Глава Республики Алтай и лидер Аграрной партии России выступает против восстановления памятника Дзержинскому на Лубянке, не считает себя полиглотом, хотя говорит на четырех европейских языках, и собирается в гости к Агафье Лыковой в Таежный тупик

- Пришлось идти в политику, не мог смотреть, как все разрушается.
Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН


- У вас в роду долгожители были, Михаил Иванович?

- Родители ушли из жизни сравнительно рано, но это не связано с генетикой, обстоятельства виноваты: отец еще в 30-е годы попал в серьезную аварию, долго и тяжело болел, с мамой тоже случилась неприятность. Вообще же лапшинская порода крепкая, мои деды и бабки пожили немало. А почему спрашиваете?

- Смотрю, вы в свои шестьдесят восемь на покой не торопитесь.

- Вроде бы оно и так: у меня три сына, вот уже четыре внука (младший родился в конце марта), пора подумать и о завалинке, но... пока не думается. Не усижу на пенсии, сбегу. Тут ведь вот какое наблюдение: на мой взгляд, чем больше хочешь взять от жизни, чем стремления выше, тем дольше будешь землю топтать, белым светом любоваться. Недавно проанализировал и обнаружил: почти все мои ровесники, решившие в 60 лет уйти на заслуженный отдых, сегодня, что называется, обрели вечный покой. Схоронили мы их, проводили в последний путь. Те же, кто продолжил работать, и сегодня в строю.

- Неужто предлагаете повысить пенсионный возраст в стране?

- Для нас это пока не вариант, сперва надо жизненный уровень поднять. Но мы же в данном случае говорим не о государственной политике в пенсионной сфере, а о моей конкретной биографии, ведь так?

- Все верно, только читал я внимательно вашу, Михаил Иванович, объективку и не нашел в ней ответа, как вас, уроженца алтайской деревни, в начале 50-х годов занесло в МГИМО? Где вы слово-то это услышали?

- Да, я вырос в селе, но это такое особенное место, откуда весь мир виден.

- Хорошо сказали, патриотично.

- Это не я. Еще Рерих утверждал, что Алтай - центр Вселенной. Побываете в моей Сетовке, сами многое поймете. Колоссальнейшие просторы, богатейший край! У нас даже толщина чернозема два метра. Представляете? И крепостного права при царизме в наших местах не было. Зачем? Земли всем хватало.

Кстати, я ведь родился на земле. В буквальном смысле слова. Первого сентября 1934 года мама с подружками пошла гулять в лес и не рассчитала: оказалась далеко от дома, когда начались родовые схватки. Девчата расстелили полотенца, и я появился на свет под калиной красной.

- Да, про калину: Шукшин далеко жил от вас?

- В двадцати километрах, на другом берегу Катуни. Я вам серьезно говорю: у алтайских порода особая! Вы спрашиваете про МГИМО. А что заставило Шукшина в Москву ехать, во ВГИК поступать? Пошел бы в культпросвет-училище в Бийске, но он решил податься в артисты, на меньшее не соглашался. Максималист! Или возьмите моего младшего брата. Саша с пяти лет слепой, но окончил Литературный институт, сейчас член Союза писателей, редактор звукового журнала. У нас на Алтае много таких, с амбициями.

А про МГИМО я узнал в годы войны. Кажется, в `Комсомолке` прочел, что создан новый институт, в который с фронта отозвана группа молодых лейтенантов, чтобы готовить из них советских дипломатов. Я почему-то сразу решил: тоже буду там учиться. Тут еще вот какая деталь: в сталинские годы Алтай оказался, если можно так сказать, популярным местом эвакуации и депортации. Представьте, в сельской школе нам преподавали учителя, выехавшие из блокадного Ленинграда, ссыльные немцы, прибалты, `враги народа`, отсидевшие свое в ГУЛАГе и попавшие в наши края на поселение. Помню ленинградку Веру Васильевну Шевницину, Роберта Кондратьевича Майера, блестящего математика, поволжского немца... Это были люди высокообразованные, интеллигентные. Мы же, пацаны, не вникали, кто репрессирован, а кто сослан и за что. Руководствовались иным принципом: хороший человек или нет, умный или глупый. Еще соревновались: кто больше книжек прочтет и лучше перескажет. Я, наверное, всю районную библиотеку проштудировал от корки до корки. Так и получилось, что немецкий выучил в детстве. Это, конечно, помогло при поступлении.

- Родители от похода на столицу отговаривать не пытались?

- Там другое было. Отец произносил какие-то непонятные фразы: мол, выучишься, сын, найдешь Лапшиных за границей. А я не мог взять в толк, о чем он. Оказалось, часть нашей семьи эмигрировала в годы революции, но при живом Сталине говорить об этом вслух не решались, вот папа и намекал осторожно. По-настоящему слова бати я понял только сейчас, когда обнаружилась родня во Франции.

- Небось князья?

- Марк - реставратор антиквариата, его жена - преподаватель. Вроде бы люди высокого происхождения, но я в детали биографии не углублялся в отличие от вновь обретенных родственников, которые даже генеалогическое древо нарисовали, отнесясь к делу по-французски щепетильно. Вот приедут в августе ко мне на Алтай, тогда и разберемся, хотя, признаться, я на это все смотрю с изрядной долей юмора. Чудно, если вдруг начну ощущать себя графом или князем. Всегда нужно сохранять чувство самоиронии. Моя нынешняя должность официально именуется так: глава Республики Алтай, председатель республиканского правительства. На инаугурации же мне популярно объяснили, что в переводе на алтайский сия громоздкая конструкция звучит коротко и ясно: хан. Понимаете? Хотя какой из меня хан или князь?

- Ваше ханство, давайте все-таки закончим рассказ об учебе в МГИМО. Вы ведь там по какой-то причине только три курса продержались.

- Все пять вступительных экзаменов сдал на `отлично` и потом учился хорошо, пока... пока не началось освоение целины.

- Пожалуйста, еще раз, Михаил Иванович, и помедленнее: что-то, извините, логики не улавливаю. Каким боком здесь целина?

- В том-то и заключается суть воспитания советского человека, которое сегодня многим кажется странным! В начале 50-х я пошел учиться на дипломата, поскольку считал, что международная политика будет определять развитие СССР. Но тут захлопнулся железный занавес, разыгралась `холодная война`...

- И вы сменили ориентацию?

- Пришел к руководству МГИМО и попросил отпустить, объяснив, что хочу служить Родине в ином качестве. Так и оказался в Тимирязевской академии на агрономическом факультете.

- Добровольно из князей в грязи?

- Не жалел о выборе. Тем более что параллельно смог поступить на вечернее отделение Института иностранных языков имени Мориса Тореза.

- Так вы учились в двух вузах сразу?

- И оба окончил досрочно, сдав часть экзаменов экстерном.

- На целину торопились?

- Мне всегда было жаль потерянного времени. Считаю себя человеком с хорошей внутренней организацией, что и позволяет многое успевать. Иногда спрашивают: откуда у вас столько сил? Неудобно признаваться, что не в выносливости дело, а в умении правильно процесс наладить, время распределить.

- Сколько языков вы знаете, Михаил Иванович?

- Немецкий, шведский, норвежский, датский... Когда-то владел свободно, сейчас, конечно, практика нужна. Впрочем, недавно был в Копенгагене, первые пару дней отмалчивался, прислушивался, а потом заговорил, чем поверг в шок хозяев, ведших при мне весьма откровенные разговоры.

Языки я всегда любил. И в годы учебы, кстати, подрабатывал не на разгрузке вагонов, а на переводах. В журналах печатался, иностранные делегации сопровождал. Специалисты по Скандинавии всегда ценились, дефицит в нас чувствовался. Не скажу, что мне тогда много платили, но на жизнь вполне хватало.

- Вы, наверное, уже были женаты?

- Нет, семьей обзавелся в 60-м, когда работал главным агрономом совхоза `Городище`. А первый сын родился 12 апреля 1961 года.

- Бьюсь об заклад, Юрием назвали.

- Юрием. Но называл не я. Дело было так. Накануне, 11 апреля, отправил жену в роддом, а на следующий день поехал ее проведать. Въезжаю на лошади в город Ступино и не могу понять, что происходит. Вроде бы обычный будничный день, а на улицах работают репродукторы, вовсю гремит музыка, словно в большой праздник. Стал приглядываться. Вдруг слышу по радио голос Левитана: `...и счастливые родители дали новорожденному имя Юрий в честь первого космонавта планеты!` Почему-то сразу решил: ага, речь о моем сыне! Пока я по полям скакал, наши ракету запустили, Алина разродилась, и пацана без меня Юркой нарекли. Приезжаю в роддом - точно. Журналисты утром нагрянули, узнали про сына и весть по всей стране разнесли.

- Правда, что ли?

- Точно! Когда стало известно о полете Гагарина, тут же все корреспонденты получили задание найти первого новорожденного, которого Юрой назовут. Но с утра, как назло, рождались или девчонки, или мальчишки, у которых были старшие братья по имени Юра. И тут моя подоспела... К Алине подскочили: `Не возражаете?` А жена еще не пришла в себя от родов, представляете?


Михаил Лапшин с женой Алиной и сыном.

- С трудом, признаться.

- Словом, она вашим коллегам и говорит: `Да мне в общем-то без разницы, только в покое оставьте!`

- Выходит, ваш сын, едва родившись, звездой стал?

- Звездой или нет, но буквально на следующий день в `Правде` появилась заметка, что в семье агронома совхоза `Городище` Михаила Лапшина мальчику дали имя Гагарина. И областная газета `Ленинское знамя` статью потом напечатала. Кстати, в прошлом году тоже вышел любопытный эпизод, связанный с Юркой. Я приехал в Кремль на прием к президенту. В принципе там нельзя находиться с включенными мобильными телефонами, и я уже собирался сдать аппарат, когда раздался звонок. Сын: `Отец, поздравляю. Внук родился. Вес - 4400`. Спрашиваю: `А назвали как?` `Вовочкой`, - отвечает. Выключаю телефон, захожу в кабинет к Путину. Час беседуем, а под конец говорю: `Владимир Владимирович, сейчас сын звонил, сказал, что дал моему внуку имя Вова`. Смотрю, президент немного насторожился. Я решил успокоить, объяснил, что это не намек никакой, просто у нас в роду Вовочек еще не было... Улыбнулись мы друг другу как мужики и разошлись. Нормально...

- Опять в сторону отклонились, Михаил Иванович. Про сына рассказали, но я так до сих пор и не знаю, попали ли вы на целину?

- В 58-м году, когда окончил Тимирязевку, целиной объявили уже Подмосковье. Здесь решили создавать сеть крупных специализированных хозяйств. В 24 года меня назначили главным агрономом района. Поработал несколько месяцев и почувствовал: не мое. Мне хотелось заниматься конкретными, реальными делами, а тут приходилось наблюдать за всем как бы со стороны. Опять же эти бесконечные отчеты, справки... Словом, пошел в горком партии, объяснил, что не могу быть кабинетным работником, и попросился в хозяйство, поближе к людям, к земле. Меня направили главным агрономом в `Городище`. Вот это была площадка для творчества! Когда пришел в совхоз, овощные культуры занимали сорок гектаров, а через год в пойме Оки распахали четыреста пятьдесят гектаров целины! Выращивали все, что можно и нельзя! Вплоть до краснокочанной капусты и кольраби. Отлаживали оросительные системы, строили парниковое хозяйство. Замечательное время!

Хотя и до смешного доходило. Люди не знали, что краснокочанная капуста годится только для салата, пытались варить борщ, а потом ругались на чем свет стоит...

В этот момент я и с Алиной моей познакомился.

- Она тоже борщ варить не умела?

- Научилась! Очень серьезная девушка была. Золотая медалистка, приехала к нам на практику из Тимирязевки...

Параллельно с работой я стал заниматься в аспирантуре сельхозакадемии, и меня для закрепления знаний бросили поднимать созданный на базе самых отсталых и нищих хозяйств района совхоз `Заветы Ленина`. Он и сейчас так называется. Правда, теперь это успешная агрофирма, а тогда... Мне сказали: `Поработаешь немного, а потом на другой участок переведем`. На деле же получилось, что я в `Заветах` на тридцать три года задержался. Рекорд? Наверное. Но я об этом не задумывался. Понял, что не уйду из хозяйства, когда увидел, с какой надеждой на меня люди смотрят. Устали они жить в разрухе и бедности, а чтобы дело наладить, года или даже пяти явно не хватило бы. И Алине, помню, сказал: `Зря ты за меня вышла замуж. Думала, перспективный жених, скоро тебя в Москву увезет, а со мной ты в этой глухомани пропадешь`.

- Наверх вас ни разу выдернуть не пытались?

- Многократно! Я себе твердо сказал: ни шагу в сторону! Так бы и жил в Дубневе, если бы не перестройка, а, по сути, ломка всей нашей привычной жизни. Пришлось идти в политику, реально отстаивать интересы крестьянства. А что оставалось? Не мог я смотреть, как все разрушается, идет прахом. В 90-м году победил на альтернативных выборах в Верховный Совет России, где меня избрали руководителем аграрной фракции, еще через три года возглавил партийный список и привел аграриев в Государственную Думу, создал там собственную фракцию, оказавшуюся со временем самой многочисленной. Наш представитель Иван Рыбкин стал думским спикером, я лично рекомендовал его на этот пост...

- А на что рассчитываете на ближайших парламентских выборах, Михаил Иванович?

- На повторение результата 93-го года, когда наша партия заняла четвертое место. Пятипроцентный барьер мы обязаны преодолеть, тогда аграрии смогут играть собственную роль в парламенте, а не довольствоваться положением сателлита КПРФ, как было в Думе двух последних созывов. Пока от имени крестьян говорит агропромгруппа, созданная по принципу сельхозотдела компартии. В общем-то в этой группе много достойных, уважаемых товарищей, но в политическом плане она не является самостоятельной силой, а многие идеологические установки КПРФ сегодня не соответствуют интересам людей, живущих и работающих на земле. Один пример приведу: на протяжении уже нескольких лет руководитель депутатской агропромгруппы Николай Харитонов упорно ставит вопрос о восстановлении памятника Дзержинскому на Лубянке. При всем уважении к Феликсу Эдмундовичу, какое, скажите, это имеет отношение к проблемам крестьянства? Между тем суета вокруг Дзержинского создает негативный фон. Мне доводилось слышать от одного из деятелей Минфина: не надо, мол, выделять селу дополнительные средства, все равно их на памятники переведут. Если уж говорить о знаковых фигурах, чьи имена должны быть сохранены в памяти народной, в первую очередь упомянул бы не Феликса Эдмундовича, а Терентия Семеновича Мальцева, хлебороба, академика, дважды Героя Социалистического Труда, мудрейшего человека, философа, ученого. Вот кому памятник ставить надо! И место подходящее в Москве есть - Крестьянская площадь. Впрочем, памятник нужен не только Мальцеву, а многострадальному российскому землепашцу, который терпел и от советской власти, и от немецкой, и от белых, и от красных, включая того же Железного Феликса...

- Можно сбить трибунный пафос, товарищ оратор? У меня вопрос конкретный: как вам удается сочетать приятное с полезным - лидерство в партии с руководством регионом?

- На мой взгляд, это в высшей степени взаимовыгодное сочетание. Для Республики Алтай крайне важно, чтобы во главе ее был политик федерального масштаба. Мне удалось привлечь внимание к региону. Об этом можно судить хотя бы по тому, что в республику пошли инвестиции: из хвоста рейтинга инвестиционной привлекательности всего за год мы шагнули на 23-ю строчку. Выше нас лишь монстры, гиганты.

И для партии хорошо, что ее лидера избрали главой аграрного региона. К тому же сегодня я единственный среди руководителей крупных политических движений, кто не в столице тусуется и в Думе штаны протирает, а живет и работает в глубинке, если можно так сказать, на передовой. Одно дело - на Охотном ряду крестьян защищать и совсем другое - один каравай с ними делить... Поэтому и люди обращаются ко мне с нормальными, земными вопросами. На днях вот получил письмо от Агафьи Лыковой, известной обитательницы Таежного тупика. Был у нее в гостях, теперь она новую заявку прислала. И свекла ей нужна, и брюква, и пшено, и крупа, и семена, и цыплята, и даже индокуры. Тут, правда, перепутала Агафья, поторопилась несколько: наука пока вывела только индоуток... Особенно Лыкова просит привезти ей нового козла. Старый оказался однолюбом, живет с одной козой, а остальных трех игнорирует. Те, понятное дело, страдают. Придется искать менее разборчивого кавалера, полигамного. Видите, какие проблемы решать приходится?

- Похоже, вы и за козла готовы ответить, Михаил Иванович?

- А кому же еще ответ держать? Раз вызвался помогать, с меня и спрос: и за козла для Агафьи, и за судьбу крестьянства России...

Док. 155365
Опублик.: 04.04.03
Число обращений: 436