М.А. МУНТЯН: ИММАНУИЛ КАНТ И ТЕОРИЯ ВСЕОБЩЕГО МИРАНазад
М.А. МУНТЯН: ИММАНУИЛ КАНТ И ТЕОРИЯ ВСЕОБЩЕГО МИРА
Мир оставляю вам, мир мой даю вам.
Евангелие от Иоанна
Уклоняйся от зла и делай добро, ищи мира и стремись к нему.
Апостол Петр
Природа гарантирует вечный мир самим механизмом человеческих страстей.
И. Кант
Вечный мир возможен только в раю.
Лейбниц
Лучше вечный мир, чем расчет на победу.
Тит Ливий
Мирное, то есть вежливое, то есть для всех выгодное улаживание всех международных отношений и столкновений - вот незыблемая норма здоровой политики в культурном человечестве.
В. Соловьев
Границы государств должны определяться не мечом и кровью, а разумным соглашением народов. И когда не будет людей, не понимающих это, тогда не будет и войн.
Л. Толстой
Долгий мир всегда родит жестокость, трусость и грубый ожирелый эгоизм, а главное - умственный застой.
Ф. Достоевский
Международный мир настанет тогда, когда люди станут достойными его. В данную минуту он, может быть, только ускорил бы упадок.
Вагнер
Отсутствие войны гораздо важнее войны.
`Махабхарата`
Постоянно воевать невозможно.
Н. Макиавелли
Лишь акты добра, которые терпят видимое поражение, поддерживают и спасают мир. Все те могущественные царства, которые удивляют князя мира сего, были недолговечны и погибли. В высшем смысле и Александр Македонский, и Юлий Цезарь, и Наполеон, как и Аттила, Чингиз-хан и Тамерлан, были неудачниками, как неудачником будет и удачливый Гитлер. Последнее слово не принадлежит человеку-убийце. Я верю в возможность изменения сознания, революционного сознания, переделки ценностей, духовного перевоспитания человека.
Н. Бердяев.
Всеобщий мир не только достижим; он - неизбежная цель. Можно только замедлить или ускорить ее достижение.
В. Гюго
Отдельный человек совершенствуется в мудрости только тогда, когда он находится в состоянии покоя. Отсюда ясно, что и весь человеческий род нуждается в мире, чтобы совершить свое дело и достигнуть своего предназначения. Итак, всеобщий мир - вот высшее, что требуется для нашего блаженства. Это и есть дело всемирной монархии.
Данте
Всем хорошо известна знаменитая формула Т. Гоббса, согласно которой естественное состояние людей в догосударственный период их существования `еst bеllum оmnium соntrа оmnеs`, то есть война всех против всех. Базирующие на ней как на исходном моменте свои социальные концепции мыслители не всегда учитывают тот факт, что во всех теоретических построениях Гоббса отчетливо просвечивается постулат рах quаеrеndа еst (должно искать мира), который английский философ считал первым основным законом истории. Соединяющиеся в общество люди обязаны договариваться о мире, так как состояние нескончаемой и повсеместной войны было бы чревато их взаимным истреблением. Поэтому очевидно, что они всегда были вынуждены искать некий жизнеутверждающий mоdus vivеndi, а также нормы и правила, его обеспечивающие. Т. Гоббс писал, что война не есть только сражение или акт битвы, а промежуток времени, в течение которого явно складывается воля к борьбе путем сражения, все остальное время есть мир. Мало того, и война, и мир считались естественными условиями жизни народов, которые попеременно и разными средствами двигали эти народы по пути прогресса. Показательно, что И. Кант, в целом соглашаясь с формулой Гоббса, вместе с тем считал целесообразным заменить фразу еst bеllum, означающую `есть война`, фразой еst stаtus bеlli, означающей `есть состояние войны`. Такое уточнение, констатируя `состояние войны`, выдвигает на первый план готовность людей к войне, а не саму войну. Кант подчеркивал в этой связи, что, несмотря на несомненное зло, внутренне присущее человеческой природе, он способен морально совершенствоваться, что давало философу основание для вывода о возможности исключения войн из жизни народов. В 1795 г. он обнародовал трактат `К вечному миру`, где обосновывались возможные пути и способы утверждения нерушимых мирных взаимоотношений между народами. Кантианский проект искоренения войн из жизни человечества впитал в себя весь предыдущий опыт антивоенных выступлений светских и религиозных мыслителей, с одной стороны, и торил дорогу в будущее закономерностям постоянно мирной жизни людей, с другой стороны. И здесь, на наш взгляд, необходимо коснуться нескольких тем, без освещения которых новизна и общественно-научная значимость идей Канта в обосновании эвентуального мира без войн не вполне понятны.
Во-первых, у большинства философов до Канта и после него не вызывала сомнений та очевидность, что отношения между народами могут развиваться только в форме мира или войны. П. Прудон, например, отмечал, что война и мир составляют непременные условия жизни народов: мир предполагает войну, война предполагает мир. А если дело обстоит именно так, то и нет особой необходимости сильно осуждать войну, поскольку она, хотя и болезненно, хотя и с большими жертвами, но все-таки продвигает человечество в светлое `завтра`, а когда это `завтра` наступит, то война сама по себе исчезнет война и наступит вечный мир. До той поры, заключал Прудон, как труд есть условие существования народов, так и война есть форма, условие существования государств. Война и мир воспринимались адептами подобных точек зрения как Богом данные, как явления, вытекающие из природы человека и государства, в связи с чем с ними можно и нужно было только мириться. Объективности ради следует отметить, что подобные взгляды не были единственными. Еще в древности идеи всеобщего мира и осуждение войны высказывались различными мыслителями, то есть идея справедливого и мирного международного порядка имеет давнюю традицию в истории общественной мысли. Этот порядок связывался прежде всего с таким состоянием глобального человеческого сообщества, в котором политика могла использовать в своей практике только ненасильственные методы и средства, что обязательно предусматривало мирные отношения между народами. Мир выступал при этом как цель, к которой должно стремиться каждое государство, как общественный идеал, достижение которого в принципе возможно лишь тогда, когда будут созданы прочные основы для исключения войны из жизни общества. И, наконец, идея справедливого мирового порядка в умах передовых мыслителей прошлого была прочно связана с гуманистическими установками. Справедливый миропорядок требовал решения проблемы человека, определения целей его появления, духовного и нравственного предназначения.
Конечно, представления о справедливых отношениях между народами неизбежно опирались на характерные для той или иной эпохи общественные условия и потребности. В них находили свое выражение гуманистические идеалы разных периодов человеческой истории, сталкивались различные политические установки, которые помогали рождению и развитию правового регулирования отношений между народами. Истоки идеи о справедливом международном порядке обнаруживаются еще в мифологическом сознании. С одной стороны, это картина изначального `золотого века` человечества, в котором якобы не было места войнам и, в собственном смысле этого слова, отсутствовала необходимость осмысливать миропорядок по принципу `справедливый - несправедливый`, поскольку злодеяния, вражда и насилие не имели места. С другой стороны, это миф о возникновении мира из хаоса в результате борьбы богов. Для земных правителей этот миф освящал их претензии на создание упорядоченной системы политических отношений, в которых этим правителям отводилась роль полномочных представителей верховного божества, харизматических лидеров. Согласно бытовавшим представлениям, только неизменный порядок вещей мог обеспечить справедливые отношения как внутри страны, так и за ее пределами, и только те данные опыта принимались в расчет, которые могли быть приспособлены к существовавшему положению вещей. Примером тому могла служить огромная держава царя Хаммурапи (1792-1750 гг. до н. э.), которая покоилась на вооруженной силе, направленной и вовне, и вовнутрь, и которая оставалась по своей сути обратной стороной войны. Не случайно этот `вавилонский мир` погиб так же, как и возник,- в результате войн.
Во-вторых, античная мысль разрабатывала идею об изначальном принципе войны и раздора, проявлявшегося не только в природе человека и общества, но и во время творения всего мироздания. Для Гераклита `война есть отец всего, царь всего`. Эмпедокл считал, что `рождения всего возникшего виновником и творцом является гибельная вражда`. Однако оба они, будучи стихийными диалектиками, противопоставляли распре и вражде добро и любовь, которые, в конечном счете, должны были приводить к гармонии и мироздание, и человеческие дела. Их представления о гармонии в жизни общества и человека, произрастая из мифологических воззрений, в то же время уже отличались от них в ряде существенных моментов. Гераклит обращал свой взгляд в сторону `человеческого` права, подчеркивая, что `народ должен бороться за закон как за свои стены`. По его мнению, сокровенные понятия `мир` и `гармония` обычно обнаруживаются в таких явлениях, как война и раздор. Но люди `не понимают, что враждебное ладит с собой: оно - перевернутая гармония лука и лиры` (лук - символа войны, который при перевертывании оказывается лирой, символом мира). Древнегреческие мыслители заложили фундамент европейской общественной мысли. В учении Платона можно обнаружить первую развернутую постановку проблемы преодоления непрерывных войн между государствами путем установления законов ради сохранения мира. Однако мир при этом рассматривался как отсутствие войны внутри определенной системы греческих городов - государств, из которой исключалась `варварская` периферия, поставлявшая древним грекам рабов. Закономерно, что даже в идеальном государстве Платона предполагается существование касты воинов, всегда готовых идти в поход и которым воздаются величайшие почести в связи с их отличиями в войне с варварами. Аристотель был также уверен в естественном праве греков вести войну для охоты за людьми, которые по природе своей предназначены к подчинению, но подчиняться не желают. Такую войну он считал справедливой. Вместе с тем, исходя из признания общественной природы человека, Аристотель приветствовал естественное стремление людей ко все более мирным формам человеческого общежития.
В-третьих, империя Александра Македонского, а затем Римская империя дали импульс разработке идеи об установлении мирного и справедливого правопорядка в границах всемирного государства, объединяющего все человечество. Стоики были первыми провозвестниками такого государства, которому не противостояли никакие другие государства, ибо `все границы исчезнут`. Более поздний стоицизм порвал с традиционным позитивным отношением к военной доблести, провозгласив всеобщий мир, равенство и братство людей. Согласно Эпиктету, человек - гражданин Вселенной, человечество - единая семья. Сенека обличал войну, ибо полагал стремление к завоеваниям безумием, а завоевателей-более гибельным для человечества бичом, нежели потопы и землетрясения. Стоики сделали значительный шаг вперед в развитии идеи справедливых отношений между народами, получившей в дальнейшем не только этическое, но и правовое обоснование. Политическое наследство античности состояло в выработке понятий естественного права, публичного и гражданского права, идей природной необходимости и справедливости войны, получивших конкретное наполнение в последующие исторические эпохи. Вместе с тем притязание Рима на мировое господство, подорвавшее основу его существование, оставило еще и исторический урок: общественный строй, видевший в силе единственное начало, управляющее отношениями между народами, обречен на перенапряжение внутренних возможностей и падение под ударами внешних сил.
В-четвертых, космополитические установки стоицизма были усвоены христианской религией, которая наложила отпечаток на все последующее развитие европейской культуры. Первоначально христианство было религией, выражавшей чаяния угнетенных и обездоленных людей и призывавшей к утверждению справедливости, равенства, любви, мира. При этом она требовала личной и общей ответственности за те отношения, которые существуют в реальной жизни. Лишь с учетом данной особенности можно понять не только многообразие требований, выдвигавшихся в рамках средневекового массового движения за `божий мир`, по и разнообразие идейных основ многих концепций международного порядка вплоть до эпохи Просвещения. Однако одновременно проповедь мира не мешала христианской церкви освящать многочисленные завоевательные войны, крестовые походы против `неверных`, подавление крестьянских движений и т. д. Религия рабов, усвоенная рабовладельцами и принятая рабовладельческими, а затем и феодальными государствами, прониклась духом, прямо противоречащим исходным лозунгам. Очень рано произошло смешение принципов `Евангелия мира` с политическими претензиями римской курии. Об этом свидетельствует концепция Августина, сочетавшая призыв `к миру в боге` с заботой об обосновании той политической структуры, которая принята в данной житейской и государственной общности. Об этом свидетельствовала также теологическая система Фомы Аквинского, в которой миролюбивые отношения людей и народов, оцениваемые как добродетельные, сочетались со стремлением защищать существовавшие государственные порядки и правительства. В результате возник разрыв между понятиями справедливости, войны и мира. Следует отметить, что проповедь `божьего мира` использовалась и для обоснования правопорядка, основанного на принципах мира, но только в пределах `христианских государств`. На практике это, однако, не мешало войнам, которые вели между собой `христианские государства`. Для иноверцев же этот лозунг даже в теории был чреват завоеванием и порабощением. Идея `христианской республики`, развивавшаяся под влиянием этого лозунга на протяжении ХIV века, служила для оправдания самых разнообразных, часто взаимоисключающих политических задач. Впоследствии, в трактатах ХVII в. о вечном мире, стремление к созданию `христианской республики` рассматривалось как предпосылка для решения проблемы установления справедливого международного правопорядка.
В-пятых, новое слово в вопросах войны и мира сказал молодой гуманизм эпохи Возрождения, который секуляризировал и универсализировал идею мирного правопорядка. Речь шла уже о праве на мирную жизнь для всех народов, в том числе и для инаковерующих. Авторитет библии при этом не был поколеблен, на нее ссылались по-прежнему, но становилось все очевиднее, что данная задача должна решаться в политической сфере. Борьба за устранение феодальных войн была реальной основой ряда антивоенных теорий, появившихся в эпоху Возрождения. В центре внимания передовых мыслителей той эпохи стоял человек, освобождающийся от пут феодальной зависимости, от гнета церкви и сословных привилегий. Проблема гармоничного развития личности влекла за собой постановку вопроса об устранении величайшего зла в жизни людей - войны. Право человека на мирную жизнь связывалось со свободой и человеческим достоинством. Критика войны сочеталась с разработкой элементов современного международно-правового регулирования отношений между государствами. Гуманистам эпохи Возрождения действительность рисовалась как некая упорядоченная система, своего рода организм, где человеку было отведено центральное место. Они были убеждены в том, что красота человека рождает любовь, которая должна сближать людей. Гуманисты мечтали о `всеобщей религии`, единой для всего человечества. Эти идеи, в частности, развивал Пико делла Мирандола, который обосновывал возможность мирных международных связей основными принципами человеческой морали. Термин `вечный мир`, который до того употреблялся лишь в богословских трактатах и в дипломатических документах, - мирных договорах, которыми заканчивались войны (с тем, чтобы вспыхнуть снова), - вошел, благодаря Мирандоле, в обиход в качестве важнейшего компонента социально-философских, этических и международно-правовых учений.
Пожалуй, первым, кто по настоящему осудил войну, был Эразм Роттердамский. В начале ХУI века появился его трактат `Жалоба мира`, в котором перечислялись все бедствия, приносимые войной, и назывались их виновники - князья, государи и духовенство, забывшее Священное писание и одобрявшее братоубийственную войну. В человеческом обществе, писал этот мыслитель, все полно глупости, все делается дураками среди дураков, но все-таки величайшей глупостью является война, которая ведется всякого рода подонками общества. Мир скорбит о бедствиях, испытываемых вследствие раздоров и войн, порождаемых безумием этих людей. Блага мира, к которым, казалось бы, только и должны стремиться христиане, перечеркиваются злом войны. Но при всем своем пафосе и обличительности трактат о мире, всюду изгнанном и повсюду сокрушенном, не шел дальше морального призыва к миролюбию и, при всех своих достоинствах, не смог стать таким документом, который бы подсказал выход из непрекращающегося состояния войны. В 1539 году появилась `Боевая книжка мира` Себастьяна Франка. Если у Э. Роттердамского мир жалуется, то у С. Франка он зовет к борьбе: война против войны ~ единственно возможная и священная война. Автор обосновывает мысль о том, что война - дело рук человеческих, поэтому и дело мира надлежит обеспечивать людям. Франк связывал появление мирного политического порядка с устранением имущественного неравенства среди людей. Он был одним из первых последовательных пацифистов в Европе, доказывая, что война не только противоречит учению Христа, но и является `дьявольским, бесчеловечным делом, отвратительной чумой, открытой дверью для всех пороков и грехов, разрушением земли и души, тела и чести`. И хотя официальная протестантская историография прилагала особые усилия для того, чтобы замолчать труды С. Франка, они оказали большое влияние на последующее реформационное движение в католической церкви, прежде всего на формирование `мирных анабаптистов`, менонитов, баптистов, методистов, арминиан, квакеров,- протестантских сект, которые известны своим неприятием насилия и войны. Обращает на себя внимание тот факт, что дальше общих призывов к миру в это время никто из писавших на эту тему авторов не шел. Программу действий в пользу мира и против войны дала следующая эпоха.
В-шестых, в ХVII веке в основном завершилось становление ведущих европейских держав как национальных государств. Их абсолютистские правящие режимы рассматривались многими мыслителями как средство устранения внутренних конфликтов и обеспечения внешнеполитической устойчивости государств-наций. На войны, сопровождавшие этот процесс, современники смотрели как на неизбежное зло. Вместе с тем разрабатывавшиеся в эту эпоху теории постепенно подрывали апологетическое отношение к войне, подготавливали почву для разработки международно-правовых теорий, призванных служить урегулированию международных отношений. Бесспорным достоянием того времени было рождение идеи договора между государствами о всеобщем мире. С ее появлением были связаны первые попытки найти способ позитивного решения этой проблемы. В книге Эмерика Крюссе `Новый Киной` (1623 г.), которая очень скоро была забыта современниками, чтобы вновь быть `открытой` лишь в конце ХIХ в., обосновывался проект союза государств, живших в условиях мира. Крюссе, апеллируя к доброй воле монархов, оперировал понятиями `божественного права` государства и `естественного закона`, который обязан исполнять государь. Однако в традиционный и ясный для современников смысл этих понятий Крюссе привнес новые элементы: согласно его интерпретации, `божественное право` подтверждается и проявляется в разумности государя, а `естественный закон` основывается на природном равенстве людей. Естественное право, по его мнению, должно было применяться ко всем одинаково, без учета общественного положения и знатности людей.
Следует отметить, что именно в ХVII веке теория естественного права приобрела новое, светское содержание, именно в это время она попыталась опереться на разум и опыт человека. Считается, что заслуга первого обоснования и систематического изложения новой теории естественного права принадлежит Гуго Гроцию. Но надо сказать, что его труд `О праве войны и мира` появился в 1625 г., то есть на два года позднее книги Крюсе, идеи которой в известной мере предвосхищали теорию основателя европейской международно-правовой науки. Именно Э. Крюссе предложил создать международный орган, главной задачей которого должно было стать мирное разрешение конфликтов во всем мире. Он же выдвинул детальный план всемирного союза, впервые выйдя при этом за рамки традиционной евроцентристской трактовки мира. Конечно, концепция естественного права у Крюссе намечена лишь в общих чертах. У Гроция она получила основательную юридическую разработку, в том числе и применительно к проблеме международных отношений. Гроций постоянно подчеркивал мысль о том, что поскольку на основе естественного права существует `по природе... родство между людьми`, чинить `насилие друг над другом - преступление`. Поэтому всегда следовало отдавать предпочтение миру, а в случае конфликта - стремиться уладить его путем переговоров, третейского суда и даже жребия и поединка. Бедствия войны велики, независимо от ее исхода. Увещевая правителей `по возможности` избегать войны, Гроций призывал в отношениях между народами `соблюдать добросовестность, чтобы не исчезла надежда па мир`. Прежде всего, это означало соблюдение мирных договоров. `Мир лучше и безопаснее, чем ожидаемая победа`, - писал он. Решение задачи умиротворения народов Гроций видел во введении отношений между государствами в твердые рамки международно-правового нормирования и регулирования. В его изложении международное право перестало отождествляться с правом естественным и начало слагаться в самостоятельную систему норм, призванных соединить все государства земли в единый союз. Даже войну Гроций предлагал подчинить правовому нормированию.
Идея мирного союза государств в этот период основывалась на теории общественного договора, разработанной в учениях Бекона, Гоббса, Спинозы, Локка. Согласно ей, государство появилось на свет в результате соглашения между людьми, без чего люди не могли бы обеспечить свое право на безопасность и сохранение имущества. В дальнейшем данный принцип должен был распространиться и на государства, находившиеся в `естественном` состоянии вражды. Они также должны были заключить соответствующее соглашение, чтобы предотвращать возможность взаимного истребления. Т. Гоббс в `Левиафане` формулирует так называемые естественные законы, суть которых может быть передана одним правилом: `не делай другому того, чего ты желал бы, чтобы не было сделано по отношению к тебе`. По существу он приравнивал эти законы к нравственным нормам и ставил вопрос не только о моральных обязанностях граждан по отношению к государствам, но и об обязательствах государств по обеспечению разумной их безопасности. В социально-политическом учении Спинозы можно увидеть и сходство с теорией Гоббса, и полемику с ней. Согласившись с тем, что источником общественного договора является чувство самосохранения людей, Спиноза, в отличие от Гоббса, не акцентировал внимание на их враждебности и эгоизме. Люди, с точки зрения Спинозы, объединяются друг с другом потому, что не могут без взаимной помощи поддерживать жизнь и совершенствовать свой дух, объединение людей умножает их силы и мощь. Если для Гоббса преодоление естественного состояния означало отчуждение человеком его `беззаконной свободы` и права в пользу чуждого и противостоящего людям государственного устройства, то для Спинозы оно есть прямое продолжение на более высоком уровне существования естественного права и свободы людей. В этих идеях Спинозы на первый взгляд отсутствует критическое отношение к социальному устройству, свойственное Гоббсу. Но Спиноза не идеализирует государство. Вместе с тем признание важной роли естественного права для государственной сферы позволило ему выдвинуть ряд положений, имевших целью улучшение политических отношений, защищавших принципы миролюбивых отношений между народами. Спиноза продемонстрировал более глубокое понимание мирной жизни, чем многие его современники. Понятие мира у него обрело положительный смысл и твердый фундамент в основных положениях права и этики. Спиноза говорил о внутреннем мире, но из его рассуждений логично вытекала постановка вопроса о мире между народами, хотя сам он, надо сказать, был далек от подобной постановки вопроса. Международный договор есть для него нечто случайное. Автор `Богословско-политического трактата` не решался распространить на отношения между государствами сформулированные им идеи общественного договора.
Дальнейшее движение политической мысли пошло именно в этом направлении. Если для Гоббса возникшее государство - чудовище, то Локк, подобно Спинозе, рассматривал его как единый политический организм, в котором большинству принадлежит право действовать и решать. Государство, по Локку, призвано защищать собственность и благополучие своих граждан, а за рубежом охранять сообщество от вторжений и захватов. Поскольку, считал Локк, для возникновения политического целого необходимо согласие народа, а благо народа является высшим его законом, завоевание одного народа другим следовало осудить. Особенно важно недвусмысленное применение Локком основного понятия договорной теории - `естественного состояния` к отношениям между народами. `Все государства находятся в естественном состоянии по отношению друг к другу` - заявлял он. Эта звучащая как афоризм мысль как бы венчала развитие международных аспектов теории общественного договора в ХVII в. и открывала многообещающую перспективу на будущее. Если Локк был прав, то логично было выдвинуть требование к цивилизованным правительствам выйти из естественного состояния всеобщей вражды, изжить `беззаконную свободу`, прибегнув для обеспечения мира к спасительной санкции обязательного для всех договоров. Проекты союза государств, созданные в ХVII в., авторы которых первоначально апеллировали к доброй воле абсолютистских правителей, приобрели новые контуры и глубину после того, как в их основу были положены теории естественного права и общественного договора. Образование союза государств для установления всеобщего мира, выводимое из разума и исторического опыта, стало рассматриваться отныне не просто как неукоснительный долг государя, но и как неотъемлемое право народов, тем более, что все усилия поддержать равновесие Европы в угоду монархам приводили к усилению ее нестабильности.
В-седьмых, тенденции развития философской мысли эпохи Просвещения проявились и в судьбах идеи справедливого международного порядка. Первоначально ХVIII в. не дал в этом отношении ничего принципиально нового. Идея договора о всеобщем мире была уже высказана. Задача состояла в том, чтобы ее упорядочить, обосновать и повсеместно распространить. Выполнению этой задачи целиком отдался Шарль Ирине де Сен - Пьер. В 1712 г. он публикует `Записку о сохранении вечного мира в Европе`. В 1713-1717 гг. выходит в свет его основное трехтомное произведение `Проект вечного мира в Европе`. Будучи создана в духе демократизма, программа Сен - Пьера вместе с тем не выходила за рамки философского и политического мышления эпохи раннего Просвещения. Призывая к веротерпимости, он уделял большое внимание развитию международного права как регулятора международных отношений на миролюбивой основе, а также улучшению французской правовой системы. Сен - Пьер выражал уверенность в том, что только просвещенность народов способна быть гарантией мирного развития. Хотя он обращался к правителям Европы с горячими призывами беречь мир, его идеи не оказали непосредственного воздействия на политику европейских кабинетов. Однако, получив широкое распространение, они повлияли на формирование мировоззрения многих ученых и мыслителей как во Франции, так и далеко за ее пределами. На протяжении ХVIII в. появился целый ряд подражаний (прямых или косвенных) Сен - Пьеру. Причем, следуя за этим автором, многие из апологетов отстаивали идею незыблемости существовавшего монархического порядка. Между тем представители зрелого Просвещения, задумываясь над идеей мира, приходили к выводу о его невозможности без социально-экономических преобразований. Вольтер, к примеру, скептически относился к идее умиротворения Европы, он не верил, что войны можно уничтожить, и высмеивал идеализацию Сен - Пьером правителей Европы, которые `как собаки скалят зубы и вцепляются друг в друга`. `Единственный вечный мир, который может быть установлен людьми,- писал Вольтер,- есть религиозная терпимость`. В отличие от скептика Вольтера, Дидро и Монтескье разделяли веру в способность народов установить законосообразные и мирные отношения. `Поскольку этой способности полностью лишены деспотические правители Европы, только установление республиканского строя и создание федерации государств,- считал Монтескье,- могут помещать несправедливым войнам`.
В творчестве Жан-Жака Руссо идея международного договора в наиболее радикальной форме соединилась с идеей политического переустройства общества. К проекту Сен - Пьера Руссо проявлял огромный интерес. Ему принадлежит краткое, популярное и весьма выразительное изложение основного трактата Сен - Пьера, а также самостоятельное `Суждение о вечном мире`. Руссо горячо высказывается за создание международной организации по поддержанию мира. Однако средства, к которым до сих пор пытались прибегнуть для осуществления подобного союза, представлялись Руссо совершенно нереальными. План, выдвинутый Сен - Пьером, полагал он, слишком хорош, чтобы быть принятым. Нельзя ожидать от правителей, которые хвастаются своим правом начинать войну по собственному усмотрению, согласия подчиниться международному суду. Для осуществления мира нужно, чтобы личные интересы гармонировали с общими предпочтениями, чтобы каждый видел в благополучии всех высшее благо для самого себя. Условием обеспечения такого мира является изменение внутреннего строя государства, устранение деспотизма, демократизация политической жизни. По сути дела, Руссо впервые во французском Просвещении указал наиболее действенное средство решения проблемы мира. Это положение получило более широкий смысл в его `Общественном договоре`, в котором он обосновывал смелую мысль о возвращении народом своей свободы по тому же праву, по какому она была у него отнята. В этих рассуждениях Руссо социальная критика феодального режима, с которой выступала французская буржуазия, достигла своей вершины.
Английское Просвещение было не столь радикальным, как французское. Наиболее крупной фигурой в нем был Давид Юм, идеи которого интересны не только как веха английской мирной традиции, но и тем, что они оказали огромное влияние на становление концепции `вечного мира` И. Канта. У Юма Кант заимствовал не только любимый афоризм о том, что править должны законы, а не люди, но и одну из своих главных международно-правовых идей: государства не должны вести себя как частные лица. В 1781 г. труд Юма `Диалоги о естественной религии` был переведен на немецкий язык и использован Кантом в работе над своими `Пролегоменами`. В `Трактате о человеческой природе` (1739 - 1740 гг.) Д. Юм пытался смоделировать целостную систему природы человека. В разделах `Трактата`, посвященных политике, Юм отвергает как фикцию `войны всех против всех` Гоббса и концепцию общественного договора Локка. Гражданское общество, по его мнению, возникает стихийно под воздействием общественного интереса. С ним же он связывает и происхождение такой добродетели, как справедливость. И хотя формально Юм был противником договорной теории государства, фактически он излагал взгляды, весьма близкие к этой теории. Юм работал не над переустройством мира, а над нормализацией сложившихся в мире отношений, в том числе между государствами. О полном предотвращении войн Юм не помышлял, но мысли, высказанные им, легли в дальнейшем в основу подобных размышлений лучших умов Европы.
Новый период в разработке международных проблем связан с эпохой Великой французской революции конца ХVIII века. Многим казалось, что успех революционного дела в Европе приведет к исчезновению войн. Это были `героические иллюзии` идеологов буржуазии, заявлявших, что идет борьба за всеобщее благо: еще год-другой и наступит мир и социальная гармония. На самом деле революция во Франции, ниспровергнувшая феодализм, привела к установлению капиталистического строя. Революционные оборонительные войны французской республики постепенно выродились в войны захватнические. Нужно было обладать глубоким пониманием диалектики общественного развития, чтобы в этих условиях и с еще большей настойчивостью поставить вопрос о мире между народами. Именно так поступил Кант. Он был знаком с проектом вечного мира Сен - Пьера, с работой Руссо, с критическими замечаниями Лейбница по адресу идей Сен - Пьера. В работе `Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане` (1784 г.) наряду с рассмотрением источников происхождения и принципов организации гражданского общества Кант по-новому ставит вопрос об установлении законосообразности внешних отношений между государствами. Война для него является неприемлемой, поскольку приводит к губительным последствиям. Государства, считал он, все более созревают для `будущего великого государственного объединения, примера которого наши предки не показывали...`. В приведенном высказывании заключена квинтэссенция философско-исторической концепции Канта, ядро будущей теории мира. Кант впервые высказал мысль об объективной закономерности, ведущей к установлению мира, о неизбежности создания на мирных началах союза народов. Хотят ли люди этого или нет, но они вынуждены будут вступить в этот союз, так как `природные задатки человека как единственно разумного существа на Земле развиваются полностью не в индивиде, как бы гениален он ни был, а в роде или, по крайней мере, в необозримом ряде поколений`. Канту принадлежит мысль о том, что человек возник как существо, призванное регулировать, упорядочивать с помощью обретения и развития интеллекта всю систему бытия на земном шаре, в связи с чем история человеческого рода представляет собой выполнение определенного плана Природы. Кант писал, что, хотя люди все еще имеют склонность стремиться к недозволенному, с ростом культуры они все сильнее чувствуют зло, эгоистически причиняемое ими друг другу. При этом реализацию конечной цели следует ожидать `не от свободного соглашения отдельных людей`, а достигать `только путем все усиливающейся организации граждан земли внутри (нашего) рода и для него...`. В этом смысле некоторые исследователи современных мировых интеграционных связей и тенденций, например, академик Е.М. Примаков, считают И. Канта зачинателем теории глобализации как процесса сращивания человечества в единый организм
Другой важный элемент философско-исторической концепции Канта, подтверждающий объективную необходимость мира, состоит в разработке им применительно к мировому развитию проблемы противоречия, которое является средством достижения законосообразного порядка и морального прогресса. Он порывает с просветительским представлением о `золотом веке`, `естественном состоянии` и `добром дикаре`, ярче всего выраженным у Руссо, и высказывает глубокую мысль о противоречивом прогрессивном движении человечества к гуманности и культуре. Причиной возникновения гражданского общества, то есть государства, в котором правовое принуждение с помощью `внешних законов` гарантирует людям возможность уживаться в дальнейшем друг с другом, является антагонизм. Примечательно указание Канта на войну как на объективно-негативную причину, которая побуждает стремление к созданию международной, морально обоснованной системы государств. Кант называл еще один фактор, с помощью которого человечество движется к единству и миру. Это взаимный экономический интерес, дух торговли, который несовместим с войной. Он способствует росту взаимодействия людей, и, несмотря на то, что стимулируется не моральными побуждениями, все же содействует `благородному миру и повсюду, где существует угроза войны, предотвращает ее своим посредничеством`.
Кант не был первым мыслителем, который связывал достижение мира с помощью коммерции. Начиная с ХVII века `дух коммерции` и образ рассудительного и деловитого купца стали противопоставляться духу воинственности и насилия, отождествляемому с войной и связанными с нею профессиями. Считалось, что сама практика обмена способствует уменьшению конфликтов между отдельными индивидами и нациями, что коммерция выполняет не только миротворческие, но и цивилизаторские функции. Этот взгляд нашел выражение уже в работе Ж. Бодена `Ответ М. де Малтруа` где указывалось, что коммерция является наилучшим средством утверждения среди людей дружбы и мира. Свобода обмена и братство народов у него были уравнены и рассматривались как выражение христианского милосердия, установленного самим Провидением. При этом следует отметить, что в `Шести книгах республики`, написанной восемью годами раньше, именем того же самого Провидения Боден оправдывал войну. Далее, в книге `Lе раrfаit nеgосiаnt`, вышедшей в свет в 1675 г., Ж. Савари одним из первых сформулировал тезис о благотворном влиянии того, что он назвал `духом торговли`. Более четко эту мысль сформулировал Ш. де Монтескье в своем труде `О духе законов`, где утверждал, что коммерция `смягчает варварские нравы`, что `всюду, где преобладают мягкие нравы, существует коммерция; и всюду, где есть коммерция, преобладают мягкие нравы`. По его мнению, если один народ хочет покупать, а другой народ хочет продавать, то `естественным результатом коммерции является мир`, основанный на взаимных потребностях. Данная традиция нашла свое дальнейшее развитие у французских физиократов. Д. де Немур, например, выводил принципы мира из естественного и неизменного порядка. Достаточно точно определить эти естественные законы, утверждал он, чтобы прийти к миру согласно принципам lаissеz fаirе, lаissеz раssеr. Отвергая установку меркантилистов на то, что богатство и мощь государства растут прямо пропорционально силе и успехам армии, физиократы утверждали, что они прямо пропорциональны объему торговых и финансовых операций. Из этого делался вывод о недопустимости строить процветание какого-либо одного государства за счет разрушения другого государства, как это предлагали меркантилисты. Отвергались также попытки установления монополии на рынках любых национальных групп купцов. `Нации, которые не отличают свои интересы от интересов своих купцов, - утверждал, например, Ф. Кенэ, - поддерживают войны, чтобы обеспечить представителям национальной коммерции исключительные привилегии`.
Особо важен вклад в разработку данной проблемы Адама Смита, который в своем знаменитом труде обосновывал идею о том, что богатство народов зиждется на оптимальном сочетании частного интереса с всеобщим интересом, национального интереса с интернациональным интересом. Такая гармония обеспечивает условия, которые дают возможность индивидуальным участникам обмена, направляемым `невидимой рукой` рынка, поднять общее благосостояние, преследуя при этом собственные частные интересы. Международная коммерция благоприятствует установлению мира между народами, открывая возможности для установления между ними дипломатических отношений. Она создает новый тип человека - космополитического коммерсанта, `гражданина мира`. Вместе с тем одной из тех немногих сфер, где за государством резервировалось право вмешательства, Смит считал защиту страны от внешней опасности. По его мнению, она служит гарантией организации экономики, которая может быть подвержена опасности войны. Первая и самая главная обязанность суверена, утверждал он, состоит в защите государства. Эту цель можно выполнить лишь с помощью вооруженной силы, функции которой менялись в зависимости от периодов общественного развития. Смит выделял четыре таких периода. В течение первых трех - охотничьего, скотоводческого и земледельческого - воины сами добывали средства жизнеобеспечения. Но с наступлением четвертого периода - коммерческого, - они уже не способны на это в силу прогресса промышленности и военного искусства. Национальная оборона стала все более дорогостоящей, особенно после изобретения огнестрельного оружия. С другой стороны, возникла необходимость в постоянных армиях. Военный груз стал тяжелым, но не исчезла необходимость обеспечения безопасности и материального благополучия, которая под силу только государству. Представители манчестерской экономической школы, исходя из идеи экономического интереса, пришли к выводу, что свободная торговля способна сделать войну нерациональной и потому не нужной.
Кант считал, что противоречивое взаимодействие, антагонизм, заложенный природой в деятельности, целях и влечениях людей, их экономические интересы необходимо приводят к созданию правового общественного устройства, распространяющегося далее на всемирно-политические связи народов и государств. Все это служит предпосылкой для приближения реализации высших принципов морального мира. Этот процесс бесконечен, идеален, его противоречивость, в конечном счете, непреодолима. Вместе с тем на определенном этапе приближения к высшей цели возможно установление справедливого всемирно - гражданского строя как следствия развития культуры. Концепция поступательного развития истории, движимого противоречиями и сообразующегося с фундаментальными законами природы открывала возможность для поисков реальных источников и путей развития общества, для выработки научной программы его преобразования с тем, чтобы исключить войну из жизни людей.
Знаменитый трактат Канта `К вечному миру` появился в 1795 г. и нашел широкий отклик у современников. Первый раздел трактата - своего рода предварительное соглашение о вечном мире - содержит статьи, в которых сформулированы условия мирных отношений между государствами и возможности их дальнейшего сближения. Здесь перечислялись элементы теории международного права, которые затем были систематически изложены Кантом в `Метафизике нравов` в 1797 г. Не ограничившись выявлением неизбежности движения общества к всеобщему миру, Кант стремился показать точки взаимодействия чистого и практического разума, а также наметить пути реализации этой цели. Всеобщий мир не наступит сам собой. Только деятельность, основанная на эмпирических принципах человеческой природы, может стать прочной основой государственной политики и, следовательно, приблизить общество к устранению войн. С его точки зрения, вечный мир будет достигнут путем постепенных реформ, которые станут результатом постоянных действий правительств в этом направлении. Именно такого рода деятельность, по Канту, составляет нравственный долг политического деятеля. Основным критерием моральности правовых и политических притязаний является их публичность. Кант считал недопустимым подчинять право людей произволу их правителей и их долг истолковывать как благоволение. Исследуя все более и более разрушительный характер войн, их звероподобный характер, он пришел к выводу, что может наступить такое время, когда истребительная война, в которой могут быть уничтожены обе стороны, приведет к вечному миру лишь на гигантском кладбище человечества. Для того, чтобы избежать подобного развития событий, философ решительно высказался в пользу необходимости запрещения войн и потребовал от государств принять необходимые усилия к восстановлению мира между собой.
Основная заслуга И. Канта состоит не только в нравственно - этическом осуждении войны и раскрытии общечеловеческой ценности мира, но и в доказательстве того факта, что, несмотря на различия в религиях и языках, объективное развитие человечества ведет к торжеству вечного мира и исчезновению войны из практики межгосударственных отношений. С ростом культуры и при постепенном приближении людей к большему согласию в принципах, писал он, человеческое развитие ведет к взаимному миру, который будет обеспечиваться не ослаблением всех сил, как это имеет место при деспотизме, а их равновесием, их активным соревнованием. Таким образом, он сформулировал весьма ценную идею баланса интересов различных государств, о реализации которой человечество заговорило только накануне ХХI столетия. И. Кант полагал, вечный мир представляет собой не пустую идею, а задачу, решение которой достигается постепенно и непрерывно приближается к осуществлению. Хотя все эти мысли И. Канта на рубеже ХУШ и ХIХ столетий выглядели явно утопичными, поскольку социальная структура буржуазных государств стимулировала не столько поиск мира, сколько стремление к войне, тем не менее, они дали мощный толчок теоретическим исследованиям и практическим шагам, направленным на установление мира. При всей своей утопичности, трактат этого ученого `К вечному миру` и по сей день может рассматриваться как манифест антивоенных сил. Его идеи нашли свое наиболее законченное выражение в убеждениях пацифистов - от квакеров во главе с У. Пенном в ХVIII в. до участников антивоенных движений наших дней. Вслед за Кантом А. К. Сен-Симон считал военных `паразитами` общества, а армию - пережитком эпохи феодализма, который исчезнет с возникновением индустриального общества.
Одним из первых на трактат Канта откликнулся его ученик и неизменный критик Иоганн Готфрид Гердер. В десятом выпуске его `Писем для поощрения гуманности`, увидевшем свет в 1797 г., есть раздел, посвященный вечному миру. Здесь не только полемика с Кантом, но и основные положения гуманистической программы Гердера, в которой исключение нищеты и войны из жизни общества должно было осуществиться путем нравственного самосовершенствования и воспитания личности. И. Г. Фихте, полемизируя с Кантом, настаивал на том, что только `правомерное государственное устройство`, основанное на `равновесии имуществ`, на справедливом распределении богатств, на праве и разуме, может служить предпосылкой создания международного объединения, которое действительно было бы способно установить всеобщий мир. В `Основаниях естественного права` (1796 г.) Фихте обосновал идею союза народов. Однако наполеоновские войны зародили в нем сомнение в возможности скорой реализации этого плана. В 1812 г. он уже возлагал свои надежды в движении человечества к миру на божественные установления. Не соглашался со многими утверждениями Канта и Г. Гегель, взгляды которого на возможность установления мирного международного порядка были весьма противоречивыми. В `Философии права` Гегель говорит о `высоком назначении` войны. Между тем в молодости Гегель демонстрировал просветительский подход к государству и к международной политике, а в свою гуманистическую программу включал, как само собой разумеющийся, пункт о всеобщем мире. Переоценку ценностей мыслитель произвел на рубеже ХVIII и ХIХ веков. Вечный мир, как и `золотой век`, для Гегеля - `пустое мечтание`. В `Феноменологии духа` эта мысль проводится особенно четко. Однако позиция Гегеля изменилась после разгрома Наполеона, когда в поле зрения философа снова появилась идея всеобщего мира, теперь она выглядела уже не как юношеская мечта о царстве истины и красоты, а как идея нормальных правовых отношений между государствами. Полемизируя с Кантом, Гегель объявлял случайностью то, что Канту представлялось необходимым. Добровольное согласие государств, исходящее из суверенной воли, подчиняться требованиям международного союза всегда, по мысли Гегеля, носит случайный характер. Этот философ верно подметил слабое место в учении Канта, которому не удалось раскрыть содержание необходимости, ведущей человечество к вечному миру.
Вслед за Кантом один из основателей позитивизма, О. Конт обосновывал мысль о том, что уже в его время войны стали анахронизмом. Война, подчеркивал он, была необходима в доиндустриальную эпоху для принуждения ленивых и склонных к анархии людей к труду, а также создания больших государств. С наступлением индустриального общества, где богатство зависит не от завоеваний, а от научной организации труда, исчез военный класс, а с ним и причины воевать, примат перейдет к трудовой деятельности, трудовым ценностям. Поэтому, утверждал Конт, `наступила эпоха, когда серьезные и продолжительные войны должны пол-ностью исчезнуть у лучшей части человечества`. Г. Бокль, Р. У. Эмерсон, Г. Спенсер полагали, что распространение принципов свободной торговли во всемирном масштабе постепенно приведет к интернациональному разделению труда и экономической специализации, что, в свою очередь, будет способствовать усилению взаимозависимости различных стран и народов и, в конечном счете, к их отказу от войны как средства межгосударственных споров. Подобных же идей придерживались представители русской гуманитарной мысли. Так, в сборнике статей `Международное право цивилизованных стран`, опубликованном в Москве в 1876 г., отмечалось: `Истинное, соответствующее идеалу человеческого развития правовое состояние представляет мир, а не война. Хотя вечный мир есть, может быть, недосягаемый идеал, но это идеал, к которому стремится человечество в своем развитии и к которому оно может и должно приближаться`. Показательно, что довольно крупные авторы ХХ в. рассматривали первую мировую войну как своего рода аберрацию. В свою очередь, Т. Воблен и Й. Шумпетер считали, что империализм является остатком феодализма, противоречащим духу торгово-индустриального общества.
Идеи о всеобщем мире И. Канта оказали большое влияние на движение сторонников мира, возникшего в первой трети ХIХ в. и получившего довольно широкое распространение. Сначала возникли отдельные общества мира (в США, Англии, Швейцарии), затем стали регулярно собираться съезды их представителей (первый - в Брюсселе в 1848 г., а всего до 1853 г. состоялось пять съездов). Позднее возникли и соответствующие международные организации - Международное общество `Лига мира и свободы` (1867 г.), Центральное бюро мира в Берне (1891 г.). Начали проводиться межпарламентские конференции, международные конгрессы мира (с 1889 г. до конца ХIХ в. состоялось восемь конгрессов). К концу ХIХ века на планете насчитывалось 125 обществ защиты мира. Участники движения пытались добиться признания в качестве обязательных для всех государств принципов ограничения права объявления войны, сокращения военных расходов, создания правовых основ для защиты мирного политического порядка. Их деятельность в условиях все обострявшейся империалистической борьбы за раздел и передел мира демонстрировала вопиющее несовпадение политики великих держав с требованиями международно-правового регулирования вооруженных конфликтов и войн и призывами защитников мира. Характерно, что на Гаагской конференции по ограничению вооружений (1899), где обсуждались предложения российского правительства о не увеличении численности сухопутных и морских сил, замораживании и последующем сокращении уровня военных бюджетов, Россия оказалась практически в изоляции: ее робко поддержала Италия, а некоторые другие страны лишь `молчаливо сочувствовали`. Показательно и то, что спустя несколько месяцев после окончания конференции началась кровопролитная англо - бурская война.
Последующее развитие мира, все более затяжной и разрушительный характер войн в значительной степени подтвердили верность гениального предвидения И. Канта. Прямыми результатами войн становится не продвижение по пути прогресса, а пополнение `гигантского кладбища человечества`. И вопрос уже стоит не столько о том, что и сколько позитивного принесет та или иная война, сколько о том, какому количеству людей удастся в ней уцелеть. Люди должны иметь возможность жить, чтобы делать историю, писал К. Маркс, а вот эту возможность у них как раз и отнимает война. Поэтому уже в конце ХIХ века Ф. Энгельс пришел к выводу, что война как социальный феномен исчерпала свои созидательные возможности и не может служить интересам прогресса. О том, что предвидение И. Канта о `гигантском кладбище человечества` не являлось пустым звуком, со всей убедительностью продемонстрировала вторая мировая война. Более 50 миллионов убитых, сотни миллионов искалеченных, руины городов и пепелища сел со всей очевидностью свидетельствовали о неприемлемости войны в качестве формы межгосударственных отношений. Недаром представители Объединенных Наций, собравшиеся после величайшей мировой бойни, посчитали, что всем смыслом их деятельности должно стать стремление к избавлению грядущих поколений от бедствий войны.
Появление ядерного и термоядерного оружия и средств их доставки довело роль и место войны в жизни цивилизации до ее логического конца. Теперь уже ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что `абсолютная война`, как называл ее Гегель, является и абсолютной гибелью цивилизации, концом истории человечества. Поэтому и концепция вечного мира И. Канта из области теоретических изысканий переместилась в сферу практической политики, которая должна всеми доступными средствами стремиться к его достижению. Возникла настоятельная необходимость, чтобы законы нравственности, которыми должны руководствоваться простые люди во взаимоотношениях между собой, стали законами международного права. И главное, на что необходимо направить эти законы - исключение войны из практики межгосударственных отношений. Логика исторического развития, как это и предвидел И. Кант, привела к тому, что в настоящее время единственно допустимой и приемлемой формой взаимоотношений различных стран и народов является мир, который должен характеризовать не только жизнь отдельных государств, но и всей системы межгосударственных отношений в целом.
После второй мировой войны возникло мощное и организованное движение сторонников мира, направившее свои усилия на защиту мира в условиях `холодной войны`. Политические и организационные основы движения были заложены на I Всемирном конгрессе народов в защиту мира (Париж - Прага, апрель 1949 г.), в котором участвовало 2470 делегатов из 72 стран. Конгресс принял манифест, в котором были сформулированы цели движения, избран руководящий орган - Постоянный комитет (в декабре 1950 г. заменен Советом мира), главной задачей которого стала организация национальных движений в защиту мира на всех континентах земного шара. Первым общественным успехом стал сбор подписей под Стокгольмским воззванием о запрещении атомного оружия. Всего под воззванием подписались около 500 миллионов человек, что позволило Постоянному комитету назвать состоявшуюся кампанию `всенародным голосованием за сохранение мира`. Среди массовых кампаний, проведенных движением сторонников мира в 50 - 60-х годах, главными были выступления за принятие законов об охране мира; заключение Пакта мира между СССР, США, Англией, Францией и Китаем; запрещение разработки и использования бактериологического и химического оружия; проведение переговоров о разоружении и т. д. Прекращение в конце 80-х годов ХХ века `холодной войны`, выход Российской Федерации из ядерной конфронтации с другими членами `ядерного клуба`, снижение угрозы глобальной термоядерной войны кардинальным образом изменили характер и задачи антимилитаристских, антивоенных пацифистских движений, которые начали ориентироваться на противостояние международному терроризму.
Однако это вовсе не означало, что проблема войны и мира в современных международных отношениях перестала быть актуальной. Теории более или менее известно, что собой представляет война как социальное явление. Классические формулы К. Клаузевица, что война есть продолжение политики, что она является политикой, сменившей перо на меч, давно обошла все учебники. О войне столько написано, что нового трудно что-либо добавить, хотя термоядерное и высокоточное оружие привнесли все же новые элементы в понимание войны, сделав ее неприемлемым средством разумной политики. Как и всякая другая историческая эпоха, ядерно-космический век также имеет специфические закономерности и тенденции. Их суть состоит в том, что соревнование и противоборство стран и народов сочетаются с нарастающей тенденцией к их взаимозависимости. Национальные или иные интересы всех без исключения народов оказались сплетенными в единый узел с общечеловеческими интересами. Более того, эта переплетенность и взаимозависимость приобрели глобальный характер. Страны и народы уже не могут жить и развиваться без многообразных взаимосвязей, которые пронизывают экономическую, общественно-политическую, культурную сферы. На таком фоне особо важное значение имело осознание всеми интересованными сторонами того очевидного факта, что ядерная война представляет угрозу самому существованию человечества. С созданием ядерного оружия речь идет уже не просто совершенствовании средств ведения войны, о приращении военной мощи, а о качественно новом факторе, коренным образом изменившем саму природу, принципы и нормы ведения войны. Появился военный фактор, способный сделать реальностью предсказания об апокалиптическом конце человечества. Поэтому постепенно утверждалось своеобразное ядерное табу в отношениях между двумя сверхдержавами или военно-политическими блоками. Уже в 1961 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о запрещении применения ядерного оружия на том основании, что это чревато неоправданными жертвами среди мирного населения и тем самым противоречит международному праву и общепринятым нормам человечности.
В данном контексте, по-видимому, кубинский кризис, разразившийся осенью 1962 г., можно считать поворотным пунктом в истории современного мира. Он способствовал осознанию обеими противоборствующими сторонами возможных катастрофических последствий применения современного оружия и необходимости предотвращения возможного апокалипсиса. Бывший президент США Р. Никсон в своей книге `Реальный мир` вынужден был признать: `Две сверхдержавы не могут позволить себе начать войну друг против друга в какое бы то ни было время или же при каких бы то ни было обстоятельствах. Огромная военная мощь каждой из сторон делает войну устаревшей в качестве инструмента национальной политики`. Р. Рейган в ежегодном послании Конгрессу `О положении страны` от 25 января 1984 г. заявил, что ядерную `войну нельзя выиграть и она никогда не должна быть развязана`. Что касается Советского Союза, то с самого начала ядерного века, во всяком случае, в своих официальных декларациях, он выступал за полное запрещение этого средства всемирной погибели и тем более за запрещение его использования. Н. С. Хрущев, который предупреждал капиталистов, что `мы вас похороним`, был категорическим противником применения ядерного оружия, заявляя, что если ядерная война будет развязана, живые станут завидовать мертвым. Это была верная мысль, поскольку после ядерной войны может создаться ситуация, при которой отпадет сама необходимость проведения каких бы то различий между интересами государств, классами, идеологиями и т.д.
Ядерное оружие, возможно, символизирует безрассудство и глупость человечества. Но вместе с тем нужно признать, что, постоянно ощущая нависающий над собой карающий всех без разбору обоюдоострый ядерный меч, человечество продемонстрировало способность удержаться от соблазна перейти тот роковой рубеж, который вверг бы его в глобальную катастрофу. Более того, ядерное оружие, взятое само по себе, стало главным фактором предотвращения его использования какой-либо одной из сторон. Оно предельно сузило цели, для достижения которых может быть использована стратегическая мощь, главной его задачей стало сдерживание возможной атаки противника. Отчасти в силу того, что стратегическое ядерное оружие служит именно этой и никакой иной цели, мир воцарился в центре международной политики в течение пяти послевоенных десятилетий, в то время как войны малой и средней интенсивности, которые велись с помощью обычных вооружений, бушевали на периферии. Все это свидетельствовало о том, что ядерное оружие способно служить традиционной цели обеспечения выживания государства лишь при условии, что оно никогда не будет использовано. Ядерное оружие, особенно в период холодной войны, во многом стерло границы между войной и миром, военными и невоенными средствами борьбы. Зачастую достижение стратегических целей межгосударственного противоборства оказывается возможным без традиционных средств, например, оккупации территории противника. Ныне все возрастающую актуальность приобретают такие новейшие виды `войн`, как экономические, торговые, экологические, информационные и т.п. Возможно, в перспективе новое измерение и новый импульс приобретут идеологические, пропагандистские, психологические и иные разновидности бескровных войн. Например, эффект использования информационно-телекоммуникационных технологий в целях дезорганизации систем государственного управления и военного командования, воздействия на моральный дух населения и войск по своим последствиям может быть сопоставим с ущербом от применения оружия массового поражения, в том числе и ядерного.
Особенность ядерно-космического века состоит в том, что в результате происшедшего разрыва между войной и политикой происходит также разрыв между их теорией и практикой. Если во все прежние времена военная теория в основном базировалась на конкретном опыте, то понятия, обозначающие параметры ядерной войны, во многом представляют собой некие абстракции или мысленные, концептуальные конструкции, которые невозможно апробировать в конкретных условиях ведение военных действий. В рассматриваемом контексте особое значение имеет тот факт, что, по признанию многих специалистов, ядерное оружие изменило корреляцию между уровнем экономического развития и военной мощью современных стран. Государство с меньшими экономическими возможностями по сравнению с ведущей экономической страной без особого труда может конкурировать с нею в военном отношении, если она принимает политику статус-кво и стратегию сдерживания. И, наоборот, ведущая держава не может использовать экономическое превосходство для установления своего военного господства или же завоевать стратегическое преимущество над своими соперниками - претендентами на статус великой державы. Аргументы в пользу того, что в условиях ядерно-космического века большая война может превратиться в нечто вроде армагеддона во всепланетарных масштабах, имеют под собой веские основания. Она недопустима с точки зрения рациональных доводов, практического разума, обыкновенного политического расчета. Более того, не только ядерная война, но и война с применением обычных вооружений в современных условиях в глазах любого здравомыслящего человека не может не выглядеть как преступление против человечества и поэтому не может считаться средством разрешения международных политических вопросов.
Из всего сказанного можно сделать вывод, что ракетно-ядерное оружие нельзя более рассматривать как средство продолжения политики в том смысле, как это понимали Клаузевиц и многочисленные его последователи. Оно, несомненно, ведет к снижению роли силы на стратегическом уровне до уровня сдерживания, упрощает задачу оценки стратегических возможностей стран и облегчает достижение баланса между конфликтующими или противоборствующими сторонами. Следует отметить также то, что в нынешних реалиях авторитет и влияние государств в мире определяются не только и не столько численностью армии и объемами арсеналов вооружений. Все более растущую значимость приобретают интеллектуальный потенциал нации, ее способность создавать богатства и новые технологии, степень ее самодостаточности и жизнеспособности. Особенно важной становится способность на равных конкурировать с ведущими акторами мировой политики и законными способами отстаивать и продвигать свои национальные интересы, обеспечивать своим гражданам благоприятные условия для достойной жизни. Некоторые авторы говорят даже о `тривиализации` международных отношений, когда бухгалтер верховенствует над стратегом и на смену высокой политике приходит прозаический экономический расчет. Едва ли будет преувеличенным утверждение, что в некоторых аспектах научное знание, информация и технологический опыт стали для целей безопасности тем, чем раньше были оружие и армия. Изменение роли военной силы выражается, в частности, в том, что когда одно государство стремится изменить экономическую политику другого государства, чтобы обеспечить себе, например, больший доступ к рынкам, экономические средства оказываются более эффективными, чем военно-силовые. То же верно и применительно к проблемам борьбы с загрязнением окружающей среды, эпидемиями, наркобизнесом и т.д. При таком положении вещей, казалось бы, невозможно не согласиться с Я. Тинбергеном и Д. Фишером, утверждавшими, что `миром лучше всего управлять, не прибегая к войне как инструменту политики`. Однако все вышеперечисленные факторы сами по себе отнюдь не отменяют принцип использования или угрозы использования силы для достижения политических целей, он лишь трансформируется, приобретает новые измерения. Тем более, что история человечества дает множество примеров, подтверждающих, что люди не всегда и не во всем руководствуются велениями разума и выкладками рационального расчета.
А что такое мир в современных условиях? Можно ли определить его сущность и выделить его характерные черты? Ретроспективный анализ взглядов на проблему мира позволяет вплотную подойти к такого рода его дефиниции. При этом сразу же бросается в глаза тот факт, что мир характеризуется отсутствием войны. Война и мир одновременно существовать не могут: либо война, либо мир. Данная черта является весьма существенной для определения мира. Но является ли она достаточной? Ведь в годы так называемой `холодной войны` между СССР и США не было войны, существовали дипломатические отношения, торговля. Однако можно ли было такое состояние назвать миром? Перемирие, мирное сосуществование - да, но отнюдь не мир. Следовательно, одного только отсутствия войны, неприменения средств вооруженного насилия недостаточно для раскрытия сущности мира. Поэтому мир - это такое состояние отношений между государствами и их союзами, которое полностью исключает вооруженное насилие из практики межгосударственных отношений.
Однако и данное положение является необходимым, но недостаточным для определения мира, поскольку в его основе могут лежать противоречия, вызванные, к примеру, присоединением меньшего государства к большему. И в данном случае очаг войны переносится из сферы межгосударственных отношений внутрь страны. Кант в своем трактате `К вечному миру` формулирует особый пункт, согласно которому `ни одно самостоятельное государство (большое или малое - это не имеет значения) ни по наследству, ни в результате обмена, купли или дарения не должно быть приобретено другим государством`. Философ полагает, что оно, в отличие от земли, на которой находится, `не представляет собой имущества`. Кант подчеркивает в этой связи: `Государство - это общество людей, повелевать и распоряжаться которыми не может никто, кроме него самого`. С другой стороны, отмечал Прудон, мир, подписанный острием меча, не может быть ничем иным, кроме как перемирием. Следовательно, мир - это такое состояние в отношениях между государствами, которое не содержит в себе противоречий, могущих стать причиной следующей войны. Ни один мирный договор, отмечал И. Кант, не должен считаться таковым, если при его заключении тайно сохраняется основание для будущей войны. В самом деле, это было бы только перемирие, временное прекращение военных действий, а не мир, который означает конец всякой вражды. Не секрет, что в истории цивилизации, особенно в отношениях на уровне государств, периоды отсутствия вооруженного противоборства были не такой уж и редкостью. Но можно ли с полным основанием назвать их периодами мира, если в это самое время шла усиленная подготовка к новой войне, если оставались противоречия, являющиеся неизбежным источником новой войны? Древнеримская формула `хочешь мира - готовься к войне` или наполеоновское - мир есть только передышка в войне, война же - способ получить хоть сколько-нибудь лучший или худший мир, достаточно убедительно склоняют к отрицательному ответу.
В то же время мир (как состояние мирового сообщества) не может быть достигнут путем ущемления или подавления интересов тех или иных субъектов системы межгосударственных отношений. Он может стать лишь результатом достижения приемлемого баланса этих интересов, который исключал бы наличие противоречий, могущих вести к войне, Достижение подобного баланса предполагает обеспечение суверенитета государства лишь в тех пределах, в которых он не угрожает свободе других стран. Такой баланс интересов, по мысли И. Канта, имел бы целью не приобретение власти государством, но лишь поддержание и обеспечение свободы каждого государства для него самого и в то же время для других государств. Чтобы народы могли действительно объединиться, продолжил эту мысль К. Маркс, у них должны быть общие интересы. Но баланс интересов в отношениях между государствами не существует в системе международных отношений сам по себе. Интересы государств на международной арене воплощаются в их политике, которая выступает связующим и системообразующим звеном в цепи внешнеполитические акций, осуществляемых государством. Политика является тем общим, что соединяет войну и мир в целостную систему, раскрывающую формы взаимоотношений между государствами. Следовательно, мир является продолжением и результатом политики государства на международной арене. От социальной направленности этой политики, от ее субъектов, в конечном счете, зависит и наступление мира, и характер этого мира. То есть мир есть продолжение именно той политики, кото-рая велась противниками до и в ходе войны. Необходимо отметить и тот факт, что политические, экономические и другие отношения на международной арене осуществляются на договорной основе. Поэтому важнейшей характеристикой и чертой мира во взаимоотношениях государств является его правовое закрепление в договорах, соглашениях и т.д. Вне договорной основы, регламентирующей характер и способы взаимоотношений между странами, не существует правовой основы для мира.
На основе вышеизложенного можно определить сущность мира. Мир как объективное содержание политики субъектов системы межгосударственных связей характеризуется таким состоянием отношений между странами и народами, системы межгосударственных отношений в целом, которые исключают применение различных форм вооруженного насилия вместо достижения баланса интересов различных государств и способствуют устранению причин войны на договорно-правовой основе. Ключевыми в данном определении являются политика и баланс интересов, которые, в конечном итоге, определяют социальный характер, а, следовательно, и тип мира. Если политика во время войны была грабительской, а война несправедливой, то и основанный на этой политике мир, при условии достижении победы, не может быть иным, чем грабительский и несправедливый. Именно так был оценен Москвой навязанный ей Германией в 1918 году Брестский мир. И поскольку война есть продолжение политики во время мира, а мир есть продолжение политики войны, то, в зависимости от социального характера, все многообразные состояния отсутствия непосредственного применения вооруженного насилия можно разделить на два типа: мир справедливый, демократический и мир несправедливый, насильственный, основанный на отношениях господства и угнетения. Несправедливый мир не может быть миром в строгом смысле этого слова, а является лишь перемирием, отсутствием войны. Если идти от политики государств до их интересов, которые и лежат в основе проводимой ими политики, то не трудно увидеть, что справедливый мир может быть достигнут только за счет баланса интересов различных государств. За счет такого баланса интересов, при котором субъекты системы межгосударственных отношений добровольно отказываются от части своих интересов, идя на компромисс с тем, чтобы посредством этого способствовать обеспечению реализации разумных интересов других стран.
В свою очередь, несправедливый мир - это подавление или ущемление одними странами, более сильными, интересов других государств, которые вынуждены под угрозой полного уничтожения или потери национального суверенитета идти на подписание мирного договора в надежде, что со временем удастся собраться с силами и осуществить реванш в ходе более удачной войны. Способ, каким государства добиваются своих прав, писал И. Кант, не является судебным процессом, а лишь войной, которой, как и счастливым исходом ее - победой, не решается вопрос о праве. И мирный договор кладет конец данной войне, но не военному состоянию, когда всегда можно найти предлог к новой войне. Строго говоря, несправедливый мир - это всего лишь перемирие, которое не только не устраняет причин новой войны, но, наоборот, подстегивает к ее усиленной подготовке. Кстати, подобное понимание мира породило в первой трети ХХ столетия понятие `мирное сосуществование`. Руководитель Советской России В. И. Ленин рассматривал прекращение военных действий против Германии лишь как передышку перед решающей схваткой с мировой буржуазией. По его мнению, до полной победы пролетарской революции во всемирном масштабе речь о мире вообще не могла вестись. Он писал, что пока мы не завоевали всего мира, пока мы остаемся, с точки зрения экономической и военной, слабее, чем остальной капиталистический мир, до тех пор надо держаться правила - уметь использовать противоречия и противоположности между империалистами. Но как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы незамедлительно `схватим его за шиворот`. До своего логического конца эта концепция была развита И. В. Сталиным. На ее основе он укреплял режим личной власти, подчиняя все свои действия достижению грядущей победы мировой революции и установлению на этой основе всеобщего `вечного мира`. Но и этот проект провалился с исчезновением СССР и развалом мировой системы социализма.
В 90-е годы ХХ в. ООН инициировала миротворческую концепцию, детально разработанную в основополагающих документах - Декларации о культуре мира, Программе действий в области культуры мира и других актах. Целью программы было провозглашено содействие глобальному движению к переходу от культуры насилия и культуры войны к культуре мира и ненасилия уже в 3-ем тысячелетии. Программа на первый план выдвигала задачу формирования ценностей миролюбия, миротворчества, терпимости, неагрессивного мышления и поведения, усиления `мирных генов` и укрощения `генов агрессии` (Й. Галтунг), отказа от ксенофобии и возникших за время предшествовавшей многовековой истории стереотипов милитаристского духа. Как полагают Я. Симонидес и К. Сингх, непосредственные участники выработки указанной концепции, `на смену современной культуре насилия, основанной на недоверии, подозрении, нетерпимости и ненависти, на неспособности конструктивно взаимодействовать с другими людьми, должна придти новая культура, основанная на ненасилии, терпимости, взаимопонимании и солидарности, способности решать спорные вопросы и конфликты мирным путем. Миру нужна новая культура, общая система ценностей и новые образцы поведения как для отдельных граждан, так и для отдельных сообществ и государств, так как без них невозможно решить основные проблемы международного мира и безопасности`.
Ключевыми в сформировавшейся в основном концепции культуры мира являются следующие аспекты:
- во-первых, принципиально новое понимание социального диапазоны миротворчества как отношений не только между государствами, но и отношений между этническими, культурными и религиозными группами внутри стран с максимально возможным учетом всех социально-культурных особенностей и традиций народов;
- во-вторых, координация с мероприятиями в интересах мира и безопасности, для чего предусмотрено увязывание мероприятий в интересах культуры мира с превентивной дипломатией и мерами по заблаговременному предупреждению конфликтов, разоружению, военной конверсии и т.п.;
- в-третьих, взаимосвязь миротворчества с культурой демократии и развитием рассматривается как важнейшая предпосылка перехода от культуры войны к культуре мира. Развитие, являясь по своему характеру прежде всего процессом социальным, самым тесным образом связано с обеспечением мира, защитой прав человека и демократией как способом управления социально-политическими процессами;
- в-четвертых, четко дифференцированный подход в трактовке конфликтных, постконфликтных ситуаций и упреждающих действий, направленных на предотвращение назревающих столкновений, в чем особая роль отводится превентивной дипломатии;
- в-пятых, подчеркнутая ориентация в миростроительстве, в поддержании мира, предотвращении военных конфликтов и применения насилия на меры превентивного, образовательного характера, на воспитание людей в духе мира, на усиление межкультурного диалога и свободного доступа к информации. Большую роль здесь играет изучение национальных методов утверждения идеалов мира, демократии и прав человека, а также ненасильственного решения конфликтов. И очень важно, что `образовательные материалы в рамках программы `культура мира`, которые подлежат использованию в условиях как формального, так и неформального образования, разрабатываются со всесторонним учетом традиционных форм миротворчества в рамках соответствующего общества, а также с учетом самого последнего опыта обеспечения мирного процесса`;
- в-шестых, разрабатывая среднесрочную, долгосрочную стратегию `культуры мира`, транснациональный проект `На пути к культуре мира` ЮНЕСКО исходит из того, что она ни в коем случае не подменяет конфликтующие стороны, а выступает лишь как катализирующая сила. Решающее слово - за доброй волей конфликтующих сторон, за правительствами государств, которые подвергаются социальным и военным потрясениям. Особое внимание в проекте уделяется привлечению представителей гражданского общества к миротворчеству и предотвращению конфликтных ситуаций.
Когда 9 ноября 1989 г. пала Берлинская стена, многие надеялись на то, что в Европе, да и в мире в целом наступит, наконец, период гармонии и порядка. Сложилось убеждение, согласно которому тенденция к утверждению во все более растущем числе стран и регионов демократии в конечном итоге приведет к коренному изменению самой природы внутриполитических и внешнеполитических отношений во всемирном масштабе. Главным же результатом демократизации мира, по мнение многих исследователей и наблюдателей, станет исчезновение войн из жизни человечества в силу формирования новой международной системы, основанной на рыночной экономике и либерализме. В подтверждение этого тезиса приводят, как правило, тот факт, что в течение нескольких послевоенных десятилетий между демократическими странами Запада не было не только войн, но и сколько-нибудь серьезных конфликтов. И, действительно, с окончанием фронтального противостояния ведущих акторов мировой политики исчезли, на первый взгляд, предпосылки для использования войны в качестве инструмента разрешения межгосударственных и международных споров. Если раньше наиболее экономически разбитые и мощные военные державы воспринимали друг друга как угрозу, то в нынешних условиях представляется маловероятной ситуация, при которой индустриально развитые страны Западной Европы, Северной Америки и Восточной Азии обратят свою вооруженную мощь друг против друга. Создается впечатление, что страны, которые во второй мировой войне боролись друг с другом не на жизнь, а на смерть, теперь отказались от военной силы в качестве инструмента решения возникающих между ними спорных вопросов.
Однако было бы преждевременно делать слишком обобщенные оптимистические выводы из западного опыта международных отношений послевоенных десятилетий, хотя многое можно сказать о корреляции между демократией и миром. Нельзя забывать, что в конфронтационный период Запад был сплочен прежде всего перед лицом противника, угрожавшего, как им казалось, самому их существованию. Стабильность обеспечивалась в рамках двухполюсного миропорядка, где две сверхдержавы жестко диктовали и удерживали своих союзников от каких бы то ни было самостоятельных действий. К тому же одним из парадоксов послевоенного периода следует считать тот факт, что контроль над вооружениями был достигнут в относительно спокойной зоне конфронтации между Востоком и Западом, практически не затронув остальные регионы. Верно, что взаимоотношения государств в современном мире нельзя представлять как гоббсовскую `войну всех против всех`. Нельзя также изображать дело таким образом, будто насилие или его угроза и сейчас постоянно и неотвратимо витают над странами и народами. Но все же необходимо признать суровую реальность продолжающихся конфликтов и войн в современном мире, что дает основания считать их неискоренимыми из жизни международного сообщества. Можно не соглашаться с позицией тех исследователей, согласно которым мира как такового не может быть никогда, так как у проигравшего или побежденного всегда сохраняется неистребимое желание взять реванш. Однако необходимо признать действительным и то обстоятельство, что изменения, происшедшие в последние годы, в том числе переход целой группы стран на рельсы демократического развития, в целом не уменьшили риска войн и вооруженных конфликтов на нашей планете. По-видимому, прав был П. Сенарклен, констатировавший с одной из своих работ: `Перспектива примирения между Востоком и Западом не превратила утопию в реальность. Международная сцена все еще представляет собой место, где все кризисы, конфликты и отношения господства и насилия, составляющие суть политической жизни, проявляются самым резким образом. На этом основании можно даже вполне справедливо прийти к мысли о том, что структуры современного международного общества стимулируют отношения подавления и насилия, социальную маргинализацию, миграционные процессы, этнические конфликты, гражданские и религиозные войны и терроризм`.
Сама демократия (хотя она, возможно, и самая удачная из известных форма правления) сопряжена со множеством издержек именно с точки зрения развязывания страстей, эмоций, враждебности и конфликтов. Гипотетическое господство демократии во всемирном масштабе способно стимулировать нестабильность и конфронтацию между различными странами. Более того, при определенных условиях народ может стать не меньшим, а порой значительно большим, чем единоличный диктатор, тираном. Предоставив народу раnеm еt сirсеnsеs, т.е. хлеб и зрелища, римские императоры завоевали почти всю известную в тот период Ойкумену. Разного рода посулами Гитлер принудил немецкий народ избрать его канцлером Веймарской республики. Неожиданное впадение немецкого народа в `неслыханное варварство` С.Л. Франк рассматривал как `проявление духовного заболевания всего европейского человечества`. Было бы опрометчиво утверждать, что нынешние демократии застрахованы от подобной болезни. Исторический опыт со всей очевидностью показывает, что демократия не всегда являлась препятствием для развязывания войны. Зачастую демократические принципы решительно отодвигались на задний план или вовсе игнорировались, когда на карту ставились реальные или превратно понятые национальные интересы. Известно, что британская и французская империи расширялись вовне, в то время как во внутриполитической сфере утверждались демократические ценности и институты. Известна эпопея становления и институализации демократии на североамериканском континенте, сопровождавшаяся другой - уже кровавой - эпопеей сгона со своих земель и физического уничтожения многочисленных автохтонных народов и племен.
Тезис о способности демократии нести с собой мир подрывается хотя бы тем фактом, что демократическая Америка в годы президентства Р. Рейгана осуществила четыре открытых и семнадцать тайных военных вмешательств во внутренние дела других государств под предлогом содействия или защиты демократии, США под руководством У. Клинтона осуществили агрессию против Сербии, Дж. Буша-младшего - атаковали Ирак и оккупировали его. Америка поверила в то, что `демократия может быть экспортным товаром`, пытаясь навязать этот `товар` многим сопротивляющимся странам. Возникшая на этой основе `доктрина Буша` исходит из того, что `Соединенные Штаты обрели чрезвычайно благоприятное положение страны несравненной военной мощи, которая создает момент возможности распространения благ свободы по всему миру`. Официальная `Стратегия национальной безопасности` США разъясняет это положение следующим образом: `Учитывая цели государств-изгоев и невозможность сдерживать традиционными методами потенциального агрессора, мы не можем позволить нашим противникам нанести удар первыми`, подчеркивая при этом, что `наилучшей формой обороны является хорошее наступление`. Американская `доктрина превентивной агрессии` опасна для мира тем, что подрывает складывавшиеся десятилетиями основы международного права и системы безопасности, превращает потенциальных противников в неотвратимо реальных врагов, вынужденных формировать оборонительные коалиции, действовать подобно КНДР, разморозившей свою ядерную программу, вооружаться и т.д.
Нельзя забывать и о том, что демократия нередко развязывала у народных масс страсти, которые впоследствии служили причиной возникновения кровавых конфликтов. Парадоксально, но фактом является то, что современная демократизация мира проходит на фоне роста числа стран, где вспыхивают гражданские войны, проявляются конфликты нового поколения - этноцивилизационные. Ликвидация авторитарных и тоталитарных режимов Европе, Африке и Азии, демократическая перестройка большинства стран демонстрируют, насколько болезненными могут быть транзитарные процессы, сколь часто они могут способствовать развязыванию опасных, но до поры дремлющих сил межобщинных и этнических конфликтов. Этнические конфликты в таких демократических странах, как Германия, Италия, Испания, Канада не оставляют места для большого оптимизма относительно возможностей современных в недавнем прошлом весьма консолидированных государств обеспечить своим гражданам мир, благополучие и права человека в их полном объеме. Способствуя расширению демократии, мировые процессы последнего времени одновременно спровоцировали внутриполитическую нестабильность в целом ряде стран и регионов. Со всей очевидностью обнаружилось, что увеличение числа стран с демократическими режимами не всегда и не обязательно ведет к утверждению демократических принципов в отношениях между государствами. Зачастую поставленные в соответствующие условия или руководимые высшими, на их взгляд, побуждениями, люди способны пренебречь любыми этическими, материальными или рациональными соображениями, чтобы реализовать то, что они считают выше всех этих соображений. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что, вопреки риторике в духе миролюбия и нового подхода к мировым делам, народы и государства `золотого миллиарда` в принципе не отказались от традиционно эгоистического видения путей, форм и средств обеспечения своей безопасности. В этом плане война и другие насильственные формы разрешения споров и конфликтов отнюдь не потеряли в весе как средств достижения политических целей.
Более того, с величайшим сожалением приходится констатировать, что ядерное оружие отнюдь не отменило возможность невозможного, то есть обмена ядерными ударами, поскольку, как показывает исторический опыт, человек и человеческие сообщества часто действовали, вопреки очевидному и разумному, уповая на случай или удачу. Как бы то ни было, военная сила и силовые методы в обозримой перспективе останутся важным фактором международных отношений. Поэтому нельзя утверждать, что ядерное оружие вообще непригодно для решения политических проблем. Сохраняется, в частности, их политическая значимость как очевидных показателей мощи государства. Именно поэтому конец `холодной войны`, уверения об отказе от глобальной военно-политической и идеологической конфронтации отнюдь не привели и не могли привести к ликвидации громадных арсеналов ядерного и обычного вооружений. С одной стороны, предпринимаются усилия по сокращению этих арсеналов и их контролю. С другой стороны, не прекращаются, а, наоборот, расширяются и интенсифицируются работы по созданию новейших и высокоточных средств ведения войны, основанных на новых физических принципах (например, плазменное, лазерное, психотропное, геофизическое оружие) и сопоставимых по боевой эффективности и результативности с оружием массового поражения. Очевидно, что подобные тенденции, ускоряемые дальнейшими достижениями научно-технического прогресса, могут привести к изменению самой материальной базы, самого характера вооруженной борьбы между народами.
По всей видимости, в обозримой перспективе мир отнюдь не трансформируется в некий единый универсум, характеризующийся господством мира и согласия между народами. Он будет представлять собой сообщество множества конкурирующих и взаимодействующих, конфликтующих и сотрудничающих друг с другом государств и народов, стран, культур, конфессий, регионов, союзов, коалиций. Причем демократия или какая-либо иная форма самоорганизации человеческих сообществ сами по себе не способны изгнать конфликты и войны из жизни людей. Вопрос в основном заключается в том, какие формы они могут принимать в ближайшем и более отделанном будущем. На международной конференции `Война и мир в ХХI веке`, организованной французским Фондом оборонных исследований в декабре 1995 г., директор Центра исследований современного Востока при Парижском университете Б. Галиун свое выступление назвал `Дестабилизация мира`. Он объяснил возникающую дестабилизацию столкновением двух тенденций: глобализации международных отношений, связанной со строительством мирового рынка, и стремления к сохранению сложившейся ранее социально-государственной организации человечества. `Современные кризисы, - вторил ему сотрудник Центра научных исследований Франции А. Глюксман, - вместо того, чтобы сходить `на нет`, локализоваться, превращаться в анахронизм, все больше проявляют свою новую универсальную форму, которую принимает человеческое насилие, отныне освобожденное от тормозов блоковых систем биполярного мира времен `холодной войны`. Рост нестабильности, элементы хаотизации в сфере международных отношений приобрели столь характер столь явной угрозы будущему всего мира, что II Ватиканский собор был вынужден использовать весь авторитет католической церкви для предупреждения: `Всякий акт войны, который нацелен на уничтожение целых городов и их обитателей, является преступлением против Бога и против самого человечества, и потому должен быть твердо и без колебаний подвергнут осуждению`.
Для того, чтобы на Земле установился справедливый демократический мир, необходимо всем без исключения государствам и другим субъектам СМО более пристально анализировать свои внешнеполитические интересы, соотнося их с интересами других государств, со своими собственными потребностями и возможностями. Только постоянное стремление к обеспечению баланса интересов самых различных государств, которое найдет свое воплощение в повседневной политической практике, способно приблизить цивилизацию к постановке вопроса о реализации идеи вечного мира. Практически же об этом можно будет говорить как о проблеме, которая может быть решена человечеством лишь в том случае, когда оно сможет сменить тип своего развития - с конфронтационного на не конфронтационный. В этом случае сила и насилие перестанут быть регуляторами межличностных, межгрупповых и межнациональных отношений и на смену одному `К` (конфронтации) в международных отношениях придут 5 `К` (компромисс, консенсус, конвергенция, комплементарность и комплексность). Когда они станут единственно общепринятыми и легитимными средствами и методами решения глобальных, региональных и локальных противоречий, проблем и вопросов, постоянно возникающих в жизни человечества, тогда и возникнут реальные возможности организации `вечного мира`, возможность которого предсказывал И. Кант.
