Аркадий Злочевский: `Мы можем завалить америку русской птицей`Назад
Аркадий Злочевский: `Мы можем завалить америку русской птицей`
Запрет на ввоз в Россию `ножек Буша` подтолкнул к новой волне дискуссий относительно того, каким образом российское государство может защищать внутренний аграрный рынок. О позиции профильного ведомства - Министерства сельского хозяйства - рассказал `Фокусу` Аркадий Злочевский, глава департамента продовольственных рынков Минсельхоза РФ.
Ограничения на импорт птицы из Америки и говядины из Китая вновь всколыхнули интерес к проблемам защиты внутреннего рынка.
Этот вопрос решался ветеринарами и к защитным мерам не имеет никакого отношения. Ветеринарные ограничения связаны с эпизоотической обстановкой. Мы не защищаем с помощью ветеринарных мер своих товаропроизводителей. Мой департамент занимается защитой отечественных товаропроизводителей и выработкой защитных мер, регулирующих механизмов на рынке, регулированием качества. Но качество и эпизоотическая обстановка - это разные вещи.
То есть у вас претензий к качеству поставляемой птицы нет?
Претензии к качеству у нас есть. Но это не связано с эпизоотической обстановкой. Это уже претензии ветеринаров, фитосанитаров.
Хорошо, а вообще эффективно ли защищать наш рынок с помощью подобных мер?
Ветеринарные ограничения для защиты отечественного товаропроизводителя - это неоправданный механизм. Если бы надо было защищать отечественного товаропроизводителя, то надо было бы защищать рынок от импорта из всех стран, а введен запрет только на мясо птицы. Американскую птицу мы ввозим в силу сложившихся традиций, пресловутые `ножки Буша` первыми пошли в Россию. Причем американскими производителями отработаны все механизмы импорта, в частности кредитование наших импортеров. Поэтому американской птицы в структуре больше. Есть еще одна причина - у них `ножки Буша` являются отходами производства. Они практически бесплатны на американской территории, и их стоимость у нас во многом зависит от расходов на транспортировку. А окупают стоимость американские производители на куриной грудке.
Не могли бы вы сформулировать, какие именно продовольственные рынки нуждаются в защите?
Слабых мест, нуждающихся в защите, достаточно. Как государство, защищающее свой рынок рыночными методами, мы еще молоды. И инструментарии у нас отработаны еще слабо. Административными методами в условиях железного занавеса мы защищались, но в рыночных условиях только учимся это делать. Зачаствую наши попытки бывают не совсем удачными, мы иногда идем сложными путями, хотя есть более простые способы.
А какие конкретно сложности испытываете вы?
У нас защитный механизм в структуре государственных органов выглядит достаточно громоздким и процесс защиты - довольно-таки длительным. Отсекается возможность оперативного реагирования. В Европе за текущий сезон уже дважды менялась ставка на импорт российского зерна. Один раз она была понижена, и этот импорт был простимулирован, а как только некий образовавшийся дефицит на европейской территории был заполнен, ставка была повышена - причем сразу в 10 раз. И это убивает стимулы наших экспортеров.
Там регулирование таможенных сборов очень оперативно. А наше законодательство прописывает это как постоянные механизмы. На основе нашего законодательства полгода надо ждать, прежде чем что-то изменять. О какой оперативности может идти речь? Очень сложна и громоздка структура доказательств - затеять расследование по тому или иному факту, конечно, можно, а доказать ущерб очень сложно. Ведь ущерб воспринимается (и прописан в государственных нормативных актах) только как ущерб государству, бюджету. А ущерб рынку - понятие достаточно аморфное и практически недоказуемое. Кто-то демпингует на нашем рынке, тем самым уничтожает нашего производителя, не дает возможности развиваться. А доказать факт ущерба отрасли - это то же самое, что доказать факт упущенной выгоды.
И что Минсельхоз собирается предпринимать в такой ситуации?
Нужно вносить изменения на законодательном уровне. Кое-что уже делается. На стадии обсуждения в федеральных органах власти находится законопроект о госрегулировании импорта и экспорта. Там уже предусматривается достаточно тонкий инструментарий по части изменения поправок в Таможенный кодекс, которые на сегодняшний день применять невозможно. Приведу пример: у нас в законодательстве не прописан такой механизм, как тарифная квота. Квотирование физическое, объемное прописано - но что такое объемное квотирование? Это механизм, запрещенный в рамках ВТО. Нельзя его применять. Мы его применять можем, пока не являемся членами ВТО. А единственный механизм квотирования, предусмотренный в рамках ВТО, - это тарифное квотирование. Но тарифное квотирование у нас распространяется только на развивающиеся страны. В результате по сахару он применяется достаточно успешно, так как весь сахар производится в развивающихся странах (Бразилия, Куба и т. д.). А вот мясо в основном производится в развитых странах, и нельзя применять тарифную квоту к этим странам. Получается достаточно абсурдная ситуация. Самый тонкий и надежный инструментарий мы использовать не можем.
Вы сейчас работаете над изменениями?
Да, но это требует времени. К тому же мешает межведомственная разобщенность. У нас сложилось определенное недоверие, в частности к министерству как таковому. Минсельхоз ассоциируется с защитой крестьян, сельхозпроизводителей. А, в свою очередь, сельхозпроизводители ассоциируются с некоей черной дырой, в которую деньги попадают и не возвращаются. Это миф, с которым нужно расстаться. Во всем мире это далеко не так. Аграрная сфера - достаточно большая, и в ней крутятся большие капиталы. К сожалению, мифы эти накладываются на образ Минсельхоза в глазах правительства. Голос Минсельхоза - это довольно слабый голос в составе ведомств. Когда речь идет о макроэкономике, о финансовых рынках, понятно, что голос Минэкономразвития или Министерства финансов должен быть громким. Но когда речь идет о сельском хозяйстве, голос Минсельхоза должен быть громче всех. У нас полномочий мало, чтобы регулировать аграрные рынки. В Америке бюджет Минсельхоза - это третий бюджет по объему. У нас это достаточно скромная величина в 19 млрд руб. Наш Минсельхоз не может многого решать, и зачастую меры, которые необходимо принимать, или опаздывают, или не принимаются вообще. Хотя Минсельхоз о них давно говорит.
Как, например, с птицей?
Да, достаточно посмотреть на ту же самую проблему мяса птицы, о которой говорили давным-давно. В советский период на территории России производили 1,5 млн т мяса птицы в год, и даже до 1,8 млн. Это при том, что среднесуточный привес составлял 17 г в тот период. Сегодня среднесуточный привес составляет 36 г, а мировые показатели - 45-50 г. И у нас есть птицефабрики, которые по 47-49 г дают. То есть мы сейчас в два раза больше производим, исходя из среднесуточного привеса. На своей территории за год мы можем произвести в два раза больше мяса птицы, чем в советское время. А производим меньше миллиона тонн. Причина в том, что мы позволяем на нашем рынке присутствовать импортной продукции, которая в одной части дотирована, в другой просто традиционно является практически бесплатной (как те же американские ножки).
В итоге мы выбиваем почву из-под ног у своего собственного производства. Это несправедливая конкуренция. Мы не даем развиваться своему птицеводству. Самый оптимальный режим - это тарифная квота, с постепенным уменьшением объема квоты за счет восполнения отечественных ресурсов. Но квоты мы применять пока не можем по отношению к развитым странам.
В результате у нас импорт открыт, ставки тоже достаточно низкие. Была ставка 30%, но не менее 0,3 экю, сейчас 20%, но не менее 0,2 евро. А работает, как правило, только 0,2 евро, так как постоянно происходит занижение контрактной стоимости. Что такое 0,2 евро при современном курсе? Это 16 центов на кг, это очень немного. Низкий уровень защиты. А по европейскому мясу общий суммарный объем дотаций на тонну говядины оценивается в 1760 евро. Это колоссальная цифра. Мы ввозим говядину в Россию по $1, плюс растаможка - получается $1,5, и плюс европейскому производителю столько же дают в виде дотаций. У него получается $3. Мы же производим собственную говядину по $1,2 - это более чем конкурентоспособно.
Если взять всю тушку американской птицы, мы тоже конкурентоспособны. Я давно говорю американцам: вы ратуете за то, чтобы мясо американской птицы не ограничивалось при ввозе на российскую территорию. Нет вопросов! Но при одном условии - вы снимете все ограничения на российскую курицу у вас. Тогда мы завалим вас русской грудкой, которая стоит у вас минимально $2,5. Но вы не сможете даже канадское мясо завести на американскую территорию! То есть мы подвергаемся дискриминации. Таким образом, мы не можем отказаться от протекционизма. Если американцы ограничивают ввоз зарубежного мяса птицы, значит, мы обязаны ограничивать ввоз американского.
На какие еще продукты надо вводить ограничения?
Помимо мяса, это масло, и животное и растительное, молоко, крахмал, патока, сахар. Мы производили достаточно отечественного сахара из отечественной свеклы. А сегодня перерабатываем сырец. Свеклосахарный комплекс страдает от отсутствия регулирования количественного ввоза сырца на нашу территорию.
А как насчет эффективности вмешательства государства в экономику? Вы, например, были одним из организаторов интервенции на зерновом рынке. Эксперты и аналитики говорят, что она прошла далеко не так, как задумывалось.
Я тоже говорю, что она прошла совсем не так, как задумывалось.
А как сделать, чтобы было эффективно?
Это сложный механизм. У сложного механизма много деталей. Мы разработали свою модель и запустили ее на согласование, предусмотренное регламентом работы правительства. И в результате согласования ряд элементов был утерян. Нельзя сказать, что мы получили плохой результат. Мы получили тот результат, который был задан уже утвержденным механизмом. И он тоже был неплох. Мы продержали рынок на слухах об интервенции весь сезон. И отдайте должное, абсолютно аналогичная ситуация в 1997 г. (когда тоже был высокий урожай зерна. - Прим. ред.) обрушила рынок так, что мы имели на следующий год катастрофическое падение урожая. В этом сезоне, несмотря на такое же количество излишков, мы имеем плюс 2 млн гектаров земли озимых. Благодаря чему? Потому что цена приемлема. Потому что цену нам удалось удержать. Благодаря слухам! Я же и не скрываю, что мы работали на слухи. Нам бы и не хватило выделенных на интервенции 2 млрд, чтобы изъять излишки с рынка.
Но вы хотели в январе 2002 г. провести еще интервенцию, почему не провели?
Мы хотели продержать рынок на слухах еще дольше. Вот мы закончили интервенции. Рынку стало ясно, что интервенции больше не будет в этом сезоне. И посмотрите, в Новосибирске на третий класс пшеницы цена упала до 2100 руб. за тонну. В конце сезона. А уже март на дворе, уже пора зачистку проводить на элеваторах и готовиться к новому сезону. А цена 2100 руб. - очень низкая. А где гарантии, что если элеваторы начнут зачистку и станут выбрасывать зерно на рынок, не случится обвал рынка? Это в конце сезона, когда цена расти обязана. Где сезонный рост цен, который окупает издержки на хранение?
И что нужно сейчас делать?
Я говорю, слухи надо было поддерживать. А механизм - я сам был первым критиком того, что получилось. К сожалению, не удалось осуществить то, что задумывалось изначально.
Вы планируете продолжить практику интервенций в следующем сезоне?
В следующем сезоне попытаемся поправить механизм. Товарные интервенции, наверное, нет смысла проводить. Цена достаточно низка, и нет перспектив к росту. Мы не дорастем до того уровня цены, при которой будет целесообразно проводить интервенции. О них пока не говорим. А вопрос закупочной интервенции зависит от урожая следующего сезона и от того, как сможем поправить механизм интервенции. Это процедура согласования. В прошлом году, пока мы все визы поставили, поезд ушел. Задача была - не изъять излишки, а на слухах поддержать цены.
А на каких рынках и по каким продуктам еще нужно проводить интервенции?
По всем базовым сельскохозяйственным продуктам - по мясу, молоку, маслу. Хотя рынок не всегда требует вмешательства государства. Это как ЦБ регулирует валютный курс. Если цена нормальная, привлекательная для расширенного воспроизводства, то нет смысла государству вмешиваться. Если цена недостаточная для расширенного воспроизводства, значит, надо государству покупать. Нормальный отработанный механизм во всем мире, проводится через институт market maker`а. Это учрежденный правительством субъект рынка, который самостоятельно, исходя из заданий, поставленных федеральным органом, принимает решения - закупать или продавать. Лимиты нормативные у него есть, но он закупать и продавать должен самостоятельно, как ЦБ. На сельском рынке нам тоже нужен market maker, тогда будет возможность оперативно реагировать и регулировать рынок в той части, где нужно его поддержать или необходимо сгладить кризисную ситуацию. То есть государство может и должно эффективно работать на сельхозрынке.
