Виктор Ерофеев: `В богатстве есть что-то лакейское`Назад
Виктор Ерофеев: `В богатстве есть что-то лакейское`
Роскошь, по определению, - хвастливое богатство. Роскошествующий человек ведет жизнь расточительную, сотканную из изощренных наслаждений. Когда-то изысканность и утонченность были непременными составляющими бытовой культуры высшего света. Кто ныне представляет этот свет? Сегодня глянцевые журналы броско рисуют красивую жизнь людей знаменитых и достойных. Но не пишут серьезные писатели романов о крикливом, каком-то рекламном благополучии. Слишком однозначно! Зато хвастливое богатство, нелепость вкусов и поступков прожигателей жизни, сегодняшних нуворишей, становятся азартным полем игры для иронического ума.
Эротос путешествует
Виктор Ерофеев написал вполне эпатажную книгу `Роскошь`. Парчовая обложка сеет соблазн открыть ее наугад, отведать сорт предложенной автором роскоши. По воле рассказчика заглянем в шикарный ресторан: `Рождественский прием в парижском Gеоrgе V был в разгаре. Лакеи, сбившись с ног, поливали хохочущих и визжащих миллионеров шампанским Dоm Реrignоn из огнетушителей`. Где бы ни происходила эта гиперболическая гульба, в Париже или в Москве, узнается размах российских мужиков. И не так важно, был или не был автор свидетелем этого ресторанного безумия, но так забурлило и выплеснулось фонтанирующее авторское воображение. И лирический герой в озорстве развлечения заскользил на пиршеском столе по гусиному паштету.
Нет необходимости догадываться, кто этот неуклюжий `танцор на паштете`. Иронический автор позвал нас в особое путешествие: `В себя самого можно плыть морем, огибая Индию и Индийский океан - через весь мир`. Путешествуя в памяти, он обнаружил богатые китайские отложения, сдобренные экзотическими пряностями. Опытный пересмешник блестяще владеет самоиронией: `Меня можно есть палочками, как свинину с бамбуком`. Русский путешественник отыскивает русский след в Китае. На улице русской эмиграции, где пел Шаляпин и шесть лет жил Вертинский, обнаружил, что здесь вновь колобродит вовсе не китайская `перекрашенная проституция`. Автор ничего и никого не осуждает, просто использует повод вколоть читателю возбуждающую долю расхожего мужицкого адреналина: `Я всегда знал, что русская баба - проститутка. Но их количество и преданность бл-у по всему миру восхищает даже меня`.
Автор называет вещи своими сочными именами. Значит, чувственное брожение достигло высшей кондиции. Лирический герой пробует поджечь страсть эпатажными словами, чтоб одолеть `бездорожье русской любви`. Психологический прием оправдан. У Фейхтвангера в романе `Гойя` влюбленный в Каэтану Франциско замечает: `От всего облика герцогини... исходило порочное очарование. На этот раз она была нарумянена, напудрена и одета в роскошное платье старинного версальского образца`. Все в ней говорило ему о тайной греховности. Перед нами вечный парадокс эротического соблазна и искушения: `Весь дрожа от ярости и восхищения, Франциско еле сдерживал желание сказать ей что-нибудь касающееся их двоих, что-нибудь до бесконечности нежное или до бесконечности непристойное`.
У Ерофеева всегда наготове психологическое вторжение в область бессмертного Эроса. Естественный сюжетный голод погнал рассказчика за японским эротическим разнообразием. И ему в самом деле повезло - познакомился с Араки, знаменитым фотографом, чей эротический фотоальбом гремел и шокировал. На фотографии оба - Ерофеев и Араки - в порыве душевного расположения сближают губы, но не соприкасаются. Араки по ассоциации со своим альбомом шутливо переиначивает фамилию русского писателя, озорно выкрикивает: `Эротос` - и обрушивает на собеседника скандальные тайны своей профессии: в каких позах он снимал `униженных, шальных и бесстыжих женщин`.
Речь японца афористична и столь же нахальна: `Ты лезешь мне в душу, Эротос... Но ты напрасно теряешь время. У японца нет души`. - `А что вместо нее?` - `Так, пустота, - легко объяснил Араки... Мы наколоты, как бабочки, на шило традиций. Но иногда нас пронизывает божественный ветер`. По-своему ощущают силу омолаживающего ветра и другие персонажи `Роскоши`. Один опытный чувственник позволял себе особую роскошь - не быть с юной любовницей начеку. Тем отвратительнее его предательство.
Шикарно жить не запретишь
Ерофеев у себя дома предстал в черном японском кимоно с золотыми `печатками` на груди и на спине. Красная подкладка, огненно блеснув из летучих крыльев рукавов, заявляла о внутренней страсти беллетриста.
- Виктор, кем ты себя чувствуешь в этом роскошном хитоне?
- Усталым человеком. Работаю, как собака. Кимоно - моя домашняя рабочая одежда. У меня нет ощущения, что я какой-то патриций. Чувствую себя пролетарием пера, приговоренным к компьютеру.
- Что пробудило пролетария пера написать книгу о роскоши?
- Время заставило. В последние 15 лет страна поменяла свои ценности, нашла заменитель бессмертия. Этот суррогат и составляет сегодняшнюю роскошь. Вся новая русская богатеющая стая дельцов бросилась к роскоши. Носят кресты, появляются в церкви, молятся с особым удовольствием, если их запечатлеет телекамера. В Бога верят слабо. Куда энергичнее и глубже они поверили в роскошь, в то, что будет передаваться по наследству. И приобретают, и наращивают собственность с маниакальной страстью. Возводят дома с башнями и даже на монорельсах, скупают бриллианты, яхты и прочее. Роскошь стала главным магнитом притяжения.
У нас в голове некое завихрение. Возьмем православную церковь. В проповедях говорят верующим, что стремление к роскоши греховно. А с другой стороны, пышные облачения священнослужителей - свидетельство того, что роскошь является символом божественной красоты. Все, что хранит Грановитая и другие палаты Кремля, кричит о роскоши - это символ власти, могущества. Символ империи!
- Носители этих символов, наверно, уверены, что созерцание великолепия облачений и убранства храма делает народ счастливее.
- Они думают, что русская душа играет от радости, когда смотрит на это вечное государево богатство.
- И не понять нам, почему католические прелаты служат мессы в скромных облачениях тому же Христу и Богоматери...
- Еще более скромны протестантские служители Богу... Мы шизофреники по отношению к роскоши. Кто мы такие? Мы любим роскошь или мы ее рабы? В душе человека всегда существовало это раздвоение. Бедный советский люд, попадая в царские дворцы, замирал от восторга, ахал, а потом возвращался в свои убогие, страшные коммуналки. Была у них мечта жить как цари? Да никогда! Но гордились Россией, что у нее есть такие дворцы.
- Ты слишком обобщаешь. Это советская пропаганда пыталась внушить народу гордость и прочие заменители чувства. Но согласись, даже бедному человеку приятно хранить воспоминания о красоте, которую ему посчастливилось однажды видеть.
- Наше официальное понятие о красоте дворцовых интерьеров пришло из Византии. Заморские послы, оказываясь в расписном, вызолоченном Кремле, дивились пышности дворцовых покоев и с большей охотой вели дела с государевыми людьми. Мы уже давно соединили роскошь с властью, с могуществом. К столетию Нобелевской премии по приглашению Нобелевского комитета я читал там лекции о русской литературе. Со мной поделились скандинавы, кому в Москве показывали дворцы Кремля. Им византийская пышность была неприятна. Кричащая роскошь подавляет личность. Восточная пестрота чужда скандинавской культуре. Для них это просто дурной вкус.
- Музеи любой страны не должны ориентироваться на вкусы чужестранцев. Чем богаты, тем и рады.
- Заглянем в наши славянские корни. Изначально русичи не стремились к пышности убранства. Храмы древних городов - Новогорода, Владимира, Суздаля - были скромны...
- У нас с тобой много друзей - писателей, поэтов, художников, музыкантов. Ты встречал в этой среде помешанных на роскоши?
- Помешанные на безумном приобретательстве не являются моими друзьями. Никто из моих друзей не приобретает предметы роскоши. Это было бы просто неприлично. По-моему, писатель и роскошь - несовместимые понятия. Дело писателя - заботиться об экологии духа. Суррогат культуры - роскошь подминает творчество. В поклонении роскоши есть что-то лакейское. Богач просто обслуживает свою роскошь. Она нуждается в защите - и владелец обзаводится охраной...
- Почему же мудрый Горький не отказался от музейного особняка, построенного Шехтелем? Зачем Греф, личность помельче, справлял свадьбу в царском дворце?
- Вышедшие `из грязи в князи` радуются возможности окунуться в роскошь, пожить или хотя бы венчаться в богатых чертогах. Ведь хочется доставить утешение своему честолюбию: видите, я этого достиг, я этого заслужил. Роскошь - это еще и ощутимая победа над окружением.
Вы ели языки соловьев?
- Виктор, твой лирический герой, которому льстит администратор-француз, называя его `Модильяни`, проживает в отеле Gеоrgе V. Неужели и автор там шиковал?
- Я на самом деле жил в этой шикарной гостинице. У администрации есть традиция приглашать иногда деятелей искусства из разных стран. Во Франции выходят мои книжки, и однажды пригласили меня пожить в президентском люксе, а это целый этаж за тысячу евро в день. Можно посчитать, во что ценится минута проживания. Не было у них в те дни ни королевы, ни принца, ни президента - поселили меня.
- Как спалось на королевском ложе?
- Нормально. Днем ко мне пришел журналист брать интервью и сказал: `О, я уже был в этом люксе у парагвайского президента. Правда, он уже сидит`. Стало мне очень весело.
- Коль заговорили про королей и президентов, могу напомнить, как в Древнем Риме золотая молодежь возлежала в жарких термах в золотых браслетах и цепях на атлетических шеях. А когда пировали, то предпочитали языки соловьев и павлинов. Думаю, наши миллионщики еще не достигли такой утонченности?
- Меня иногда приглашают в подмосковные злачные места. С удовольствием еду - писатель должен видеть жизнь, чтобы о ней что-то написать. Скажу не про телячьи языки, а про баню. Русская баня, конечно, не римские термы, зато березовый веник, благоухающий терпко и сочно, истекающий жаром в руках банщика, делает с твоим телом что-то невероятное. Русская парилка нам по душе. Она дает ощущение силы, вливает в тело энергию и нечто невыразимое словами - это идеал удовольствия, осуществленная русская мечта. Я за возможность иногда иметь такую роскошь.
- Баня, даже по-черному, была у наших крестьян всегда в почете. Но до чего же нелепы каменные чудища на Николиной Горе за шестиметровыми заборами! Заглянем в историю: испанский король Филипп V построил замок на горе - он словно парит в облаках. Но даже фонтаны с мифологическими фигурами у ослепительного дворца быстро пресытили короля, и он мудро изрек: `Обошлись мне эти фонтаны в 5 миллионов, а забавляли меня 5 минут`. Наши `никологорцы` не знают меры во всем - заказывают лепной карниз высотой в 3 метра!
- Да это тот же самый паршивый суррогат бессмертия. Вместо того, чтобы сделать что-то полезное для людей - а именно это бывает бессмертно, - они занимаются побрякушками, которые в конце концов превращают добытчика в идиота. Я стремлюсь к единственной роскоши - роскоши общения. Наша молодость согревалась этим общением. Другой роскоши у нас никогда не было.
Все постигается в сравнении: если мы живем некрасиво, тратим силы на зависть, если у нас полный компот в наших представлениях о том, что мы делаем и чего мы хотим, то в итоге мы окажемся на помойке...
- За исключением миллиардеров и миллионщиков - они заочно и очно глубоко окопались на чужих берегах. На них ориентируются те, у кого `изумруды помельче`. А беднота, как выброшенная на сухой берег рыба. В вашем кругу иногда проскальзывает высокомерие к тем, у кого `щи пожиже`?
- Хорошо понимаю бедных людей и никакого пренебрежения и высокомерия к ним никогда не испытывал. В наборе русских ценностей быть высокомерным - это быть свиньей. В России больше всего ненавидят именно высокомерие. Не случайно наши `правые силы` провалились на выборах, потому что среди их деятелей много высокомерных господ.
Презрение, высокомерие отвратительны и в нашей элите, и в нашей власти. Знание этой стороны психологии власть имущих не дает мыслящему человеку возможность держать в неприкосновенности свой душевный порядок. Есть вещи, которые я не люблю в России. Но у нашего народа есть много замечательных качеств: необузданное воображение, умение рассказать о себе талантливо и насмешливо, роскошный язык, потребность жертвовать собой... И еще многое, многое, что составляет роскошь нашего национального характера. Не принимаю теории, что наш народ замучен историей.
- Историю не сбросишь со счетов.
- Но и сам народ не особенно сопротивлялся, становясь жертвой истории. И здесь я его совершенно не оправдываю. Но, и тут ты права, современная история оставляет очень мало шансов быть свободным. Наш народ мог бы жить достойно. Но для огромного количества людей проблема выживания стала главной.
В блестках славы
- Виктор, мы еще не поговорили о роскоши свободно мыслить и писать о том, во что мы верим и что не любим.
- Это на самом деле моя главная роскошь. Самая большая роскошь у человека - это талант. Божий дар. Но талант - не пожизненный мандат. Бог его и отнять может, когда человек живет криво, не по правде, а по лжи. Оказавшихся в тупике много среди певцов, режиссеров, актеров. Был талант, но исчез. Человек призван беречь свой дар, хранить его.
- Оберегать от искушения пустыми блестками дешевой славы.
- Служение таланту - пожизненно! Но когда ты его эксплуатируешь, когда истязаешь, как лошадь, вот тогда эта везущая тебя лошадь и загибается. Талант открывает человеку доступ к творениям мира. Ты, создавая что-то свое, по сути продолжаешь начатое другими. Что может быть более ценное на земле? Надо понимать пропорции мира. Как-то я спорил с одним нашим олигархом. Он говорил о значении денег. Я ему сказал: для писателя открыто поле бесконечной халявы, то есть - за его олигархические деньги не купить такие возможности, которые открываются писателю. Я живу жизнью пассажира экономического класса, и его за какие-то заслуги пересаживают иногда в первый класс.
- Слышу голос ирониста и озорника. Знаю, и ты знаешь, что в китайском языке есть иероглиф, который читается как наш трехбуквенный мат. Одного китайского собеседника в книжке ты наградил этим именем - с большой буквы. Зачем?
- Мне кажется, если мы `окультурим`, литературно обыграем этот мат, мы перестанем бояться тех посылов, которые в нем существуют.
- Не принимаю такого объяснения. В разговоре или в книжном диалоге вырываются бранные слова в минуту какого-то аффекта, гнева, протеста. Точнее не скажешь. Писатели ведь знают, что язык уличных мальчишек и профессиональных бродяг, кучкующихся отморозков, достиг стадии деградации. Они уже забыли все другие слова. И твою книгу не откроют, а если откроют, не поймут твой лексический пир. У них мат - и глагол, и существительное, и наречие, и междометие. Весь язык скукожился в клетке десятков слов.
- Хочу сказать о другом - мат встречается у Пушкина, у Баркова, в чеховских письмах. Но соглашусь, разнузданный мат - сигнал всеобщего бедствия. Он подымается из глубин разочарованного и обиженного духа.
- Пока народу и этим бродягам не создадут условий нормального житья-бытья, сброд не переведется.
- Мы действительно живем в городе, где моральный вакуум составляет часть нашей жизни, и уличный мат - проявление растущей агрессии. В стране, которая до сих пор несчастна, а, может быть, станет еще несчастнее, в такой стране нельзя позволить себе быть равнодушным к судьбе населяющих ее людей. Эту проблему мы обязательно обсудим в моей программе `Апокриф` на канале `Культура`.
Виктор Владимирович у себя в уютной трехкомнатной квартире завел живность. К ногам гостей ласкается серенькая, мягкая, как шиншилла, кошка Настя с желтыми глазами. В клетке - говорящий попугай Шива. Он легко запоминает слова. Любит произносить `кукуруза`, научился участвовать в политике: молодое горло попугая вещает: `Хакамада - президент России`. Многочисленных гостей искушают бутылки с дорогими винами в каменных нишах писательской кухни. Кому-то наливают. Меня угощали элитным чаем. Тоже роскошь.
