Алексей Улюкаев, первый зампред Банка России: `ЦБ способен обеспечить 100%-ую стабильность рубля`Назад
Алексей Улюкаев, первый зампред Банка России: `ЦБ способен обеспечить 100%-ую стабильность рубля`
Центральный банк закончил работу над самым главным документом, который будет определять политику ЦБ на денежном рынке в следующем году. Своим видением перспектив 2005 года с корреспондентом агентства `Интерфакс-АФИ` Игорем Петровым поделился первый зампред Банка России Алексей Улюкаев.
- Основные направления кредитно-денежной политики являются, пожалуй, главным документом Центробанка, который он готовит совместно с правительством. Как правило, никаких сюрпризов по макроэкономическим показателям и прогнозам инфляции он не содержит и просто копирует данные Минэкономразвития. В этом году вы вынесли на правительство собственные прогнозы и даже предложили третий вариант развития экономики в 2005 году.
- На самом деле, никакой особой интриги здесь нет. Базовый сценарий развития экономики по-прежнему разрабатывает МЭРТ, предлагает его нам, и мы используем его в своих расчетах. Мы и на этот раз так сделали относительно тех двух вариантов, которые изначально Минэкономики подготовило. Напомню, МЭРТ подготовило варианты развития экономики в 2005 году на основе пессимистического прогноза цены на нефть - $22,5 за баррель и оптимистического - $26. Это было в апреле-мае, когда еще не совсем была ясна перспектива мирового нефтяного рынка по итогам года.
Когда мы начали работать над проектом основных направлений кредитно-денежной политики, у нас уже были данные за полугодие - $31 за баррель, а сейчас в августе - даже $32. Мы рассудили так: ЦБ обязан руководствоваться официальными прогнозами Минэкономразвития и исходя из этого, сделали свои сценарии платежного баланса и денежной программы. Но в то же время денежные власти должны быть готовы к любому развитию событий и весьма вероятно, что в следующем году условия развития экономики будут очень похожими на текущий год. Кроме того, почти все мировые аналитики предсказывают, что, скорее всего, цена на нефть в 2005 году будет не ниже $30 за баррель.
Поэтому я считаю абсолютно правильным то, что мы продемонстрировали профессиональному сообществу готовность к любому развитию событий. В одном варианте мы будем больше прибегать к инструментам рефинансирования, в другом варианте будем больше применять инструменты изъятия избыточной ликвидности. Это повышает степень предсказуемости в банковской системе, да и дебаты в Госдуме будут идти намного продуктивнее, если мы покажем депутатам, что в своих прогнозах отталкиваемся не от каких-то абстрактных показателей, а от того, что есть уже сейчас.
- Но в последний момент МЭРТ подготовил еще один сценарий, исходя из цены на нефть в $28.
- Да, но в Центробанк этот вариант поступил слишком поздно и мы не могли его учесть в своих прогнозах. Теперь же, после обсуждения в правительстве 19 августа мы приняли решение показать возможные сценарии платежного баланса и денежной программы в 2005 году при цене на нефть 22,5, 26 и 28 долларов за баррель, как это и предусматривает правительство, однако при этом в тексте будет указано на то, что мы не исключаем более оптимистичного сценария (цена на нефть около $31) и готовы действовать в такой ситуации. Но это уже не будет оформлено в виде самостоятельного сценария.
- Хорошо, если с вариантами экономического развития более-менее ясно, то почему возникли разногласия по темпам инфляции на следующий год?
- Да, определенная дискуссия по этому вопросу у нас возникла. Вначале мы исходили из первоначального прогноза правительства по инфляции: 6,5-8,5% в 2005 году, 6-7,5% - в 2006 году и 5-6,5% - в 2007 году. Потом Минэкономики, видимо, посмотрев более осторожным глазом на то, что происходит сейчас, а инфляция в июле составила 0,9%, что хуже показателя прошлого года, решило создать некоторый запас прочности и заложило инфляцию в 2005 году в диапазоне 8-9%, хотя все расчеты по бюджету сделаны из расчета 8,5%.
В результате дискуссии возник компромиссный вариант. Теперь в документах правительства инфляция в 2005 году будет указана в промежутке 7,5-8,5%. То есть, верхняя граница остается нашей, а нижнюю мы согласились как бы подтянуть. Показатели двух последующих лет мы оставили без изменения.
- Интересно, а вы лично как эксперт к какому варианту развития событий в 2005 году склоняетесь?
- Лично я думаю, что правительство немного занижает стартовые возможности на 2005 год. Я считаю, что наш вариант развития событий, предусматривающий цену на нефть в $31, более реалистичен.
Однако с другой стороны, надо понимать, что Минфин, МЭРТ и Центральный банк - консервативные учреждения, потому что на них лежит большая ответственность. Но этот консерватизм как бы разного замеса. Минфин консервативен с точки зрения невозможности переоценивать доходы бюджета, потому что в противном случае ему придется нести ответственность перед бюджетополучателями. А Банк России должен быть консервативным с другой точки зрения - ему надо обеспечить стабильность рубля и денежного рынка как при супервысоких ценах на нефть, так и при их катастрофическом падении.
- И как в этой связи вы оцениваете свои возможности?
- Мы считаем, что ЦБ готов к разным вариантам развития событий в экономике. Даже наш постоянный критик - АРБ - признает, что наши инструменты кредитно-денежной политики сейчас направлены не просто на стерилизацию избыточного денежного предложения, а позволяют оперативно управлять ликвидностью. То есть, мы можем быстро дать деньги и быстро снять их с рынка. Почему это сейчас так важно? Потому что правительство демонстрирует готовность изымать из экономики избыточные доходы от высокой конъюнктуры мировых цен на нефть через фискальные механизмы, через механизм стабилизационного фонда и делать это очень резко.
В этой ситуации даже при высокой конъюнктуре нефтяных цен возникает возможность периодической нехватки банковской ликвидности. И этого не надо бояться. Нехватка ликвидности - это нормальная ситуация, любой ресурс должен чего-то стоить. Кроме того, и политику процентных ставок, и политику денежного предложения, мы, как и любой другой центральный банк в мире, можем проводить только в условиях ограниченности ликвидности.
Мы не исключаем, что банковской системе в 2005 году может понадобиться валовый кредит со стороны денежных властей и готовы к этому. Я имею в виду, прежде всего, расширение ломбардного списка, в который включаем все новые инструменты. Сейчас мы заканчиваем работу по ипотечным ценным бумагам с гарантией как правительства, так и региональных органов власти с определенным рейтингом. Уже в этом году хотим включить в ломбардный список облигации предприятий, имеющих высокие рейтинги международных агентств или, скажем, принадлежащих государству.
- Вы упомянули о процентной политике. Значит ли это, что Центробанк будет стремится в 2005 году сделать ставку рефинансирования действительно работающей, а не индикативной?
- Во всем мире существует коридор процентных ставок, по которым денежные власти предоставляют или привлекают деньги. И они могут ориентироваться на ставку рефинансирования. В нашем случае ставка рефинансирования является самым верхним потолочным ограничителем. Например, кредиты овернайт мы предоставляем под нее, хотя, конечно, объем этих денег в общем потоке рефинансирования банков не очень большой. Но еще раз хочу подчеркнуть: проводить процентную политику можно только в условиях недостатка ликвидности. Когда есть избыток ликвидности, то нашим единственным работающим инструментом становятся валютные интервенции, а это уже курсовая политика.
Но мы хотели бы от этого уходить и работать как во всем мире с двумя базовыми инструментами - объемом предлагаемых денежных ресурсов и процентной ставкой. В принципе, в своей кредитно-денежной политике в 2005 году мы будем ориентироваться на три вещи: на ставку рефинансирования, дающую в целом структурообразующую динамику на рынке процентных ставок, на цену предложения денег банкам через механизмы РЕПО и ломбардных кредитов и цену спроса на деньги на депозитных аукционах. Мы надеемся, что и рынок межбанковских кредитов будет ориентироваться на эти позиции.
- Как я понимаю, вы склоняетесь к оптимистическому сценарию конъюнктуры мировых цен на нефть в следующем году. Но не приведут ли эти нежданные миллиарды долларов к обострению `голландской болезни` в экономике России?
- Здесь не все так однозначно. Наши исследования показывают, что в настоящее время в России (не вообще в каких-то странах и за какой-то период), а в настоящее время в России связь между укреплением реального эффективного курса рубля и замедлением экономического роста не прослеживается. Можно сказать, что статистически значимой связи здесь нет.
Конечно, быстрое укрепление рубля может повлиять на потребительский импорт и потеснить отечественные компании. Но есть еще и необходимый нашей экономике инвестиционный импорт, это импорт машин, оборудования, технологий. Сейчас более быстрыми темпами растет именно он. А без него невозможна модернизация нашей промышленности, сельского хозяйства и транспорта, что в свою очередь позволит снизить издержки и увеличить конкурентоспособность российских товаров.
Теперь еще один нюанс. После того, как правительство с 1 августа подняло шкалу экспортных пошлин на нефть и нефтепродукты, происходит изъятие практически всей дополнительной выручки нефтекомпаний. Пусть хоть $50 за баррель будет, стабилизационный фонд все эти средства абсорбирует. Другой вопрос для дискуссий, как распорядиться средствами стабилизационного фонда: размещать ли их в надежные обязательства иностранного государства или тратить на выплату внешнего долга. Но в целом механизм изъятия `лишних` денег из экономики создан. Поэтому ЦБ не ожидает давления нефтедолларов на валютный рынок.
- Но капитал, как известно, имеет свойство не только притекать, но и утекать. Как вы относитесь к прогнозу МЭРТ о том, что в этом году чистый отток капитала из России может составить порядка $8,5 млрд.?
- Делать прогнозы по движению частного капитала гораздо сложнее, чем по текущему платежному балансу. Здесь надо учитывать и оценки политических и правовых рисков, здесь и общемировые тенденции с точки зрения лимитов на развивающиеся рынки, которые выставляют международные инвестбанки, и многое другое.
В основных направлениях денежно-кредитной политики на 2004 год мы предполагали, что при среднегодовой цене на нефть в $30,5 за баррель вывоз частного капитала может составить порядка $8,5 млрд. Пока у нас нет оснований пересматривать этот прогноз, но все будет зависеть от анализа платежного баланса за три квартала. Сейчас у нас есть данные только по первому кварталу. Я думаю, что по итогам двух кварталов отток капитала будет на уровне $6-7 млрд.
Что такое увеличение оттока в этом году? Это отчасти уход того спекулятивного капитала, который пришел в конце прошлого года, когда в связи с заданностью валютной политики был хороший арбитраж на разнице процентных ставок у нас и за рубежом. Процентные ставки у нас гораздо выше, чем в развитых экономиках, а политика валютного курса вполне предсказуемая, что позволяло спекулянтам получать гарантированный доход. В апреле наша курсовая политика изменилась, номинальный курс рубля к доллару стал падать. Краткосрочный капитал сразу стал уходить. Плюс к этому изменились оценки доходности по вложениям в ценные бумаги в развитых экономиках после того как ФРС стала поднимать ставки. Вот вам второй фактор. Поэтому нет ничего удивительного в том, что `горячие` деньги ищут для себя лучшие условия применения.
Но есть вещи, связанные с движением долгосрочного капитала. Крупные инвестиционные проекты, прямые иностранные инвестиции - они тоже отражаются в платежном балансе. Однако этот капитал уже ориентируется на такие факторы, как защита прав собственника и многое другое, что в целом определяет такое понятие как инвестиционный климат.
В то же время по итогам как этого, так и следующего года мы ждем прирост объема золотовалютных резервов. К концу 2004 года мы выйдем на уровень $100 млрд., а в 2005 году рост резервов по разным сценариям составит еще от 3 до 25 млрд. долларов. Не в разы, конечно, но очень значительно. Это заставляет нас переходить к более тонким механизмам работы на денежном рынке. Раньше у нас была как бы топорная работа: есть денежный навес - отсекать его, не давать ему угрожать экономике. Сейчас нужны инструменты более тонкой настройки, потому что даже при постоянном росте денежной массы могут быть моменты, когда на рынке будет возникать недостаток ликвидности.
- Хотел бы попросить вас вернуться к недавним событиям в банковской системе. Я имею в виду `кризис доверия` на межбанковском кредитном рынке. Кто все-таки виноват: журналисты, которые `раздули` проблему, или Центробанк, который что-то не учел в своей кредитно-денежной и надзорной политике?
- Частично, я согласен с критикой в адрес Центробанка. У `кризиса доверия` было несколько предпосылок, которые сложились и дали коммулятивный эффект. Прежде всего, это ожидания изменения процентной политики со стороны ФРС. На этих ожиданиях краткосрочный капитал стал уходить из страны. В принципе, ликвидность банковской системы стала снижаться уже начиная с марта, а в апреле сальдо иностранных активов банковской системы впервые с октября стало отрицательным. В этот период мы были вынуждены внести коррективы в нашу курсовую политику, в результате чего рубль перестал укрепляться.
- Что вас так встревожило?
- С начала года у нас наблюдалось достаточно быстрое номинальное и реальное укрепление рубля. Весной мы фактически исчерпали тот лимит, который для себя определили в основных направлениях кредитно-денежной политики на 2004 год. Я имею в виду задачу удержать укрепление реального эффективного курса рубля в пределах 7% за год. В этой ситуации потребовалось дать сигналы рынку, что мы не будем позволять рублю укрепляться. В течение апреля курс упал на 50 копеек до 29 рублей за доллар. Это довольно быстрое падение, которое привело к переоценке инвесторами валютных позиций и некоторому оттоку из России спекулятивного капитала.
Но в то же время я могу утверждать, что уровень ликвидности в банковской системе был нормальным. Другое дело, что исчезла некоторая `подушка ликвидности`, которая была, скажем, в феврале. Потом уже на эту ситуацию наложился `кризис доверия`. Я не склонен винить в этом журналистов - у каждого своя работа. Если участники рынка нас не понимают, значит мы недостаточно разъясняем.
- На всякий случай Центробанк решил резко снизить отчисления в фонд обязательных резервов. Выглядело это как паническое решение.
- Я бы сказал не паническое, а пожарное. Сейчас можно спокойно рассуждать, надо ли было снижать отчисления в ФОР сразу с 7% до 3,5%. Наверное, хватило бы снижения и до 5%, но когда ситуация достаточно напряженная, лучше создать эффект холодного душа, то есть `передать` ликвидности. В результате принятых мер банки получили дополнительно порядка 130 млрд. рублей.
В принципе, эта мера была продуктивной, потому что далеко не все банки имеют возможность получить деньги в ЦБ под залог ценных бумаг. А снижение ФОР дает ликвидность сразу всей банковской системе, и это сыграло главную роль в том, что кризисные явления были своевременно погашены. Кроме того, эти действия в целом соответствуют нашей стратегии. Мы собирались снижать ФОР, другое дело, что этот процесс должен был растянуться на более продолжительное время.
- Как вы сейчас оцениваете состояние межбанковского кредитного рынка?
- Рынок начал функционировать, но, конечно, не достиг такого уровня, который был зимой. Вопрос дискуссионный: а должен ли у нас сейчас быть высокоразвитый межбанковский рынок?
- И как вы ответите на этот вопрос?
- Мне кажется, что нельзя забывать о том, что рынок МБК несет дополнительные риски. Он должен развиваться постепенно. Конечно, абсолютно недопустимой является ситуация, когда банки финансируют собственные инвестиционные программы за счет межбанковских кредитов. Это очень рискованная политика, а мы знаем такие примеры.
Поэтому до тех пор, пока наша банковская система не будет представлена кредитными организациями, которые умеют управлять рисками, у которых ответственный и надежный менеджмент, до тех пор очень развитый межбанковский рынок будет оставаться источником проблем и тревог. Безусловно, мы должны его развивать, но не чрезмерно быстрыми темпами. Скажем, не ставить задачу по удвоению его объемов.
- Золотовалютные резервы России сейчас приближаются к $100 млрд., а ведь были времена, когда они едва превышали $12 млрд. Можно ли говорить о том, что мы стали серьезным игроком на международном валютном рынке?
- Серьезным участником, да. Конечно, наши резервы в разы меньше, чем у Китая, Гонконга, Тайваня или Японии, но больше, чем у Мексики, Бразилии или любой из европейских стран. Потенциал у нас есть, но мы не ставим перед собой задачи зарабатывать на колебаниях мировых валют. Поэтому наши действия на рынке преследуют цель создания правильной структуры золотовалютного портфеля. Правильной структуры с точки зрения номинации валют (соотношения между долларом, евро и фунтом), с точки зрения структуры портфеля ценных бумаг, в которые мы вкладываем валюту. Мы должны создать максимально надежный и ликвидный портфель.
- В портфеле Центробанка по-прежнему будут преобладать доллары?
- В принципе, никто нас строго не обязывает держать 70% ЗВР в долларах, 25% - в евро и 5% - в остальных валютах. В этом смысле мы имеем определенный люфт. Но я думаю, что в следующем году мы можем пересмотреть структуру ЗВР с точки зрения некоторого увеличения доли евро и снижения долларовых активов. Но мы не будем делать никаких резких шагов, все будет происходить постепенно, неспеша, очень осторожно и с оглядками.
- Некоторые эксперты говорят о том, что рубль может стать полностью конвертируемым не в 2007 году, а значительно раньше. Вы с этим согласны?
- У этой проблемы есть две стороны: формальная конвертируемость и реальная. Что такое формальная конвертируемость? Это когда мы снимаем все преграды по капитальным операциям (по текущим операциям они были сняты значительно раньше), они осуществляются абсолютно свободно. Новая редакция закона о валютном регулировании и контроле, вступившая в силу с 18 июня, снимает административные ограничения по капитальным операциям, оставляя только экономическое регулирование через требования по созданию резервов. Но и от них мы будем постепенно отказываться. Закон позволяет нам сохранять ограничения до 1 января 2007 года, но скорее всего мы их раньше отменим.
Однако это только одна сторона дела. Еще и международные рынки должны признать нашу валюту, должен быть спрос на нее, банки должны вести корреспондентские счета в рублях. Шаги в этом направлении делаются, но я совсем не уверен, что года хватит на то, чтобы рынки безоговорочно признали рубль. Поэтому мы будем действовать в рамках нового закона о валютном регулировании: к 2007 году уберем ограничения по капитальным операциям и совместно с правительством будем стремиться к тому, чтобы наши иностранные контрагенты предъявляли спрос на рубли.
- Закон о валютном контроле работает с 18 июня. Претензий к банкам пока не возникло?
- Об этом пока рано говорить. Мы обещали банкам, что до августа не будем применять к ним санкций в связи с нарушением этого закона. Сейчас требования по резервированию операций капитального характера введены, значит теоретически банки могут их нарушать. Например, совершена операция по приобретению нерезидентом облигаций федерального займа, а резервы не были созданы. Видимо, будем рассматривать эту ситуацию как нарушение. Я думаю, что к концу сентября первый анализ практики применения нового закона у нас будет.
- Закон о валютном регулировании дает Центробанку право снизить или вообще отказаться от норматива обязательной продажи валютной выручки экспортеров. Вы не намерены воспользоваться этим правом?
- В принципе, такой возможности исключить нельзя, это допустимо, но мы не планируем выносить этот вопрос на Совет директоров до конца года.
Вообще, я считаю, что любые шаги по либерализации должны быть хорошо продуманы и взвешены. Не очень хорошая практика, когда мы делаем шаг как бы в сторону либерализации, а потом отыгрываем назад. Вот, например, когда мы существенно снизили отчисления в ФОР, некоторые банкиры говорили, что это временная мера и к осени нормативы опять повысятся. Но мы не будем этого делать, потому что данное решение является принципиальным, продуманным и лежит в русле нашей общей политики на снижение нагрузки на банковский сектор.
Или, скажем, мы установили резервирование даже по тем капитальным операциям, которые не вызывают у нас большого беспокойства. Но мы хотим сейчас набрать статистику и лишний раз убедиться, что наши опасения, действительно, были излишними. Тогда мы снизим или отменим эти ограничения, и уже не будем к этому вопросу возвращаться. Движение должно быть в одну сторону, пусть оно будет не слишком быстрое, но однонаправленное. Хуже всего, когда ЦБ дает рынку то одни сигналы, то прямо противоположенные. Поэтому не надо спешить.
- Если позволите, несколько вопросов личного характера. В Минфине вы занимались макроэкономикой и бюджетной политикой, в Центробанке - кредитно-денежной. Не секрет, что тактические задачи правительства и Банка России не всегда совпадают.
- У нас нет с правительством принципиальных разногласий по оценке ситуации в стране. Скажем, нас несколько озадачило решение правительства использовать в 2005 году средства стабфонда на финансирование дефицита бюджета пенсионного фонда. Но когда мы посмотрели расчеты Минфина по стабфонду и увидели, что правительство намерено направить на эти цели не более 84 млрд. рублей, а весь избыток нефтедолларов по-прежнему аккумулировать в фонде, у нас `отлегло от сердца`. Мы не видим никакого противоречия между фискальной бюджетной политикой и нашей денежно-кредитной политикой.
Что касается личных ощущений, то действительно, порой ситуация выглядит достаточно забавной. Вот например, я недавно поднял документы по росзагранбанкам. Там подписанные мной письма из Минфина в ЦБ и ответы на них из ЦБ, подписанные мной же.
Но наше поведение так или иначе ролевое, мы работаем в рамках каких-то институтов. Скажу честно, у меня бывают случаи, когда моя нынешняя позиция по тому или иному вопросу отличается от той позиции, которая у меня была в Минфине. Испытываю ли я какой-то дискомфорт? Когда - да, когда - нет, по-разному. Но это жизнь.
- В Центробанке любят говорить о своей особой корпоративности, что чужие здесь не ходят. Вы это заметили?
- Корпоративность, безусловно, есть. В ЦБ гораздо большая стабильность кадров. В любом министерстве, например, в том же Минфине, большинство руководителей департаментов и их замов работают в своей должности гораздо меньше, чем здесь. Более стабильный кадровый состав порождает свою корпоративную культуру. Это нормально. Что касается меня, то я себя в Центробанке чувствую вполне комфортно. Не забывайте, что и председатель Банка России Сергей Игнатьев, и мой предшественник Олег Вьюгин пришли из Минфина, так что действую по прецеденту.
- Август в России - традиционно месяц тревожный, поэтому не могу не спросить вас как человека, отвечающего за кредитно-денежную политику в стране. У вас нет никаких опасений за ситуацию в августе следующего года?
- Я не вижу никакого повода беспокоиться за стабильность денежной и финансовой системы. Вообще, беспокоиться за экономику как в этом, так и в следующем году. Все базовые предпосылки экономического развития здоровые, качественные. О чем у нас сейчас идет дискуссия? О том, будет ли экономический рост 7% или 6%, будет ли профицит бюджета 1% или 3%, но ведь никому не приходит в голову сомневаться в том, что экономический рост вообще будет. Мы в Центробанке спорим о том, какой процент укрепления рубля можем себе позволить. Никто не ставит вопрос о возможности глобальной девальвации или чего-то в этом смысле. Поэтому я считаю, что стопроцентная надежность нашей денежной системы и национальной валюты в ближайшие годы будет обеспечена.
