В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Евгений Сатановский: Лучше близкий сосед, чем дальний родственник Назад
Евгений Сатановский: Лучше близкий сосед, чем дальний родственник
Я остановлюсь, если можно, на четырех пунктах, понимая, что мы вряд ли сможем дать рецепты, которые будут услышаны и восприняты, но обозначить проблемы можем. Одна из проблем - отсутствие стратегии по отношению к тому, что происходит в Чечне, вообще и к вопросу о том, как соотносится центральная власть, федеральная власть и власть региональная, в частности. Я говорю не только об администрации Кадырова, но и о любых ее преемниках или предшественниках. Российской стратегии в отношении Чечни нет, есть тактика - колеблющаяся, сиюминутная. Такой ситуация будет, пока центр не поймет, чего он, собственно, от Чечни хочет, какие полномочия даны власти на местном уровне, какие являются прерогативой федеральной, и как это все должно работать. Пока не будут приняты правила игры, причем, достаточно долгосрочные и прозрачные, невозможно выстроить механизм, при котором чеченская элита, живущая в Москве или Грозном, и российская элита смогут, наконец, понять, как, собственно говоря, эту несчастную республику отстраивать, что, в конечном счете, было бы единственно правильным результатом работы.

Второе. Я с удовольствием выслушал доклад Хусейна Абубакаровича Исаева. Его речь главное свидетельство того, что Чечня, конечно же, часть России, потому что напомнила старые добрые времена и дала ясно понять, что все мы из одной комсомольской ячейки. Но! Мы до сих пор не поняли, чем с экономической точки зрения, в Чечне занимаемся. Мы - как Россия и мы - как федеральная власть. Идет ли реальное восстановление Чечни или массовое бюджетное списание под лозунгом `Чечня`? Если бы за эти 10 лет в Чечню было вложено все, что было вложено `на бумаге`, Чечня была бы если и не Кувейтом, то, по крайней мере, Сирией. И дома были бы отстроены, и трубопроводы функционировали, и заводы работали. Нужно понять, что такое Чечня? Это некое место, куда попадают деньги, и потом они перераспределяются в других местах нашей страны, или некое место, где, действительно, надо выстроить экономику. Понимать это нужно и на местном, и на федеральном уровне.

Третье. Имидж чеченцев в России. Во время индейский войн в США существовал в литературе портрет `благородного индейца`. В СМИ России портрет хоть в какой-то мере позитивного чеченца отсутствует. Об этом говорят не только правозащитники, но и представители чеченской элиты. Это катастрофа федерального уровня. У нас сегодня федеральные каналы существуют в качестве единого пространства, управляемого вертикалью власти. В этом едином управляемом пространстве до сих пор ничего не сделано для того, чтобы у нас не развивался национализм, чтобы мы не призывали друг друга, в отношении чеченцев исключительно к тому, чтобы найти чеченского террориста и уничтожить его. Необходимо перестать говорить о чеченцах только в негативном ключе. В истории и культуре чеченского народа есть огромный резерв позитива. Именно о нем необходимо говорить и нашим детям, и публике, весьма далекой от понимания ситуации. Сегодня невольно ностальгируешь по примитивно-агитпроповским позитивным передачам советского времени. Есть исключения, но они случайны. Когда в Норд-Осте генерал Аслаханов пошел спасать заложников - это был редкий случай, когда на экранах появился чеченец, по поводу которого русская публика сказала: этот человек пошел свою жизнь положить на алтарь за других. Но это абсолютно уникальный и редкостный случай. Очень велика в этом роль чеченской диаспоры. Сколько угодно можно говорить - государство не делает этого или того. Могу лишь поделиться опытом в качестве президента Российского еврейского конгресса. Я не счастлив от того, что чеченцы заняли наше место в очереди на погром и стоят первыми в отечественных фобиях. Но отношение к чеченцам, как народу, во многом зависит от того, как сама чеченская диаспора будет использовать свои возможности - финансовые, организационные, политические. Нужно выстраивать этот положительный имидж, отстаивать и отстраивать свое будущее, а не только ждать, что кто-то кого-то полюбит вследствие указаний `сверху`.

И, наконец, проблема армии. Это проблема общенациональная. Прецедент Буданова был удивительным, потому что патриотизм такого типа, как и его поддержка, это основа национальной катастрофы. Здесь просто надо понять - в Чечне роль армии абсолютно деструктивна? Или когда-нибудь армейские части, расквартированные там, смогут стать еще чем-нибудь, кроме иллюстрации того, почему не надо посылать детей в армию? Это проблема реструктуризации и реконструкции российской армии, которая за постсоветский период разложиться успела окончательно. Мы много говорим о реформе армии. Но в основном говорим о танках, ракетах, о том, войска стратегического или тактического назначения нам нужны. Сегодня армия в стране как институт, который бы пользовался бы доверием, поддержкой и заслуживал бы этого доверия и поддержки, просто не существует, и Чечня это иллюстрирует. Что же касается местных отрядов, безусловно, все, что здесь было сказано, это огромная проблема, в которой, за исключением чеченцев живущих в Чечне, никогда никто не разберется. Это местная проблема, это чеченская проблема. И от того, в какой мере федеральные силы и местное руководство способны найти выход из этой проблемы, во многом зависит - будет или не будет в Чечне нормальная жизнь.

И последнее. Мы не говорим о чеченской проблеме с цивилизационной, европейской, гуманистической точки зрения, потому что Чечня оказалась разменной картой в европейской и мировой политике. На самом деле ни малейшего сочувствия по отношению к чеченцам европолитики, которые теоретически защищают их права, не испытывают. Чечня, безусловно, и мы это понимаем, останется частью России по одной простой причине. Опыт Ближнего Востока показал, что ничего более катастрофичного, чем независимость бывших колоний, нет. Они уходят в исламизм, в гражданскую войну. Главная цель жителей, получивших независимость, - работать и жить в метрополии, а единственный источник средств для того, чтобы жили их семьи, это перечисления из этой метрополии. Разница в том, что Алжир или Марокко освободились от Франции, а Чечня от России - нет. В итоге Алжир и Марокко заполнили Францию миллионами нелегальных иммигрантов. Уж лучше учиться на чужих ошибках. По отношению к России для Чечни верна фраза: `Лучше близкий сосед, чем дальний родственник`. Ни исламские государства вообще, ни исламские в частности, при всех декларациях о желании помочь отстроить жизнь в Чечне, не будут этим заниматься, а будут там устанавливать свои правила игры и защищать свои интересы. Проблема в том, что российская власть пока что делает то же самое. Мы не решаем проблем Чечни, мы решаем текущие тактические проблемы выборов, соотношения тех или иных групп в администрации, личного взаимодействия тех или других людей между собой. До той поры, пока это не кончится, в Чечне будут проблемы.


httр://www.ореn-fоrum.ru/mееting/479.htmlhttp://nvolgatrade.ru/

Док. 203565
Опублик.: 07.04.04
Число обращений: 449

  • Сатановский Евгений Янович

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``