотрит свое участие в этом процессе.` В чем конкретно это проявится, пока рано говорить. В НАТО же должны осознать, что от успеха (или неуспеха) процесса урегулирования в Косово и учета российских интересов во многом зависит перспектива восстановления в полном объеме отношений России и альянса.
Одним из главных документов, принятых на стамбульском саммите, безусловно стал модернизированный Договор об обычных вооруженных силах в Европе. Как известно, процесс адаптации к новым условиям этого Договора, подписанного в 1990 году, начался по российской инициативе. Однако стороны по-разному понимали суть адаптации. Россия в этом процессе видела возможность минимизировать военные последствия расширения НАТО на Восток, укрепить свою безопасность. Атлантисты же стремились через адаптацию обеспечить преимущество в свете своей новой стратегической концепции. Каким же в конечном счете выглядит модернизированный ДОВСЕ?
- Он в целом отвечает современным условиям и сдерживает бесконтрольные военные амбиции НАТО на европейском пространстве. Это, так сказать, общая оценка модернизированного ДОВСЕ. Если же говорить более конкретно, то в результате переговоров удалось добиться существенного понижения уровней вооружений, прежде всего в наземных категориях. Суммарное сокращение национальных уровней вооруженных сил 19 стран НАТО составит: по танкам - около 4.800 единиц, бронемашинам - 4.000, артиллерии - более 4.000 единиц. Это соответствует примерно десяти отмобилизованным дивизиям натовского стандарта.
Для нас особенно важно то, что в условиях расширяющейся НАТО общее сокращение разрешенного количества вооружений в районе применения ДОВСЕ достигнуто за счет понижения уровней `старых` членов НАТО и центральноевропейской четверки - Венгрии, Словакии, Польши и Чехии.
Групповая основа Договора (по признаку членства в военных альянсах) трансформирована в систему национальных и территориальных предельных уровней. Теперь режим ДОВСЕ ориентирован на укрепление безопасности каждого государства-участника, независимо от его принадлежности или не принадлежности к военно-политическим союзам.
Новая система ограничений подкреплена дополнительными стабилизирующими мерами в `нервных узлах` района применения Договора, где Россия имеет непосредственное географическое соприкосновение с НАТО: на севере и на нестабильном юге. Это пространство с более жесткими уровнями вооружений и урезанными возможностями для усиления охватывает территорию Норвегии, Турции, Греции, Румынии, Болгарии, республик Закавказья, Ленинградский военный округ и южную часть Северо-Кавказского военного округа.
При этом возможности России по содержанию вооружений в этой зоне (на флангах) значительно возросли. Сегодня мы имеем право содержать в ЛВО и СКВО 2.140 боевых бронированных машин против 1.380 по старому Договору. Кроме того, все вооружения во фланговом районе, а это 1.300 танков, 2.140 ББМ и 1.680 артиллерийских систем, могут по новому Договору находиться в регулярных частях (ранее 600 танков, 800 ББМ и 400 артсистем подлежали складированию).
Путем односторонних сокращений уровней вооруженных сил Польши, Венгрии, Чехии и Словакии и введения политического запрета на повышение территориальных уровней этих стран, а также Германии, Украины и Белоруссии центр Европы превращается в зону повышенной стабильности. В совокупности же эти два режима формируют пояс безопасности по всему периметру европейских рубежей России.
Леонид Григорьевич, вы говорите о достоинствах модернизированного ДОВСЕ. Но ведь у него есть, наверное, и слабые стороны. Например, известно, что не все европейские страны являются его участницами...
- Действительно, за пределами 30 стран - участниц ДОВСЕ есть так называемые серые зоны. Их составляют страны, которые не являются участницами Договора и, собственно говоря, не имеют серьезных ограничений ни по вооруженным силам, ни по вооружениям. Среди них страны Балтии, балканские страны, которые стремятся стать членами НАТО. Наличие таких зон представляет собой серьезный недостаток Договора, который может быть устранен с присоединением к нему новых стран. Кстати, в Стамбуле ДОВСЕ приобрел открытый характер, то есть разрешено принимать в него новых членов.
Уже по тому, что в ходе саммита несколько раз переносили время подписания итоговых документов, можно судить, что переговоры шли не просто. Я же в эти дни заходил в ваше управление, где была организована круглосуточная работа, и сотрудники, которые были в курсе всего, что происходит в Стамбуле, озабоченно говорили о возникающих на саммите проблемах. Приоткройте, насколько возможно, кулисы переговоров.
- В принципе сам процесс согласования документов, их политических и технических аспектов всегда сложен. Переговорщики собираются за общим столом и обсуждают каждую деталь документа в свете полученных от руководства своей страны установок. Если появляются спорные вопросы, то пытаются решить их с ходу. Не получается - делается перерыв для обсуждения в самих делегациях. При необходимости запрашивается мнение вышестоящих инстанций. Затем собираются вновь за столом переговоров. Так продолжается до тех пор, пока не согласован весь документ.
Так проходили переговоры и в Стамбуле. Хотя были моменты, когда казалось, что переговоры обречены на провал. Например, только в ходе саммита удалось развязать узел проблем, связанных с новым режимом информации и контроля за соблюдением ДОВСЕ.
Если же говорить об особых трудностях, то они возникли в ходе выработки соглашений с Молдавией и Грузией о проблемах вывода и пребывания находящихся в этих двух странах российских войск. На это ушли не только два дня саммита, но и две бессонные ночи. Потребовалась даже помощь представителей других стран и аппарата саммита. Делегации сидели в своих комнатах, а между ними сновали посредники, которые стремились уговорить каждую из сторон, а то и надавить на них с целью поиска компромисса. В конце концов он был найден.
Так, молдавская сторона поставила вопрос о выводе из Приднестровья нашей оперативной группы и вывоза в весьма сокращенный срок ограничиваемых ДОВСЕ вооружений и военной техники. Мы проявили некоторую гибкость в определении сроков вывода войск и вывоза вооружений, но потребовали от Молдавии и ОБСЕ обязательств по обеспечению этого процесса. Это и стало камнем преткновения на переговорах. И все же в поисках компромисса возобладала российская позиция. Нечто подобное происходило и на переговорах с Грузией.
Еще задолго до стамбульского саммита некоторые грузинские политики заявляли, что на нем Тбилиси поставит вопрос о полном выводе с территории страны российских войск и потребует чуть ли не полной передачи ему наших вооружений...
- Да, такие заявления делались. Более того, в них говорилось о некоем мифическом долге России перед Грузией за якобы незаконный вывоз в начале 90-х вооружений и военной техники. Я должен подчеркнуть, что все имущественные вопросы урегулированы соответствующими соглашениями. Грузия получила причитающуюся ей на основе формулы, выработанной в СНГ, часть вооружений и военной техники, а также объекты инфраструктуры, в том числе всю береговую инфраструктуру. Поэтому Россия не будет рассматривать претензии, связанные с возмещением каких-то несуществующих затрат и передачей Грузии российского вооружения. Вопрос урегулирован, и возвращаться к нему нет смысла, иначе может быть разрушена вся система договоренностей в СНГ о разделе имущества Вооруженных Сил Советского Союза.
Что касается Стамбула, то на саммите грузинская сторона увязала вопрос о разрешении на базовое временное развертывание российских вооружений и военной техники, ограниченных Договором, с расформированием военных баз в Вазиани и Гудауте, причем в весьма сжатые сроки. В результате многочасовых переговоров было выработано совместное российско-грузинское заявление, где оговорены основные вопросы решения этой проблемы, в том числе и обязательства Тбилиси по обеспечению нормальных условий для вывода российских войск.
Впереди предстоят также непростые переговоры уже по конкретным деталям сокращения российских войск в Грузии. Их успех будет зависеть от обоюдного стремления. Вместе с тем хочу еще раз отметить, что антироссийская риторика, которая в последнее время все чаще слышна из Тбилиси, не способствует ни развитию двусторонних отношений в военной области, ни выполнению достигнутых договоренностей.
На стамбульском саммите планировалось подписание и модернизированного Венского документа о мерах укрепления доверия и безопасности. Однако еще накануне этой встречи высказывались сомнения, что он вряд ли будет готов к подписанию. Что же с ним произошло?
- Его адаптация сорвалась из-за позиции ряда стран, которые по сути заблокировали некоторые важные для будущей Европы инициативы. В частности, российские предложения об охвате мерами доверия военно-морской деятельности. А ведь агрессия НАТО против Югославии убедительно показала весь наступательный потенциал этого вида вооруженных сил. Не нашли поддержки и некоторые другие российские предложения. В результате переговоров было принято решение подписать на подготовительной конференции саммита так называемый Венский документ 1999 года. По сравнению с предыдущим, 1994 года, он получился слегка подкрашенным, подштукатуренным, что ли. Ну а работа над настоящей модернизацией Венского документа будет продолжена.
И последний вопрос. Результаты работы любой делегации, тем более на таком форуме, как саммит ОБСЕ, во многом зависят от единой позиции ее членов. Говорю об этом не случайно, так как ранее имела место некоторая несогласованность в действиях представителей МИД и Министерства обороны РФ. Вот и в репортаже из Стамбула одна российская газета привела такой пассаж: глава МИД Игорь Иванов якобы упрекает группу российских военных, среди которых находились и вы, Леонид Григорьевич, в невозможности найти общий язык. Что можете сказать по этому поводу?
- Только одно: длительный процесс по подготовке к саммиту и сам саммит проходили в условиях дружной работы представителей всех российских ведомств, и прежде всего МИД и Министерства обороны. Это одна команда, которая эффективно использует в своих интересах и опыт дипломатов, и знания конкретики в военных вопросах. Причем есть распределение ролей. Если, например, рассматриваются политические вопросы, то представители военной части делегации находятся как бы на вторых ролях. Зато при обсуждении таких вопросов, как порядок вывода войск, определение сроков вывода, они уже выходят на первый план.
Безусловно, при выработке общей позиции приходится и спорить, и убеждать друг друга. Это нормальный процесс. Возможно, в той корреспонденции шла речь как раз об этом этапе, хотя я не помню такого эпизода, так как российская делегация уже до саммита имела единую позицию. Когда же решение принято, то мы деремся с нашими оппонентами одной командой. И поэтому я планирую выйти с ходатайством перед министром обороны о награждении наших коллег - переговорщиков из МИДа медалью `За укрепление боевого содружества`. Они сделали большое дело. А наша совместная работа полностью соответствует понятию `боевое содружество`.
