Борис Макаренко: `Заявление по Курилам - это попытка перехватить инициативу`Назад
Борис Макаренко: `Заявление по Курилам - это попытка перехватить инициативу`
Новая волна дискуссии относительно судьбы Курильских островов была инициирована Россией в преддверии саммита АТЭС, а затем визита Владимира Путина в Японию. Очередной раунд дипломатической игры снова закончился ничьей: премьер-министр Японии Дзюнъитиро Коидзуми отказался принять озвученное Сергеем Лавровым предложение Москвы о передаче Японии двух островов. Токио подтвердил твердость своей позиции относительно притязаний на все четыре острова Курильской гряды. В интервью обозревателю Страны.Ru Ксении Фокиной заместитель генерального директора Центра политических технологий Борис Макаренко тем не менее выразил уверенность, что `пасс` Москвы был сделан очень грамотно.
- Борис Игоревич, с чем связано инициирование очередного раунда дискуссии по Курилам со стороны Москвы? И как объяснить столь жесткую позицию Токио, отказавшегося получить хотя бы два острова вместо смутной перспективы передачи всех четырех островов? Насколько реален у Японии шанс получить Курилы полностью?
- Выдвижение Лавровым этой инициативы было заранее просчитанным ходом под предстоящий российско-японский контакт на уровне министров иностранных дел в Чили, а также под предстоящий затем визит Путина в Японию. Иначе говоря, выдвигая предложение по двум островам, господин Лавров прекрасно знал, что для Японии оно неприемлемо. Это была попытка перехватить инициативу, создать информационный повод, но не более того. Ясно, что это предложение, впервые прозвучавшее в 1956 году и неоднократно с тех пор советской, а затем российской стороной повторявшееся, к мирному договору привести не может.
- Тогда, что было целью этого заявления?
- Это жест доброй воли накануне двух контактов на высоком уровне. Именно так этот шаг должен восприниматься российской и мировой общественностью хотя бы 48 часов, хотя бы 24 часа.
- Значит, к реальному урегулированию отношений эти инициативы привести не могут?
- Собственно говоря, позиция как российской, так и японской стороны предельно жестка, причем не столько во внешнеполитическом преломлении, сколько во внутриполитическом. Внешнеполитическая составляющая, конечно, есть, но она минимальна. И даже такой важный внешнеполитический вопрос, как открытие акватории Охотского моря для международного судоходства, возможное только в случае передачи всех четырех островов, в принципе, решаемы. Даже такая тема, как прецедент передачи территории России после распада СССР. А вот внутриполитическая сторона и для России, и для Японии тяжела. И российское политическое сознание, и японское остаются в русле феодальных понятий чести. И по российской, и по японской политической этике компромисс не возможен. Россия не может отдать ни пяди земли. Это продемонстрировала реакция в Хабаровском крае и отдельных политических комментаторов в Москве на абсолютно безусловное и безукоризненное с точки зрения международного права решение по демаркации российско-китайской границы по фарватеру Амура.
- Но ведь отдали же все-таки ...
- Да, поэтому я специально такую формулировку применил. То, что произошло в российско-китайских отношениях, есть не более чем приведение границы в соответствии с существующими в мире нормами, по которым граница по реке проводится по фарватеру. А те, кто кричат, не помнит или не хотят помнить обстоятельств, при которых договор по поводу этой границы заключался в 1858 году в Айгуне. Китай его не признал, поэтому договор пришлось подписывать вторично в 1860 году, когда на Пекин шли войска нескольких европейских держав. Вот при этих обстоятельствах Китай подписался под договором, согласно которому, граница проводилась по их - китайскому - берегу. И с тех пор 144 года вот этот пункт договора всех китайских правителей раздражал. Мы приводим ныне нашу границу с Китаем в соответствие с международными нормами, снимаем это раздражение, и я не понимаю, о каких пядях земли здесь идет речь. Но нервность реакции и некомпетентность критиков показывают, насколько трудно для российской внешней политики пойти на компромисс по Курильским островам.
В Японии, по другому набору причин, меньше, чем четыре острова, неприемлемо. Максимальный компромисс, на который японцы были готовы, это два острова сейчас, а два - завтра. Все это прекрасно знают и в Москве, и в Токио. Многие японские премьеры надеялись, что в их правление это совершится. Такие основания у японцев были в начале 90-х, когда российская дипломатия действительно подошла вплотную к тому, чтобы острова отдать, потом очень много было надежд на премьера Рютаро Хасимото, но сейчас таких оснований меньше, чем когда-либо.
- А с энергодиалогом территориальный вопрос может быть увязан? Я имею в виду объем японских инвестиций в российскую экономику.
- На самом деле, только начиная с середины 90-х годов, когда премьером был хорошо известный в России `друг Рю` - Рютаро Хасимото, японцы применили более здравый подход к отсутствию мирного договора с Россией: нет договора мирного и нет, а развивать сотрудничество все-таки нужно. И чем больше у нас будет сотрудничества, тем больше надежд, что когда-нибудь и эта проблема разрешится. Японцы прагматично участвуют в `Сахалине-1`, японцы более чем прагматично ведут переговоры по экспорту российского минерального сырья через дальневосточные порты, в том числе и на японский рынок. Для Японии это чрезвычайно выгодно, и поскольку под этот нефтепровод нужны масштабные геологоразведочные работы, а потом и развитие добывающей промышленности, к участию в этих проектах японцы подходят весьма серьезно.
- Россия тоже заинтересована в участии японцев в инвестициях. Здесь не может быть никакого взаимовыгодного варианта, при котором острова отдавались бы в обмен на какие-то экономические выгоды? Такой вариант исключается?
- Это мы совсем глубоко уходим, потому что на сегодняшний день, даже если бы российское руководство проявило предельный цинизм и обменяло острова на масштабные инвестиции, сегодня оно с этими инвестициями ничего бы не смогло сделать. У нас своих много миллиардов лежит в стабилизационном фонде и в валютных резервах, и хватает ума не кидать их в бездонную бочку, не закапывать их в сибирскую землю. Наша инфраструктура на Дальнем Востоке сейчас не готова принять эти инвестиции. Если мы постепенно начнем реализовывать не только проект нефтяной трубы, но гораздо более масштабное освоение нефтяных месторождений Восточной Сибири, это начнет создавать на всем Дальнем Востоке или на изрядной его части экономическую среду, приспособленную для принятия инвестиций. Вот лет через 10-20, может, и среда будет другой и эмоции вокруг островов еще немножко сойдут на нет.
- Каковы негативные аспекты сосуществования без мирного договора?
- До середины 90-х казалось, что без мирного договора с Японией вообще нельзя сдвинуться ни на шаг. Жизнь показывает, что движемся. Но есть одна реальная проблема: без договора гораздо труднее получать государственные гарантии под японские инвестиции, а японский бизнес привык идти на внешние рынки только под защитой государственных гарантий. Проблема есть, она объективна.
- То есть в принципе заинтересованность в этом мирном договоре сугубо практическая, и она есть с обеих сторон. Но есть определенная политическая упертость в эти острова.
