Александр САМУСЕВ: То, что делает МПР, - это чистый PRНазад
Александр САМУСЕВ: То, что делает МПР, - это чистый PR
Уже в июне `Северная нефть` намерена дать первую нефть на Вале Гамбурцева. При этом Минприроды считает, что работа на месторождении является незаконной: одним из региональных судов лицензия `Северной нефти` на Вал Гамбурцева была аннулирована. Впрочем, региональные суды уже вынесли ряд взаимоисключающих решений по правам на месторождение. О работе компании и судебных тяжбах с Минприроды генеральный директор ОАО `Северная нефть` Александр САМУСЕВ рассказывает обозревателю `Финансовых Известий` Екатерине КРАВЧЕНКО.
- Минприроды продолжает добиваться пересмотра итогов конкурса по Валу Гамбурцева. Каковы ваши действия?
- Мы продолжаем работать. А действия, которые выражаются в заявлениях юридического характера, мы опротестовываем в установленном законом порядке.
- Одна из претензий МПР - проект не прошел экологическую экспертизу. Именно поэтому работы компании на месторождении считаются незаконными.
- Этот вопрос был поднят на комиссии Минприроды. Однако в акте проверки комиссии МПР содержится вывод о том, что мы выполняем и имеем все возможности в полном объеме выполнить обязательства лицензионного соглашения. В этом акте также отмечен как особое мнение тот факт, что у `Северной нефти` нет заключения по экологической экспертизе. Но в том же акте написано, что 17 января все необходимые документы для ее прохождения `Северная нефть` передала министерству. С нашей стороны все необходимые шаги сделаны. А значит, провести экспертизу - уже задача соответствующих подразделений Минприроды. И если у них есть какие-то конкретные претензии по экологической составляющей проекта, то, возможно, мы их и услышим. Тогда мы будем отстаивать свои позиции в установленном порядке.
- Одним из судов лицензия на Вал Гамбурцева была аннулирована. Что вы намерены предпринимать дальше?
- Исков много. Наша позиция законна - у нас есть лицензия. Мы не получали никаких официальных документов, которые могли бы быть основанием для остановки работ или лишения нас лицензии. Что касается различного рода заявлений МПР в интервью, пресс-релизах и так далее, то это не документы, не основания для определенных действий. Мы можем их прочитать, но не более того.
- Глава МПР Виталий Артюхов в интервью `Финансовым Известиям` заявил, что `Северная нефть` победила в конкурсе благодаря фактору `художественного впечатления`, хотя и предложила меньший бонус.
- Все эти метафоры мне не слишком интересно комментировать. По сути же претензий могу сказать: были установлены условия конкурса. Бонус - это формальный признак, который применяется тогда, когда ни одно из конкурсных предложений комиссией не признается лучшим: тогда вскрываются конверты, анализируются размеры бонусов и комиссия выносит вердикт. К выбору победителя по Валу Гамбурцева комиссия пришла практически единогласно. Из 12 членов комиссии 11 проголосовали `за` `Северную нефть`, один воздержался. По условиям конкурса это означает, что победитель выявлен, и конверты вскрываться не должны. Такова процедура. То, что сейчас продолжают говорить, что мы заплатили меньший бонус, - это только слова: был вскрыт только наш конверт. К тому же конкурс - это конкурс инвестпроектов, а отнюдь не бонусов. Наш инвестпроект был признан лучшим всеми членами комиссии. Таких темпов и таких объемов, в каких `Северная нефть` проводит работы на месторождении, еще никто у нас в стране не добивался. Мы сейчас заканчиваем строительство стокилометрового трубопровода в Заполярье, трех компрессорных станций и монтаж двух буровых установок. За три зимних месяца мы фактически выполнили основной объем работ по обустройству месторождений. За оставшиеся два месяца мы подготовим все к первому пуску нефти. Так что вопрос отнюдь не в бонусе, а в том, нужно ли государству такое интенсивное освоение месторождений или нет. Я убежден, что нужно. Добыча начнется в июне, и мы начнем платить налоги с добываемой нефти.
А получается, что сейчас Минприроды судится с Минприроды. Это означает, что нет преемственности госполитики, а есть элементы приватизации государственного поста. Когда проводился конкурс, была одна позиция, сейчас - диаметрально противоположная. Политика министерства кардинально изменилась. Как это может быть? Правительство - то же, президент - тот же, министр другой и министерство другое. О каких инвестициях в экономику может идти речь, если со сменой какого-то чиновника может полностью измениться политика государства в какой-либо области?
- Почему, на ваш взгляд, затеянная Минприроды инвентаризация лицензий, которая сначала взбудоражила нефтяников, пока не принесла громких разоблачений?
- Я всегда оказываюсь в затруднительной ситуации, когда меня просят объяснить мотивы действий представителей Минприроды. То, что делает МПР - это чистый PR, что бы они при этом ни говорили о тех задачах, которые решают. Обсуждать это серьезно и глубоко просто не имеет смысла.
- Может на вашей компании пока только отрабатываются механизмы, которые позже распространят на других?
- Пока жестко действуют только против нас, пытаясь помешать нам в короткие сроки выполнить условия работы на месторождениях. В то же время экспертная комиссия МПР пересматривает условия соглашений по 17 лицензиям в Тимано-Печорской провинции. Это рядом с Валом Гамбурцева, там сотни миллионов тонн запасов, очень хорошие месторождения. Комиссия приходит к выводу, что `ЛУКОЙЛ` просто не имел возможностей выполнить лицензионное соглашение, а потому условия пересматриваются. Тогда возникает вопрос: а есть ли у крупных компаний такие возможности, о которых они заявляют?
- Некоторые считают, что у нефтяников слишком много запасов и не хватает ресурсов, чтобы ими эффективно распорядиться. Поэтому чиновники планируют заставить платить за `лишние`, неиспользуемые запасы.
- У нас ведь как обычно получается: либо проблемы не замечают, либо пытаются сразу порулить. Не надо рулить. Да, считается, что у нефтянки сверхнормативные запасы. Вот в последнее время и рождаются идеи их нормировать. Но ведь западным компаниям не устанавливают норматив, однако у них более чем на 10 лет обеспеченности месторождениями нет. Поэтому должна существовать система экономических механизмов, которые заставляли бы бизнес делать выбор, нужны эти фонды или нет.
- Можно эту проблему разрешить?
- Не только можно, но и нужно. Дело в том, что системы законодательного регулирования сферы недропользования вообще нет. `Закон о недрах` был принят более 10 лет назад и с тех пор подвергался лишь косметической правке. Структура и идеология документа не изменились, и там по-прежнему не дается ответов на целый ряд вопросов по базовой системе отношений между государством и недропользователем. Прежде всего нет ответа на вопрос, какой у нас базовый принцип. В мировой практике существует два принципиальных подхода к недропользованию - концессионный и лицензионный. В первом случае государство передает в пользование недра и получает определенный рентный доход. При лицензионном же подходе государство привлекает недропользователя фактически как подрядчика. И уже тогда определяет двусторонние отношения именно по производству. В российском `Законе о недрах` перечислены все принципы. А если перечислено все, тогда совместить это в принципе невозможно. И фактически решение вопроса отдается на усмотрение конкретного лица, принимающего решение.
- Чем же плохо лицензионное соглашение?
- Лицензионное соглашение - это стандартный, очень короткий документ, и он не дает правовой защиты и не отвечает на возникающие в ходе работы вопросы. А в этих условиях достаточно сложно осуществлять проекты, связанные с недропользованием и крупными инвестициями.
- Если чиновнику захочется лицензию отобрать, он фактически сможет это сделать. А есть ли защита? Например, если предположить, что у вас отберут лицензию, вы сможете вернуть уже потраченные на месторождение средства - существует механизм компенсаций?
- Теоретически, если опротестовывается конкурс, это означает, что нынешнее Минприроды выиграло суд у прошлого Минприроды. Значит, государство организовало конкурс так, что мы как добросовестный недропользователь получили лицензию, вложили большие средства и вследствие дальнейших действий государства понесли ущерб, который по справедливости должен быть возмещен. То есть Артюхов и его сотрудники усиленно доказывают, что государство нам нанесло ущерб, который должен быть компенсирован за счет федерального бюджета.
- Михаил Ходорковский считает, что в России в ближайшие 5-10 лет нефтяные компании будут активно объединяться и в результате в России останется 1-2 компании мирового масштаба. Насколько, по-вашему, оправдан сценарий?
- Это будет зависеть от политики, которая будет вестись. Возможен вариант концентрации и монополизации, и возможен вариант нормального развития отрасли, где есть ниши для всех - и для гигантов, и для независимых компаний.
- В какую сторону сейчас все идет?
- Сейчас как раз происходит сдерживание развития нефтяной отрасли. Можно рассуждать о том, что мы не хотим быть сырьевым придатком. Но если у страны есть потенциал в определенных отраслях бизнеса, надо его использовать, в том числе и для развития смежных отраслей. Ведь за небольшое время хорошей нефтяной конъюнктуры увеличился производственный спрос, и это уже вызвало толчок для развития машиностроительных предприятий. Это же цепочка. Нужно развитие рыночной инфраструктуры в широком понимании - и с точки зрения регулирования, и с точки зрения создания объектов общего пользования и предоставления возможностей равного выхода на рынок. Почему не ставится вопрос об увеличении независимых переработчиков на абсолютно рыночных условиях? Государство, говоря о развитии малого и среднего бизнеса, не помогает в доступе к перерабатывающим мощностям. Понятно, что это вызывает определенное сопротивление, но это необходимо, чтобы рынок развивался.
- А место российской нефтянки на мировом рынке может измениться?
- Должно измениться. В противном случае не имеет смысла развитие отрасли. То, что мы сейчас экспортируем нефти ровно столько, сколько экспортировал Советский Союз в 80-е годы, - это глубоко и стратегически неправильно. Нужна последовательная политическая поддержка, конкретная работа со странами-потребителями. Не случайно Ходорковский говорит, что рост добычи российских компаний должен сопровождаться соответствующими действиями правительства по выходу на внешний рынок. Почему `ЮКОС` Востоком занимается, хотя там очень дорогостоящие проекты? Да просто это очень перспективный рынок. А сейчас наша нефть туда практически не идет. Государство же таких задач даже не ставит. Оказывается, что и перевалочные мощности в Приморске строились не для увеличения выхода нашей продукции на внешний рынок, а для того, чтобы прибалтам какие-то неприятности доставить.
- Опасно, что внутренние цены на нефть так сильно упали?
- Да. Поэтому нужны специальные меры регулирования, которые бы делали этот рынок более или менее устойчивым.
- Но катастрофа не для всех.
- Это вопрос создания рыночной инфраструктуры, рыночных индикаторов. Правда, все крупные компании этому сопротивляются. Несмотря на существование Налогового кодекса, никто не знает, как определить российскую рыночную цену нефти - нет механизма. Сделать это возможно и не слишком сложно. Нужно только этого захотеть и заставить это сделать тех, кто это должен сделать. Остальное - технически решаемые задачи.
А сейчас существует полный абсурд: начиная с этого года внутренние налоги привязали к мировой цене нефти. У меня как у налогоплательщика возникает вопрос. У налогов есть база - реальная стоимость, которая создается. С какой стати, если я продаю нефть на внутреннем рынке по цене в несколько раз ниже мировой, в качестве налогооблагаемой базы для меня используется мировая цена нефти? Я ведь не создаю эту стоимость. К примеру, я за нефть на внутреннем рынке получаю $30, а у меня налогооблагаемая база считается с цены в $150. Сейчас складывается ситуация, когда практически вся выручка может идти в один налог. Это и экономически бессмысленно, а по существу это просто нарушение конституционных прав налогоплательщиков.
- Но ведь никто не протестует.
- Протестуют. От имени 40 компаний уже отправлено письмо президенту. С точки зрения принципиальных подходов, которые озвучивал президент, мы вроде делаем то, что государству нужно. Но с точки зрения реальной политики получается, что государство встает на сторону крупных нефтяных корпораций. Пусть даже так, но пусть об этом открыто скажут. Тогда мы, исходя из этого, будем строить и свою бизнес-стратегию.
- Вы все время боретесь с кем-то.
- Мы просто предпринимаем действия, чтобы обеспечить возможность нормальной работы для своей компании. И мы не боремся ни против кого. Почему нас кто-то считает врагом - это их личное дело.
