Тридцать лет назад был создан Русский общественный фонд помощи преследуемым и их семьям.
Кто постарше - вспомнит, как мы впервые услышали про этот фонд, больше известный как `фонд Солженицына`: по `голосам`, сквозь завывание глушилок. Кто помоложе - тот сегодня может вообще не знать, что такой фонд существует: вон их сколько, одним больше, одним меньше. Но фонд Солженицына сегодня не просто жив. Он работает активно и четко - хотя и нешумно, сохраняя верность принципам, сформулированным тридцать лет назад.
История фонда делится на два периода: советско-диссидентский (сказать бы даже `романтический`, только какая тут романтика) и нынешний - когда рисковать не нужно, зато потерять доброе имя проще. К чести фонда, он доброе имя не теряет.
В штаб-квартире фонда - несколько шкафов переписки с бывшими узниками. Письма из России, Казахстана, Украины, Белоруссии... Практически в каждом - разными почерками, в разных выражениях: `Спасибо, что вы о нас помните...`
С момента основания бессменным президентом `Русского общественного фонда` является жена писателя - Наталья СОЛЖЕНИЦЫНА, с которой встретился корреспондент `Известий` Сергей НЕХАМКИН.
- Наталья Дмитриевна, фонд Солженицына тридцать лет назад - и сегодня. Как менялись задачи?
- С момента создания и первые примерно двенадцать лет фонд помогал жертвам актуального ГУЛАГа - тем, кто сидел `за политику` при Брежневе, их семьям. Сколько стоит проезд до лагерной `зоны`, вес разрешаемых посылок, сколько этих посылок дозволяется в год, где живут отец и мать заключенного, какие у них материальные условия, кто и как доставит им деньги, продукты, вещи - вот что было для нас главным. При Горбачеве политический ГУЛАГ кончился. И сразу стало ясно, кто следующие адресаты помощи - это выжившие жертвы еще сталинского ГУЛАГа. Им сегодня хуже других: пришло время старости, болезней, а помочь зачастую некому - ведь многие из-за ГУЛАГа остались одинокими.
- Как вы ищете своих подопечных?
- Чаще всего - через собесы. Шлем письма с просьбой сообщить адреса бывших репрессированных. Где-то местные власти откликаются сразу, кого-то надо по сто раз просить. Получаем список, дальше высылаем наши типовые опросники: возраст, по какой статье сидел, сколько, в каких лагерях, какая пенсия, есть ли инвалидность, какая родня... Заранее ничего не обещаем, да и не можем обещать, потому что ясно - будет отсев. Приходит ответ. Если человек действительно `наш` - заводим учетную карточку и начинаем помогать.
- И сколько `ваших` на сегодняшний день?
- Две тысячи восемьсот человек. Говорю о тех, кому идет регулярная денежная поддержка. Цифра колеблется: кто-то умирает, мы включаем в списки другие имена. Но базовое количество - такое.
- Вы сказали про отсев. Каковы критерии отбора?
- Помогать надо тем, кто пострадал больше других и кому сегодня тяжелее других. Потому мы были вынуждены ввести `возрастной ценз`: сейчас в первую очередь поддерживаем людей 1927 года рождения и старше, остальным - исходя из конкретной ситуации. Если перед нами два старика одного возраста - выделяем того, кто просидел дольше. До недавнего времени мы посылали помощь только в провинцию: в столицах кроме нас бывшим зэкам помогали и другие организации, а вот в провинцию ничего не доходило. Сейчас, правда, `других организаций` поубавилось, так что теперь мы помогаем и москвичам, и петербуржцам.
- Мы говорим только о россиянах?
- Нет, помощь идет по всему СНГ. Люди сидели в Советском Союзе, их сажал Советский Союз - и для нас несущественно, кто в какой бывшей союзной республике оказался сегодня.
- Но в разных краях бывшего Союза и положение разное. Думаю, в Прибалтике узники ГУЛАГа - герои, им идут льготы, пенсии...
- Совершенно не так! В Эстонии, например, они буквально бедствуют.
- Зато в соседней Белоруссии льготы бывшим гулаговцам были отменены вскоре после прихода Лукашенко к власти...
- Не только в Белоруссии. Они отменены почти во всех российских губерниях. Исключение - Москва: Лужков, спасибо ему, поддерживает стариков, иногда даже что-то добавляет. А так... Все, что широким жестом дали в первые перестроечные годы, ныне аннулировано. Своих Лукашенок и у нас хватает.
- Вы посылаете помощь. Приходят ответные письма. Есть ли среди них такие, что вам особенно запомнились?
- Недавно к нам в фонд пришло письмо, которое всех потрясло. Две старушки, сестры, обеим - под девяносто. Их взяли совсем молоденькими, потом на десятки лет - лагеря. Вышли измученные, больные, естественно, личная жизнь уже не состоялась, как-то доживали век, сейчас в полной нищете вдвоем. Под Рождество мы им выслали какие-то деньги. И вот бабушки пишут: мы впервые за пять лет купили сто граммов сыра и сто граммов колбасы. Нарезали, разложили по тарелкам - и не ели. Сидели обнявшись, просто вдыхали запах, потому что забыли его. И плакали: думали, давно уже никому на свете не нужны, а, оказывается, помнит кто-то!
- Следит ли Александр Исаевич за вашей работой? Говорит ли: такому-то человеку от моего имени помочь обязательно?
- Постоянно - не следит, доверяет мне. Но у Александра Исаевича гигантская переписка. Если кто-то рассказывает о своей лагерной судьбе, о судьбе знакомого, Александр Исаевич письмо отдает мне: `Ваш!` Дальше мы действуем в установленном порядке - высылка опросника, рассмотрение ответа...
- Ваш фонд - это еще и имя, моральный авторитет... Допустим, завтра за помощью (не обязательно материальной!) к вам обратится семья Ходорковского...
- Мы откажем. Фонд помогает тем, кто пострадал за убеждения - политические, религиозные или национальные. Ни из чего не следует, что Ходорковский пострадал за какие-либо убеждения.
- Наталья Дмитриевна, соглашусь, что политического ГУЛАГа сегодня нет. Но в зонах - огромное количество людей, осужденных по уголовным статьям, причем не всегда справедливо...
- У нас множество и таких писем - рассказы о том, как посадили, потому что кому-то мешал, стал жертвой провокации, интриги. И это - очень больной вопрос. Иногда, в частном порядке, мы просим знакомого адвоката разобраться (если этот адвокат свободен, если дело легко поддается проверке). Иногда - когда речь идет о совсем крайней ситуации (вышел кто-то из заключения, а его еще и жилья незаконно лишают) - используем связи, тот моральный авторитет, про который вы сказали. Но чаще - вынуждены отказывать. Я хочу быть правильно понятой. В фонде работают всего четыре координатора. У нас нет сил, возможностей да и, прямо скажу, компетенции для того, чтобы браться за этот пласт работы. Но вот Валерий Абрамкин, он был когда-то нашим подопечным. Очень толковый человек, бывший диссидент-зэк. Целиком сосредоточился на помощи сегодняшним заключенным. Кроме того - принципиальный момент! - мы ведь работаем строго по уставу, разработанному тогда, тридцать лет назад. Устав предполагает помощь жертвам политического ГУЛАГа - и других функций мы на себя не брали, не могли взять. Сейчас, что ни говорите, политического ГУЛАГа нет. Есть масса конкретных злоупотреблений - но злоупотребления бывают везде, в Европе, в Америке. Отклониться же от устава мы не можем. Швейцарское правительство не позволит.
- А при чем здесь швейцарское правительство?
- После высылки Александра Исаевича из СССР первые два с половиной года мы жили в Швейцарии. Фонд регистрировали в стране проживания. Как гуманитарная организация, он был по существующим правилам освобожден от налогов. То есть страна из уважения к заявленным нами целям согласилась недополучать в свой бюджет серьезные деньги. Но, в свою очередь, швейцарские власти имеют право проверять: насколько мы соблюдаем условия, которые сформулировали, прося признать нас гуманитарной организацией. Это в России слово `фонд` и слово `шарашка` примерно одно и то же, а на Западе с такими вещами строго.
- Наталья Дмитриевна, но стариков, которым вы помогаете, тоже уже - увы! - все меньше. Может быть, пришла пора обратить внимание на совсем других людей? Учитель в провинции, который сидит без зарплаты и тем не менее честно делает свое дело, не менее достоин поддержки...
- Да, к сожалению, момент, когда наш сегодняшний контингент уйдет, не за горами. Что дальше? Серьезный вопрос. Сконцентрироваться на помощи провинциальным учителям, про которых вы сказали? Думать о беспризорных детях? Найти другие направления? Мы про это уже сейчас много думаем. Ясно, что потребуется изменение устава. Изменим. Но ответа я вам пока не дам. Скажу только, что любое решение будет приниматься коллегиально.
- Вы не боитесь, что наша беседа появится в газете - а завтра вы уже будете завалены письмами с просьбами о помощи?
- Боюсь. Но... Сколько сможем - поможем. А выше головы не прыгнешь.
Справка `Известий`
*Русский общественный фонд оказывает регулярную материальную помощь примерно 2800 бывшим узникам сталинских лагерей, живущим в почти 80 регионах России и странах СНГ.
*С 1995 года (начало легальной работы в России) фонд оказал помощь более чем 5000 человек.
*Приблизительный объем регулярной денежной помощи - 3000 рублей в год на человека. Сумма делится на две части, каждая из которых высылается раз в полугодие.
*Основная масса получателей помощи - рядовые, незнаменитые мученики ГУЛАГа. Иногда среди подопечных фонда оказываются люди с известными именами - например, помощь оказывалась прошедшему лагеря Ивану Трифоновичу Твардовскому (брату великого поэта), правнучке Достоевского.
* Из средств фонда выплачиваются ежегодные литературные премии А. Солженицына.
*Особая гордость фонда - `библиотечная программа`. В школьные, городские, районные библиотеки российской провинции ежегодно передается в среднем 60 тысяч экземпляров книг - первоклассные образцы отечественной прозы, историческая литература, труды великих русских мыслителей. Работа ведется Библиотекой русского зарубежья на средства фонда.
*Фонд Солженицына финансирует издательские программы; оказывает материальную помощь в ремонте и строительстве церквей, монастырей.
* Общая сумма трат фонда за прошлый год - около 15 миллионов рублей.
`Солженицын принял твердое решение: все деньги за все издания `Архипелага` пойдут на помощь политзаключенным и их семьям`
...23 января 1972 года во Владимирской тюрьме кончился второй срок Александра Гинзбурга.
Власти заранее предупредили его, что жить в Москве ему запрещено - по закону антисоветчику, отбывшему свой срок, полагалось селиться под надзор не ближе 101 километра от Москвы. Алик выбрал Тарусу...
Летом этого 1972 года в Тарусу к Алику приехал Александр Исаевич Солженицын. Они встретились на берегу тихой маленькой речки Таруски и проговорили несколько часов.
`Архипелаг ГУЛАГ` был к этому времени закончен, но Солженицын планировал издавать его не раньше 1975 года. Он понимал, что это будет взрыв и что дальнейшая судьба и его, и его семьи после этой публикации может сложиться достаточно трагично. Но он уже давно принял твердое и окончательное решение: все деньги за все издания `Архипелага` пойдут только на помощь политзаключенным и их семьям - жертвам тоталитарного коммунистического режима, которым писатель и посвятил свою книгу...
Александр Солженицын изложил Гинзбургу свою идею `зэчьего фонда` и предложил ему стать его распорядителем. `Архипелаг` тогда еще не вышел, но писатель сразу отдал на помощь политзаключенным четвертую часть Нобелевской премии, присужденной ему в 1970 году.
Гинзбург принял это предложение как честь и сделал эту работу делом жизни... Александру Гинзбургу принадлежит схема и структура фонда, которая действовала потом много лет.
...Никаких нелегальных методов в работе фонда власти найти не могли, однако - естественно - и терпеть этого они не желали.
В 1977 году был арестован первый распорядитель фонда - Александр Гинзбург... Руководство фондом взяли на себя Татьяна Сергеевна Ходорович, Мальва Ланда и бывший политзаключенный Кронид Любарский. После того как Татьяна Ходорович и Кронид Любарский были вынуждены эмигрировать, а Мальва Ланда была сослана в Казахстан, распорядителями стали Сергей Ходорович и я. В 1979 году наша семья выехала на Запад вслед за высланным в США Гинзбургом, и Сергей Ходорович - один - продолжал начатое дело.
Это были для фонда, может быть, самые опасные и страшные времена.
