Ему ничто не давалось просто так. Экзаменационные комиссии театральных вузов упорно не хотели замечать в нем каких бы то ни было способностей. Драматическим актером он стал лишь в 34 года, с трудом вырвавшись из-за ширмы кукловода театра Сергея Образцова. А известность пришла, когда актеру было уже за сорок. Однако сейчас Кроликов из `Ширли-Мырли`, он же актер Валерий Гаркалин, упущенное наверстал с лихвой. На его антрепризные спектакли народ сегодня ходит просто валом. После одного из таких, в городе Анапе, мы и встретились. Накануне Гаркалин со своей постоянной партнершей актрисой Татьяной Васильевой представляли здесь немного шокирующий и предельно откровенный спектакль `Все... Все... Все!`.
Зритель не часто видит, как популярный актер на сцене обнажается в буквальном смысле слова догола, а любимая всеми актриса - всего лишь до исподнего. Но у Гаркалина есть на это свое объяснение.

- Валерий, вас не смущает, что примерно половина публикаций о вашем с Татьяной Васильевой спектакле озаглавлена не иначе как `Гаркалин бегал по сцене с голой задницей`?
- Что ж, каждому свое. Любой человек видит только то, что хочет видеть. Но все-таки некоторые, я думаю, хоть одним-то глазком поглядывают на то, что мы предлагаем. Мы же показываем не только голую задницу. Есть еще и мысль какая-то. Почему все же она возникла? Уверяю вас, не потому, что я такой эксгибиционист. Если умный зритель это поймет, значит, наша задача выполнена. А кому ничего, кроме голой задницы, в голову не приходит - тут уже и мы не поможем.
- И все-таки. Утром открываете газету. А там... Эмоции из разряда положительных?
- Испытываешь чувство стыда и неловкости. Но только за тех, кому это пришло в голову.
- А морду кому-нибудь не хочется набить?
- Иногда хочется. Вот недавно в одном городе какой-то фотограф ужасно некрасивый поступок совершил. Он снял нас со вспышкой. Именно ту сцену, где мы с Татьяной обнажаемся. И на следующий день мы увидели себя во всех позах. В `желтых`, конечно, газетах. Наши агенты потом пытались его найти. Но безуспешно.
- А чего обижаться-то? Сами же вышли на сцену голым - вот и получите.
- Не-е-т. Это совсем другая история. Вы же не видите нас на сцене голыми. Так, что-то мелькает. А он со вспышкой. И получается - я во всей красе, абсолютно обнаженный. Нет, он совершил подлость. Я же ему права не давал себя снимать. Не позировал. Тем более он не стал снимать мое лицо крупным планом, он снял другую часть тела. Я еще могу спокойно к этому отнестись. Но у меня же есть жена, дочка. Теща, которая и принесла эту газету.
- В тех же самых газетах вовсю раскручивают историю о вашем якобы романе с Татьяной Васильевой?
- Вот видите: моя жена, Татьяна Васильева (указывает на соседний столик). Сделайте выводы.
- Но вы и сами как-то подогрели интерес к обсуждению ваших с Васильевой отношений. Сказали, дословно: `с Татьяной у нас мог быть роман. Но мы вовремя остановились...`
- Конечно, как и в любых отношениях, - главное, вовремя остановиться. Кто-то ведь должен оказаться умнее. Как только переходишь границу, за которой начинаются отношения половых партнеров, кончается любая работа.
- Только из-за этого?
- Только. Есть такое выражение: `Как только признаешься человеку в любви, в эту секунду ты его теряешь`. Это действительно так. Я не люблю распада. Любовь - это конфликт, а конфликт разрушает. Таня - не просто одна из партнерш по какому-то спектаклю. Таня - одна из выдающихся актрис современности, клоунесса. Потерять это ради какой-то минутной радости...
- Если вернуться к антрепризе. Которая, как известно, штука сугубо коммерческая. Может, голая задница в качестве приманки зрителя - не такая уж плохая идея. Но чувство неловкости вам знакомо?
- Профессия актерская соткана из очень зыбких вещей, и чувство стыда занимает в ней одно из первейших мест. Это вообще изначально стыдливая профессия - быть не самим собой. За других не скажу, но мне за любую работу может быть стыдно. Даже за ту, которая принесла колоссальный успех. Вопрос в том, как побороть этот стыд.
- За что конкретно?
- Все что угодно: неудачно сказанная фраза, неправильная интонация, глупость какая-то. Стыд иногда набирает такую мощь. А иногда притупляется. И ты наглеешь, в конце концов идешь во все тяжкие и о стыде уже не задумываешься.
- Неужели за столько лет вы еще не заматерели?
- Когда это случится, вы со мной уже не станете разговаривать.
- Но со стороны вы не производите впечатление человека ранимого. Например, уход из конкретного, но малодоходного Театра сатиры в довольно абстрактную, но прибыльную антрепризу - это же сугубо практичный шаг. Правда?
- Да нет. Там ситуация была более приземленная. Деньги-то я получал, и работая в театре кукол Образцова. По тем временам 170 рублей в месяц - у кого еще из артистов была такая ставка? Так что вкус денег к тому времени я уже знал.
- Так из-за чего же? С новым руководством театра не сошлись?
- Ни в коем случае. Почти два года как я не работаю в Театре сатиры, но заявление об уходе писал еще 4 года назад. Плучек тогда был жив и еще руководил театром. Другое дело, что ушел я именно при Ширвиндте. Нет, речь здесь не идет о каком-то конфликте или о деньгах. Речь идет о свободе. Театр - это употребление тебя по назначению. Ты - винтик, должен выполнить свою функцию. Поэтому прибегаешь к штампам, которые и используешь из спектакля в спектакль. Зритель требует, требует, требует... Театр сатиры - значит, надо смешить Какая уж тут свобода? Я однажды слышал слова Пиночета, обращенные к чилийцам: `Вам дали свободу, а что с ней делать, никто вам не объяснил`. Так же и с нами, с артистами. Которые могут вдруг обрести свободу, но что с ней делать, они не знают. А я знаю. И когда все узнают, многие академические театры со своими государственными дотациями потеряют всякий смысл.
- Определенный статус, который дает актеру служба в гостеатре, вас не прельщает?
- Театр-дом - это как раз порождение советского сознания. Я никогда не мог понять, что это значит: любить дом. Как можно любить дом?! Можно любить женщину, можно любить помидоры... Кушать (смеется.) Но любить дом, стены... Я никогда не испытываю подобных чувств. Привыкнуть можно, любить - нет. Любить можно только живое. Что смотрит, видит, чувствует. Так же, как и ты. А если ты будешь любить стены, подъезд, лестницу, не дай бог, значит, с тобой что-то не в порядке. Я привык любить то, что делаю на сцене. А где я это делаю, в каких стенах, в каком городе - для меня значения не имеет.
- То есть такие понятия, как `честь театра`, `честь страны`, - это не про вас?
- А как можно любить родину? То есть имеется некая территория, на которой ты родился. Действительно: какие-то связи существуют. Но они не носят эмоционального характера. Они носят характер факта. Ты родился в 1954 году, в городе Москве. И что, теперь я должен это любить? Нет, любить я должен не 1954 год, а свою маму, которая родила меня в этом году. Есть разница? Мне кажется, люди, которые не чувствуют эту разницу, они-то как раз и говорят: `Как же ты мог так поступить? Бросить театр!` Но я же никому не навязываю своего пути. Как у Кастанеды: `Выбирая дорогу в жизни, помни, что она одна из тысячи`. Вот я выбрал тот путь, к которому лежит сердце. Может, он ни к чему и не приведет. Но я хочу быть счастливым человеком не в конце пути, а в процессе. Результат меня волнует меньше. Вот я выбрал тогда `Ширли-Мырли`, и что: я должен лукавить, говорить: `Вы знаете, это фильм так себе, ниже пояса`. Да с этим фильмом я побывал в каждом доме. Какую популярность он мне принес. Широчайшую! В любом городе меня встречают как родного. Сейчас же люди простые: подходят и хлопают по плечу.
- К этому вы и стремились?
- Конечно. А что притворяться? Если кто-то говорит, что устает от популярности, - не верьте. Вот такая профессия. Стыдная, я же говорю. Как у Пастернака: `Быть известным - некрасиво`. Но все равно приятно.
- Несколько лет назад вы говорили, что не имеете ни дачи, ни машины. С тех пор что-то изменилось?
- Нет, у меня по-прежнему нет ни дачи, ни машины. Просто я не испытываю желания все это иметь. Я могу снять любую дачу, если надо - поймать такси. Живу я в центре, все театры, где работаю, - рядом. Проехать одну станцию метро...
- Вы пользуетесь метро?
- Каждый день.
- Неужели и там популярность вам не доставляет неудобств?
- Ну, бывают, конечно, невоспитанные люди. Тычут пальцем: `О, Кроликов`. Я не хочу сказать, что я воспитан. Но, будучи еще молодым человеком, когда я в метро видел известного артиста, мне хотелось провалиться сквозь землю. Так было неудобно, что я на него смотрю. Пытался убрать взгляд, боролся с собой. Мне казалось, стыдно так смотреть на человека, и я знал, как ему неловко.
- Со своей женой Екатериной вы недавно отметили серебряную свадьбу...
- Ой... было.
- Оглядываясь на 25 лет назад: это было `так давно` или `так недавно`?
- Здесь некая двойственность. То есть, с одной стороны, я знаю, что мы уже очень давно живем. А с другой стороны - так не хочется в это верить. Потому что действительно - как будто только вчера познакомились. Тут я не оригинален. Мне кажется, что мне все время 25, а тут вдруг - 50. Невольно подумаешь: что-то в этом мире не так.
- Да, здесь вы не оригинальны. Но я знаю, что у вас очень оригинальная история знакомства. Похожа на выдуманную. Уж больно по-актерски звучит: увидел в зрительном зале девушку...
- Так оно и было. Пустой зрительный зал, она сидела одна, больше не на кого было обратить внимание. (Хохочет.)
- Вот это звучит более реально...
- Да, был прогон спектакля, я читал монолог Грея, как сейчас помню. Вот эту бодягу, что `...когда-нибудь мелькнет алый парус, и ты увидишь... рано или поздно...` Как там дальше? Не помню... Смотрю: сидит женщина. Молодая. С красивыми глазами. И плачет. Думаю: вот идиотка. Верит в какую-то ерунду. А потом все как полагается: слово за слово...
- Может, она в вас принца увидела, а вы говорите, что все это ерунда.
- Нет, я не хотел показаться циником. Как у Пушкина: `Над вымыслом слезами обольюсь`. В этом-то и смысл. Потому что в реальной жизни, кроме ожидания собственной смерти, больше ничего и нет. Она мерзопакостная.
- Какой-то вы романтичный циник... Примеряете на себя разные маски?
- Нет, просто и тому и другому есть место. Моя профессия очень конкретная. Она состоит из крови, из пота, из грязи... Надо балансировать. И без здорового цинизма здесь не обойтись. Актер, как хирург, - он же не может быть романтиком. Скажет: надо резать - все.
- А чтобы прожить с женой 25 лет, надо быть циником?
- В определенной степени, конечно. Не циником, но очень иронично смотреть на многие вещи в супружеской жизни.
- Значит, романтике в вашей семейной жизни уже места нет?
- А что? Я счастлив в браке. Физиологически удовлетворен. Живу полноценной сексуальной да и какой хотите жизнью.
- Что-то не похоже на обычно ветреных актеров.
- А я не могу сказать, что человек ветреный - неверный. Это не одно и то же. Ветреность, по-моему, очень хорошее качество. Быть легким, ветреным - это же хорошо.
- Вы такой?
- Не думаю. Но мне такие люди нравятся. Сам по себе факт значения не имеет. Значение имеет только трогательное к нему отношение. А если мы его вырабатываем, то и факт найдется.
- Вы с Екатериной когда-нибудь были на грани разрыва?
- Нет... Скажу честно, нет. У нас и ссор-то серьезных не было.
- А такое разве бывает?
- Бывает. Вы знаете, я сейчас руковожу курсом в ГИТИСе. Там много молодых девочек. Замечательных, прекрасных. И иногда действительно маховик в голове начинает работать. Понимаешь, что ты стареешь. Что-то тебе уже не будет принадлежать. Как сказал однажды Армен Борисович Джигарханян: `Ведь кто-то будет это делать. Вместо тебя`. Ну, думаю, и слава богу. Значит, кому-то повезет. Если я займусь этим, то только этим я и буду заниматься. Часто замечал: выходит артист на сцену, я на него только посмотрю и уже все про него знаю. Что он сегодня ел на завтрак, с каким настроением он встал, что ему сказала жена. Все, что угодно, могу дофантазировать. И в этом процесс душевного стриптиза актера. А многие об этом забывают, думают: можно скрыться. Нет, не скроешься. Все-е-е видно.
- Екатерина все время с вами путешествует по антрепризам, городам?
- Часто.
- Ее устраивает роль эдакого вечного оруженосца?
- Катя - очень простой и ясный человек и ни во что не играет. Она не актриса - вот что ее делает лучше в моих глазах. В нашей семье играю только я.
- Доводилось слышать, что многие актеры, абстрактно говоря, не знают, что такое деньги и как они тратятся. Оставляя решение бытовых вопросов своим женам. И находят для себя в этом некий жизненный комфорт. У вас в семье так же?
- Да, бюджетом занимается Катя. Это так. Но в сутках всего 24 часа. Было бы 26 - может, я и занялся бы.
- Это не делает из вас большого ребенка? А из Екатерины - подобие вашей мамы?
- А мужчина и выбирает себе в жены, не в любовницы, а именно в жены, женщину, которая напоминает ему маму. Неосознанно. Чтобы было к кому пригреться, прислониться, чтобы кто-то пожалел тебя. Это есть.
- А для своей дочери вы хотели бы какого жениха?
- А она нашла уже. У нас уже эта проблема есть.
- Проблема?
- Ну, нам кажется, она выбрала недостойного... Хотя мы сейчас меняем это убеждение. Тем более в наше время так трудно определить: кто есть кто... Вообще, он симпатичный парень, мне он очень нравится. Интересный, самобытный.
- Нике всего 20. В чьи руки отдаете?
- Он музыкант. Вот это меня и настораживает. Наверное, потому, что я сам когда-то закончил Гнесинское училище. Но важно, чтобы она испытывала к нему чувство, чтобы ей было хорошо. А с кем она будет счастлива, значения не имеет. Мы не должны влиять на ее выбор.
- Но все-таки влияли?
- Пытались. Первое время мы пытались ее переубедить. Но знаете, чем все это заканчивается. Только обидами. Решили больше не вмешиваться.
Фото ИРИНЫ КАЛЕДИНОЙ
Московский Комсомолец
от 09.10.2003
Дмитрий МЕЛЬМАН.http://nvolgatrade.ru/

Док. 194911
Опублик.: 09.10.03
Число обращений: 168