Трагедия особого режима: Откровения ученого тюремщикаНазад
Трагедия особого режима: Откровения ученого тюремщика
На днях президент Путин встречался с министром юстиции Юрием Чайкой по поводу положения, сложившегося в пенитенциарной системе. Напомнил министру, что `Россия занимает одно из первых мест в мире по количеству тех, кто находится в местах лишения свободы, на тысячу жителей`.
Чайка оправдывался: `Проделано очень много`. Рассказывал про 4 кв. метра, которые теперь, по международным стандартам, почти везде приходятся на одного заключенного. Про ожидаемую гуманизацию законов... Но Путин, продемонстрировав изрядную осведомленность, подправил министра: мол, в части гуманизации речь идет не обо всех преступниках, а лишь о тех, `кто совершает мелкие правонарушения и не столь общественно опасные`. И, грустно вздохнув напоследок (`Не верится мне, что кардинально что-то изменилось`), напугал Чайку тем, что лично посетит одно из учреждений пенитенциарной системы.
Можно себе представить, какую польку-бабочку спляшут образцово-показательные зэки на своих свежеотремонтированных 4 кв. метрах перед президентом...
О том, `как нам реорганизовать зону`, уже который год рассуждают все кому не лень. А общее число заключенных в России опять подбирается к пресловутому `советскому` миллиону.
...Он провел в зоне 12 лет: начинал мастером, увольнялся замначальника колонии по оперативной работе. Его называют `Лев Толстой тюремной системы`. Его книги расходятся не хуже самиздата, их взахлеб читают и заключенные, и надзиратели.
Юрий Александров - бывший тюремный надзиратель, а ныне координатор программ Фонда гражданских свобод - знает систему ГУИН от и до. У него нет ответов на все вопросы. Но на многие - есть.
Он рос полноценным молодым человеком. Обычная внешность, обычные перспективы. Даже где-то заманчивые, поскольку Юрий Александров учился в Институте иностранных языков имени Мориса Тореза. Все предвещало обычную советскую биографию. И никто не предугадал первого пункта его назначения - работу с зэками в Якутии.
То, что он увидел, не потрясло и не стало откровением. Всего лишь немного удивило. На прилавках в северном городе было навалом дефицита: от зеленого горошка до растворимого кофе. А в зоне регламентировалось все. Даже мат. `Бакланы`, `законники`, `обиженные` - он не думал, что ему все-таки придется заниматься переводами. Правда, не с французского, а с лагерного.
Куда зэка ни целуй...
1984 год, Якутия. Служба вновь прибывшего сотрудника Александрова Юрия (не был, не состоял, не участвовал, не привлекался) началась в ЛТП. По тем временам обеспечение пациентов-невольников соответствовало: таблетки, уколы, капельницы. А показатель излечения был такой: если зэк не пьет в течение года после прохождения курса терапии - значит, вылечился. Пуститься во все тяжкие дозволено было уже на 366-й день. Это ничего не меняло - зэк все равно считался `твердо вставшим на путь исправления`. И заключенные пили на всю катушку: и до, и после, и во время лечения. В зону можно было завезти все что угодно. Грузовики постоянно курсировали туда-сюда, проверял их один вечно замерзший солдатик с собакой.
Заключенные объединялись в `семьи`. Это могли быть земляки (жители одного района, города) или единомышленники - те, кто сходился на идейной почве. `Семьи` быстро обзаводились общим хозяйством - делили на всех посылки, деньги, сигареты. Больше всего Юрия поразило строгое расслоение заключенных. `Как касты в Индии`, - думал вчерашний студент, глядя, как `блатной` брезгливо отодвигается от вещей `обиженного`. Последовали другие открытия: загадочная организация - зэковский собес и уникальная работа `тюремного телеграфа`. О переменах в своей жизни подконвойные узнавали раньше надзирателей. Как-то старый вор спросил Александрова:
- А вы, гражданин начальник, часом не в курсе, кто такой Раскин? А то говорят, к нам идет новым замом...
Через пару дней Александров уже знал, `кто такой Раскин`: в зону пришла телефонограмма о новом заместителе.
`Беспредельщиков` вели по этапу и содержали отдельно. Они были постоянными посетителями администрации. Жаловались на угрозы, просили защитить. Чаще всего эти `походы` заканчивались красной повязкой на рукаве зэка. `Кто раз продался, тот и в другой раз не постесняется`, - хмуро глядя на перевертышей, говорил Александров. Старожилы отмахивались - молодой, не понимает. Из `красных повязок` складывались внутренние зэковские организации: секция поддержания порядка, санитарно-бытовая секция. Список организаций `спускался сверху`, от сотрудников требовалось следить за регулярностью отчетных и выборных собраний среди заключенных. `Партийные` зэки могли ходатайствовать об условно-досрочном освобождении (УДО) для сокамерника. Или требовать наказания для `провинившихся`.
- Тогда, в 80-х, не было никаких проблем с `нарушением прав заключенных`. Потому что даже понятия такого не существовало. Было так: слово начальника - закон. И отношение к подконвойным коротко обозначалось пословицей: куда зэка ни целуй, везде жопа. Жаловаться им, само собой, тоже было некуда. У меня был хороший наставник - Раскин, замначальника по режиму и оперативной работе нашего учреждения (теперь он лучший адвокат Курской области). От окружающих ментов отличался интеллигентностью и юридической грамотностью. Главная его заповедь была: не считай зэка глупее себя. И еще - хорошо знай законы и не нарушай их.
Был случай (когда я уже был замнач по оперативной работе и безопасности): в колонию приехали два лейтенанта - пополнение. Наблюдают за окончанием работы, видят - заключенный в белом шарфе.
- А ну, сними, не положено, - кричит лейтенант.
- Да ты что, начальник... - начинает зэк. И тут уж я не выдерживаю, встреваю, говорю лейтенанту:
- Заключенный, согласно правилам внутреннего распорядка, может носить шарф. Длина и цвет шарфа не оговариваются. Значит, никакого нарушения нет.
Правила внутреннего беспорядка
- Гражданин начальник! - начинал с порога канючить зэк. - Может, нам все-таки разрешат отпороть эти бирки на одежде?
- В чем проблема? - спрашивал Александров.
- Унижает наше человеческое достоинство, - хором тянули разбойники и рецидивисты.
- Вот что, граждане заключенные, - вздыхал начальник. - Если завтра примут закон, чтобы вы в норковых шубах ходили, я в лепешку разобьюсь, но одену вас в шубы. А примут закон о том, что вы на карачках должны по зоне передвигаться, - заставлю ползать на карачках. Не нравится закон - пишите жалобы законодателям.
Из кабинета выходили молча.
Правило внутреннего распорядка колонии: `заключенным запрещается давать друг другу клички или прозвища`. `Кто это выдумал, - недоумевал Юрий. - Какой идиот? Ведь это никак не проконтролируешь`. Запретов было много. Он начал коллекционировать самые бессмысленные. Так, стержни в ручках могли быть только синего или черного цвета. Заключенному запрещалось дарить и давать свои вещи другим зэкам. То есть, по логике внутреннего распорядка, угостить сокамерника сигаретой было запрещено. Нельзя было играть в карты `с целью извлечения прибыли`. А если зэк хотел поиграть `без прибыли`, просто для развлечения, все равно было нельзя. Потому что правила запрещали заключенному иметь в личных вещах карты. Заключенным было запрещено получать `литературу, культивирующую жестокость, насилие, а также книги эротического и порнографического характера`. Эротику от порно отличал цензор. У него было 10 классов образования. Как-то он, сославшись на правила, не выдал заключенному Мопассана.
- Изымай тогда сказку про волка и лису, - велел Александров.
- Почему?
- А как же? Там ведь лиса вынуждает волка отморозить хвост в проруби. Значит, культивируется насилие в особо изощренной форме с причинением тяжкого вреда здоровью.
- Мне многое было непонятно. Почему, например, на строгом режиме положено только две посылки в год? Почему не 10? Почему верующему нельзя иметь Библию? Потом привык. Обиднее, что ничего не изменилось с тех пор. Вот, скажем, у нас есть понятие - освобождение по болезни. Перечень заболеваний, которые могут стать основанием для досрочного освобождения, утверждается Минздравом совместно с Минюстом. Месяц назад в УПК внесли изменения: теперь этот перечень будет утверждать правительство. А самого нового перечня нет - его правительство еще не написало. Зэков освобождают по-старому, что по-человечески понятно, но незаконно. Значит, в приниципе любое освобождение может быть оспорено и обжаловано в суде.
Еще во взрослых колониях нельзя обращаться к сотруднику по имени-отчеству. Только `гражданин начальник`. К зэку, соответственно, только `осужденный Иванов`. Это сохранилось еще со сталинских времен. До сих пор не отменили. Назвал тебя зэк Иван Иванычем - имеешь право наказать его.
С наказаниями полный беспредел. В новом кодексе выделили `злостные` нарушения режима. К ним относятся пьянство, употребление наркотиков, многое другое и - мужеложство или лесбиянство. Вот насчет этих последних у меня вопрос. Если у зэков однополый секс по согласию - за что наказываем? А если это изнасилование, то тут, извините, статья. Какое может быть `злостное нарушение`? А еще злостное нарушение - это трехкратное нарушение внутреннего распорядка. То есть три раза забыл ширинку застегнуть - злостный нарушитель. Со всеми вытекающими.
Что решают кадры
На совещание в МВД Якутии съехались начальники колоний и высокое руководство. Александров считался перспективным, но `с характером`. После положенных 20 минут победных реляций заговорили о нехватке кадров.
- У вас какое-то предложение, товарищ Александров? - спросил человек из президиума, заметив поднятую руку Юрия.
- Да, предложение. Я вот только что заметку прочитал в газете `Щит и меч`. Здесь написано, что в Управлении тюрем и колоний земли Северный Рейн-Вестфалия в ФРГ работает 6 человек. А тюрем у них - 25. У нас в Якутии 7 исправительных учреждений. Вас в управлении - 120. Может, имеет смысл сократить начальственный состав? Глядишь, и кадры появятся...
- Мы рассмотрим ваше предложение, - прошипели из президиума.
- Ну ты, блин, даешь, - уважительно протянул сосед. - Только зря. Помяни мое слово - дальше будет хуже.
- Заступаем на ночь: я - дежурный помощник начальника колонии, начальник войскового отряда и контролер в ШИЗО. И 1200 зэков. Причем имей в виду: солдатик, который на вышке, в зону не пойдет - запрещено. Вот если они, к примеру, через стену полезут, тогда - да, может стрелять. А если у меня внутри зоны беспорядки, то я с ними сам и разбирайся. Недокомплект всегда был и всегда будет. Сейчас, кстати, полегче - спасибо безработице.
И все равно в управлении сидеть выгодней, чем в зоне работать. Никаких хлопот, а считают год за полтора - так же, как и в колонии. Недавно издали приказ: тем, кто работает с туберкулезниками, считать год за два. А посмотри, кто там в первых строчках этого списка. Старший оперуполномоченный и сотрудник оперативно-розыскного бюро. С какой стати? Они ведь в туботделении если раз в год появятся, уже хорошо. А вот оперативный дежурный, который каждый день по три раза к чахоточным заходит, в этот списочек и вовсе не попал.
Были мы в Пермском УИНе: у начальника там девять замов. Куда столько? У вице-премьера Касьянова - и то шесть. Нет, нужны, они `курируют направления`. Сколько можно уже друг друга `курировать`? В центральном ГУИНе - четырнадцать замов. В каждой области при УИне свой спецназ. Я согласен, он нужен - мало ли какие беспорядки или еще что-нибудь. Но одно дело, когда такой спецназ существует в Сибири - там от Бурятии до Якутии тысячи километров. А в Центральной России есть спецназ в Москве, Московской области, Орле, Туле. Посчитай, какие деньги идут.
У нас соотношение по цифрам получается замечательное: один сотрудник пенитенциарной системы на четверых зэков (если брать и реально, и условно осужденных). На деле же - один начальник отряда на 100 заключенных. Все остальные - `курируют`. В самих колониях гражданскому персоналу платят `за страх` - тоже странный принцип: и медсестра, которая с зэками каждый день сталкивается, и кассир, который сидит вне зоны и заключенных вообще не видит, получают по 55% надбавки. За что кассиру платим? За то, что зэки рядом? Давай тогда приплачивать всей стране.
Исправленному не верить
Вор в законе Савельич рассказывал о первой судимости.
- Веришь, - говорил он, затягиваясь, - если бы меня освободили после первого месяца отсидки, как есть говорю - завязал бы. Очень страшно было.
Александров слушал своих подопечных внимательно. Из пары фраз можно было извлечь многое. То, что тюрьмой человека не исправить, он знал и сам. Во-первых, `перевоспитанию` мешало то, что зэки прекрасно видели, кто сидит: или бомж, который спер чего-нибудь на 500 рублей, или алкоголик, который ларек взломал по пьянке. Неотвратимость наказания была весьма избирательна. В справедливость не верили ни заключенные, ни надзиратели. Легче всего было `приспособленцам` - кто понимал, насколько выгодно демонстрировать `искреннее раскаяние`.
Зэка Пикульского взяли на золоте. Каким-то образом он умудрился украсть чуть ли не тонну драгметалла. Через месяц режима Пикульский неожиданно для надзирателей истово уверовал в Бога. Перестал спорить с начальством, ругаться, отлынивать от работы. Однажды Александров услышал, как новоявленный христианин обкладывает матом сокамерника.
- Что же вы, Пикульский, вы же верующий человек! - упрекнул зэка начальник.
- Ой, прости Господи меня, грешного, - забормотал Пикульский и, мелко крестясь, быстро исчез.
Дело в том, что в зону повадились священнослужители всех мастей. То и дело окрестности оглашали крики: `Харе Кришна, Харе Рама`. Заключенные с удовольствием рассматривали картинки многорукого Шивы. И.о. начальника колонии Юрий Александров духовным наставникам не препятствовал.
- Ты, что ли, буддистов к нам пустил? - спросил его как-то сотрудник колонии.
- Ну я.
- А зачем?
- А мне что? Пусть разговаривают. Пока заключенный мантру бубнит, у него хоть рот занят. Ничего плохого не сделает. Меньше проблем...
- Основные недочеты системы исправить можно только одним способом - меньше сажать. Во Франции сидит 58 тыс. человек. У нас по-хорошему должно сидеть, учитывая численность населения, не больше 200 тыс. А реально сидят - 870 тыс. человек. Средний срок лишения свободы во Франции - 2 года. В России - 6 лет. Постоянная скученность, одевают на 30% - о каких правах человека можно говорить? Большое число заключенных способствует криминализации страны. У каждого гражданина обязательно в окружении найдется бывший или нынешний зэк.
На Западе 50% приговоров оправдательные. У нас - меньше 1%. Отсюда два вывода: либо на Западе все лохи, сплошная коррупция, а у нас все замечательно. Либо у нас сажают невиновных. Все судьи сегодняшние заканчивали свои учебные заведения еще в те времена, когда действовал принцип `был бы человек, а статья найдется`. Плюс у нас по всем опросам большинство населения - за смертную казнь. Хотя применение смертной казни совершенно не влияет на уровень преступности. Общеизвестный исторический факт: когда в средневековой Франции на Гревской площади Парижа вешали вора, фиксировалось самое большое число карманных краж. Кстати, в той же Франции или Англии, где смертная казнь отменена, уровень преступности ниже, чем в России.
На свободу с чистой совестью
В 1996 г. Александров вернулся в столицу. Москва встретила его дождем - и интересным предложением. Одному из международных фондов требовался человек со знанием французского и опытом работы в пенитенциарной системе. Следующие 6 лет Александров знакомился с зэками-иностранцами. Больше всего ему запомнились английская лужайка и джентльменский подход к `оступившимся`.
- Они рано или поздно выйдут на свободу, - объяснял сэр надзиратель. - Значит, надо, чтобы они стали хоть чуть-чуть лучше, чтобы больше не представляли опасности для общества. Поэтому для каждого заключенного своя программа.
Приходилось и возить иностранцев в российские тюрьмы. Зарубежные правозащитники качали головами и осуждающе лопотали по-своему. В колониях для несовершеннолетних иностранки смотрели на подростков с материнской жалостью.
- А я бы эту телку английскую уделал, - задумчиво тянул зэк-малолетка Леха. В колонии он пользовался авторитетом, у Лехи была уже третья `ходка`.
- За что сидим? - спрашивал малолеток Александров.
- Да две шапки спер из магазина.
- Зачем тебе две? - удивлялся бывший надзиратель. - Голова-то одна.
- Голова одна, - бойко отвечал сиделец. - А руки-то две!
Пацаны радостно ржали. Иностранки не понимали ни слова, но на всякий случай улыбались.
- Что творится с малолетками - не опишешь. Рецидив идет у 70%. То есть раз попал в изолятор или в зону - больше к нормальной жизни не вернешься. Первый раз, конечно, большинству условно дают, если статья не тяжелая. Но вот его осудили условно, под зад выпихнули из зала суда - и все, больше им никто не занимается. Что он пойдет делать? Воровать. Больше ничего. После последней амнистии в колониях осталось 8 тыс. малолетних осужденных. Сегодня их уже 15 тыс. А правозащитники озабочены только теми, кто сидит. Кто вышел - уже не зэк, уже не надо его права защищать. А сколько времени подростки проводят в СИЗО на этапе следствия? В Астрахани поймали пацана - хищение с применением спецсредств. Он в сарае отогнул противомоскитную сетку железным прутом, украл что-то. Дадут наверняка условно, потому что в первый раз. А в СИЗО, пока шло разбирательство, он отсидел 9 месяцев. Так кто нанес больший ущерб государству: этот парень, укравший на 300 рублей, или следователь, который продержал его почти год в изоляторе на деньги налогоплательщиков?
Раньше мы и детей, и взрослых `перевоспитывали трудом`. В СССР МВД было на третьем месте среди министерств по объему выпускаемой продукции. В принципе это не так глупо - между прочим, многие иностранцы хотели бы перенять этот наш опыт. Но сегодня тюремное производство превратилось в полнейшую бессмыслицу. В колонии платятся те же налоги, что и на обычном предприятии. Это полная чушь, потому что, во-первых, здесь рабсила неквалифицированная, а во-вторых, основная задача все-таки не `дать план`, а дать зэку профессию. Средний заработок по ГУИНу сейчас составляет 1 доллар в день. Из этого вычитают еду, одежду, алименты, если они есть. Что остается? Ничего. Раньше, если зэк не вышел на работу, - это ЧП. Сейчас в колониях та же безработица, что и на воле. Почти половина заключенных не работает - больше того, у них ведь очередь на работу, они к станку по записи ходят. Минюст вроде бьется, чтобы дали льготы этим предприятиям. Пока, правда, безрезультатно.
До 80% заключенных нуждаются в помощи психолога или психиатра. В Европе над каждым зэком несколько специалистов работают. У нас же основной упор делается на режим. Сто раз заглянет контролер в глазок, скажем в `Белом лебеде`, - сто раз встань к стене `раком`. Каким он после этого выйдет?
Сейчас нашли новую панацею - общественный контроль. В соответствии с документами ООН зэки должны как можно больше общаться с людьми, имеющими незапятнанную репутацию. А у нас общественным контролером может быть и ранее судимый. Незапятнанная репутация и погашенная судимость - это равноценные понятия? Службу общественного контроля узурпировали несколько организаций. Скажем, `контролеров` должны предлагать объединения, занимающиеся правами человека. А почему? С моей точки зрения, это должны быть не только правозащитники, которые априори настроены против администрации, а любые социально активные и грамотные люди. И, соответственно, нельзя пускать туда ни прокурора, ни бывшего надзирателя. Потому что у них по-прежнему действует принцип `тамбовский волк тебе товарищ`. Оптимальный вариант - гражданские лица, скажем, преподаватели юридических дисциплин. В Англии я видел одного общественного контролера - владельца ресторана.
Но есть и подвижки: идет либерализация кодексов, уменьшается число зэков... Но почему оно уменьшается? Справедливости больше стало? Ничего подобного. Просто есть указание президента. Будет завтра другой президент, который скажет: `Что-то мало мы сажаем`, - и будут сажать, как раньше. Главная проблема в том, что система подстраивается под конкретного руководителя. Наша Фемида по-прежнему не только слепая, а еще глухая и вороватая.
ЗОНА В ЦИФРАХ
Статистика УИС России (на 1 сентября 2003 г.)
Всего учреждений - 1013
Из них:
исправительных колоний - 753
(особого режима - 43, поселений - 155)
воспитательных колоний для н/летних - 62
СИЗО, тюрем и ПФРСИ - 332 (СИЗО - 191,
ПФРСИ - 131, тюрем - 3)
Содержалось во всех учреждениях - 860 640
(-16 752 по сравнению с 1 января 2003 г.)
Из них женщин:
в ИК - 39 832
в СИЗО - 9610
Предотвращено преступлений - 72 265
Дневной заработок 1 заключенного - 31,9 руб.
Численность персонала - 330 037 чел.
За первое полугодие 2003 г. уволено - 25 603 чел.
в т.ч. по отрицательным мотивам - 729 чел.
Сотрудниками допущено 234 случая нарушения законности и совершено 20 преступлений
