Я не буду говорить о международном терроризме, я буду говорить о внутреннем терроризме. Дело в том, что терроризму проще развиваться именно как внутреннему явлению, находить внутри страны кадры, ресурсы и даже идеологическое прикрытие. Я думаю, что проблема вытеснения терроризма, его локализации, изоляции, вытеснения с перспективой ликвидации связана с задачей мобилизации среднего класса.
Здесь возникает первая трудность - как ни странно, пропагандистского характера. Как правило, для того, чтобы мобилизовать средний класс в европейских странах, в Штатах требуется алармистское описание угрозы терроризма, которое дало бы мандат на какие-то особые действия. У нас алармистское описание терроризма способствует скорее обмену власти и части общества взаимными обвинениями, вплоть до совершенно идиотского предположения при каждом теракте: `Конечно, и на этот раз теракт организовала власть`. Такие выводы делают только в Российской Федерации. В Европе и Америке - это удел сумасшедших и желтой прессы.
У нас подобные заявления, в свою очередь, блокируют решение очень серьезной задачи. Например, безусловно, внутренний терроризм задействует продажных полицейских, продажные участки спецслужб и военных, он это делает всегда и при любой возможности. У нас таких возможностей очень много. Но у нас власть вынуждена ограничивать информацию и общественные расследования таких случаев по простой причине: любая информация такого рода превращается в повод для обвинения самой власти в террористической инициативе. Это обстоятельство не последнее по значению в нашей ситуации, оно одновременно ограничивает и возможность средств массовой информации проводить собственные расследования, предлагать обществу здравый взгляд на вещи, прежде всего, среднему классу, более склонному к рациональной концепции этого дела. Просто журналисты бегают от этой проблематики, от расследований этих ситуаций. Соответственно, сохраняется чисто идеологическое описание терроризма, я бы сказал бюрократическо-идеологическое описание, то есть ему либо приносят клятву верности, либо осмеивают, говорят: `Знаем, знаем, сами вы все организовали`. В пределах этих двух полюсов ничего расследовать нельзя.
Я бы сказал, что сегодня терроризму вообще свойственен сменный субъект. Инициатор террористической деятельности, обрастая инфраструктурой поддержки терроризма, дальше уже не контролирует того, кто дальше будет пользоваться этой инфраструктурой, и не может, в принципе, контролировать кадры, которые порождает эта инфраструктура. Это просто исключено. Как правило, это возможно только в таких крупных международных концернах типа Аль-Каиды.
В России вертикаль власти внутри террористического феномена отсутствует, поэтому, строго говоря, тот, кто породил, уже не может бить того, кого он породил, да и не хочет, как правило. Чечня просто исторически стала генератором террористической деятельности, даже если оставить все наше историческое прошлое, сегодня Чечня сохраняет важную роль в инфраструктуре терроризма. Но она другая. Это роль свободного рынка кадров, ресурсов и, в какой-то степени, прикрытий. Очень просто получить прикрытие для любой террористической деятельности, сославшись на Чечню, позаимствовав оттуда те или иные кадры или ресурсы. Дальше это уже не обсуждается. Уже Норд-Ост показал, кстати, это проскочило в свободной и даже в несвободной прессе, но не привлекло общественное внимание, высокую степень срастания кавказской инициативы с местной, московской, подмосковной криминальной инфраструктурой, более того - легкость срастания.
Сегодня можно говорить о своего рода экономике терроризма, которую может эксплуатировать любой субъект - внешний или внутренний. В этом смысле я могу определенно утверждать, что я бы даже рассматривал, как крайне маловероятное, сохранение терроризма, как кавказского феномена. Это можно было бы рассматривать, как большое достижение наших спецслужб, если бы им удалось локализовать уже терроризм, как российский фактор внутри страны, локализовать его связи, его зависимость от Кавказа. Я думаю, что сегодня он уже от Кавказа не зависит. Набор кадров для так называемых чеченских терактов осуществляется просто методом кастинга: кто нам сегодня нужен? Нам нужны чеченские вдовы или, наоборот, люди, которые с Чечней формально не связаны. Ну, тогда будут кабардинцы, а могут быть выпускники татарских медресе, а со временем могут быть и славяне. Почему этого не могло бы быть?
Поэтому, с моей точки зрения, необходима мобилизация ресурсов российского среднего класса. Средний класс - национально мыслящий субъект политики - у нас по самоопределению очень мощный, хотя очень слабый экономически. Слабый по наличию инструментов для вытеснения терроризма, применению как алармистских экстремальных методов, которые может применять власть, так и институтов гражданского общества - таких, как средства массовой информации. В отношении СМИ должны быть приняты некие формальные или неформальные соглашения. Необходимо блокировать в прессе рассуждения на тему того, что теракт рассматривается, в первую очередь, как инициатива российских спецслужб. Это может быть предметом расследования в случаях, если, действительно, существует такое подозрение. Соответственно, должна быть пересмотрена государственная концепция, доминирующая в государственных службах, как не соответствующая реальности. Терроризм, безусловно, должен рассматриваться как российский, а не международный фактор, а международные влияния на него должны рассматриваться отдельно, как некое средовое влияние, в принципе непринципиальное для будущего терроризма и борьбы с ним.
httр://www.ореn-fоrum.ru/mееting/846.htmlhttp://nvolgatrade.ru/
Док. 203319
Опублик.: 01.04.04
Число обращений: 691
Павловский Глеб Олегович
|
