Владимир Большаков (далее - В. Б.): Вы много лет возглавляли Центральный банк. Можно узнать историю вашего прихода туда и какая у вас сейчас там роль?
Виктор Геращенко (далее - В. Г.): Знаете, у меня жизнь после окончания вуза в 1960 году сложилась очень интересно с точки зрения карьеры. Весь наш московский выпуск направили в Управление иностранных операций Госбанка СССР, потому что с конца 50-х годов активно развивались внешнеэкономические связи и людей не хватало для того, чтобы обрабатывать документы, связанные с расчётами, с размещением средств, получением кредитов. Это Управление всё время росло, потом его, вместе с операциями, перевели во Внешторгбанк, существовавший с 1922 года. Двадцать девять лет я отработал во Внешторгбанке, из них тринадцать лет - в наших заграничных банках. Жизнь была интересная, разнообразная, хотя и проходила она в рамках общепринятого стандарта. Поэтому когда поступило предложение в 1989 году - `А не хочешь ли ты себя попробовать в Центральном банке, поскольку первый кандидат из Госплана не прошёл депутатского чистилища?`, я сказал: `Почему бы и нет?`. Работая за границей, я не раз сталкивался с Центробанками стран пребывания. Это мне было интересно, особенно в условиях начавшихся тогда экономических реформ. С 1989 года, с некоторыми перерывами, я работаю в Центральном банке.
В феврале 1988 года в Центральном банке был создан научно-исследовательский институт (НИИ Банка России). Он продолжает сейчас функционировать, но основные исследовательские работы ведутся в Департаменте исследований и ннформации, а НИИ, где я работаю, выполняет вспомогательные функции.
В. Б.: Когда вы возглавляли Центробанк, вам приходилось сопротивляться давлению со стороны властей?
В. Г.: Я бы не сказал, что мне приходилось сопротивляться, скорее приходилось доказывать свою правоту. Центральный банк со своей денежно-кредитной политикой оказывает влияние на развитие экономики, хотя, естественно, у нас, как у любой организации, бывают те или иные просчёты. Скажем, весной 1998 года надо было постепенно девальвировать рубль, чтобы через жёсткость валютного коридора с провозглашённой границей движения курса рубля не доводить дело до дефолта. В этом кризисе больше вины не Центрального банка, а Минфина, который финансировал дефицит бюджета, выплачивая 200 и более процентов по своим краткосрочным обязательствам, не ставя никаких рамок или `потолка` по привлечению денег из-за границы для финансирования дефицита бюджета. Центральный банк об этом говорил.
В. Б.: Но его не послушали?
В. Г.: Его не послушали.
В. Б.: Известно, что и в Федеральном Собрании вы не всегда находили понимание. В чём была причина ваших разногласий с нашим парламентом?
В. Г.: В целом понимание было. Но дело в том, что в первом варианте закона 1990 года о банковской деятельности, который был принят Думой, депутаты в эйфории демократии прописали, что Центральный банк - это всего лишь регистратор коммерческих банков. Такого быть не может. Во всех странах Центральный банк выдаёт или не выдаёт лицензию на создание того или иного банка. Ведь банк - это серьёзное предприятие, работающее не только с капиталом акционеров, но прежде всего и с деньгами своих клиентов, как юридических лиц, так и физических. Поэтому за акционерами, за создателями банка должна быть закреплена определённая ответственность. Они должны при подаче заявления на лицензию прописать свои цели, примерно с кем и как они будут работать, а не просто так, на авось, создавать банк, как у многих это бывает, по принципу `были бы деньги, а прибыль будет`. Поэтому у нас шла борьба в своё время именно в этом направлении. В конечном итоге парламент нас поддержал. В 1995 году были внесены необходимые изменения, после чего Центральный банк стал выдавать лицензии. Его функции - надзорные - были усилены, что тоже необходимо и что имеет место во всех странах с развитой рыночной экономикой. Поэтому в этом смысле у нас вырабатывались нормальные способы одобрения создания того или иного банка, надзора за теми или иными банками. Поначалу их было слишком много - 2500 очень мелких банков (на пике 1997-1998 годов). Сейчас - 1300 банков. Да, многие из них не очень крупные, особенно региональные банки, не `докапитализированные`. Они имеют свою клиентуру, с которой и работают. В принципе сейчас любой добропорядочный клиент, который может доказать, что он занимается делом, а не аферами, всегда может рассчитывать на банковское обслуживание.
В. Б.: Долгие годы вы отстаивали довольно жёсткий курс на обязательную продажу валютной выручки, не проводя при этом либерализации валютного законодательства. Сейчас картина изменилась. Валютная либерализация проведена, и экспортёрам больше не надо продавать 50-70 процентов этой выручки на ММВБ. Не жалеете вы о том, что при вас этого не было сделано?
В. Г.: Вы знаете, дело в том, что Закон о валютном регулировании и валютном контроле был создан, в общем-то, Центральным банком, несмотря на то, что Центральный банк не имеет законодательной инициативы. А правительство Гайдара, которое в одночасье демонополизировало внешнюю торговлю, когда должны были действовать валютный контроль, жёсткое валютное регулирование, - палец о палец не ударило. Ведь при той либеральной политике в области внешней торговли все, естественно, `кинулись в импорт`. В результате стало катастрофически не хватать валюты для осуществления самых первоочередных выплат, связанных с содержанием наших государственных учреждений за границей, с уплатой определённых взносов в международные организации, с необходимостью наличия валюты для погашения той или иной задолженности государства. К тому же помимо своих долгов Правительство России взяло на себя весь внешний долг СССР, сняв его с плеч бывших советских республик, чтобы те не претендовали на активы СССР за границей. Ельцин в этих условиях Сейчас у нас осуществляется политика плавающего, свободного курса. Какой курс складывается, таким он и должен быть. Вопрос лишь в том, в каких случаях Центральный банк должен вмешиваться для того, чтобы не допускать сильного взлёта рубля, что сейчас постепенно происходит по объективным причинам.
был вынужден в 1992 году издать указ о том, что 50 процентов валютной выручки должно обязательно продаваться на рынке. У нас не было при этом сильных ограничений в нашем валютном законодательстве на текущие операции `экспорт-импорт`. У нас, по существу, не было жёстких ограничений и на перевод средств населения за границу. Человек мог перевезти 2000 долларов без разрешения. Ещё он мог в один день провести через несколько банков денежные переводы, и никакого контроля за этим не было. Определённые ограничения, в общем-то, нам были необходимы при нашем экономическом положении в 1990-1993 годах. В основном они распространялись на капитальные операции, когда вы хотите перевести деньги для того, чтобы купить недвижимость за границей, квартиру, дом, гостиницу, здание под офисы или завод, какое-то акционерное предприятие и так далее. Вот на это были ограничения, потому что к этому нас вынуждало наше экономическое положение. Оправданно было и то, что в конце 1998 года, когда у нас случился дефолт, мы сказали, что на три месяца приостанавливаем вообще все платежи по обязательствам банка. Это была вынужденная мера. Хотя, на мой взгляд, при существовании биржи, которая вполне нормально функционирует, сейчас уже не столь важна доля обязательных продаж. Можно иметь ноль. Всё равно те или иные предприятия будут продавать валюту для того, чтобы обеспечить себя рублями, которые они затрачивают на производство той же экспортной продукции. Вопрос, скорее, в дельте - в разнице цен внутренней себестоимости продукции, произведённой внутри страны, и тех цен, которые складываются на международных рынках. Но можно иметь сейчас даже и 100 процентов продажи. Если нет никаких ограничений для покупки валюты для импортных целей, то какая разница? Продай 100 процентов, ты юридическое лицо, тебе нужно, ты купишь любую валюту, даже если ты не экспортёр. Но, по крайней мере, весь объём выручки будет идти через счета банков, это будет собственный ресурс для банков в иностранной валюте. А так, по существу, у нас вседозволенность: мы позволили населению в 1991-м, потом - юридическим лицам - иметь так называемую `валютную позицию` против своей национальной валюты. В большинстве стран для банков есть ограничения на то, сколько средств они могут держать в валюте. Они должны работать в национальной валюте. У нас такого понимания нет. У нас, как в песне: `Свобода, брат, свобода, брат, свобода!` Больше ничего.
В. Б.: У нас сейчас есть две школы. Одни считают, что `слабый` рубль - это двигатель российской экономики, а другие считают, что его надо укреплять, повышать его курс по отношению к доллару и к евро. В этой связи установка Путина на полную конвертируемость рубля представляется вам реальной в ближайшей перспективе? Если да, то что для этого надо сделать? К какой школе вы относитесь?
В. Г.: По поводу заявления Путина: я не понимаю, что он хотел сказать, и не знаю, кто ему это посоветовал сказать. У нас и так есть обратимость нашей национальной валюты, даже при тех запретах, что сейчас существуют на капитальные операции, которые хотят отменить, - отменить, на мой взгляд, преждевременно. Последний случай с покупкой английской команды `Челси` нашим `самым главным чукчей` показывает, что те наши олигархи, которые имеют значительные объёмы выручки от экспорта наших природных ресурсов, металлургических изделий, умственно ещё не созрели для того, чтобы им разрешать делать капитальные операции без санкции ЦБ или Министерства финансов. А говорить о том, что необходима полная конвертируемость рубля... Ну, допустим, ты приедешь с рублями за границу и будешь рубли менять на валюту. А кому это нужно? Купи дорожные чеки, заимей кредитные карточки... Пусть это будут карточки Сбербанка, любого другого солидного банка в России, в том числе и иностранного, который имеет систему оплаты карточками. А наличность... она не нужна никому. С ней никто не ездит.
Что касается второй части вашего вопроса, то вы правильно подчёркиваете: есть люди, выступающие за слабый курс рубля, а есть те, кто за сильный курс. У каждой вещи есть две стороны. Да, слабый курс рубля поощряет экспортёра к большему экспорту, потому что даёт более высокую выручку в национальной валюте, с помощью которой он покрывает свои расходы и имеет определённую норму прибыли - может, больше, чем это нужно. Но надо исходить из того, что одновременно `слабый` рубль удорожает импорт. У нас же промышленность горько нуждается в модернизации, а современную технику и оборудование зачастую и при Советской власти покупали за границей. Так зачем нам свой импорт удорожать? Если мы хотим его удорожать через `слабый` рубль для того, чтобы сохранить конкурентоспособность внутреннюю, как было, например, после резкой девальвации рубля в 1998 году (что позволило пойти на импортозамещение ряда товаров, подтолкнуло увеличение производства в пищевой и лёгкой промышленности), это одно. Но на внешнем рынке это, кстати, не повышает конкурентоспособности нашей отечественной промышленности. Поэтому у каждой медали две стороны. Сейчас у нас осуществляется политика плавающего, свободного курса. Какой курс складывается, таким он и должен быть. Вопрос лишь в том, в каких случаях Центральный банк должен вмешиваться для того, чтобы не допускать сильного взлёта рубля, что сейчас постепенно происходит по объективным причинам, в связи с высокой экспортной выручкой, в связи с высокими ценами на нефть, в связи с желанием Центрального банка создать необходимые валютные резервы. Сколько их нужно, достаточно трудно сказать. Критерием может быть следующее: у Центрального банка должна была сумма, покрывающая примерно трёхмесячный импорт и те платежи, которые должны осуществляться страной по внешней задолженности, - как государственной, так и частной. Центробанк должен отслеживать, сколько иностранных кредитов привлечено юридическими субъектами, для того чтобы знать, когда поступают платежи и быть способным обеспечить стабильный курс рубля. И основная задача ЦБ - не допустить каких-то резких валютных колебаний.
В. Б.: Вы упомянули золотовалютные резервы. На что делается сейчас основной упор при создании этих резервов - на доллар или евро? И в чём вообще вы видите будущее международных валютных расчётов - долларовые они будут или в евро (а когда-нибудь, может быть, и в рублях)?
В. Г.: Вы знаете, Центральный банк - это не коммерческий банк, он не должен при размещении валютных резервов решать вопрос, какая валюта будет как бы `выше`, какая валюта приносит больше процентного дохода. Он исходит из того, что есть валюта для операций на внутреннем валютном рынке. У нас в основном объём операций во внешней торговле осуществляется в долларах по той простой причине, что существуют биржевые цены на нефть и энергоносители в долларах. Даже до 1991 года, когда была монопольная организация `Союзнефтьэкспорт`, которая продавала нефть в Европу, Европа платила в долларах. Так сложилось у них. Хотя, конечно, европейцы могли платить дойчмарками или чем-то ещё. Внешторгбанк СССР, который тогда имел в управлении валютные резервы страны, был вынужден покупать дойчмарки или французские франки, когда шёл импорт из ФРГ или Франции. Можно говорить: вот Центральный банк, вот какой молодец - превратил часть своих резервов из долларов в евро! И за это ему аплодировать. Но прибыль на валютных операциях (я имею в виду получение процентов по депозитам или покупку ценных бумаг) - это не цель Центрального банка. А цель его - держать резервы в той валюте, которая в основном имеет хождение на внутреннем валютном рынке. И я думаю, что если у нас с европейскими странами (а у нас объём торговли с ними больше, чем с США) расчёты будут постепенно переходить на евро, тогда и Центральный банк будет часть своих резервов держать в евро. Что касается рубля, то, кажется, английский журнал `Экономист` в июне с. г. предсказал, что через двадцать лет будет три валюты: доллар, евро и китайский юань. У нас пока, с нашим объёмом внешней торговли, говорить о том, что рубль должен быть средством международных валютных расчётов, рано.
В. Б.: Вы работали на Западе и прекрасно знаете, что банки там - часть образа жизни. Люди и зарплату свою через банк получают, и различные кредиты берут (от простой ссуды до ипотечного кредита), и осуществляют через банк любые выплаты. Причём это не привилегия богатых людей. Обычный работающий человек имеет свою кредитную карточку от банка, а часто и не одну. Всё это на Западе - просто норма жизни. У нас же в России банки и кредитные карты - это до сих пор нечто экзотическое. Большинство россиян, кроме операций в Сбербанке, не представляют себе никаких банковских операций. У нас сейчас существует 1300 банков. Для чего эта вся наша банковская система, чему она служит, и почему она так страшно далека от народа?
В. Г.: Давайте начнём с истории. Во-первых, коммерческие банки в России существовали много лет, начиная с Петра I. Например, Сберегательный банк как место для хранения денег бедного населения был создан указом Николая I, по-моему, в 1740 году. Развитие системы коммерческих банков в России было начато незадолго до революции. Что касается Центрального банка, то указ о его создании был подготовлен для Петра III, но он не успел его подписать. А Екатерина II сказала, что ей не нужен Центральный банк. Хотя был банк, который выпускал ассигнации, но он не был в роли ЦБ. Поэтому Центробанк был создан всего лишь в 1861 году. Хотя коммерческие банки у нас были до революции и существовали некоторое время после неё, в ходе кредитной реформы 1928-1929 гг. были созданы специализированные госбанки. Ясно, что в условиях реформирования экономики, создания рыночной экономики с разными формами собственности владельцы тех или иных компаний не могут рассчитывать на то, что они придут в ЦБ и получат там кредит. Поэтому, начиная с постановления Совмина о кооперации в 1989 году, мы уже стали регистрировать коммерческие банки, хотя Закона о банках и банковской деятельности ещё не было. Но мы понимали, что банки надо регистрировать. За 1989 год мы выдали около 40 лицензий. Конечно, когда был принят закон, мы стали уже не выдавать лицензии, а регистрировать банки.
Английский журнал `Экономист` в июне с. г. предсказал, что через двадцать лет будет три валюты: доллар, евро и китайский юань. У нас пока, с нашим объёмом внешней торговли, говорить о том, что рубль должен быть средством международных валютных расчётов, рано.
Теперь о том, будет ли наша банковская система оказывать такие же услуги населению, как западная. Во-первых, ряд услуг банки населению уже оказывают. Во-вторых, становление новой банковской системы в России началось относительно недавно и на её усовершенствование требуется время. И, главное - при той приватизации, которая происходила, надеяться на то, что спецбанки - Промстройбанк, Агробанк, Жилсоцбанк, Сбербанк будут, помимо привлечения средств населения, ещё и кредитами заниматься для отечественных предприятий и физических лиц, сложно. Небольшие коммерческие банки могли бы здесь сыграть свою роль, но они обслуживают свою, весьма специфическую, клиентуру. Пока, к сожалению, наше законодательство не позволяет выдавать деньги на жилищное строительство, так как их очень трудно получить назад, если человек оказывается неплатёжеспособным. Средства в банках в основном все краткосрочные. По существующему Гражданскому кодексу, вкладчик всегда может прийти и забрать все свои деньги сразу. Поэтому все банки работают на краткосрочных ресурсах. Нужно вносить определённые изменения в существующее законодательство, для того чтобы у банков появлялась более долгосрочная сумма в их пассивах. Тогда они смогут выдавать среднесрочные и долгосрочные кредиты, которые нужны для любой модернизации производства, особенно если закупается сложная техника, машиностроительные заводы и так далее. За год, вложив деньги в такие закупки, вряд ли возможно получить окупаемость. Наша банковская система худо-бедно, но развивается в тех условиях, которые для неё существуют. Понятно, что без неё никакая рыночная экономика невозможна. Опыт Запада мы, конечно, используем, хотя и на Западе происходят определённые изменения в банковской системе, которые, возможно, придут и к нам. Становится меньше банков, банки объединяются, зачастую традиционно банковскими операциями начинают заниматься инвестиционные фонды, страховые компании.
В. Б.: В Международном валютном фонде и Всемирном банке в последнее время не раз выражали озабоченность тем, что в российских банках рост кредитов опережает рост капиталов банков, что создаёт риск `плохих` кредитов. Разделяете ли вы эти опасения?
В. Г.: У нас есть определённые нормативы, которые не позволяют банку выдавать слишком крупные кредиты, если у него капитальной базы недостаточно. Есть и соответствующие ограничения. Конечно, можно найти пути, как их обойти. Но если наш банк работает с Западом, он не станет этого делать. Прежде всего потому, что те правила банковского дела, которые вырабатываются под эгидой Банка международных расчётов, так называемые `базельские стандарты`, сейчас служат нормативами деятельности банков во многих странах, в том числе и в России. Банк не может развивать свои активные операции при росте пассивов, если у него небольшой капитал, ибо в этом случае он не будет отвечать нормативу соответствия капитала и крупных кредитов. Банкам нашим надо задумываться о росте капитализации.
В. Б.: В последние месяцы капиталы наших банков стали расти, но многие специалисты не могут толком пока объяснить, по какой причине это происходит. А вы что думаете по этому поводу?
В. Г.: Тут ларчик достаточно просто открывается. Любой банк, особенно если это банк нескольких серьёзных акционеров, может убедить их увеличить его банковский капитал. `Если мы не увеличим капитал, - скажет руководитель банка, - я буду ограничен в выдаче кредитов, в том числе и вам тоже`. Ну, вот они и вкладывают деньги в капитал. А почему бы и нет, если банк работает прибыльно, платит дивиденды?
В. Б.: Скажите, каким вы видите будущее банковской системы России, и, как ветеран этого дела, какие бы вы дали рекомендации нашим стратегам финансового рынка, банковского дела в стране? И какие, с вашей точки зрения, необходимы поправки к существующему законодательству?
В. Г.: Я верю в то, что банковская система будет с каждым днём развиваться в соответствии с потребностями отечественной экономики и при условии, что в стране будет проводиться такая чётко сформулированная экономическая политика, которая будет требовать более активной вовлечённости банков. Я думаю, что банки в целом справляются со своей задачей. Они из кризиса 1998 года выбрались, в основном, сами, никто их не спасал.
Конечно, необходимо усовершенствовать законы, касающиеся деятельности банков. Эти задачи надо ставить перед правительством, перед парламентариями. Центральный банк не имеет законодательной инициативы, и поэтому коммерческие банки должны сами всерьёз заниматься лоббизмом (в хорошем смысле этого слова), чтобы рано или поздно все необходимые законы - о гарантировании вкладов населения, о создании кредитных бюро, о совершенствовании процедур ликвидации банков - были приняты.
Журнал `Финансовый контроль` - www.finсоntrоl.ruhttp://nvolgatrade.ru/
Док. 195950
Опублик.: 18.11.03
Число обращений: 918
Геращенко Виктор ВладимировичВиктор Геращенко: Взгляд на рубль из Центробанка> Геращенко - мощный старикан!>
|
