Юрий Кублановский: `Евтушенко был, да и остается, социалистом с человеческим лицом`Назад
Юрий Кублановский: `Евтушенко был, да и остается, социалистом с человеческим лицом`
В канун семидесятилетнего юбилея известнейшего писателя советского времени Евгения Евтушенко об эпохе 60-х и самом поэте Стране.Ru рассказал поэт, член-корреспондент Академии российской словесности, лауреат Премии Солженицына Юрий Кублановский.
- Юрий Михайлович, в 60-е годы ХХ века было немало подающих надежды с разной степенью одаренности молодых писателей. Уже в начале ХХI века вспоминаются лишь несколько имен, в числе которых и Евгений Евтушенко. Как вы считаете, почему Евгений Евтушенко оказался известен?
- Это связано с двумя вещами. Во-первых, с его безусловно имеющимися поэтическими способностями, и весьма немалыми. А во-вторых, с тем, что называется `пришелся ко времени`. Пришелся ко двору и ко времени.
В конце 50-х - начале 60-х годов в российской культуре образовалась такая ситуация, что старая советская социалистическая поэзия, можно сказать, просто сдохла. В то время как интерес к поэзии традиционно оставался очень большим, в ней искали ответов буквально на все вопросы. Евтушенко совершенно не зря написал: `Поэт в России больше, чем поэт`. В те годы он и был больше, чем поэтом. Он давал советским людям ощущение свободы. По его поэзии, по его текстам гуляли сквознячки той свободы, которой так жаждали наши люди после ХХ съезда партии и разоблачения сталинизма. Они жадно ловили человечность, жадно ловили определенную фронду, любые неортодоксальные для классического соцреализма сюжеты.
Поэтому успех плюс поэтика, доступная самым широким массам, отсутствие герметичности эстетизма - все это делало его поэзию в полном смысле слова народной. Он умел заворожить зал, он прекрасно читал. Его стихи в его исполнении выглядели еще лучше, чем с листа. И его поэзия обладала качеством эстрадности (в хорошем смысле этого слова) - он умел взять зал за глотку, за горло. И люди расходились с его вечеров с ощущением, что они надышались свободой.
- Вы говорите об ощущении свободы. В той действительности свобода присутствовала только в ощущениях, или же она имела реальное место?
- Привязанная ко времени - присутствовала. Конечно, сейчас, в наши дни, те понятия о свободе выглядят наивно. Это была идеология мифического ленинизма, противостоящего сталинизму, идеология мифического большевизма 20-х годов. Говоря словами Окуджавы, `комиссаров в пыльных шлемах`.
Евтушенко был, да и остается, социалистом с человеческим лицом. Он искал это человеческое лицо не только в образе Ленина, которого воспел в поэме `Казанский университет`, но и в диктаторе-революционере Фиделе Кастро. Да и во многих-многих других. Он был действительно левым. Впрочем, эта политическая, умеренная левизна противостояла номенклатурной совковой рутине.
- И все же, несмотря на безусловную одаренность и поэтические способности, Евтушенко сейчас не так уж много читают. Молодежи и вовсе известно лишь его имя.
- Сейчас его время во многом прошло, и он выглядит мастодонтом, культурным реликтом. Но, тем не менее, каждый, кто смолоду пережил увлечение поэзией Евтушенко, не может не быть ему благодарным. А поколение, которому сейчас 50-60 (не только в Москве, но и в провинции), помнит этот миф. Миф с большой буквы. И платит ему дань.
Я путешествовал с Евгением Александровичем по Сибири и видел, как мэры городов, да и просто читатели именно такого возраста - после 50 - приходили от Евтушенко в восхищение. И там он по-прежнему звезда.
- Вы хотите сказать, что Евгений Евтушенко по сей день не отказывается от встреч с публикой и ездит по стране?
- Я думаю, что он `сидит` на этих встречах, как на игле. Не только ради заработка, ему необходимо одобрение публики - он им избалован, к нему смолоду привык, нуждается в нем. Это не тот поэт, который самодостаточен и может жить в себе, выполняя определенные культурные, эстетические задачи. Ему необходима подпитка в виде широкой известности и признания.
- Сейчас романтизм 60-х, в котором зародились поэты, подобные Евтушенко, Рождественскому или Ахмадулиной, практически канул в безвестность. Осталось лишь несколько имен. Вам не жаль, что это время прошло?
- Что значит, жаль - не жаль? Любое время проходит, прошло и прошло. В новом времени есть свои плюсы, есть свои минусы. Конечно, тот энтузиазм, с которым встречалась в нашем обществе поэзия, в значительной степени слинял. Но те подлинные ценители поэзии, те люди, которым поэзия нужна, они стали глубже, они стали лучше понимать поэзию, у них более взыскательные вкусы, более значительные и выверенные требования. Так что жалеть не приходится.
Тем более, мне-то что жалеть? Я уже следующее после Евтушенко поколение. Я никогда перед большими залами не выступал, я пришел на общественную, политическую и эстетическую сцену уже после снятия Хрущева, после хрущевской оттепели. Я связан со своим временем, оно для меня составляет главную драматическую пружину.
А Евтушенко, Вознесенский и вся эта плеяда связаны именно с хрущевской оттепелью, хотя они ее и растянули вплоть до падения коммунистического режима. И во времена застоя и брежневщины все-таки выглядели как какие-то светлые огонечки.
- Нам практически ничего не известно о том, какими они были в молодости. У вас есть личные воспоминания о Евтушенко?
- Есть несколько забавных эпизодов.
Я помню, что в середине 70-х, когда я уже был лишен возможности работать по своей профессии искусствоведа, я проходил по Переделкино и увидел, что строится гигантская вилла, а рядом небольшой домик. И я подумал: наверняка этот домик для сторожа, вот куда бы мне работать устроиться. Спросил Беллу Ахмадулину, она сказала, что строится Надежда Леже (вдова знаменитого французского художника Фернана Леже - Страна.Ru). Я говорю: `А нельзя бы к ней сторожем?` Белла ответила: `Это подруга Евгения Евтушенко, ты обратись к нему`.
Я послал ему стихи, потом пришел к нему, так мы, собственно, и познакомились, это было наше первое свидание - примерно год 1976 или 1977. И поговорив с ним, я его спросил: `Евгений Михайлович, вы не можете помочь мне устроиться сторожем к Надежде Леже?` И Евтушенко мне ответил: `Надя возьмет только члена партии`. Забавный эпизод.
- И не взяли вас?
- Ну, разумеется! Разговор сразу отпал.
- А вы не спросили его (как я понимаю, вы были тогда довольно молодым поэтом), как он оценивает ваши стихи?
- Он всегда отзывался о моих стихах в меру хорошо. Но я думаю, что относится к ним все-таки достаточно кисловато, поскольку в свою большую `Антологию` он включил только одно мое стихотворение и охарактеризовал мою поэзию как едкую, чего в ней нет.
Возможно, он был на меня обижен за несколько действительно резких строк в его адрес. Есть в моих стихах такие строки.
- Какие?
- А вот этого уж я не хочу говорить.
- Если бы сейчас вас попросили посоветовать, что прочесть из произведений Евтушенко, что бы вы могли назвать?
- Несколько лирических стихотворений. Лучшее его лирическое стихотворение о профессоре, от которого ушла жена. Оно кончается, что он идет среди деревьев, белых от снега, `еще немного и настолько белый, что среди них его не различишь`. Это действительно прекрасное, превосходное русское стихотворение. Много прекрасных строф и других.
Я часто вспоминаю: `Любил я Россию, всею кровью, хребтом, ее реки в разливе и когда подо льдом`. Как это красиво - `и когда подо льдом`... Правда, дальше пошли уже какие-то идеологические выкрутасы, что-то про `душу Разина Стеньки и Пугача`. Но это уж на совести его как шестидесятника.
В общем, он автор нескольких действительно очень хороших лирических стихотворений, которые будут входить в антологии русской поэзии второй половины ХХ века. Для меня это безусловно.
Юрий Михайлович Кублановский родился в 30 апреля 1947 года Рыбинске в семье интеллигентов. Окончил искусствоведческое отделение исторического факультета МГУ, работал экскурсоводом и музейным работником на Соловках, в Кирилло-Белозерском монастыре, в Мураново. 30 ноября 1982 года эмигрировал в Париж, где был членом редколлегии и составителем литературного раздела журнала `Вестник РХД`. В 1990 вернулся в Россию, работает в журнале `Новый мир` зав.отделом публицистики (1995-2000) и с 2000 года зав.отделом поэзии.
Кублановский был одним из основателей неформальной поэтической группы СМОГ. Впервые напечатал стихи в сборниках `День поэзии` (1970) и `Ленинские горы. Стихи поэтов МГУ` (1977). После открытого письма по случаю второй годовщины высылки А.И.Солженицына (1976) подвергался преследованиям со стороны КГБ. Участвовал в неподцензурном альманахе `Метрополь` (1979), печатался в `Русской мысли`, `Вестнике РХД`, `Гранях`, `Континенте`, `Глаголе` и других эмигрантских изданиях. Произведения Кублановского переводились на английский, немецкий и французский языки. Член СП России. Чл.-корр. Академии российской словесности (1996).
Премии им. О.Мандельштама (1996), правительства Москвы (1999), журналов `Огонек` (1989), `Новый мир` (1999). В 2003 году поэту Юрию Кублановскому присуждена литературная премия имени Александра Солженицына. Премия вручается писателям, пишущим по-русски и живущим в России, чье творчество затрагивает вечные проблемы культуры и русской литературы.
Александр Солженицын: `Поэзия Юрия Кублановского - отличается верностью традициям русского стихосложения, ненавязчиво, с большим чувством меры обновленной метафоричностью - никогда не эксцентричной, всегда оправданной по сущности; и естественной упругости стиха, часто просящегося к перечитыванию и запоминанию.
В наше время, когда вся литература в целом понесла потери в русскости языка, сужается в лексике, - Кублановский сохраняет его живую полноту. Другие неотъемлемые качества его лирики - глубинная сродненность с историей и религиозная насыщенность чувства. Нельзя оставить без внимания и достойную биографию поэта: после многих лет политических преследований он в 1982 году был вынужден выехать в эмиграцию, где, наряду с европейскими впечатлениями, продолжал разработку русских тем, - затем первый изо всех эмигрантов бесповоротно, не на туристскую поездку, вернулся в Россию (в 1990-м) и здесь отдал все свое внимание бедствиям нынешнего времени, особенно в своей родной Ярославщине`.
