Никто не знает, что последние полгода два всенародно любимых актера не разговаривали. Первое интервью о трагедии в Кармадонском ущелье Виктор Сухоруков дал "КП"

Сергея Бодрова и Виктора Сухорукова вся страна считала не просто друзьями. Сам Виктор Иванович после съемок "Брата-2" в дневнике написал:

"Я себя ощущал младшим братом! Мои отношения с Бодровым ни разу не были омрачены ни конфликтами, ни капризами, ни отсутствием понимания друг друга. Скажу больше - на этом фильме мы задружились..."

...Когда случилась беда в Кармадонском ущелье, я звонил Сухорукову каждый день. Хотелось его поддержать. Хотя не знал, чем и как.

Ему же все сразу стало ясно.

"Ты не бойся, - сказал мне Виктор. - Я не бреюсь и не пью. И не запью, потому что я старше и другой..."

Больше на эту тему он не хотел говорить. Ему звонили из газет, чтобы расспросить о Бодрове, но он даже не поднимал трубку.

И вдруг спустя три месяца Виктор позвонил сам:

- Срочно приезжай в Питер, поговорить надо! О Сереге!..

"Я растерялся от стыда"

- Когда случилась трагедия, ты ни с кем о Сереже не говорил... Почему?

- Растерялся. Потому что навалился стыд... Я ведь плохо расстался с Сергеем. И когда бомбили телефон, я ходил по квартире и вспоминал нашу последнюю встречу в кинотеатре "Пушкинский" на просмотре фильма "Кукушка"... До этого я год Сергея не видел и искал. Они с женой Светой переехали на новую квартиру, а мне даже не сообщили об этом. Сергей забыл поздравить меня с 50-летием, а может, он просто о юбилее не знал... И тут летом на Московском кинофестивале мы встречаемся. Обнялись, расцеловались. И я начал капризничать: Серега, ты такой-сякой, я тебя разыскивал, а ты потерялся... Они стали объяснять, что жили в деревне, пока ремонт шел, что очень устали. Света еще фразу уронила: "Я столько бетона, Витька, перетаскала!" А я ворчал, как барышня...

Сергей готовился к съемкам фильма "Связной". И хотел, чтобы я прочитал сценарий. Не секрет, это я подсказал ему, каким сделать финал в "Сестрах". Вот Серега и на этот раз надеялся, что опять что-то подскажу.

"Мне-то роль там будет?" - спросил его я. "Ну, Витюш... - отвечает. - Великий актер... Ну какая там роль?" "Ну вот опять, - заныл я. - В "Сестрах" не дал. Здесь не дал, а обещал ведь!" Я не со злостью это говорил, но с укором. "Что ты меня игнорируешь? Презираешь или боишься?" Он, конечно, все это отрицал...

Безусловно, я обиделся, что он не берет меня в свои фильмы. Я раньше ему говорил: "Понадоблюсь - зови. Буду верным актером в твоем кино". А он: "Да, да, да... Обязательно этим воспользуюсь".

И тут уже вторая картина - и опять без меня... А ведь он сам писал, сам сочинял историю! Мог бы "вписать" какого-нибудь Сухорукова...

Это потом я понял: Сергей боялся, что зритель пожурит: "Ну, конечно! Брата снимает!" А может, он испугался, что, увидев меня, люди отвлекутся от сюжета фильма? Ведь для огромного количества людей я - брат Багрова.

Вернусь, однако, к последней встрече. Закончился фильм. Выхожу из зрительного зала. Вижу: стоит вся компания СТВ. И Серега с женой - тоже. Я поблагодарил продюсера за "Кукушку", сказал, что это удача. Демонстративно развернулся и... не прощаясь с Бодровым, ушел, уехал в Питер!

Я ведь, подлец, видел, что Сергей курит и меня пасет. Он ждал продолжения разговора...

- Сейчас ты коришь себя за это?

- Конечно. Мелко все это... Мелко... Я же не знал, что случится... Теперь я для себя определил: нельзя так расставаться с людьми. Надо быть добрее, спокойнее... Это трудный вопрос... Переспроси меня еще раз...

- Почему ты коришь себя?

- Он мне был другом. А я себя повел, как мелкая шпана. И убежал, как пацан. Не знаю, обидел ли я его, но расстроил - точно. И очень об этом жалею. Если бы Серега на это не обратил внимания, он бы обязательно позвонил мне и передал сценарий.

"За день до беды я надел Серегино пальто"

- Давай восстановим те твои октябрьские дни, когда сошел ледник...

- Помнишь сцену в конце "Брата-2", когда наша проститутка Мерлин и Данила убегают из Америки? Они несутся по аэропорту? Серега - в темно-коричневой шляпе и шикарном светло-коричневом пальто?

Он их мне подарил, сказав: "Это мои вещи. Но не мой стиль. И я не буду носить то, в чем снимался. А ты, Витюша, - человек солидный"...

Я никогда не надевал их. Стеснялся. Мне казалось, что вся страна узнает и скажет: "Ой! Бодровское пальто носит!" Да к тому же мне некуда было его носить, настолько оно прекрасно.

И вот 19 октября 2002 года у меня были съемки для телевидения. Журналисты попросили одеться классно. Открыл я шкаф, увидел и надел Серегино пальто. Впервые за три года. Не знал я, что в этот вечер у него был первый съемочный день в Кармадоне. А 20-го числа услышал по телевизору страшную новость. И первая мысль - я ж пальто его вчера надел! И голова закружилась... Я все вспомнил - и наши разговоры ночные в Чикаго, и кинотеатр "Пушкинский"... Может, поэтому и застрял дома на несколько дней. Никуда не выходил. Сидел у телевизора. А в моей квартире жил телефон. Трендел беспрестанно... Ничего не хотелось делать. Ни с кем видеться. Ни читать, ни думать. Есть слово для всего этого - пустота.

Но самое главное - я испугался того, что не имею права делиться своими радостями, победами и удачами. А у меня-то было счастливое течение жизни! Я снимался в "Бедном, бедном Павле"... Хочешь правду? Потом я некоторые сцены играл в этом фильме, держа Бодрова в голове. Я использовал его в работе над царем Павлом для выработки определенных эмоций. Кощунственно? Зато профессионально...

"Мне все сразу стало ясно"

- Ты помнишь вашу первую встречу?

- Конечно, это было на съемках "Брата". Сережа мне показался юным и обаятельным... Обособленный был, скромный, такой невыпендрежный, тихо и мало разговаривал, больше слушал. Очень собранный, пугливый, растерянный... Как студентик...

Я его пригласил на домашние щи. Но он деликатно отказался. А Балабанов мне потом прошептал: "Какие щи, Сухоруков? Он гамбургеры ест и кока-колой запивает". По природе своей Бодров был очень порядочный, честный, искренний, умный и интеллигентный парень. Уже на "Брате" между нами установилось полное взаимопонимание, хотя этот фильм остался для обоих лишь съемочной площадкой. А вот когда работали над "Братом-2", в Америке нас поселили в одни апартаменты... Когда я прилетел, Серега встретил меня очень радушно, стол накрыл, потом повел в центр Чикаго. И там он заметил, как мне понравился джемпер, так он его позже купил и подарил мне ко дню рождения... И именно там зарождались наши дружеские отношения. Мы жили вместе, и нас сближали ночные разговоры. Из них я понял, что Сережа очень любит отца, маму и бабушку. Он трепетно и нежно отзывался о Светке. Он хотел много детей...




Когда этот ледяной язык сокрушил всех нас, моя сестра Галька рыдала и твердила: "Ну как же так? Это не честно! Не может быть!". А потом вдруг сказала: "Вить, а может быть, он слишком рано был счастливым?" Я ответил: "Ты представляешь, Галя, до чего мы дожили? Когда у человека все получается, мы почему-то должны за это платить жизнями. Это неправильно. Что-то, значит, не так..."

Уже на второй день все для меня стало ясно... Но существуют же какие-то человеческие законы, правила, сговоры? Ритуалы, черт возьми? И я себе сказал (все понимая!): нет тела, гроба, креста, значит, нет и смерти. А коль нет и живого человека, значит, есть что-то другое. Я обозначил это для себя понятием "путь". Они все - в пути.

- Многие верят, что Сергей вернется...

- Это было поначалу удивительно. Но я до сих пор встречаюсь с людьми, которые вдруг мне говорят: "А может, откопают..." И вижу, что это не наивность, не поза, а надежда! В Питере меня нашла одна женщина. Ее трясло, колотило, дрожали белые губы, она вся в слезах-соплях схватила меня за руки и запричитала: "Я очень люблю Бодрова. Дайте мне его телефон, адрес. Я пойду, полечу, сделаю..." И это уже было не отчаяние, не горе, а болезнь. Тогда я стал строгим, жестким и суровым. И попытался сдержанным металлическим голосом внушить этой женщине, что надо взять себя в руки, что с судьбой не спорят, ей не диктуют...

"Жене Свете надо съездить на Кавказ и все понять"

- Ты с родными Сергея общался?

- Долго не звонил... Понимал, что не время. Да и нужен ли я им был?.. И если в моем отношении к происшедшему сквозит цинизм, то он - нормальный. В моей жизни тоже были утраты. Моя мать умерла в 50 лет, она меня артистом так и не увидела. Папа следом скончался от тоски. Мой брат ушел в 38 лет. Он был умнее, талантливее и грамотнее меня... Поэтому если определить глаголом мое отношение к происшедшему - это будет слово "растерялся". Может, поэтому я и не плакал.

У меня не было желания выкапывать их. Я знал, что это невозможно. Но как я мог кому-то об этом сказать? Нужно было время... И я ждал...

Светлане я позвонил в конце концов. Позвал ее на спектакль. Она мне вдруг сообщила: "Собираюсь ехать на Кавказ". (Вчера стало известно, что Света посетила Кармадон. А интервью Сухоруков нам дал до ее поездки. - Прим. авт.) Я честно признался, что давно ей надо было это сделать: мол, сразу станет легче и понятнее. Но она на меня обиделась. Не поняла, что я не упрекал ее, а хотел объяснить: это надо, чтобы ты захотела жить дальше! У тебя же два корешочка-то остались Сережки Бодрова, два листочка - вот они, рядом!.. И вдруг она мне ответила: "А с кем я детей оставлю? Ты не был никогда отцом, и тебе не понять..." "Да, Свет, я не был, но я все отлично понимаю..." Обидевшись, она укорила меня, и я тоже было обиделся. Но не пустил эту обиду в себя, вспомнив последнюю нашу встречу в "Пушкинском"...

Ох, Кармадон, Армагеддон...

"Я хочу попросить у Бодрова прощения"

- Каким Сергей в памяти твоей останется?

- Он останется моей гордостью. Я горжусь, что в моей жизни была заметная фигура страны, что работал с этим человеком...

- Ты его другом считаешь?

- Да... Мы были друзьями... Хотя вместе вина не пили и даже на спектакли ко мне он не приходил...

- Если бы вдруг его все-таки спасли и ты бы с Сережей встретился, то как бы себя повел?

- Я бы наблюдал, как его встретили жена и друзья... А потом позвонил бы... При встрече же сыграл бы так, как будто ничего не было!

- Разговор у нас не идет... Тебе трудно?

- Работает контроль. Есть вопрос - хочу ответить. Но внутренний голос предупреждает меня: есть родные, близкие люди, которые на этот публичный разговор имеют больше права... Я контролирую себя: а что подумают жена, друг? Хотя честно, все, что я говорю, было так - не убавить - не прибавить.

- Так почему же ты стал со мной об этом разговаривать?

- Прощения хочу попросить таким образом. За то, что было... Люди ведь придумывают себе какие-то цифры, даты, явления, после которых иначе начинаешь себя чувствовать? Перешагнув этот год, я как будто бы приобрел право сказать: "Серега, ты меня не забывай. Я хороший. Я тебя очень уважаю и люблю. Ты был замечательным парнем и им остаешься. Извини, что я был с тобой мелочным, капризным, привередливым... Я хочу сказать, Сережа, что у меня к тебе нет вопросов и претензий. Прости, что прошел мимо".

Док. 152456
Перв. публик.: 28.01.03
Последн. ред.: 17.03.08
Число обращений: 331