Дочь первого Президента России - о времени, об отце и о себе
Когда в последний раз вы плакали?
- Совсем недавно. Я, наверное, плакса. У меня слезы так близко, что никаким усилием воли, хотя я вообще-то очень сильная, слезы остановить не могу. Да и подкатывают они в самый неподходящий момент. Когда никак нельзя показывать, что это меня задело. И я удерживаю доброжелательное такое, спокойное лицо, а слезы просто катят! И еще помню, как я жутко рыдала, когда сняли Гайдара. Когда папа его снял. Я не понимала, почему он это сделал. Я тогда была еще далека от политики. Сидела одна на кухне, читала газеты, смотрела телевизор - и слезы просто градом. Так мне было невыносимо плохо! Неужели нельзя было сделать так, чтобы он остался, продолжил реформы, чтобы наконец люди почувствовали результат! Столько тяжелого уже пережили, неужели вот так взять и бросить на полпути.
А у папы пробовали спросить?
- Про Гайдара? Спрашивала, конечно. Он просто сказал: `Нет, по-другому было нельзя!` Ситуация была такая, что, наверное, папа гайдаровскую команду не в силах был удержать.
А плачете по личным поводам или из-за работы?
- Из-за людей. Когда это связано с работой, там я, как пружина, могу работать двадцать четыре часа. Иногда плачу на спектаклях, когда смотрю фильм. Но особенно когда кто-то, от кого не ожидала, вдруг делает тебе больно.
Кто, например?
- За четыре года, конечно, были разочарования. Ну, например, Игорь Малашенко.
Малашенко - фигура загадочная. Как он попал в Кремль?
- Игорь - неординарная личность. Профессионал в своем деле. Он был приглашен в аналитическую группу, потому что туда приглашали лучших и умнейших. Люди, к мнению которых я прислушивалась более всего в 1996 году и доверяла им в самых критических ситуациях, - это Чубайс и Малашенко. Они были тогда рядом с папой. Малашенко имел возможность всегда высказать свою позицию президенту. Не было случая, чтобы папа не выслушал его.
Странно, как меняются люди. Про меня Малашенко знал практически все. И он позволил, чтобы про меня на НТВ вышла такая невероятная ложь, о папе, обо мне, о замках и зарубежных счетах. Для меня это было просто ударом. Нет, я не спрашивала, спрашивали мои друзья: `Как же ты можешь, Игорь, ты ведь прекрасно знаешь, что ни у Тани, ни у Бориса Николаевича ничего этого нет?` Он отвечал: `Раз об этом все говорят, мы и сообщаем`.
Он же не был самостоятельным человеком, там все диктовал Гусинский.
- Ну самостоятельный - не самостоятельный, ты же можешь уйти в конце-то концов. Ведь отказался это делать Олег Добродеев. Есть позиция человека, есть же какие-то убеждения, даже если они и не нравятся твоему хозяину...
Обвинения в том, что у вас счета за границей, яхты и замки, посыпались после этого градом. И вы не реагировали?
- То, что все это неправда, я и доказывать не хотела, у меня просто времени на это не было, да пусть в конце концов говорят что угодно. Все, кто знал меня, никогда не верили в эту чепуху. Я считаю, таким образом просто пытались дискредитировать президента.
А чтобы целенаправленно разоблачать ложь, надо постоянно давать интервью, отвечать на каждое оскорбление, то есть становиться публичным человеком, я же считала, что моя роль - быть при папе одним из его незаметных помощников. Все! Тяжело, конечно, было, когда это на меня обрушивалось. Но сколько писали неправды про папу! И мне, раз я оказалась рядом, ничего не оставалось, как и самой все это испытать. Вообще это нормально. Я переживаю лишь тогда, когда клевета идет от людей, знающих прекрасно правду, знающих меня, от них-то этого не ждешь. А выживать как-то надо, поэтому я сказала себе: `Ты должна ждать плохого от всех!` Хотя жить так - ужасно. Но это единственный способ избегать разочарований.
В `Нувель Обсерватер` писали, что однажды вы будто бы сказали: `У меня на руках два маленьких ребенка, один - Глеб, второй - папа`.
- Нет, я такого никогда не говорила. Хотя у меня к папе особое отношение, муж меня всегда к нему ревновал, потому что на самом деле у меня на первом месте - папа, на втором - мои дети, на третьем - муж, а потом - все остальное.
Борис Николаевич вообще всегда нравился женщинам. `Огонек` где-то году в 1992-м проводил среди женщин опрос, какие мужчины нравятся им больше всех, и на первом месте был Ельцин. В нем всегда была некая магия, притягивавшая людей, ну и женщин в первую очередь. По всем параметрам, даже по росту, он давал фору своему окружению.
- Мне трудно говорить на эту тему, я жутко субъективна, потому что я его просто люблю. Но я помню, каким он был двадцать лет назад. Тогда буквально все женщины падали вокруг, у него же бездна юмора, он блестяще танцевал, причем танцевал так, как я люблю, не монотонно, однообразно, а творчески, интересно, то есть с ним в танце ни на секунду нельзя расслабиться, иначе просто упадешь на глазах у публики. Но он так крепко держит твою спину, что чувствуешь: из этих рук ты никуда не денешься. А ему всегда было не до женщин. Он был занят работой с утра до ночи. И в отпуск они с мамой всегда ездили вместе, они и в гости всегда ходят вместе. Для нашей теперешней жизни это слегка диковато.
Вот у меня цитата из книги Бориса Николаевича : `Чего греха таить: я всегда был склонен к простым решениям. На каком-то этапе я почувствовал: ждать результата выборов в июне нельзя... Действовать надо сейчас! Я решился и сказал сотрудникам аппарата: `Готовьте документы...` Началась сложная юридическая работа. Был подготовлен ряд указов: в частности, о запрещении компартии, о роспуске Думы, о переносе выборов президента на более поздние сроки...
23 марта в 6 утра состоялось закрытое совещание с участием Черномырдина, Сосковца, силовых министров, главы администрации Николая Егорова. Я ознакомил всех с этим планом...
Пока я находился в кабинете, Таня позвонила Чубайсу, позвала его в Кремль. `Папа, ты обязан выслушать другое мнение. Просто обязан`, - сказала она. И я вдруг понял: да, обязан... Мы разговаривали около часа. ...И все-таки отменил уже почти принятое решение`.
Что же там было и как так вышло, что за какой-то час президентское решение сменилось на прямо противоположное?
- Это драматический был момент. Перенести выборы и распустить Думу хотел Коржаков. Это позволяло ему сохранить, как он считал, влияние на папу. Он окружил папу плотным слоем своих людей, на многих должностях вокруг постепенно оказались люди Коржакова, силовики, министры, секретари, вся охрана. И возник важный психологический момент. Одно дело, когда политик имеет возможность выслушать разные позиции, а тут папа оказался окружен людьми, которые все как один говорили: да зачем нам эта тяжелейшая кампания, вы останетесь еще на два года, это большой срок, там спокойно проведем выборы, все демократические ценности сохранятся. Но уже работала наша аналитическая группа, а мы считали, что перенос выборов - вещь смертельно опасная для страны. Не говоря уже о том, что отложить - это значит нарушить Конституцию. И вот настал день, когда папа очень рано приехал в Кремль, и я почувствовала, что он настроен принять окончательное решение. И, боюсь, опасное. Я дома говорила ему, что его никто не поймет, что это потеря всего, что далось с таким трудом. Но он к моим словам не относился серьезно, отмахивался. И тогда я позвонила Чубайсу и попросила его срочно приехать в Кремль. Потому что он был руководителем нашей аналитической группы и я была уверена: он сможет привести папе сильные аргументы. Я хотела, чтобы папа услышал другую точку зрения, отличную от того, что говорили ему почти все вокруг. Чубайс приехал. Я пошла в приемную, попросила секретаря узнать у папы: можно ли мне с ним поговорить?
А просто как дочь вы не могли к нему зайти?
- Нет, никогда. Без разрешения никогда. А разрешение могли дать только его секретари. Секретарь доложил, и папа согласился меня принять. Хотя ему было не до меня. Я попросила его выслушать аргументы Чубайса. Папа сказал, что никого не хочет слушать. Но он не сказал, что принял окончательное решение. В этом случае все было бы бесполезно. Если он принимал решение, то больше к обсуждению вопроса не возвращался. Я уж не помню дословно, что я говорила, я никогда и ни перед кем не стояла на коленях, а тут я готова была упасть перед ним на колени и умолять. Наверное, он это почувствовал. И сказал: `Ладно, зови!` Когда Чубайс вышел от папы, он был весь на таком взводе! Но вышел он с победой. Подробностей не знаю, знаю, что разговор шел на повышенных тонах. Но Чубайс умеет говорить жестко и аргументированно. И он нашел слова, которые папу убедили.
Вы обязательный человек? Пунктуальный?
- В общем, да, обязательный. К сожалению, не пунктуальный. Я часто опаздываю. Это черта характера, с которой жутко борюсь и периодически побеждаю, но, наверное, она со мной останется навсегда. Причем, как правило, всегда есть причина, и уважительная. Но все равно это очень плохо. Меня однажды так за это публично отчитал Юмашев! Я опоздала на совещание в Кремле. Было невозможно стыдно, я прокляла все на свете. Это была такая публичная порка, это было так ужасно, и потом я ему сказала: `Извини, Валя, ты был абсолютно прав, я, конечно, постараюсь больше не опаздывать...`
Вот папа у меня абсолютно другой, вот он - пунктуален, он всегда все сделает заранее, вовремя, он всегда готов, до минуты. И когда я говорю: `Ну ладно, папа, ничего страшного, еще пять минут, они пока там как раз приготовят к интервью аппаратуру...` - `Как ты можешь! Это же неуважение к людям, которым я сам назначил время!` Представляете? И так всегда.
И вы рискнули предложить такому человеку свои услуги в качестве помощника и советника?
- Я сама не рискнула бы это сделать никогда в жизни. Все произошло волею судьбы, случайно, так сложились обстоятельства в 1996 году, что я оказалась нужна папе, я жутко сомневалась, смогу ли быть для него полезной, мучительно переживала, а потом оказалось - да, это было правильное решение. После 1996 года я уже более уверенно себя чувствовала, хотя тоже мучилась, идти ли мне на работу советником президента, но в тот момент папа готовился к операции, постоянно возникали обстоятельства, при которых требовалась моя помощь. Он сказал: `Ты мне нужна!` И все. Папа послал меня во Францию познакомиться с Клод Ширак перед тем, как решил меня назначить на официальную должность (до этого я работала в предвыборном штабе на общественных началах), потому что я очень сомневалась, смогу ли работать советником президента, что именно надо делать, и он мне говорит: `Поезжай, посмотри, как дочь Ширака работает` - я и поехала. Она действительно совершенно очаровательная женщина, очень мне понравилась, тактичная, милая, все рассказала и немножко вдохнула в меня уверенность. `Ну не получится, - подумала я, - или папа меня выгонит, или сама уйду`.
А были какие-то необычные, внештатные ситуации в Кремле во время вашей службы?
- Больше всего я боюсь сумасшедших на государственной службе. Один товарищ из администрации долго уговаривал меня встретиться с `крайне полезным для страны человеком`. Привел ко мне в Кремль. Тот оказался странный какой-то, в черном костюме, в узеньком черном галстуке, и просит встречи наедине. Я говорю: `Да можно и при всех`. Нет, только наедине. Ничего себе, думаю, что он тут может выкинуть! Ладно, остались наедине. Он говорит: `Знаете, я могу помочь человечеству`. Тут мне вообще плохо стало. Я, говорит, могу издавать такой звук, после которого все, кто грешил в жизни, начинают каяться. Я не могла даже смеяться. Думаю: `Попросить его издать этот звук? А если он из окна выпрыгнет? Или еще что-нибудь выкинет нестандартное?` Ну ладно, говорю, издавайте свой звук. А он: `Для этого нужна специальная аппаратура, вот вы приезжайте ко мне, у меня там специальная комната, там и послушаете`. Я говорю: `Нет, спасибо, я никуда не поеду`. А этот товарищ из администрации хотел, чтобы еще и мама с ним встретилась. Я потом ему говорю: `Вы что, с ума сошли?`
Как вы себя чувствовали в Кремле среди матерых политиков?
- Мне вообще-то повезло тогда, в 1996-м. Я общалась с самыми блестящими аналитиками. Элита средств массовой информации: тот же Олег Добродеев, Костя Эрнст, Ксения Пономарева. Это люди, создававшие наше новое телевидение. Один из лучших наших социологов Александр Ослон. Анатолий Чубайс, Василий Шахновский, Сергей Зверев.
Как это началось? Папа послал меня на заседание предвыборного штаба, руководимого еще Сосковцом, я там посидела тихо, как мышка, молчала. Думала, или я что-то не понимаю, или они что-то делают не так. Потом сидела на других обсуждениях. Что мне прежде всего бросилось в глаза - насколько по-разному руководители ведут совещания. А ведь от этого зависело, насколько они эффективно умеют использовать эти час-два или, там, иногда пять часов (столько вести совещание - это вообще сумасшествие!) своего рабочего времени. Прекрасно совещания вел Чубайс. Выслушивал все точки зрения, а потом четко, ясно, по полочкам подводил итоги. Причем по какому-то пункту мог сказать: `А вот здесь, ребята, я не знаю, что делать. Давайте обсудим это еще раз на заседании аналитической группы или привлечем специалистов со стороны`.
А как выглядел Юмашев в сравнении с Чубайсом?
- Юмашев совершенно не выглядел начальником, но в то же время в обсуждениях, которые он проводил, обязательно что-то неожиданное рождалось. Какая-то новая идея. Часто он всех просто ошарашивал своей откровенностью в оценках ситуации, людей, я просто пугалась: `Боже мой! Как можно в этом составе такие вещи говорить!`
А что вы скажете о Волошине? О нем говорят: танк! Он по натуре кто?
- Ужасно интересный человек! С ним непросто общаться. Я думаю, некоторых его манера просто бесит. Он может настолько умно построить разговор, с юмором, так обаять, что иной человек уходит и лишь за дверью спохватывается: так он согласился или нет? В другой раз Волошин очень жестко формулирует свою позицию. И притом он очень нежный человек. Я была у него дома, слышала, как он разговаривает с сыном, с мамой. А на работе он действительно напоминает какую-то сложную, хорошо отлаженную, не знающую усталости машину. Я иногда просто не понимала, как он выдерживает. Вот идет подготовка послания президента к Федеральному собранию: папа звонит в два часа ночи, в четыре ночи, когда угодно - и он бодрым голосом отвечает. Волошин до двух ночи неотрывно работал, в четыре его папа поднимал, давал задания, а в восемь утра он уже снова на работе. Это невероятно. Для меня есть еще один важный показатель при оценке людей: и Путин, и Юмашев, и Волошин - это все люди, которые абсолютно не рвались на предложенную им должность. Более того, они отказывались. Но жизнь заставила, папа уговорил. И они эту работу делали или делают блестяще. Появится кто-то лучший - они спокойно дело ему передадут. Я в этом уверена.
А Чубайсу хотелось верить и помогать?
- Да, хотелось. Помню, на заседании штаба в 1996 году Чубайс был настолько блестящ, и я, помню, написала ему записку: `Как здорово, если б вы были следующим президентом!` И Чубайсу передала. Сейчас, узнав его в разных ситуациях достаточно хорошо, я по-прежнему им восхищаюсь. Но он такой... борец, понимаете? А мы все-таки живем в сложной стране. И с людьми надо, наверное, как-то более тонко говорить.
А вас ведь и олигархи окружали. Таинственные люди, про которых никто ничего толком не знает, одни предположения. Уж в чем их только не обвиняли, хотя доказательств их злокозненности так и не привели ни разу. Писали, что ваша настоящая семья не папа с мамой, а Мамут и Абрамович.
- С Романом Абрамовичем вначале очень настороженные были отношения. Вообще ко всем бизнесменам я очень настороженно отношусь, даже больше, чем к журналистам. Я их просто боюсь!
Что же в них опасного?
- Боюсь, что меня куда-то там, ну, не то что втянут, а как-то смогут использовать знакомство со мной. И поэтому, когда познакомилась с Романом, вначале к нему с опаской относилась. Причем довольно долго. А потом, когда я его лучше узнала, почему он вот так поступает, какие у него мотивы, чего он добивается, честно скажу, была просто поражена. Как он этой Чукоткой болеет! Детей вывозит на Черное море, заботится, чтоб там топливо было, электричество, движки завозит, мотается туда постоянно, все это за свой счет. Наверное, мог бы на эти деньги купить себе дом, яхту, плавать, расслабляться, отдыхать и ни о чем не думать. Конечно, преступление, что государство поселило в этом краю людей и бросило на произвол судьбы...
А ужасный Мамут?
- Ужасный Мамут на самом деле скромный, интеллигентный, умный, тонкий человек. С блестящим юмором. Он такой же пострадавший, как и я. Сделали из него монстра. За что?
Мне кажется, ощущение опасности от этих людей навеяно в обществе тем, что они неизвестно откуда взялись. Только что были `никем`, а стали `всем`. У нас как положено: постепенно, сначала стал тем-то, потом тем-то и так - до верха. А они - сразу! И вмиг сравнялись со знаменитыми. Как так? Явно что-то тут не то!
- А может быть, это потому, что все знают, какая жесткая борьба идет в бизнесе, и все ждут от них и во всем остальном такого же жесткого поведения. Боятся их и на всякий случай какие-то превентивные меры предпринимают.
А кто вас одевает? Не для протокола, а по жизни?
- Я сама. Хотя есть мастерская, где маме шили одежду, поскольку первая леди страны не должна появляться в стандартном наряде, чтоб кто-то рядом вдруг не оказался в таком же, поэтому абсолютно все шьется в единственном экземпляре, небольшой кусочек ткани покупают специально, чтобы ни у кого такого не было. Вот в этой мастерской что-то шила иногда и я тоже. Что-то покупала. Но старалась такое темное, не бросающееся в глаза...
Полностью интервью опубликовано в журнале `Огонек` N 23. Благодарим коллег за предоставленный нам материал.
Беседовал Владимир ЧЕРНОВ.
Комсомольская правда, 25.10.2000http://nvolgatrade.ru/
Док. 213848
Опублик.: 04.11.04
Число обращений: 481
Юмашева (Дьяченко) Татьяна БорисовнаМалашенко Игорь Евгеньевич
|
