25 февраля Устинову исполнилось 50 лет. С ним встретился наш обозреватель, чтобы поздравить юбиляра и заодно узнать последние новости о расследовании теракта на Дубровке, взрывах домов в Москве и Волгодонске, экстрадиции Ахмеда Закаева и кое-чем другом

- Публичные сомнения человеку в мундире не позволительны.
- Поделитесь мыслями по поводу собственного юбилея, Владимир Васильевич.

- А что тут мыслить? Спросил согласия президента, чтобы на недельку уехать на Кубань. Владимир Владимирович разрешил. Отпраздную день рождения в семье - с мамой, женой, детьми...

- Убегаете из столицы?

- Летом не удалось догулять отпуск, решил сейчас наверстать упущенное.

- Все равно зажать `полтинник` не получится.

- Дата круглая - спору нет, но это не значит, будто я из вежливости стану выслушивать дежурные здравицы от людей, которые меня недолюбливают, однако по долгу службы или из страха идут поздравить. Формальные, казенные слова мне не нужны, а с друзьями, коллегами отметить мой день успею.

- Устроите мальчишник после возвращения?

- Как-то странно улыбаетесь, задавая вопрос... Нет, ничего этакого в вашем понимании не будет. Обычный вечер для узкого круга. Повторяю: отношусь к предстоящему юбилею как к промежуточному финишу, поводу перевести дух и двигаться дальше. Рано подводить окончательные итоги.

- Озвучьте предварительные.

- Если бы сказал, что всем доволен, вы подумали бы: ну и дурак же у нас прокурор! Нет, были и проблемы, случались ситуации, которых хотелось бы избежать, но в общем-то оглядываюсь назад с удовлетворением. Как говорится, жизнь если и не удалась, то состоялась. Другое дело, какую цену пришлось заплатить. Так, убедился на собственном опыте, что годы не повышают жизненного тонуса, не улучшают здоровья.

- На что жалуетесь, господин прокурор?

- Не дождетесь! Нахожусь в нормальной форме, физическое состояние вполне соответствует возрасту, хотя журналисты регулярно норовят уложить меня в реанимацию. Я не жалуюсь, а работаю, исполняю служебные обязанности. Об этом и предлагаю поговорить.

- Давайте тогда, Владимир Васильевич, начнем с ЧП года - захвата заложников в театральном центре на Дубровке. Далеко ли продвинулись, выясняя причины случившегося?

- Следствие ведет Московская городская прокуратура, но, разумеется, дело находится под моим личным контролем. Слишком велик общественный резонанс. Много шло разговоров о правомочности действий сотрудников правоохранительных органов, бойцов спецназа при штурме здания. Мол, не перегнули ли палку. Предварительная оценка, складывающаяся на основе собранных доказательств, экспертных исследований, судебно-медицинских экспертиз, свидетельских показаний, позволяет говорить: действия были абсолютно адекватны ситуации. В том числе и по применению спецсредств. Не они послужили причиной гибели людей.

`Какие автобусы, какие тела?`

- Виной плохая организация спасательных работ?

- Кто вам сказал об этом? Обвинения в адрес московских властей не нашли подтверждения. Напротив, готов утверждать: делалось все возможное - и медиками, и руководством города. Категорически не согласен с критикой действий Юрия Лужкова. Я был на Дубровке и видел, сколько усилий прилагал столичный мэр для спасения заложников. Да, возникали сложности, определенные неувязки, но люди работали самоотверженно, удалось обеспечить бесперебойный конвейер по эвакуации пострадавших, доставке их в больницы города.

- А как же автобусы, переполненные бездыханными телами?

- Не надо таких фраз, ладно? Автобусы, тела... Нужно говорить конкретно о каждом случае, опрашивать очевидцев, свидетелей. Я, например, наблюдал, как выводили, выносили потерпевших, рассаживали по машинам, оказывали первую помощь.

- В ночь штурма вы находились в штабе?

- Да, руководил работой следственного подразделения.

- Время `Ч` вам было известно заранее?

- Существовало несколько вариантов освобождения заложников, я знал о них, но в оперативную деятельность спецслужб, по закону отвечающих за проведение операции, не вмешивался. Считаю, из всех сценариев спасения был выбран оптимальный.

- Когда планируете завершить расследование?

- Могу лишь обозначить примерные сроки. Скажем, результаты взрывотехнической экспертизы будут готовы не раньше мая, судебно-медицинские исследования, видимо, закончатся к середине лета. Много предстоит сделать для установления личностей нападавших. Пока опознаны несколько боевиков, включая руководителей теракта.

- Пофамильно? Огласите, пожалуйста, весь список.

- Не думаю, что на эту тему следует шутить, слишком болезненно все случившееся на Дубровке... Что касается имен, личности непосредственных главарей известны, как и фигура пособника, ему будет предъявлено обвинение, он предстанет перед судом. Но это не все. Предполагаем, организаторы теракта находились не в зале на Дубровке. Кто-то финансировал боевиков, снабжал фальшивыми документами, оружием, помогал проникнуть в столицу... Получены перехваты телефонных переговоров, которые вели террористы. Эти вопросы пока изучаются.

- Наверняка следствие шло бы быстрее, окажись в его руках хоть один из нападавших. Вы разбирались, так ли уж необходимо было спецназу молотить всех боевиков? Кто отдал команду `Мочить!`?

- Такого никто не командовал. Бойцы действовали по обстановке. Слишком велик был риск, что террористы попытаются взорвать здание, и тогда...

- Ваше отношение к иску, поданному пострадавшими на Дубровке?

- Могу утверждать, что материальный ущерб, связанный с потерей или порчей личных вещей, компенсирован. Возмещены затраты на лечение, восстановление здоровья. Тут проблем нет. Речь сейчас идет о моральных жертвах. В какую сумму оценить людские страдания? На этот вопрос должен ответить суд. По закону, каждый человек, чувствующий себя потерпевшим, может подать иск. В том, что люди ищут защиты, хотят получить денежную компенсацию, на мой взгляд, нет ничего зазорного. Другое дело, что все надо решать в ходе судебного разбирательства. Я противник митингов перед включенными телекамерами. Зачем разжигать страсти, голословно обвинять московские власти? Это попахивает спекуляцией, попыткой давления.

- Вы в зале театрального центра были?

- Уже после окончания операции.

- А на мюзикл ходили?

- Юрий Лужков звал, убеждал посмотреть возрожденную постановку, но я вспоминаю те октябрьские ночи, и, откровенно скажу, желания идти на `Норд-Ост` не возникает. Других не осуждаю, кем-то движет любопытство, стремление пощекотать нервы, а у меня это место стойко ассоциируется с людским горем и болью. Много несчастий видел на своем веку, мне хватает отрицательных эмоций, не хочу добровольно их преумножать.

Стоит ли позориться?

- Как относитесь к периодически возникающим разговорам о возможности новых терактов?

- У спецслужб есть информация о планах боевиков, необходимо предупреждать население, но важно соблюдать меру, не нагнетать обстановку, не поддаваться на провокацию. Ведь террористы и стремятся посеять панику, дестабилизировать общество, запугать людей. Ни в коем случае нельзя подыгрывать бандитам.

- Есть новости о расследовании взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске в 1999 году?

- Могу твердо сказать: преступление раскрыто.

- Рассказывайте, Владимир Васильевич.

- Рано. Окончательной точки в деле пока нет, комментировать что-либо сегодня мне не позволяет закон. Потерпите, поставлю подпись под заключением и все скажу в суде.

- Как и в случае с Радуевым, будете выступать в роли государственного обвинителя?

- Планирую лично участвовать в наиболее громких процессах. Получаю от этого профессиональное удовлетворение как действующий прокурор.

- А что нового слышно по делу Закаева?

- Наверное, стоит взглянуть на проблему шире. Ежегодно мы обращаемся к зарубежным коллегам с просьбами о выдаче до тысячи подозреваемых в совершении преступлений и добиваемся экстрадиции в Россию около шестисот из них. К нам приходит примерно 650 запросов, из которых половина удовлетворяется. Дело Закаева - одно из многих.

- Но общественность-то интересует не статистика, а эпизоды с наиболее известными фигурантами. Тут же у прокуратуры сплошные обломы. Ни Гусинского, ни Живило вам не отдали. Похоже, с Закаевым история повторится. Может, стоит не позориться и вообще не обращаться с исками?

- Во-первых, неверно говорить, что экстрадицией занимается одна прокуратура. К делу подключены и МИД, и другие структуры. Во-вторых, не торопитесь с выводами. Работа рутинная, результат может проявиться и через год, и через два. Убежден: все, кто виновен, предстанут в итоге перед судом, он и определит степень ответственности. И в-третьих: не вполне понимаю интерес прессы к тем или иным именам. Кому-то они показались знаковыми. И что теперь? До абсурда ведь доходит! Пример из иной области, но не могу смолчать. Недавно был осужден один из братьев Мавроди. Казалось бы, о чем спорить? Миллионы доверчивых граждан стали жертвами `МММ`. Тем не менее у зала суда стояли пикеты из требующих освободить обвиняемого. Как такое может быть? Люди остались заложниками образа, созданного СМИ. Вот в чем феномен Мавроди.

- Вы никогда не вкладывали деньги в финансовые пирамиды?

- Когда их строили, у нас в ведомстве зарплаты были не для пирамид. Правда, однажды жена пришла с работы и давай рассказывать про коллег, получивших баснословную прибыль по дивидендам. Спросила: может, и мне вложить? Посмотрел я на нее и сказал, что всегда считал умной женщиной, не покупающейся на дешевые трюки ловких жуликов. Чудес в финансовой сфере не бывает. Все, больше к этой теме мы не возвращались. Сам не играл с пирамидами и родне не советовал.


- Если бы сказал, что всем доволен, вы подумали бы: ну и дурак же у нас прокурор!

- А ваучер свой куда дели?

- Расскажу. Года четыре назад был в Липецкой области, ездил по прокурорским делам. Меня принимал местный губернатор. Сижу, ужинаю, слушаю хозяев, хвалящихся достижениями. А потом говорю: `Между прочим, я тут не гость, а тоже хозяин`. Губернатор посмотрел с удивлением: вроде бы еще не пил прокурор, а такие речи произносит. Повторяю: `Хозяин!`. Когда степень изумления достигла нужного градуса, открылся: в свое время мою жену уговорили вложить все четыре наших ваучера, включая детские, в акции одного из предприятий Липецкой области. Больше я о том комбинате ничего не слышал, никаких дивидендов не получал. Рассказал историю, и тут выяснилось, что на ужине присутствует директор предприятия, акциями которого я владею. Встал мужик, ни жив, ни мертв. Начал докладывать об успехах комбината. Я его успокоил, объяснил, что пошутил и ни на что не претендую...

- Может, поторопились отказаться?

- Рано мне о судьбе рантье задумываться. Работать нужно.

Под личным контролем

- Тогда продолжим. Как относитесь к тому, что суды выносят приговоры с длительными сроками условного заключения? Не смущает?

- Больше волнует другое: сроки расследования. Нельзя томить человека ожиданием. Это само по себе жестокое наказание. Особенно в наших СИЗО, мало напоминающих санатории. Пусть дело доходит до суда, и тот решает, кто прав - обвинение или защита. Я даже за то, чтобы больше выносилось оправдательных приговоров.

- Что говорит статистика?

- За прошлый год оправдано более девяти тысяч человек. Много ли это? Больше, чем раньше. Но если брать в сравнении с общим количеством рассмотренных судами дел, то получим 0,8 процента.

- А на Западе?

- До двадцати процентов. Вот и сравнивайте...

Возвращаясь к вопросу про условные сроки, скажу, что я всегда подчинялся закону. Если приговор прошел кассационные инстанции и остался в силе, какой смысл обсуждать, что меня смущает? Не мыслю такими категориями. Публичные сомнения человеку в мундире не позволительны. Внятно выразился? Решение суда обязательно для исполнения. Точка. Беру под козырек и делаю. А что при этом творится внутри, пусть там и останется. Митинги перед зданием прокуратуры устраивать не собираюсь.

Мы часто любим ссылаться на примеры западной демократии. Но там нередко случаются приговоры, которые нам и не снились: четыре пожизненных заключения, 333 года тюрьмы... Это почему-то воспринимается нормально, никто не подвергает сомнению американское или английское правосудие.

Пора и нам учиться уважительно относиться к суду. Убежден, многие российские беды растут, в том числе и из-за правового нигилизма.

- Я не прокурор, мне сомнения позволительны. Четырнадцать лет, которые обвинитель попросил для Эдуарда Лимонова, кажутся явным перебором. И условным сроком тут, похоже, не пахнет.

- Все решит суд.

- Вы лимоновские книжки читали?

- Мне делали специальную подборку, чтобы я получил представление о творчестве этого автора. Но мы ведь не с писателем боремся, а с человеком, приобретавшим огнестрельное оружие. Как сказал другой писатель, даже ружье, висящее на стене, однажды стреляет...

- Пролейте свет на еще два громких дела - убийства губернатора Цветкова и депутата Головлева.

- Полагаю, расследование обстоятельств гибели главы администрации Магаданской области нам удастся скоро завершить. Заказчики и исполнители преступления будут установлены. В ситуации с Головлевым, к сожалению, такого оптимизма нет. Отрабатываем множество версий.

- А с бывшим главным железнодорожником Аксененко разбираться будете?

- Человек болеет. УПК не позволяет в этом случае проводить следственные действия. Ждем, пока господин экс-министр выздоровеет.

- Против работников прокуратуры дела заводите?

- Ежегодно в сферу уголовной ответственности попадает до двух десятков моих сослуживцев разного ранга. В минувшем году, к примеру, к девяти годам лишения свободы был приговорен бывший прокурор Новочеркасска. Никаких поблажек для своих!

- Сколько дел находится под вашим личным контролем?

- От ста до полутора сотен. Дел у меня много - и в буквальном, и в переносном смыслах. А вы говорите: юбилей...

Док. 153679
Опублик.: 26.02.03
Число обращений: 791