Известно, что теоретическим обоснованием внутренней и внешней политики КНР являются идеи Дэн Сяопина, на которого постоянно ссылаются как официальные лидеры Китая, так и ученые этой страны. Однако ни в российской, ни в американской литературе мне не попадались исследования, в которых бы идеи Дэн Сяопина были бы представлены в обобщенной форме. Вместе с тем те же американцы, военные специалисты Института национальных стратегических исследований при Университете национальной обороны США, в ходе уникального визита в КНР (в марте 1995 г.) сумели собрать редкую коллекцию статей на тему безопасности, а также проинтервьюировать 30 китайских военных (большинство из них в звании генералов и полковников) из военных академий и институтов.. Этот материал (41 статья) без комментариев был систематизирован весьма известным китаистом Майклом Пилсбери, работавшим при Рейгане и Буше в Министерстве обороны США, а ныне являющимся сотрудником упомянутого института.
Материал уникален в том смысле, что, во-первых, относится к теме безопасности, а во-вторых, он дает представление о том, как категория `безопасность` анализируется китайскими военными экспертами на теоретическом уровне. В данной статье я не собираюсь воспроизводить военно-технические вопросы оборонной политики Китая, а попытаюсь коротко обобщить `стратегические взгляды` Дэн Сяопина на основе интерпретации этих взглядов военными теоретиками КНР.
Поводом для статьи послужило также намерение обратить внимание российских специалистов, по проблемам безопасности на то, как китайские аналитики, исходя из идей Дэн Сяопина, самостоятельно, без слепого подражания американцам выстраивают свое видение мира и как ими формулируется поведение собственной страны в этом мире.
Для начала, однако, хотелось бы привести длинную цитату из доклада Цзян Цзэминя на XV съезде ЦК КПК о внешней политике КНР.
Оценка общей ситуации в мире в докладе в принципе совпадает с официальными оценками США, Японии и России. В частности, в докладе отмечается, что мир становится более спокойным и что `мир и развитие являются основными темами эпохи`. На этом совпадения заканчиваются. Дальше начинается китайская `специфика`.
`Однако, - отмечается в докладе, - менталитет холодной войны все еще существует, а гегемонизм и силовая политика продолжают оставаться главным источником угрозы миру и стабильности в мире. Расширение военных блоков и усиление военных союзов не могут способствовать сохранению мира и безопасности. Несправедливый и нерациональный международный экономический порядок все еще ущемляет интересы развивающихся стран, брешь между богатыми и бедными странами расширяется. Все еще серьезным является то, что `права человека` и другие проблемы используются для вмешательства во внутренние дела других стран. Локальные конфликты из-за этнических, религиозных и территориальных факторов вспыхивают время от времени. Мир еще не спокоен.
Мы будем придерживаться взглядов Дэн Сяопина на дипломатию и твердо проводить независимую внешнюю политику мира. В международных делах мы будем определять свою позицию и политику, исходя из фундаментальных интересов народа Китая и других стран и судить в каждом случае по существу. Мы не поддадимся никакому внешнему давлению и не вступим в союз ни с одной крупной державой или с группой стран, а также не будем создавать никакого военного блока, присоединяться к гонке вооружения или стремиться к военной экспансии`.
В этих двух абзацах схвачены все основные идеи Дэн Сяопина в сфере международных отношений и внешней политики. Причем совершенно ясно, что первый абзац фактически обращен против США. У многих, следящих за американо-китайскими отношениями, особенно в ходе и после визита Клинтона в КНР в конце июня - начале июля 1998 г., подобные `слова` в первом абзаце могут вызвать усмешку. Дескать, `дела`, которые идут весьма успешно, опровергают вышеприведенные `слова`. Не надо торопиться с выводами. При этом надо иметь в виду специфику Китая. Приведенные слова - это отражение `стратегических мыслей` Дэн Сяопина, рассчитанных на длительный период времени, до 2050 г. Дела же могут носить конъюнктурный характер. Чтобы лучше ориентироваться в этом, необходимо представить теорию Дэн Сяопина в развернутом виде.
СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ ДЭН СЯОПИНА
Стратегические идеи или теории Дэн Сяопина состоят из трех основных частей: I - стратегия национального развития; II - международная стратегическая ситуация; III - национальные интересы КНР и стратегия национальной безопасности.
Стратегия национального развития является сердцевиной всей теории Дэн Сяопина и покоится на двух фундаментах: теории социализма начального периода и социалистической рыночной экономики. И то, и другое рассматривается как вклад в марксизм. Коротко суть этой стратегии заключается в следующем. Главная долгосрочная цель китайского народа - превращение страны в процветающее, сильное, демократическое и цивилизованное социалистическое современное государство. Путь к достижению этой цели делится на три этапа. Первый этап, 1981-1990 гг., предполагал удвоение ВНП и решение проблем питания и одежды. Эти задачи выполнены. Второй этап, 1991- 2000 гг.. ориентирует доведение ВНП до 1 трлн. долл. с доходом на душу населения от 800 до 1000 долл. Реализация планов данного периода должна привести Китай к `относительному процветанию`. Третий этап, 2001-2050 гг., нацеливает на достижение уровня развитых стран и реализацию основных целей модернизации.
Под модернизацией понимаются следование политике реформ и открытости и реализация программ в области сельского хозяйства, энергетики, транспорта, науки и образования. ? В качестве `стратегических средств развития` Дэн Сяопин указывал на марксизм как на руководящую идеологию и на практику как `единственный критерий истины`. Он писал, что `мы не должны рассматривать книгу как догму и не должны слепо копировать иностранные модели... Мы должны извлекать истину из фактов, идти своей дорогой, строить социализм с китайской спецификой`.
Эта часть дополняется также рядом других теорий и идей Дэн Сяопина, например, концепцией `одна страна, две системы` и т.д.
Международная стратегическая ситуация заключает в себе два компонента: мир и развитие. Впервые концепция `мира и развития` была обнародована Дэн Сяопином в речи от 31 октября 1984 г. Тогда он сказал: `На международной арене существуют две громадные проблемы: одна проблема мира, другая проблема Севера-Юга`. В марте 1985 г. он уточняет: `По-настоящему главными мировыми проблемами сегодня, проблемами глобального и стратегического масштаба, являются проблема мира и экономические проблемы, или проблемы развития. Проблема мира - это проблема Востока-Запада, проблема развития - это проблема Севера-Юга. В итоге существуют проблемы Востока, Запада, Севера и Юга`.
Дэн Сяопин неоднократно подчеркивал, что на смену концепциям о возможности мировой войны в современную эпоху пришли идеи мира, поскольку мировую войну можно `отодвинуть` или даже вообще ее избежать, если `хорошо поработать`. Такая благоприятная международная обстановка содействует становлению нового мирового порядка, чему, в свою очередь, способствует тенденция к `многополярности`, базирующаяся на пяти принципах мирного сосуществования, а также на взаимоотношениях между государствами на основе `национальных интересов`. Совокупность этих факторов и принципов позволяет КНР проводить независимую внешнюю политику, выступать против гегемонизма и силовой политики.
Борьбе против гегемонизма уделяется крайне серьезное внимание в теориях Дэн Сяопина. Эта борьба сохраняет свою актуальность по `линии Восток-Запад`, поскольку хотя `мировая война может быть отсрочена, но случайные инциденты и локальные конфликты предсказать нельзя`. Их источниками, конечно же, являются как `глобальный гегемонизм, так и региональный гегемонизм`.
Главной силой, выступающей за мир, являются страны третьего мира, `насчитывающие три четверти земного шара`. Китай принадлежит к третьему миру и является важной силой в деле сохранения мира. Второй мир развитых стран также является важной силой в сдерживании войны (имеются в виду страны Западной и Восточной Европы). Дэн Сяопин также заявлял, что `народы Соединенных Штатов и Советского Союза тоже не поддерживают войну`.
Из сказанного может показаться непонятным, кто же выступает против мира и осуществляет гегемонию? Чтобы было ясно, надо обратить внимание на слово `народы`, поскольку правительства этих двух или иных стран могут `поддерживать` войну, в настоящее время в различных интерпретациях ученых и политиков под `глобальным гегемо-нистом` понимаются США, `региональным гегемонистом` - Япония.
Национальные интересы КНР и стратегия национальной безопасности. Дэн Сяопин, как настоящий марксист, сразу же четко оговаривает, что национальные интересы определяются `природой нашего социалистического государства` и являются `высшим критерием` во взаимоотношениях с другими государствами.
К национальным интересам прежде всего причисляются суверенитет, безопасность, экономическое развитие, международный статус и достоинство. Последнее уникально, так как. кажется, нет на сегодняшний день ни одной страны, которая включала бы категорию `достоинства` в `национальные интересы`. Дэн Сяопин не единожды подчеркивал: `Китайский народ имеет свое национальное достоинство и чувство гордости. Это большая честь - любить свою страну и посвящать всю свою энергию социалистическому строительству`.
Среди важнейших целей в ряду национальных интересов -воссоединение с Гонконгом (осуществлено в 1998 г.) и Тайванем. При этом надо иметь в виду, что Китай не рассматривает проблему Тайваня в контексте общей безопасности в Восточной Азии. Как неоднократно подчеркивалось в Пекине, `Китай категорически против включения Тайваня в систему регионального сотрудничества по безопасности`. Напомню, что проблема Тайваня относится к фундаментальному принципу, который не подлежит обсуждению. Для КНР это чисто внутренняя проблема ее отношений с одной из своих провинций.
Еще одна специфика: китайский лидер полагал, что национальные интересы Китая объективно совпадают с национальными интересами народов других стран. В то же время указывалось, что в области суверенитета и безопасности компромиссов быть не может. Дэн Сяопин неоднократно оппонировал тем, кто отстаивал тезис об устарелости идеи суверенитета и о том, что `гражданская война не является внутренним делом`, а `права человека выше суверенитета`. `Китай, - говорил он, - с этим никогда не согласится и не позволит другим вмешиваться в свои внутренние дела`.
Долгосрочными интересами страны являются `наращивание возможностей`, достижение `символов процветания` и реализация `этапов развития`. `Национальные возможности` означают весь потенциал нации, направленный на освоение природы и противостоящий захвату страны другим государством. Более четко. и подробно эти идеи передаются через категорию `комплексной мощи нации`, которая складывается благодаря развитию в сфере науки и технологий, а также ее экономической мощи.
Своего рода итогом (в текстах - высшим критерием) правильно реализованных национальных интересов является стабильность в стране.
Национальные интересы должны быть защищены стратегией национальной безопасности. Целью последней является формирование мирной и стабильной окружающей среды, благоприятной для национального развития. Безопасность должна быть взаимной, что предусматривает `безопасность наших соседей, нашего региона и даже всего мира`.
Стратегия безопасности опирается на комплексную мощь страны.
Ее задачи - предотвратить возникновение войны и возможность держать под контролем кризисные ситуации.
Стратегия национальной безопасности строится на защите независимости и суверенитета, защите социалистического пути и руководствуется политикой и линией, сформулированными на декабрьском пленуме ЦК КПК 1978 г.
Важнейшим компонентом стратегии национальной безопасности является политика национальной обороны, субординированная под экономическое развитие страны. Сама национальная оборона строится на основе стратегии активной обороны.
Ее содержательная часть в контексте других установок выражена Дэн Сяопином следующим образом: `В новую эру, хотя мировая война может быть отодвинута или ее можно избежать, локальные войны и региональные конфликты далеки от завершения. Мы искренне стремимся к миру, однако мир достигается через борьбу. Мы привержены развитию, но развитие требует обороны, которая достигается через готовность сражаться`.
Столь же диалектично, со ссылкой на Ф.Энгельса, Дэн Сяопин интерпретирует слово `активная`: `Активная оборона не просто оборона, в ней содержится и наступление. Соединение обороны и наступления отражает развитие закона самой войны`. В другом месте Дэн Сяопин говорил: активная оборона по природе оборонительна, в то же время по сути она активна.
Министр обороны КНР Чи Хаотянь так расшифровывает эту стратегию: она включает в себя принцип обороны, самообороны и нанесение удара на стратегическом уровне только после нападения. Он же уточняет, что основными целями китайской оборонной политики являются:
- укрепление национальной обороны;
- сопротивление внешнему агрессору;
- защита государственного суверенитета над территориями, воздушными и водными пространствами, морских прав и интересов;
- укрепление государственной целостности и безопасности;
- решительная защита социалистической системы и руководящей линии нашей партии.
Последний пункт постоянно приходится напоминать иностранцам, которые игнорируют социалистический характер китайского государства. В этой связи часто приводятся следующие слова Дэн Сяопина: `Китайская история говорит нам, что вне социалистического пути у нас нет других выборов. Если однажды китайский социализм будет предан забвению, то Китай вернется к полуколониальному и полуфеодальному статусу. Поэтому армия и государственная политическая мощь должны защищать социалистический путь, систему и политику`.
Очень важная стратегическая установка: мы должны не только быть в состоянии бороться с одним-единственным врагом, но и с более чем одним мощным противником. Причем наша исходная позиция заключается в.том, что мы обязаны сокрушить превосходящего противника при худшей военной технике.
Требование к количеству: армия должна быть сокращена до `относительно небольшой, высоко тренированной постоянной армии с большим резервом` и с современным техническим и технологическим оснащением.
Такова в кратком виде каждая из трех частей общей теории Дэн Сяопина о строительстве социализма с китайской спецификой. Повторяю, каждая из частей может быть дополнена рядом дополнительных установок и рекомендаций, разбросанных во множестве речей и статей Дэн Сяопина. Тем не менее даже в урезанном виде эта теория представляет целостную программу развития КНР до 2050 г. Она хорошо структурирована, а все ее части диалектически взаимосвязаны между собой.
ПОЗИЦИЯ И ПОЛИТИКА КНР В СФЕРЕ ВОЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В ВОСТОЧНОЙ АЗИИ
Знакомство с внешнеполитическими стратегиями Японии, США и КНР позволяет выявить крайне интересные фундаментальные различия в подходе этих стран к миру и своему поведению в мире.
Японские внешнеполитические концепции и доктрины отражают изменения, происходящие на мировой арене, и варианты наиболее оптимального приспособления Японии к этим изменениям. Это стратегии `ситуативной рефлексии и приспособления`.
Крайне идеологизированные американские стратегии не отражают объективного процесса на мировой арене, а навязывают свой взгляд на мир, который необходимо подчинить интересам США. Это своеобразный мичуринский вариант в сфере мировой политики: `Не ждать милости от природы, а изменить.ее в соответствии с нашими интересами`. Отсюда - наступательно-активная стратегия, фактически без учета интересов других авторов мировой политики.
Китайский вариант базируется на убеждении, что мир развивается по объективным законам, с его неизбежными причинно-следственными связями, в соответствии с которыми необходимо строить внешнеполитическую стратегию КНР. Она лишена элемента наступательности или навязывания, поскольку объективные законы (например, идея о неизбежности многополярности) совпадают со стратегическими интересами Китая.
Названные различия на фундаментальном уровне и определяют непохожие, своеобразные типы внешней политики Токио, Вашингтона и Пекина.
Китайские взгляды на общую ситуацию в Восточной Азии в принципе совпадают с официальными оценками США и Японии. В КНР также считают, что в настоящее время в регионе царит мир и относительная стабильность. Ее неустойчивость вызвана рядом проблем и `конфликтными зонами`, среди которых указываются: ситуация на Корейском полуострове; территориальные споры в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях; гонка вооружений в регионе.
Но в отличие от Вашингтона и Токио Пекин к этому списку добавляет несколько блоков противоречий, которые в случае их обострения могут расширить количество `конфликтных зон`. Среди них следует обратить внимание на важный блок экономических противоречий. Имеется в виду, что в нынешнее время, когда идеология отодвинута на задний план, а на передний выдвигаются проблемы экономической безопасности, экономические противоречия, в особенности между США и Японией, в перспективе самым серьезным образом будут определять общий контекст безопасности в регионе.
Китайские ученые придают серьезное значение этническим противоречиям, которые, по их представлениям, будут дробить государства в Восточной Азии.
Еще более серьезно они относятся к религиозным проблемам, чреватым всевозможными конфликтами и угрозами безопасности. Выделяя религиозный фактор в отдельный блок безопасности, аналитики имеют в виду не только ситуацию за пределами КНР, но и внутри своей страны, связанную с движением буддийских сепаратистов в Тибетском автономном районе.
Наконец, хотя китайские ученые в свое время и подвергли жесткой критике концепцию С.Хантингтона о `столкновении цивилизаций`, сами же подтверждают ее примерами жесткого сопротивления восточно-азиатской культуры (или современной конфуцианской культуры) западным ценностям. Другими словами, они не исключают обострения ситуации в регионе из-за цивилизационных несовместимостей `эгоистичной` западной культуры и гуманистичной конфуцианской культуры.
Однако более серьезные различия прослеживаются в оценках политики тех или иных великих стран, а также методов и способов поддержания и сохранения безопасности в регионе.
В отличие от США при анализе проблем безопасности в Восточной Азии китайские эксперты принимают в расчет все четыре основные державы, т.е. помимо США, Японии,. Китая также и Россию. При этом, правда, четко оговаривая реальный статус каждой из них. Китай и Япония - на подъеме, Россия в результате распада СССР ныне только `региональная держава`, а США - единственная сверхдержава. Именно поэтому именно Соединенные Штаты являются страной, которая в состоянии воздействовать на все аспекты национальных интересов КНР (политика, экономика, безопасность). Естественно в этой связи, что Америке придается первостепенное значение в совокупной внешней политике Пекина.
Практически все китайские ученые, в том числе американские ученые китайского происхождения, подчеркивают, что несмотря на совпадение взглядов США и КНР на общую ситуацию в Восточной Азии, между ними существуют серьезные различия по широкому кругу проблем, что, в свою очередь, делает двусторонние отношения `нестабильными, ситуативными и непредсказуемыми`. В подтверждение этого тезиса приводится список `разночтений`, вызывающий у Китая особое беспокойство. Это - вмешательство США во внутренние дела КНР, в частности, в связи с `плохой историей` по правам человека; усиление военного присутствия в Азиатско-Тихоокеанском регионе в форме качественного реформирования военных отношений с Японией и Австралией, что `может обернуться частью стратегии сдерживания восходящего Китая`; и, естественно, поддержка политики Ли Дэнхуя, нацеленная`на инициирование движения за независимости Тайваня.
Все это воспринимается как политика гегемонизма США в регионе. Впервые об этом на официальном уровне заявил в октябре 1995 г. председатель ВСНП Цяо Ши (на встрече с южнокорейским политиком Ким Тэ Чжуном, нынешним президентом КР):
`Гегемонизм и силовая политика все еще сохраняются в нынешнем мире. Народы Китая, Южной Кореи и других азиатских стран, тесно объединенные между собой и прогрессирующие в своем развитии, могут сами защитить себя против гегемонизма и силовой политики`. Все понимают, что, когда речь идет о гегемонизме, имеются в виду только США.
При этом многих китайцев раздражает политика двойных стандартов, практикуемая Вашингтоном. Так, китайский ученый в области ракетостроения, долгое время работавший в Стэнфордском университете, Хуа Ди напоминает: Вашингтон активно выступает против экспорта КНР ракет малого радиуса действия (М-11) в Пакистан, сам же продолжает поставлять технологию для ракет дальнего радиуса действий `Трайдент` в Великобританию. США также пытаются заблокировать мирное сотрудничество в ядерной области в рамках, одобренных МАГАТЭ, с Ираном, Пакистаном и Алжиром, в то же время, не ограничивая себя в этой сфере, например, в отношениях с Японией. Конгресс США запрещает ООН использовать `американскую долю` на программы по контролю за рождаемостью в КНР, т.е. программу, одобренную и рекомендованную самой ООН.
По-моему, Хуа Ди - единственный ученый, который обратил внимание на несуразицу в концепции баланса сил применительно к Восточной Азии. Он напоминает, что усиление американского военного присутствия в регионе в период холодной войны объяснялось необходимостью `сбалансировать` военную угрозу со стороны Советского Союза, и эта цель была тогда достигнута. Ныне Вашингтон также часто повторяет, что американское присутствие создает `баланс сил`. Если иметь в виду, что российский военный потенциал на Дальнем Востоке сократился чуть ли не вдвое, то с-какой силой в настоящее время `балансируют` американцы в Восточной Азии? Принимая же в расчет, что китайский военный потенциал как в количественном, так и в качественном отношениях кардинально уступает совокупному американо-японскому военному потенциалу, то напрашивается вывод о том, что никакого баланса сил не существует, а есть подавляющее военное превосходство США в Тихоокеанском регионе.
Пекин выступает не просто против `превосходства`, а в принципе против военного присутствия США, поскольку Восточная Азия не нуждается в американском `бэбиситтерстве`. Эта позиция официально впервые была озвучена в апреле 1997 г. МИД КНР в ответ на утверждение Вашингтона о необходимости сохранения 100 тысяч американских военнослужащих в Азии. Спикер МИДа заявил; `Мир и стабильность в Азии должны поддерживаться самими азиатскими странами, и азиатские страны в полной мере в состоянии это сделать`. Многие китайские эксперты постоянно подчеркивают, что страны Восточной Азии `не желают увязывать свою безопасность и судьбу с Соединенными Штатами - страной, которая привержена силовой политике и утверждает себя в качестве мирового жандарма`.
При таком `стратегическом` подходе к США совершенно естественно то внимание, какое придается `русскому фактору` в Восточной Азии. Выстраивая цели в отношении России, китайские эксперты обосновывают их следующим набором аргументов. Во-первых, они с удовлетворением отмечают завершенность процесса демаркации российско-китайской границы за исключением небольших участков в районе Приморья и по реке Амур. Во-вторых, ими позитивно оценивается военно-техническое сотрудничество, особенно в связи с тем, что сами американцы заблокировали доступ на военный рынок США после событий на площади Тяньаньмынь в 1989 г. В-третьих, они рассчитывают на помощь России в деле обновления технического оборудования предприятий, построенных СССР в 50-е годы. Кроме того, большие планы связаны и с поставками нефти и газа Сибири. В-четвертых, как об этом откровенно пишет профес-,сор Фуданьского университета У Синбо, китайско-российское сотрудничество `призвано оказать противодействие доминирующему влиянию США как единственной сверхдержавы мира`. Другими словами, `стратегическое партнерство` между КНР и РФ дает основу для более успешного выстраивания многополярной системы в мире.
В контексте подобных рассуждений становится ясной и негативная позиция Пекина по поводу реформирования японо-американского военного альянса, идея которого зафиксирована в совместном американо-японском коммюнике апреля 1996 г.
В ответ на заезженный аргумент о том, что военная спайка Токио с Вашингтоном, дескать, сдерживает милитаризацию Японии, китайцы резонно указывают на усиление военного потенциала собственно Японии, расширение зоны `национальной` (читай - военной) безопасности, т.е. расширение зоны действий `сил самообороны` страны чуть ли не до Австралии. Более же тесное военное сотрудничество двух стран, по мнению экспертов, может втянуть и Японию в тайваньскую проблему. Наконец, реформирование альянса усиливает ряд компонентов доктрины `превентивной дипломатии` США, что в первую очередь затрагивает китайскую сторону. К примеру, если Вашингтон и Токио решат создать `театр ракетной обороны` (theater missile defence) в Японии, это неизбежно окажет дестабилизирующее воздействие в регионе и затронет систему безопасности КНР.
В Пекине с настороженностью относятся и к предложениям о формировании различного типа коллективистских организаций в сфере безопасности. Например, выдвигаемым американцами предложениям о создании Совета по сотрудничеству в области безопасности - нечто типа оборонного АТЭС. Незаинтересованность в подобного рода организациях объясняется просто: так или иначе в них будут доминировать США с их представлениями о безопасности в регионе, которая стратегически не совпадает с национальными интересами большинства стран Тихоокеанского региона.
Олег Арин. Приложение к Независимой газете, `НГ-сценарии`, февраль 1999
