Гость `Российской газеты` - главный редактор первой в нашей стране независимой радиостанции `Эхо Москвы` Алексей Венедиктов
Мы решили, что разговаривать с нашим сегодняшним гостем только об `Эхо Москвы` равносильно тому, что колоть микроскопом орехи. Поскольку Алексей Венедиктов - фигура, безусловно, публичная, то вы уж извольте высказаться по ряду животрепещущих проблем. Тем более что встречаемся мы с вами в самом начале нового года, когда традиционно делаются прогнозы. Как, на ваш взгляд, поменялась российская пресса? Каковы тенденции? От чего мы ушли, к чему пришли и куда идем?
- Первые восемь лет прошедшего десятилетия принесли нашей прессе одни проблемы: вписывание в рыночную экономику, самоокупаемость, необходимость разбираться с новыми техническими проблемами.
Наша с вами жизнь начала проходить, что называется, в прямом эфире и, естественно, телевидение и газеты должны были переосмыслить свою роль в обществе. Скажем, мне как читателю стало понятно, что газета нужна не как источник новостей, а как источник комментариев, анализа, осмысления событий.
Что касается последних двух лет, то в этот период проявилась особая тенденция - власть переосмысливает роль прессы. Этот процесс идет не только в России, но ведь у нас, как всегда, все происходит с `захлестом`.
Но ведь Закон о СМИ достаточно либерален?
- Да, но в прошлом году были попытки внести некоторые поправки в Закон, которые ограничивали бы возможность прессы информировать своих читателей, зрителей и слушателей. Здесь, надо сказать, весьма четкую позицию занял Президент, остановивший год назад внесение поправок.
Сегодня мы имеем уже новые поправки, принятые в первом чтении Думой. Они могут просто ликвидировать всю прессу, превратить ее в некий бюллетень. Настораживает и то, что продолжается взятие под контроль региональной прессы местными `баронами` - властями и криминальными структурами. И знаете, что обнаружилось? Наше общество не готово защищать свое право получать информацию.
А вот читатель Андрей Старостин с вами не согласен. Он спрашивает: `Какой прок от независимых СМИ? Свобода слова? Ну, предположим, позвонил я на `Эхо` и в прямом эфире сказал: `Вот Президент, такой-сякой, правду про `Курск` не сказал, про ТВ-6 смолчал и вообще... И что дальше? Миллионы людей не обратят внимания на мои слова, им надо обед варить, машину чинить, в магазин идти...`
- Да, это в какой-то степени подтверждает мои слова по поводу неготовности общества бороться за свое право на объективную и независимую информацию. Что же касается Президента, то я приведу вам, Андрей, конкретный пример - историю с позицией Путина по поводу смертной казни. Еще не будучи Президентом, он неоднократно высказывал свое частное мнение по поводу того, что надо ужесточать наказания. Тем не менее позиция противников смертной казни довольно упорно доводилась до сведения Путина через СМИ. И Президент занял совершенно иную позицию. Потому что он должен обращаться к своему электорату. Андрей Старостин является избирателем Путина. И Президент, как политик, будет прислушиваться к таким, как Андрей. История с `Курском` тому показатель. После того как СМИ довольно серьезно критиковали поведение Путина в тот момент, он сказал: `Может быть, я и ошибся`. Конечно, мнение каждого из нас не может влиять на власть. Но в сумме миллионов мнений оно значимо.
Андрей Старостин также интересуется: `что мы должны сделать, чтобы независимые СМИ существовали? Выходить на демонстрацию? Ходил в апреле 2001-го. Не помогло. И вообще кому нужны эти независимые СМИ, если по опросам 55 процентов населения хотят назад, в СССР?`
- Независимые СМИ нужны не Президенту, а вам. Я считаю, что средства массовой информации - это сфера обслуживания, вроде прачечной или булочной. Только есть СМИ, которые обслуживают одного клиента - Президента, премьер-министра, султана, олигарха, то есть начальника. А есть СМИ, которые считают, что их дело - обслуживать своих читателей, зрителей и слушателей. Причем у каждого - своя аудитория. Если Президент является одним из слушателей `Эха Москвы`, то он попадает в сферу моего обслуживания. Моя `прачечная` стирает и ему рубашки. Но отдельной стиральной машины для него нет.
Готово ли общество к восприятию серьезной информации? У нашей молодежи больше популярны развлекательные и музыкальные программы. И если говорить о газетах, то в первую очередь растут тиражи `желтых` изданий.
- Все абсолютно правильно. Но ведь у каждого из нас есть своя аудитория. Я бы не стал делить ее по возрасту. У нас очень много 12-16-летних слушателей. Но есть и `провальный` возраст - от 16 до 25. Знаете, это ведь другие дети, иного времени, эпохи Интернета и Гарри Поттера. Мы учитываем запросы этой аудитории, вводим образовательные программы, для нее есть у нас совершенно особый проект: мы получили право на чтение `Волшебника Изумрудного города`.
Радио `Эхо Москвы` всегда приглашает в свой эфир экспертов. Что они говорят об экономическом и политическом развитии страны в ближайшее время?
- Сколько экспертов, столько и мнений. Я могу сказать, что большинство экспертов, включая министров, в нашем эфире, да и в частных беседах высказывают тревогу относительно экономического развития в нынешнем году. Есть такая легкая тревога о том, что к июню 2002 года если не кризис, то проблемы возможны. И связаны они с ценами на нефть, с реструктуризацией промышленности и с внешним долгом. То есть все эксперты делают такой общий вывод: не надо ожидать молочных рек и кисельных берегов.
Что же касается внешней политики, то большинство экспертов считает, что существующий сейчас такой жаркий союз с Америкой имеет все же временный характер. Остались все те расхождения, которые были до 11 сентября: ПРО, расширение НАТО, заявление Штатов о возможности возобновления ядерных подземных испытаний, приход американцев в Среднюю Азию на долгие годы, Чечня... Трагедия 11 сентября создала такую союзническую `надстройку`, которая по мере выполнения задачи, скорее всего, будет осыпаться. И здесь, конечно, важна политическая воля лидеров, прежде всего Владимира Путина.
Внутриполитическая ситуация также не вызывает эйфории. Стало понятно, что политические реформы буксуют. Губернаторы не стали тем, чем нам хотелось. Наблюдается рост коммунистического электората. Почему? Да хотя бы потому, что те реформы, например по ЖКХ, которые обещают, будут непопулярными. Кроме того, влияет и борьба в верхах. Мы видим, что уходят министры. Видимо, будут и другие отставки. А скандалов политических сколько! Вот последний - с `Сибуром`. Почему известных людей, которые не скроются хотя бы потому, что здесь живут их семьи, нужно держать под арестом, какую угрозу для общества они представляют? Это все свидетельство того, что продолжается передел собственности. И самое главное, что мы увидим в 2002 году - смену руководства во многих крупных корпорациях. К сожалению, зачастую с помощью силовых органов.
Как вы считаете, нужны ли вообще государственные средства массовой информации?
- Легче сказать - нет, не нужны, нужны только частные. Но это было бы неправдой, черно-белой позицией. В такой огромной стране, как наша, у власти существует необходимость донести до людей свою позицию. Естественно, вряд ли частные каналы будут полностью транслировать пресс-конференцию Президента. Но ведь люди должны знать все! Это первое, для чего нужны государственные СМИ. Вторая причина. Абсолютно необходимо не только информировать, но и комментировать принятые решения. Например, я не смог достать Административный кодекс. Вот у меня есть `Российская газета`, в которой этот Кодекс напечатан, да еще есть и официальный комментарий официальных лиц. Такая газета будет просто пособием!
А какова сейчас роль прессы?
- Мне кажется, у нас рассматривают прессу как инструмент для решения очень благородных задач - собрать великую Россию, построить великую экономику, сделать Россию цивилизованной и т.д. Но пресса для власти, подчеркиваю, - всего лишь инструмент. Те средства массовой информации, которые соответствуют этому представлению, поддерживаются. Те, которые не соответствуют, либо уничтожаются, либо власть на них не обращает внимания.
Посмотрите, что происходит. После 11 сентября общество, и западное, и наше, начинает переосмысливать роль прессы. И единственная страна антиталибской коалиции, которая начала вносить изменения в законодательство, - Россия. Единственная! Ни США, ни Великобритания, которые там воюют, ни Германия, ни Франция изменения в законодательство не вносят. Да, американская власть и пресса ведут дискуссию о роли СМИ, но она не выливается в административные запреты. Да, власть призывает журналистов к ответственности, и это нормально. Президент США, Кондолиза Райс, Колин Пауэлл встречались с главными редакторами, с издателями, с владельцами СМИ, обсуждали, как подавать новости. Но Си-эн-эн, Си-би-си и другие каналы сами принимают решения показывать или не показывать. И это правильно. Никто не возбраняет, скажем, Владимиру Рушайло, секретарю Совета безопасности, собрать главных редакторов и объяснить, почему той или иной информацией жизнь наших солдат подвергается опасности.
То есть если поступит устная или письменная просьба от какого-либо высокого чиновника из Кремля не показывать чеченских террористов, это не будет восприниматься как давление?
- Не секрет, что главные редакторы часто встречаются с разными высокопоставленными чиновниками. Был такой случай на встрече с руководителями ФСБ после штурма автобуса, захваченного в прошлом году. Они показали нам, что информация, переданная государственным телеканалом (он был единственным допущенным туда), могла привести к гибели российских солдат. Кстати, исходя из этого, я принял решение, что мы не будем сообщать о каждом шаге российских спецназовцев до тех пор, пока операция не закончится. Но мы договорились с ФСБ, что за это мое молчание офицеры пресс-службы дадут нам затем абсолютно всю информацию.
Мы говорили о том, что происходит с властью, говорили о том, что происходит с обществом по отношению к прессе. А что происходит с журналистикой?
- Очень больной вопрос. Во-первых, журналисты не стали корпорацией за эти десять лет. То есть не выработан изнутри профессиональный кодекс, некие негласные правила, которые создавались десятилетиями в других странах. И последняя предвыборная кампания 1999 года, то, как выступала пресса по отношению к некоторым кандидатам, разрушила то хрупкое равновесие, которое начинало складываться. Таким образом журналисты `сменили` профессию. Они стали пропагандистами. Во-вторых, в нашем профессиональном сообществе случилась настоящая беда. В начале 90-х московская журналистика была довольно доходной профессией, и туда хлынуло множество людей, которые думают, что это не работа, а легкий хлеб. Легкий хлеб - написать заметку по чужим источникам, не сославшись. Или принять конверт с деньгами за ту или иную заметку, тот или иной репортаж. Иными словами, если журналистика в начале 90-х по уровню доверия стояла на 2-3-м месте, то сейчас она скатилась вниз. Люди перестали нам доверять. Когда выходит какой-то материал, то сразу многие читатели, слушатели, зрители начинают задаваться вопросом: `А почему он это опубликовал?` То есть не `правда ли то, что написано`, а `почему`? Если газета N публикует, что крупный чиновник - взяточник, немедленно начнется полемика, почему газета N, принадлежащая олигарху Х и имеющая связь с министром П, это опубликовала. Вместо того, чтобы проверить, взяточник чиновник или нет. Во всем мире репутация, имя журналиста - это капитал. И журналист, который наживает себе этот капитал, может растратить его очень быстро. При этом все равно, где он работает. Есть журналисты с собственным капиталом, работающие и в государственных, и в частных СМИ, есть негодяи, которые работают и в государственных и в частных СМИ. Мы с вами видели крушение блистательных карьер. А ведь эти люди для многих олицетворяли журналистику. Но, к сожалению, вина отдельных журналистов перекладывается на все сословие, которое к тому же еще не сложилось. Кроме того, журналистика в России - очень опасная профессия. Если мне не изменяет память, то Россия стоит на третьем месте в мире по числу погибших журналистов.
Алексей Алексеевич, вы постоянно повторяете, что у каждого из ведущих `Эха` есть свое мнение, которое он имеет право высказывать. Но ведь существует нечто, называемое политикой радиостанции. Кто и как ее вырабатывает? Чье мнение здесь решающее?
- Политика радиостанции заключается в том, что мы используем все добросовестные источники и предоставляем вам всю информацию. Вне зависимости от того, нравится она нам или нет. Политика также заключается в том, что информация должна быть отделена от комментария. Мы приглашаем экспертов абсолютно разных направлений - и посла Палестины, и посла Израиля, и посла США, и посла Беларуси, и Чубайса, и Зюганова. Мы приглашаем сторонников и рыночных реформ, и государственного планирования. А что касается журналистов, то я могу вам сказать, что у сотрудников нашей радиостанции нет единого мнения. Я ввел единственное ограничение: в нашем эфире фашистов не будет. По крайней мере, до тех пор, пока я - главный редактор. Потому что это, на мой взгляд, нарушает Закон о СМИ, нарушает Конституцию.
Владимир Михайлович Воронин, преподаватель негосударственной школы, спрашивает: `То, что вы сегодня в `РГ`, - не тревожный ли это звоночек перед жесткой самоцензурой радиожурналистов `Эхо` и таким же жестким диктатом со стороны Венедиктова?`
- Что касается прихода в `Российскую газету`, то это - газета читаемая и популярная, и почему, собственно говоря, мне сюда не прийти. И потом, я всюду хожу и везде высказываю свою позицию. Другое дело, что в одни газеты я прихожу с удовольствием, как сюда. А в других местах готовлюсь к войне.
Ваши слушатели сетуют, что в Ульяновске не спешат восстанавливать `Эхо Москвы`.
- 2000 и 2001 годы для нас были странным временем, потому что некоторые наши вещатели в регионах на всякий случай решили быть святее Римского Папы. Кроме того, насколько я понимаю, на наших партнеров давили местные власти. За два года мы потеряли вещание в 18 городах, зато приобрели новых слушателей в семи городах. Пока приходится терпеть, потому что такое боязливое отношение сохраняется.
Павел Дятлов из Екатеринбурга решил задать общий вопрос риторического, философского характера: `Чего, на ваш взгляд, не хватает радиостанции `Эхо Москвы` в современных условиях?
- Судя по последним опросам, в Москве нас слушают 8,5 процента. Это те, кому действительно нужны новости в таком режиме. Поэтому мы запускаем новый проект. Он называется `Одна семья времен Владимира Путина`. Иными словами, смысл проекта будет в том, что мы неделю будем проживать с семьей и как бы смешивать общие новости с ее новостями. Рассказывать, каким образом семья живет в потоке информации.
Вы общались со многими первыми лицами. Что было за рамками эфира?
- Все они - люди незаурядные, иначе не дошли бы до таких вершин. У каждого из них абсолютно разное поведение за рамками эфира. Там - разговор о семье, вопросы о нашей радиостанции, светские темы. И, естественно, обещания встретиться снова. Но на самом деле у меня есть несколько потрясений, связанных с этими людьми. Например, с президентом Шираком. Он меня поразил тем, что пришел к нам на эфир с единственным написанным ответом. Ко всем остальным вопросам он всегда был готов, даже к мелким, конкретным: о русской актрисе Наталье Захаровой, о кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, где похоронены российские эмигранты...
Со Шредером оказалось легко беседовать?
- Я все время думал, что Шредер такой `тяжеловатый` в беседе, а он оказался очень легким собеседником. Но поначалу это было протокольное интервью. И шло оно не очень интересно, особенно учитывая время - 8 утра. Я уже был в отчаянии, все идет гладенько, а нет нерва, зацепки. Продолжалось так до тех пор, пока я не взял с нашего эфирного пейджера вопрос от четырнадцатилетнего Антона из Вологды: `Господин Шредер, что у немцев сейчас является национальной идеей?` К сожалению, в нашей студии не было камер, но надо было видеть, что такое спросить у немца про национальную идею. У Шредера выдвинулась челюсть, он побагровел, явно решил, что это провокация. И дальше повысил голос, взял верхнюю ноту, сказал: `Какая может быть национальная идея?! Нет у нас никакой национальной идеи. Надо, чтобы граждане жили в безопасности, были богаты и здоровы`. С этого момента с него слетела скорлупа, и дальше мы уже живо обсуждали разные темы.
Публикацию подготовила Виктория АВЕРБУХ.
Когда готовился этот материал, стало известно решение Высшего арбитражного суда об окончательной ликвидации канала ТВ-6. Мы связались с Алексеем Венедиктовым и попросили его прокомментировать ситуацию:
- Во-первых, это решение, на мой взгляд, абсолютно политическое, не диктуемое ни нормами права, ни здравым смыслом, который присущ праву. А значит, теперь каждый инвестор, особенно иностранный, прежде чем пойдет в Россию, десять раз задумается: если арбитражные суды, которые решают хозяйственные споры, руководствуются политической целесообразностью, стоит ли вкладываться в Россию? Я уже не говорю о просто неприличной поспешности, с которой все было сделано.
Второе последствие связано с ситуацией на национальном телевидении. Из шести федеральных каналов четыре были государственные или полугосударственные - ОРТ, РТР, муниципальный канал ТВЦ и `Культура`, а НТВ и ТВ-6 - частные. Один из них, НТВ, теперь контролируется государственной монополией `Газпром`, а ТВ-6 ликвидируется. А значит, зона мнений в России сужается до солидной, важной, но только одной точки зрения - государственной.
Наконец, третье. Во всяком случае внешне все выглядит как травля определенной группы журналистов, ушедшей после захвата одного канала на другой, рейтинг которого повысился за несколько месяцев в 4,5 раза и который должен был выйти на прибыль.
Российская газета, 16.01.2002http://nvolgatrade.ru/
Док. 212619
Опублик.: 15.10.04
Число обращений: 421
Венедиктов Алексей Алексеевич
|
