Эммануил Виторган
Эммануил Виторган и Алла Балтер были одной из самых красивых и крепких актерских пар страны. Когда три года назад Алла Балтер умерла от рака, многие боялись, что Виторган не переживет такую страшную потерю. Но вскоре Эммануил Гедеонович стал везде появляться с молодой красавицей Ириной Младик, директором театрального агентства.

У Виторгана будто открылось второе дыхание: он стал активно сниматься в кино, играет в нескольких театрах, а недавно в память об ушедшей жене поставил спектакль в филиале родного Театра Маяковского `Шаман с Бродвея`, где играет вдвоем с сыном Максимом. Эммануил Гедеонович согласился побеседовать с корреспондентом газеты `Комсомольская правда`. - Насколько вам было сложно работать с сыном как постановщику? - Нисколько не сложно. Когда мне привезли эту пьесу из Америки, я очень порадовался, что Максим актер, потому что для игры на сцене близких необходимо создавать родственный воздух. Я часто замечал, что, когда играют родственников, на самом деле они чужие. #{related}А в этом спектакле мне не нужно было на это тратить время. Когда мы с Максимом на сцене, он мне не сын по быту, а сын по пьесе. Кстати, если кто-то наивно думает, что мы играем историю нашей семьи, то ошибается. Это совсем иная история. У нас в семье добрые, замечательные взаимоотношения. - Однако в качестве декорации на сцене ваш семейный портрет. - Дело в том, что постановка была начата еще при жизни Аллы. И этот спектакль - память о ней. Она зримо присутствует на сцене. Семейный портрет - очень сильный эмоциональный посыл. Алла и сейчас мне помогает. - Несмотря на то, что вы только что отыграли спектакль, у вас очень бодрый вид. Вероятно, это связано не только с творчеством, но и с новой любовью? - Ирочка появилась в тяжелый момент моей жизни. Когда Аллочка болела и когда ее не стало, многие мои приятельницы были готовы прийти мне на помощь. И не только для дружеской поддержки. Никого из них не хочу обидеть, но только в Ирочке я обнаружил такую жажду жизни, что самому захотелось жить. Ирочка, сколько я ее знаю, всегда стремилась кому-то помочь. И Аллочка была такой. Так вот, мне кажется, что в этой помощи и состоит продление нашей жизни. Вот почему я сейчас с Ирочкой и почему никогда не забуду Аллочку. Нет-нет, у меня все хорошо. Если уж так получилось - предоставлена возможность жить столько, сколько предоставлено, - этим надо пользоваться. Хотя некоторые из моих близких друзей до сих пор не звонят. Может, им было бы легче, если бы я был один, подыхал, не выходя из дома. - Почему вы выбрали именно эту пьесу? На мой взгляд, она несколько мрачновата. - Эта пьеса о взаимоотношениях близких. Она мне сразу понравилась, несмотря на то, что пропитана огромным количеством мата. Американцы - жуткие матерщинники. Я не люблю материться на сцене, поэтому мат пришлось сократить. Где нельзя без него обойтись, я произношу только первую букву. Что касается площадки, то, мне кажется, она идеально подходит для этой пьесы. Признаюсь, я в филиале Маяковки не появлялся 16 лет. На этой сцене я сильно заболел. В результате попал на `Каширку`, где мне сделали очень сложную операцию. После этого я не мог приходить сюда. Даже проезжая мимо, начинал задыхаться. Андрей Гончаров возмущался: `Как это так? Я могу входить, а ты нет!` Он никак не мог понять, что у меня здесь произошел какой-то психический сдвиг. А сейчас мы вошли. И я рад. Потому что пьеса, которую мы поставили в этих стенах, - на все времена. Если после спектакля кто-то вспомнит, что он давно не звонил близкому человеку, то значит, мы работали не зря.

Док. 151398
Опублик.: 15.01.03
Число обращений: 0