М.А. МУНТЯН: ГЛОБАЛИЗАЦИЯ В ОТРАЖЕНИИ ИСТОРИИ И СУЖДЕНИЯХ ИСТОРИКОВНазад
М.А. МУНТЯН: ГЛОБАЛИЗАЦИЯ В ОТРАЖЕНИИ ИСТОРИИ И СУЖДЕНИЯХ ИСТОРИКОВ
Глобализация даже в интерпретации наиболее талантливых своих исследователей оставляет открытым вопрос, что она собой представляет - процесс, содержащий альтернативы и варианты или же процесс однозначный, однонаправленный, императивный; ведет ли этот процесс к созданию однородной мироцелостности или же содержит в себе возможности существования и сосуществования разных идентичностей и различных частей человечества; является ли, наконец, этот процесс порождением новейших сдвигов в производстве, информатике, культуре или же он имеет свои исторические корни и исторические прецеденты. Д. С. Конторов, Н. В. Михайлов и Ю. С. Саврасов начало пути к современной глобализации усматривают в периоде становления hоmо sарiеns, когда из двух генеральных линий развития - экологического и энергетического, - была избрана вторая, приведшая человечество к такой мощи, которая обеспечила ему неограниченные возможности использования ресурсов природы для саморазвития. Огонь - `прометеев дар`, - отверг для человека продолжение биологической эволюции, лишил его шансов использовать интеллект для гармонического соразвития с биосферой, но оставил шансы для формирования в будущем ноосферы . Г. Х. Шахназаров связывал феномен глобализации со `взаимным узнаванием бесчисленных племенных и этнических общин, раскиданных природой или актом творения по земному шару`, с `нарастающим обменом материальными и духовными ценностями между ними`, `взаимопроникновением, `смешением` народов и языков в результате миграций`. Он писал о `венце, в некотором роде конечной продукции стихийного процесса и сознательной целеустремленной деятельности - выделении неких общепринятых правил общежития на планете, признаваемых добровольно либо под давлением, формировании общечеловеческой цивилизации и адекватной ей целостной системе экономического и политического устройства (мироустройства)` .
Те из авторов, которые выводят глобализацию из процесса преодоления, разрешения глобальных проблем, также в большинстве своем склонны считать, что генезис этих проблем происходил на протяжении всей истории человечества, но особенно явственно они стали выявляться лишь с момента `великих географических открытий` и событий, связанных с утверждением в ХУП-ХУШ веках капитализма. Они утверждают, что объективное содержание возникавших в этой связи глобальных проблем определялось глубинными закономерностями развития человеческого общества, теми объективными параметрами, выход за которые может привести к уничтожению социальной формы движения жизни на нашей планете. `В древнейшей истории человечества, когда развитие техники находилось еще на примитивном уровне, - пишет, к примеру, профессор МГУ А. И. Костин, - был период обострения отношений между человеком и природой, причем по вине природы. Резкое изменение климата в условиях ледникового периода поставило уже в то время острейшую проблему перед человечеством - проблему выживания, сохранения человеческого рода. Она была решена на основе стихийного развития, путем приспособления человека к новым климатическим условиям. Но кто знает, каков был бы результат, если изменения климата были более значительными?` .
Постановка вопроса о глобальных проблемах и рождаемых ими процессах глобализации как постоянной, константной черты истории нередко прямо связывается с трактовкой этого феномена как `конца истории`, `выхода из истории`, `возвращения в эволюцию` или же как начало новой эры, нового цивилизационного суперцикла в жизни человечества. `Социальный бульон, бурлящий на планете, явно готов породить на свет некий могучий организм - новое мироустройство, начав с чистого листа летопись всемирной истории, - констатирует в статье `Реквием ХХ веку` А. Неклесса. - Пружина и сама логика траектории уходящего века - исчерпание исторического пространства эпохи модерна (культуры, созданной эпохой Просвещения - авт.), фатальный кризис ее цивилизационной модели. Нестабильность, изменчивость социального калейдоскопа парадоксальным образом становится наиболее устойчивой характеристикой современности. Происходит интенсивная трансформация общественных институтов, изменение всей социальной, культурной среды обитания человека и параллельно - его взглядов на смысл и цели бытия... На планете происходит не столько экономическая конвергенция (коррелятом которой могло бы служить политическое и социальное единение глобального сообщества), сколько унификация определенных правил игры, повсеместная информатизация, обеспечение прозрачности экономического пространства, установление мировой коммуникационной сети` . И хотя `пределы истории постоянно и непрерывно раздвигаются, ибо каждый час, каждый день, каждый год, неумолимо покидая настоящее и уходя в прошлое, расширяют его хронологические рамки`, несмотря на то, что если даже ученые сумеют разгадать все исторические загадки, их захлестнет лавина новых проблем, порожденных настоящим, и в этом смысле `у истории не может быть конца до тех пор, пока существует само человечество` , тем не менее предсказания скорой отставки всего `департамента Клио` не перестают множиться.
Концепции `конца истории`, довольно частые гостьи на страницах научных трудов в области обществоведения, будучи в конечном счете эманацией идеи апокалипсиса, тем не менее могут отражать в себе по отдельности или вместе три основных исходных момента. Во-первых, речь идет о различных источниках неизбывного людского пессимизма, который может возникать: а) из-за элементарного страха перед зыбким, неустойчивым, неуловимым образом будущего, подрывающего более или менее понятные и привычные условия и нормы сегодняшнего бытия, тем более перед постиндустриальным будущим, несущим с собой новые формы жизнеустройства и основы жизнедеятельности (один из известнейших современных мыслителей Ж. Бодрийяр во время своего посещения Москвы в 1996 г. назвал культуру современного нивелированного и унифицированного мира `постисторической помойкой`, на которой каждая вещь воспринимается исключительно в качестве мусора, пусть более или менее ценного, но все равно отброса ); б) из-за последствий кризиса европоцентристского обществоведения, не сумевшего приспособиться к повторной встрече посттрадиционного Востока и современного Запада и феномену явственной ориентализации жизни глобального сообщества, оказавшегося неспособным распознать векторы доминирующих в мире перемен и потому не сумевшего облегчить адаптацию к ним всех людей вместе и каждого человека в отдельности; в) из-за бессилия прогрессистско-детерминистских подходов к современной интерпретации истории, продемонстрировавших недостаточную познавательность для доступного и рационального объяснения свершающихся общественных катаклизмов и трансформаций; г) из-за сохраняющихся в исторической науке и влияющих на ее интерпретацию редукционистских концепций типа `экономика как судьба`, `география как судьба`, `демократия как судьба`, `рынок как судьба`, каждая из которых способна охватить и осознать лишь часть фактов и пластов той многообразной и многогранной жизни человечества, которая вдохновляет творческий процесс Большой истории.
Во-вторых, `конец истории` связывается с постепенным переходом человечества в постиндустриальную фазу своего развития, в связи с чем исследователи охотно стали выдвигать концепции `постэкономики`, `посткультурного мира`, `постнационального общества`, желая тем самым подчеркнуть принципиально иную, чем прежде, структуру и сущность новой общечеловеческой цивилизации. В подобном контексте `постистория` должна была, по мысли сторонников такой точки зрения, отразить начавшийся новый общественный процесс, связанный с проблемами коэволюции триады `человек - общество - природа`, и обозначить конец социальной истории, возвеличивавшей силу Человека за счет нещадной и нерациональной эксплуатации природы, подчинявшей его логике существования и развития потребительского общества. Конец истории, связанной с преодолением всеразрушающего индустриализма, виделся, с одной стороны, как возврат к истокам, к более гармоничным отношениям человека и природы, и, с другой стороны, как переход к новым началам, но не связанным причинно-следственными связями с основами индустриального мира. Ж. Бодрийяр, например, писал о `зоне, где все становится обратимым, где можно повернуть назад` и где `мы сталкиваемся с чем-то, что уже мертво и чему в то же время никак не удается умереть` , называя этот процесс становлением феномена `трансполитики`. `Впередсмотрящие` футурологи конец `старой` и начало `новой` истории связывали с информационным обществом, со срастанием человечества в единую сущность, с возникновением мироцелостности.
В-третьих, проблематика `конца истории` стала объектом всеобщего внимания после публикации в 1989 г. первым секретарем государственного департамента США Фрэнсисом Фукуямой статьи, которая так и называлась `Конец истории?` . Эта публикация вызвала в мире длительную и достаточно острую научную дискуссию. Она была связана с анализом и оценкой научной состоятельности основной мысли американского дипломата, заключавшейся в том, что `победа либеральной демократии во всемирном масштабе`, как он расценил поражение СССР в `холодной войне`, привела к известному историческому финалу, в связи с чем смысл существования всех незападных цивилизаций и народов сводится к их последовательной и как можно более полной вестернизации или американизации. Состоявшееся обсуждение оказалось весьма полезным еще и потому, что мировая общественность получила возможность ознакомиться и с другими, альтернативными точками зрения, которые существовали в мире по этому поводу, в том числе и на самом Западе. Так, оспаривая правомерность использования Ф. Фукуямой понятия `конец истории`, введенного в научный оборот еще Гегелем, немецкий историк Гертруда Химмельфарб поясняла: из чтения Гегеля следует, что `диалектика состоит не из `начала, середины и конца`, как полагает мистер Фукуяма, а из `тезиса, антитезиса и синтеза`, причем синтез предыдущей стадии является тезисом настоящей стадии, таким образом провоцируя движение бесконечного диалектического цикла - и тем самым поддерживая драму истории` .
Сэмюэл Хантингтон, один из известнейших современных американских политологов и социологов, подвергнув критике концепцию Фукуямы, предпочел быть до конца определенным. `Западная вера в универсальность западной культуры, - писал он, - страдает тремя недугами - она ошибочна, она аморальна, она опасна`. Что эта вера не соответствует действительности, удачно резюмировал в своей книге Майкл Говард. `Широко распространенное на Западе представление, - писал он, - будто культурное разнообразие - это исторический курьез, быстро исчезающий в связи со складыванием общей, ориентированной на Запад, англофонной мировой культуры, которая формирует наши основополагающие ценности... просто неверно`. О ее аморальности свидетельствует тот факт, отмечал С. Хантингтон, что вестернизация `на сей раз может произойти только в результате экспансии, развертывания и применения Западом силы`. Наконец, как утверждал американский ученый, `западный универсализм опасен для мира, поскольку может привести к крупной межцивилизационной войне` .
Показательно, что главный научный исследователь ИМЭМО РАН М.А.Чешков, в известном смысле присоединяясь к фукуямовской постановке вопроса, тем не менее говорит и пишет уже о конце `социальной истории`, связывая ее с `модернистско - индустриальной разновидностью социальности` того периода мировой истории, когда она творилась Западом и навязывалась им всему человечеству. Как утверждает российский ученый, `завершение и исчерпание социальной истории выражается и в том, что на смену революциям, этому основному сдвигу современной истории, идут движения нового типа, в связи с чем `выход из истории` может осуществляться `посредством механизмов, возрождающих доиндустриальные исторические традиции` . Известный ученый из США И. Валлерстайн сформулировал примерно такой же вывод: `Не исключено, что мы переживаем конец модерна, что современный мир находится в заключительной фазе кризиса и вскоре социальная реальность станет похожа, вероятнее всего, на реальность ХV века` . Предсказывая возвращение человечества в `новое средневековье`, эти весьма известные современные авторы, опираясь на тенденции, демонстрируемые в своем развитии постиндустриальным миром, по существу идут по стопам своих великих предшественников, ибо о том же еще в начале 20-х годов ХХ столетия писал Н. Бердяев , до него о `Закате Европы` написал целую книгу О. Шпенглер , предшественником которого в критике вырождающейся западноевропейской культуры выступил Н. Я. Данилевский и т.д.
О месте и роли концепций `конца истории` в объяснении современного мирового развития и глобализации можно судить более или менее осмысленно, если признать, что все сколько-нибудь значимые учения или доктрины, касающиеся смысла Истории, всегда были связаны с идеей обязательного финализма в общественно-политическом самовыражении человека и человечества. Как отмечает В. Л. Иноземцев, концепция ограниченности прогресса, являющаяся основанием идеи конца истории, присутствовала в творчестве мыслителей древнего мира, средневековья и нового времени. Святой Августин писал о том, что `земной град не будет вечным, и прежде всего потому, что его назначением является не более чем исполнение числа праведников, предназначенных к спасению`. Для Гегеля конец истории означал достижение на политическом уровне тождества государства и гражданского общества. В марксизме конец истории связывался с утверждением коммунистической формации - идеальной социальной формы, которая преодолевает `царство необходимости`. В социологии ХХ века концепция конца истории проявлялась в двух направлениях: как идея `постисторизма` и как собственно проповедь конца истории. Первое берет свое начало в концепции французского математика и философа А. О. Курно, согласно которому конец истории представляет собой некий ограниченный отрезок пути цивилизации, простирающийся между двумя относительно стабильными состояниями - периодом примитивных общинных форм и эпохой гуманистической цивилизации будущего, в которой процесс социальной эволюции будет поставлен под контроль человека и утратит свой стихийный характер. Только после этого появится собственно историей. Второе связано с исследованием неизбежности конца культуры модернити и индустриального общества. Одним из аспектов этого направления является тема связи постистории и кризисом западной цивилизации, открытая известным трудом О. Шпенглера .
Если попытаться свести неисчислимые идеалистические и материалистические определения истории к их неким общим знаменателям, то в результате можно остановиться на следующих двух суждениях:
а) история - это диалог Человека с Богом (Мировым Духом, Мировой Волей, Мировым Разумом и т.д.), способствующий, побуждающий, воодушевляющий и понуждающий первого на преодоление нелегкого и неблизкого пути от мира `дольнего`, `грешного` к миру `горнему`, миру Добра, Красоты, Гармонии, Справедливости и Равенства;
б) история - это деятельность Человека, реализующего свои интересы в условиях все большей рационализации своих отношений с себе подобными и с Природой, когда `невидимая рука` целесообразности соединяет даже ошибочные и негативные интенции и деяния таким образом, что они в конечном счете обращаются во `всеобщее благо`. В качестве таковых выступают, в случае их абсолютизации, `свобода индивида` у либералов, `торжество всеобщего равенства` у коммунистов, `победа второй природы` у технократов, что заранее определяется ими как `светлое` и желаемое будущее.
Случайна ли проявляемая и в первом, и во втором случаях апелляция к тому или иному финалу всемирно-исторического процесса? По всей видимости, нет. Дело в том, что определение феномена истории требует известных знаний о ее смысле даже в тех случаях, когда доминирует убежденность в ее стихийном, хаотическом характере, иначе она не может становиться объектом научного исследования. Если история - это занятие по восстановлению, воссозданию наиболее полной картины прошлого, в том числе и последовательной цепи сколько-нибудь общественно значимых событий, то они реализуются в деятельности летописцев, в составлении анналов, в описаниях конкретных событий и процессов. Но если решаются только эти задачи, то история не может претендовать на статус отдельной науки. Для такой претензии ей нужно обязательно объяснять, вскрывать и анализировать лежащие за вереницей фактов или явлений смыслы существования отдельных людей и их социальных объединений, проявляющиеся в связках конкретных событий закономерности, она должна быть способной на прогнозирование основных векторов развития всего человечества. Академик РАН Ю. А. Поляков подчеркивал в этой связи: `На протяжении тысячелетий исторические факты были рассеяны по миру. Они не были сопоставлены во времени и в пространстве и осмыслены по своей значимости и масштабу. Созданная историками своеобразная система зеркал отразила события прошлого в их совокупности, расположила гигантские скопления фактов в их взаимосвязи, установила их хронологическую последовательность или синхронность. В длительном процессе собирания и классификации рассыпанных по различным континентам элементов знаний о прошлом, постепенно оформилась историческая наука, выработавшая методы, свои правила и требования, главное из которых сводится к достоверности и обоснованности изложения исторического процесса, событий прошлого` .
Заслуги исторической науки перед человечеством несомненны, как не вызывает сомнения и тот факт, что многие узловые проблемы ею не решены, обойдены или истолкованы не убедительно. Одна из них и в наше время предстает все такой же трудноразрешимой задачей, как и тысячу, и несколько тысяч лет тому назад. Действительно, смысл истории мы можем определить лишь в том случае, если сумеем разобраться в причинах возникновения и предназначении основного актера и автора драмы всего людского бытия - Человека. Наука пока что не дает сколько-нибудь однозначного и аргументированного ответа на указанные вопросы, в связи с чем все предпринимавшиеся до сих пор попытки выявления смысла всемирно-исторического процесса были связаны прежде всего со стремлением преодолеть или узаконить субъективизм в интерпретации глобальных и более частных событий мировой истории. Так, например, известные идеологические протагонисты - классический либерализм и марксистский коммунизм - в одинаковой степени основывались на экономическом детерминизме общественной жизни, но либералы уверовали в созидательную всеобщность частной собственности, в то время как К. Маркс и его последователи видели в ее ликвидации спасительное условие продвижения к справедливому устройству человеческой жизни. Обе упомянутые идеологии в конце ХХ столетия оказались в состоянии кризиса, но это вовсе не означает, что они уходят из духовной и общественной жизни современного человечества. Скорее следует ожидать их обновления в свете изменившихся исторических реалий и дальнейшее использование в идейно-политической борьбе различных общественных сил до тех пор, пока жизнь социума будет характеризоваться дихотомией добра и зла, богатства и бедности, свободы и рабства.
Философия истории между тем выступает как методология изучения общественного развития, она имеет дело с исторически длительными промежутками времени, исследует человечество в целом, то есть рассматривает исторический процесс с точки зрения его всемирного характера, единства, всеобщности и целостности. Единство исторического процесса обусловлено целым рядом факторов. Важнейшими из них являются:
а) природное, биологическое единство происхождения людей (физический облик, генетические характеристики);
б) сущностное социальное единство людей и народов (несамодостаточность отдельного человека или этноса, совместная деятельность на основе разделения труда и обмен его результатами);
в) интеллектуальное единство (наличие сознания и членораздельной речи для осмысления и негенетической передачи информации);
г) непосредственное контактное общение пространственно близких, а затем разделенных сообществ людей (по некоторым оценкам, экономический и культурный обмен между группами людей уже во втором тысячелетии до н. э. осуществлялся в радиусе до 8 тысяч километров, а к УШ веку н. э. охватил уже всю Европу, Азию и Африку) . В настоящее время, несмотря на продолжающиеся коллизии интересов, идейно-политические противостояния, экономическое соперничество, геополитические и военно-стратегические столкновения, все отчетливее проглядывает тенденция к нарастанию единства человечества в рамках всей планеты. Это связано с необходимостью всемирного сотрудничества в целях нейтрализации глобальных вызовов, угрожающих выживанию человечества как биологического вида. Подтверждается предвидение И. Канта о том, что `природные задатки человека как единственного разумного существа на Земле развиваются полностью не в индивиде, как бы гениален он ни был, а в роде или по крайней мере в необозримом ряде поколений` .
И. Канту принадлежит мысль о том, что Человек возник как существо, призванное регулировать, упорядочивать с помощью обретения и развития разума (интеллекта) всю систему бытия жизни на земном шаре. История человеческого рода, считал знаменитый немецкий философ, представляет собой выполнение определенного плана Природы. Он сконцентрирован на оптимальном развитии всех задатков людей и на выработке рациональных гражданских форм обустройства их жизни . Исторические взгляды И. Канта существенно отличались от суждений Джамбатисты Вико, создавшего весьма популярную в ХУШ веке теорию исторического круговорота (она исходила из того, что `история общества творится нами`, то есть людьми ). Кант проявил себя приверженцем концепции линейного, объективного, необратимого и неразрывно связанного с эволюцией природы исторического процесса . История между тем продемонстрировала лишь частичную правоту немецкого философа, так как человечество все же в целом не сумело, во всяком случае до сих пор, разрешить проблему регулирования земных стихий, природных и общественных. Поставив под свой контроль одни из них, люди вызвали к жизни едва ли не еще более грозные явления и силы, многие из которые на современном этапе объединены под общим названием `глобальные проблемы`.
