- Сегодня в 8 утра уже был на процедуре, в 9.30 - на совете в Думе, в 10.30 - на пленарном заседании, затем провел несколько деловых встреч. Сейчас вот беседую с вами. Так что жизнь продолжается. В том сумасшедшем режиме, к которому и привык.
Такими словами встретил нас Иосиф Кобзон в своем офисе. Смотришь на него и диву даешься: всего несколько дней назад Иосиф Давыдович перенес сложнейшую операцию в Центре онкологии на Каширке, а выглядит - дай бог каждому. Знаменитая осанка - разве что микрофона в руке не хватает, как всегда с иголочки одет - хоть сейчас на сцену. И зычный голос, в котором ни нотки усталости.
Сладкоежка с сигаретой
- Как себя чувствую? - переспрашивает Иосиф Давыдович. - Знаете, когда Фаине Георгиевне Раневской задавали этот вопрос, она обычно отвечала: `Согласно паспортным данным`. Я ощущаю физическую усталость, только когда прихожу домой и принимаю горизонтальное положение. Вот тогда чувствую: что-то сегодня день тяжелый был. Но это мое обычное состояние, опять-таки `согласно паспортным данным`. Нет, не умею я ни отдыхать, ни тем более лежать в больницах. Сразу после онкологической операции бросился проводить Комитет по культуре. Мне говорят: `Надо немного поберечь себя, поехать куда-нибудь отдохнуть...` Не надо! И слава богу, что я не умею отдыхать.
- А к чему такая спешка? Боитесь чего-то не успеть?
- Не то чтобы... Как выясняется, жизнь абсолютно спокойно продолжается и без Кобзона, и без других людей. За то время, пока лежал в больнице, я отменил выступления в Волгограде, в Санкт-Петербурге. Меня приглашали на форум в Лондон, и я думал, что побалую наконец выездом в Европу свою супругу. Но не получилось. И ничего страшного. Теперь, когда меня спрашивают: вы приедете туда-то и туда-то? - я все время вспоминаю замечательную аргентинскую поговорку. В переводе с испанского она звучит так: `Встретимся, если Богу будет угодно`. Вот так случилось, Бог отпустил меня из клиники, сказал: `Анализы хорошие - жить будешь`. Ну и вперед - надо жить. А жить по-другому я не могу.
- А как же рекомендации врачей? Или вы, как и большинство мужчин, на них плюете?
- Нет, не плюю. Но есть какие-то вещи, к которым я, скажем так, отношусь безответственно. Например, ограничение в сладком. Чтобы не было сахарного диабета.
- Вы сладкоежка?
- В том-то все и дело. И не только сладкоежка, но еще и люблю сладкие напитки: по утрам кисели, компоты разные. И поэтому некоторые советы врачей игнорирую. Скажем, шоколад нельзя - я его ем. Конфеты нельзя, а я их очень люблю. Мне говорят, что курить нельзя. Но ведь я курю уже 52 года...
- Неужели привычка сильнее вас?
- А я не хочу бросать. Вот у меня алкогольная аллергия. Доктора мне сказали: `нельзя` - так я уже много лет не пью. Потому что передо мной встает дилемма. Или я выпиваю - и сразу же вызывают врачей для того, чтобы привести меня в физический порядок, и после этого я еще дня два лежу. Или не выпиваю - и чувствую себя нормально. В данном случае я понимаю: мне это нельзя. А вот курить могу. Но я, знаете, такой странный `курец`. Могу не курить целый день. Вот сегодня я еще не выкурил ни одной сигареты. Но вечером мне хочется затянуться, покурить. Почему же я должен отказывать себе в удовольствии?
Фронтовые сто грамм в Израиле
- Слава богу, успел выздороветь до праздников. 2 мая ведь уже выступать - с большой командой артистов лечу в Израиль. Я там ежегодно провожу концерты для ветеранов войны в честь Дня Победы.
- Почему в Израиле?
- Раньше я такие акции проводил в Узбекистане - республике, которая спасла нашу семью во время войны. В первой декаде мая я обычно приезжал в Ташкент, выступал с концертом фронтовых песен. А заканчивалось все боевыми ста граммами для всех ветеранов и пловом. И так из года в год. Пока в год моего 60-летия господин Каримов не отказал мне в визе в Узбекистан.
- Это большая обида?
- Жуткая. Он объяснил это тем, что не хочет видеть в своей стране ничего советского. А когда на юбилее у Назарбаева все начали петь старые советские песни, Каримов, бывший на том вечере тамадой, мне сказал: `Иосиф Давыдович, теперь вы понимаете, почему я не пустил вас в Узбекистан? Вы сейчас всего за полчаса снова сделали из меня советского гражданина. А я этого не хочу`.
А почему Израиль? Вы знаете, у нас в Москве ветераны почему-то стесняются носить боевые награды. И есть всего два места, где принадлежность к победе в Великой Отечественной войне вызывает у людей чувство гордости. В Средней Азии ветераны носят ордена прямо на халатах, телогрейках. Так же и в Израиле. Евреи, уезжавшие из Союза, не так заботились о том, чтобы провезти через границу драгоценности, как награды свои боевые. Потому что запрещали. И теперь уже несколько лет я провожу концерты, которые называются `Великой Победе посвящается`, в Израиле. Вместе со мной поедут: Нани Брегвадзе, Николай Басков, Тамара Гвердцители, Ирина Аллегрова, Александр Розенбаум, Клара Новикова и еще много-много артистов. Хотя достаточно было бы и одного меня. У меня большой репертуар, в Израиле меня любят. Но я хотел, чтобы ветераны видели, как все хотят им поклониться. И всю прибыль с концертов мы отправляем по трем адресам: в фонд ветеранов Великой Отечественной войны, в фонд семей, погибших при терактах, и в фонд безнадежно больных.
Вы спросите: а зачем? Можно, конечно, ответить на этот вопрос, скажем, словами Назыма Хикмета, с которым я неоднократно общался: `Если я гореть не буду, если ты гореть не будешь, если мы гореть не будем, кто тогда развеет тьму?` Один очень известный артист на днях звонит мне: `Иосиф Давыдович, вы вчера смотрели программу `Время`? Что в Израиле происходит!` Спрашиваю: `А ты только слушал или видел?` - `Видел, это же ужас`. - `А ты видел там погибших женщин, детей? Неужели тебе все равно?` И после некоторой паузы слышу в трубке: `Все, извините, Иосиф Давыдович, я еду`.
Разговоры `за жизнь`
- Иосиф Давыдович, вы и певец, и политик, и бизнесмен. Не слишком много для одного человека?
- А я с детства привык много на себя брать. Во дворе - заводила. Всегда был первым на улице и почему-то отличником в школе. Если пионерский лагерь, то я - председатель отряда. Максималист во всех отношениях. Да и потом, если события на острове Даманском, то первым из артистов выезжал туда я. Если война в Афганистане - первый я, Чернобыль - снова я. Не для того, чтобы сказали: какой он смелый. Просто привык находиться там, где трудно...
- Вы еще забыли про `Норд-Ост`, где вели переговоры с боевиками. Скажите, вам бывает страшно?
- Конечно, я ведь нормальный человек. Даже более того. Я не могу смотреть на аварии, сцены насилия - мне становится страшно. Я никогда в жизни не пойду на охоту. Однажды был на корриде, и вы меня хоть озолотите, не пойду туда еще раз. Ну не могу я на это смотреть! Да, мне не страшно было заходить в театральный центр на Дубровке. Но не потому, что я такой бесшабашный. А потому, что я достаточно уверенный в себе и осведомленный человек. Я знал, что воспитание вайнахов не позволит им поднять руку на человека, которого их же соплеменники признали своим народным артистом. Да и к тому же я старше их по возрасту. Поэтому, когда мне говорили: `Да не надо, мы не хотим рисковать`, - я отвечал: `Вы ничем не рискуете`. И шел абсолютно спокойно.
- Но у вас были случаи, когда уже прощались с жизнью?
- Да, раза два уже видел себя на том свете. Однажды, когда мы летели в Австралию и этот огромный самолет бросало из стороны в сторону. Как щепку какую-то в водовороте. Весь самолет орал, стонал, уже и запахи... м-м-м (горько усмехается)... пошли самые страшные. И только моя жена оставалась спокойной как ни в чем не бывало. `Да что вы, - говорит, - успокойтесь, ничего страшного`.
А в 1971 году мы возвращались после гастролей из Риги, и во `Внуково` у самолета не вышли шасси - тоже с жизнью прощался. Да много было ситуаций, когда я предполагал, что это в последний раз. Как в Афганистане: я пою, а в это время `чушки` несутся, снаряды - наши вступают в боевые действия. Или в Чернобыле. Я выступаю перед спасателями. Люди приходят, уходят. Только заканчиваю петь: `Ой, а мы не успели на концерт. Можно и для нас чуть-чуть?` - `Конечно, можно`. И закончил петь только к концу дня, когда почувствовал, что больше просто не могу. Наглотался этого воздуха, получил ожог слизистой. И ничего - Бог миловал...
А может, то, что со мной недавно произошло, - последствия того концерта. Но суть не в этом. Я совершенно точно знаю, что не доживу до спокойной старости. И не боюсь смерти. Боюсь быть убитым в спину. Смотреть киллеру в глаза - пожалуйста, я готов, черт с ним. Я создал свою биографию, я заработал право оставить в наследство детям свою фамилию. Мне не страшно умирать. А сидеть дома в теплом кресле, в окружении внучек, смотреть телевизор, трястись от старости, но доживать последние дни - это не для меня. Если буду знать приговор судьбы, я сам распоряжусь своей жизнью. Чтобы не доставлять мучения моим родным и близким.
Дедуля-пупс
- Иосиф Давыдович, не будем о грустном. Если не ошибаюсь, совсем скоро в вашей семье ожидается пополнение.
- Да, я шучу, что у меня сейчас четыре с половиной внучки. В мае жду пятую.
- Вот так вам везет на девочек.
- Хорошее слово сказали - `везет`. Девочки намного нежнее, преданнее и интереснее. Говорят: дескать, фамилия теряется. Ну и что? Пусть каждый сам себе фамилию зарабатывает.
- Но ведь у вашей дочери Наташи и после замужества осталась фамилия Кобзон?
- Нет, у нее двойная фамилия. Здесь целая история. И чтобы объяснить ее, надо начать издалека. Мой отец вернулся с войны в 1943-м. Но не прилетел к семье в Узбекистан, где мы жили в эвакуации, а контуженным прибыл на лечение в Москву. А в Москве женился второй раз и оставил маму с тремя детьми. В 1946-м мама вышла за одного фронтовика по фамилии Раппопорт, который нас и воспитывал. У него было еще двое своих сыновей - таким образом, в нашей семье стало пятеро братьев. Потом уже родилась наша общая сестра. И все братья, когда женились, брали либо фамилию жены, либо отчима. А я единственный остался Кобзон. Но мог стать Раппопортом. Потому что очень любил отчима, и он меня больше всех любил. Когда вернулся из армии, сказал ему: `Батя, можно я возьму твою фамилию?` Он глянул на меня, говорит: `Сынок, посмотри, что вы натворили. Ваш отец - Кобзон. И его фамилия не найдет продолжения ни в одном из вас? Нельзя так. Не будем судить ни твою маму, ни твоего отца за то, что между ними произошло. Пускай это останется на их совести. Я горжусь, что тебя воспитал, но ты сын Кобзона. Оставь фамилию отца`.
А спустя много лет моя дочь Наташа выходит замуж за Раппопорта. Вот судьба! Поэтому она теперь носит двойную фамилию: Кобзон-Раппопорт. А вот жена сына - Екатерина Полянская - решила стать Кобзон. Хотя никто ее к этому не принуждал. И внучки, когда вырастут и выйдут замуж - хоть я, наверное, и не доживу до этого, - тоже вправе выбрать себе фамилию.
- А о внуке не мечтаете? Все-таки мужчина, наследник.
- Если бы мне сказали: `Завтра Наташа родит двойню: девочку и мальчика`, - я бы воскликнул: `Господи, какое счастье!` Но когда рождение мальчика становится самоцелью... Знаете, говорят: `Ой, опять у тебя девочка? Ну, слушай, надо пацана`. Почему надо? Какого наследника? Они у меня все наследники. Помню, сидел я за столом на дне рождения Руслана Аушева, и тут вбегает водитель: `Иосиф Давыдович, поздравляем, Катя родила девочку`. Вторую мою внучку, Полину. Я вскочил: `Господи, какое счастье, у меня внучка родилась`. Все встали, поздравляют - Руслан сидит. Я ему: `А ты-то чего не радуешься?` И он: `А чего радоваться - девочку родила`. - `Да как тебе не стыдно, - говорю, - ты что?!` А теперь он всякий раз спрашивает: `Как там моя красавица?` Так я ему отвечаю: `Это не твоя красавица - это моя красавица`.
А вот первого мы с Нелей действительно хотели внука, мальчика. Но только чтобы увековечить память наших любимых отцов и назвать его Михаилом. Но когда у Наташи родилась девчонка, не очень-то огорчились - назвали ее Мишелька. И по сегодняшний день зовем ее Мишкой. Самая озорная и самая хулиганистая, самая энергичная и самая талантливая. Вы знаете, я для каждой внучки записал по персональной песенке. Забавные такие - для домашнего пользования. Так сказать, в наследство. Когда деда не будет, чтобы вспоминали. Так вот, самая озорная песенка получилась про Мишельку. Про остальных-то все больше лирические: `Спи, моя внучка, красавица...` и так далее, а у этой: `Мишка-Мишелька, чудо-карамелька. Мишка-Мишутка появилась вдруг...` В общем, какая Мишка - такая и песня. Но сейчас вот новую песню уже надо готовить. Посмотрим, какая получится.
- Иосиф Давыдович, а вы гуляете с внучками где-нибудь в парке, водите их по театрам, музеям? Честно говоря, сложно представить.
- Я их вожу в Цирк на проспекте Вернадского. Во-первых, с детства приучаю к красоте, к животным. А во-вторых, в память о своем голодном детстве - это единственное место в Москве, где до сих пор продают петушков сосательных. Беру сразу по 50 штук разных цветов: желтых, зеленых, красных - и в холодильник. А когда выхожу из дома и знаю, что они гуляют во дворе, петушки у меня всегда в кармане. Мишка как-то пожаловалась: `Бабушка, а почему дедуля нам все время петушков дает?` - `А что ты хочешь?` - спрашивает Неля. `Ну, принес бы колбасы, мороженого...`
Ой, они такие забавные! И каждой я присвоил свою кликуху. Несмотря на сопротивление детей. `Чего ты их как собачек называешь?` - ворчат. `Слушайте, - говорю, - как хочу, так и называю. Мои внучки`. Старшую назвали в честь моей мамы - Эдель. Я ее называю Дуся. Вторую, Полину, - Пуся. Третью, Мишельку, - Муся. А Анютку - Нюся. Сейчас вот пятая будет. Спрашиваю у Наташи: `Как назовете?` Говорит: `Орнела`. - `Какая Орнела? Машка! Замечательное имя: Мария - мать Христа. Вы чего?! А потом: Маша, Маруся, Муся...` - `Опять, - ругается, - твои Муси-Пуси`. Но я все равно буду называть внучек как хочу. Они же меня называют...
- Как, интересно узнать?
- (Смеется.) Пупс. Дедуля-пупс. А теперь уже и жена, и дети могут меня так назвать. Уже настолько привыкли, что не обращают внимания, кто вокруг стоит: знакомые, незнакомые. Дочка, бывало, кликнет на людях: `Пупс!` Я ее одергиваю: `Наташ...`
- Вас это смущает?
- Нет, а чего: Пупс и Пупс.
Московский Комсомолец
от 26.04.2004
Дмитрий МЕЛЬМАН.http://nvolgatrade.ru/
Док. 204314
Опублик.: 26.04.04
Число обращений: 530
Кобзон Иосиф Давыдович
|
