ХУДОЖНИКИ такого масштаба никогда не принадлежат одному народу, одной нации. Сделанное ими в литературе, их влияние на общественную жизнь и просто на мировоззрение отдельных людей больше, чем просто явление киргизской или русской культуры. И сейчас для нас важны даже не столько их произведения, сколько их мысли о нынешнем времени. О том, что думает, каким видит мир из Брюсселя писатель, философ, Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Кыргызстан в странах Бенилюкса, - разговор корреспондента `Российской газеты` с Чингизом АЙТМАТОВЫМ.
- Чингиз Торекулович, иногда критики, обращаясь к вашему детству, в котором слились разные культуры, протягивают связующие нити к вашему творчеству, говорят о двуязычном характере вашей прозы. Вы сами часто думаете о том, кто вы, какой культуре принадлежите как человек и как писатель?
- При всем том, что позади у нас непростое и сложное совместное житье, мы все являемся выходцами из советской системы. Из СССР. Да, идеология советская была очень однозначная. Но за все эти годы мы познали друг друга. Взаимопроникающими, взаимообогащающими были культура и наука. И в этом контексте мы сформировались. Вспомните, что тогда являлось первым приоритетом: определять себя как советскую личность. А уж затем, кто ты по национальности. И это сочетание приоритетов находило в определенной степени свой баланс: этнический, культурный, политический, социальный...
Поэтому я с удовольствием и сегодня констатирую, что мы не замыкались в своих узких национальных рамках, а пытались проявить себя в общем контексте советской системы. И это наложило свой отпечаток. Являясь киргизом, я не ограничиваю себя пределами национальности. Двадцатый век, и уж тем более двадцать первый, предполагает, что человек должен быть многогранным, распространяющим себя на окружающий мир. Представляя как дипломат киргизское государство, возникшее в постсоветское время, я являюсь космополитом - по мировосприятию, по отношению к окружающей действительности.
- Когда-то в советские времена за космополитизм карали...
- Космополитизм рассматривался только с политической точки зрения. И уже давно настало время уйти от этого, скажем так, узкополитизма. На самом деле космополитизм может быть свойствен многим современным людям. И что касается литературы, если автор рассчитывает на широкий круг своих читателей, то он и в своем творчестве должен ориентироваться на весь мир.
- Находя понимание во всем мире, вы не встречаете обидчиков дома, ревнителей и блюстителей национального порядка?
- Конечно, разные могут быть упреки. И случается, они раздаются со стороны национальной интеллигенции. Но за что обвинять? Разве своей позицией открытости, желанием быть со всем цивилизованным миром вместе я унижаю свою нацию? Разве этим я унижаю национальную культуру и литературу? Нет, наоборот - я борюсь за их место в мире.
- В публикации, теперь уже посмертной, Ярослав Голованов пишет о своей встрече с президентом Кыргызстана: `Аскар Акаевич встретил меня как родного. Обнялись... Говорили... о дружбе народов, и я сказал, что президент - большой молодец, коли сделал в своей стране русский язык вторым государственным языком...`
- И это, согласитесь, нормально. Мы выбираем путь нашей включенности в современную систему. Замыкание в своей скорлупе, когда весь мир сотрясают процессы глобализации, просто абсурдно. Не спорю, когда-то надо было и замыкание, когда-то от разрушительных процессов извне спасала и скорлупа. Но только не сегодня...
- А как тогда лично вы понимаете идею суверенитета - к примеру, для Кыргызстана?
- Суверенитет уже определен нашей конституцией. Есть границы, есть своего рода география суверенитета. И - национальная сущность суверенитета. Но поскольку в советские годы обрели мы еще ценности русской культуры, советской культуры, то разве можно от этого дара отказываться? Многие наши соседи перекинулись на латиницу. Мы не видим здесь шага вперед, как, впрочем, не видим и крайностей. Латиницу надо изучать с первого класса, с раннего детского возраста. И пусть для следующего поколения латиница будет еще одним спутником жизни, еще одним средством, инструментом познания жизни. И если мы основали свою новую литературу, свою науку на кириллице, то почему мы должны отбрасывать? Не следует спешить отбрасывать, перелопачивать давно уже исторически сложившееся.
- И все-таки, как вы считаете, мир долго еще будет сохранять национальные выражающие, национальные составляющие части и национальные различия?
- Все искусство, вероятно, вся соль в том, как быть самим собой, сохраняя свои национальные ценности, достоинства, и в то же время располагать огромным масштабом включения, вхождения в мир.
- Повесть `Прощай, Гульсары` отразила те же коллизии, которые волновали и русскую, и белорусскую деревенскую прозу. Но мне кажется, что через образ иноходца Гульсары, образ метафоры сущности человеческой жизни, в которой неизбежно подавление личности, вы ушли далеко от самой деревенской темы и деревенской жизни. И тогда, сорок лет назад, и теперь вы верите, что человек может быть свободным?
- Да, верю. Хотя это и не такой простой путь. Демократия как раз и должна служить тому, чтобы личность чувствовала себя свободной. Но за это надо платить дорогой ценой. Свобода личности - это высочайший уровень ее ответственности перед всем и всеми, что и кто с тобой соприкасаются. Готовы вы к такой ответственности, тогда у вас есть шанс обрести свободу.
- И ваш `Пегий пес, бегущий краем моря`, и затем `Восхождение на Фудзияму` поставили проблемы, которые всякого нормального человека волнуют ежечасно: человеческой вины, связанной с молчанием, невозвышением голоса против несправедливости. Но волнение не снимает вины. И не лукавим ли мы, раскаиваясь после свершенного? Может быть, мир уже давно обязан исчезнуть, чтобы в оставшейся чистоте явился человек негреховный?
- И я был категоричен, когда поднимал этот вопрос. И вы тоже категорично спрашиваете меня. Но и нельзя, хотя бы иногда, не ставить такие вопросы. Абсолютно идеальным и безупречным мир не может быть. Но в то же время к идеалам следует стремиться. Да и, с другой стороны, если заняться возможными предположениями, давайте допустим, что мы достигли идеального общества. Но я уверен, что в нем не будет того динамизма, той страсти, которые необходимы человеку и человечеству. Опыт жизни должен быть выстраданным, а не являться просто подарком судьбы. Нет предела человеческой мысли. Развитие наше и в постоянном совершенствовании духа.
Сегодня нам кажется, что мы достигли высшего уровня, а затем это останется всего лишь, что само по себе значимо, трамплином в завтра. Поэтому не стоит огорчаться и упрекать современников, что мы сегодня зашли в какой-то тупик и находимся на грани самоуничтожения. Никогда нельзя отчаиваться.
Да, история выдвигает свои требования, бросает свой вызов, чтобы мы могли преодолеть новые преграды и таким образом совершенствоваться, дух человеческий чтобы совершенствовать. Словом, абсолютно идеальный мир должен быть нашей мечтой, надо к ней стремиться. Однако никогда мы ее не достигнем. И не стоит по этому поводу печалиться.
- И все же... `Тавро Кассандры` позволило с полным правом называть вас писателем-фантастом. Да и еще `Программу `Демиурга` из романа `И дольше века длится день` занесли в сборники фантастики. В нашей, минского издания, `Энциклопедии фантастики: Кто есть Кто` вы официально имеете свою персональную страницу как писатель-фантаст. Скажите как писатель-фантаст: природа в состоянии выдумать нового человека? Каким он будет? Сумеет ли он избавиться от греховного? Или, может быть, вырастет человек-монстр - и с Богом, и с бесом находящийся в дружбе одновременно?
- Строить жизнь по принципу `Только Бог и я, все остальное отпадает от меня`, наверное, очень трудно. В тысячу первый раз я готов повторить известное всем: окружающая среда всегда будет испытывать человека. Важно - не сдаваться и перед бесом... Я уже неоднократно говорил, что понятие божественности - высшее, что есть в разуме человеческом. И к этому понятию человечество должно постоянно стремиться в повседневной своей жизни, в трудностях и мучениях. Коллективная борьба, самоборение - вот наша защита от греховного. Но у каждого это происходит по-своему. Исход каждого (порой невидимого) поединка и определяет, кем каждый из нас станет завтра. Любая фантастика бессильна предугадать конечный результат. И будет ли он конечным, тот результат?..
- Беларусь, похоронив Василя Быкова, наверное, приблизилась к осознанию того, что значит писатель в обществе. Но способен ли писатель, способна ли литература улучшить мир?
- В литературе, творчестве, если можно в данном случае применить этот термин, мы с Василем Быковым были однокашниками. Одно поколение, одно понимание многих вещей. Конечно, Василь Быков - фигура знаковая, это эпоха в советской литературе, которая прорывалась, очищала себя и окружение. Несмотря на множественные препоны в тогдашней идеологии. И это нас сближало. Кажется, совсем недавно мы были в Германии на одной конференции. Жили пару дней в одном доме. И общение с Василем Владимировичем вдохновило меня.
Но больше всего помню один давний московский симпозиум. Обсуждали общемировые темы. Тогда в моде была борьба за мир. И вот я, возможно, универсально по тем временам подошел к теме, назвав людей всей планеты землянами. Хотелось очертить единство, нашу мировую общность. Живем же мы вместе. И тогда один из цэковских типов - точно не помню его фамилию - вышел на трибуну и бросил мне упрек: `Откуда вы взяли этот буржуазный термин? Что, классовый враг - тоже наш землянин?..` Там же присутствовал Василь Быков. Именно Василь Владимирович выступил следом за цэковцем. И объяснил, что если мы будем вечно делить всех по классовому признаку, то вряд ли к чему хорошему это приведет. Сказал это убедительно, отчетливо. Мужество писателя - единственная категория, способная влиять на развитие окружающей жизни в лучшую сторону. Мужество в открытом диалоге и мужество перед чистым листом бумаги.
`Российская газета` 07.08.2003
viperson.ru http://nvolgatrade.ru/
Док. 210722
Перв. публик.: 06.10.04
Последн. ред.: 12.04.12
Число обращений: 479
Айтматов Чингиз Торекулович
|
