ПРИЗЫВ НА ТОТ СВЕТ
Армейские `деды` страшней чеченской войны
Антона Загайнова хоронили скромно - без прощальных залпов и траурных звуков оркестра. На Лебедевском кладбище на окраине Твери собрались только самые близкие. Вера Андреевна, мама Антона, захлебывалась от слез, вмиг постаревший отец не отрывал глаз от гроба. Накануне в военкомате, куда родители солдата пришли в робкой надежде хоть на какую-то помощь, равнодушно сказали: `Мы даже `чеченцев`-срочников без воинских почестей в последний путь отправляем, а ваш сын погиб не на войне...` То, что Антона убили в армии, для этих людей, похоже, имело мало значения.
Девятнадцатилетний рядовой Загайнов действительно погиб не на войне. Его убили в паре сотен километров от родной Твери, в войсковой части, куда Антона направили служить осенью прошлого года. Убил старослужащий `дед` в звании младшего сержанта, озверевший от собственной значимости и безнаказанности.
...Когда Загайновы узнали, что Антон будет служить в Подмосковье, радости в доме не было предела. `Услышал Господь мои молитвы, - говорила при встрече с подругами Вера Андреевна. - А то сердце изболелось, вдруг в Чечню отправят. Куда моему задохлику воевать, мальчишка совсем`. На Рэмбо Антоха и впрямь не тянул: при росте 174 сантиметра в нем было 56 килограммов `живого` веса.
- Мам, да не волнуйся ты, - твердил он на прощание. - В части отъемся. И вы подъезжать будете, всего-то три часа на электричке.
В первый раз в поселок Видное, где дислоцировалась мотострелковая бригада, Загайновы наведались через месяц - молодые солдаты как раз принимали присягу. Вера Андреевна сразу обратила внимание, что сын вместо обещанного `отъемся` еще больше похудел: тоненькая шея торчала из шинели, как свечка из блюдца. Антон так накинулся на домашние припасы, что мать даже расплакалась. Муж успокаивал, мол, поначалу в армии всем несладко, были бы кости - мясо нарастет. О службе Антон в тот день почти не рассказывал. Лишь вскользь упомянул:
- Дедовщины пока нет, но после присяги обещают. Главное, беспредела не ожидается - тут в прошлом году за избиение 25 человек осудили.
Уже тогда насторожили Веру Андреевну и поборы среди новобранцев. Когда Антон отправлялся в армию, родители дали ему сто рублей. Спустя неделю парень написал: `Когда мы приехали, у нас собрали деньги, чтобы отдать на присягу. Но потом выдали с вычетом потраченных на инвентарь. Мне со ста рублей отдали тридцать`. Что за инвентарь, Антон, понятное дело, не имел представления.
Короче, возвращались домой Загайновы отнюдь не в радужном настроении. А тут масла в огонь добавили новые весточки из армии. 4 января, в шестом с начала службы письме (каждое Вера Андреевна бережно хранила), Антон обращался к матери: `Сейчас, когда я сижу в кубрике, напротив меня `духа` поставили в `упор лежа`, заставили отжиматься, а после того, как он изнемог, начали бить ремнем по голове. Возможно, я расскажу тебе потом, как досталось мне... Самое страшное - это когда ты идешь в казарму каждый день и знаешь, что тебя будут бить. К такому, конечно, не привыкнешь. Но мне тяжелее другое: когда твоего товарища бьют, а ты должен делать свое дело, подметать или что-нибудь другое`.
Какое материнское сердце не сожмется после таких строк! Загайновы немедленно выехали в Видное. Четыре часа их мурыжили в комнате приема гостей, пока наконец-то не пришел Антон в сопровождении сержанта. От вида сына Веру Андреевну чуть не хватил удар: левая бровь у парня в свежих швах, под глазом здоровенный синяк. Не дожидаясь расспросов, сержант выдал ошарашенным родителям:
- Это Антон неудачно в бане растянулся. Не верите, у него спросите. В канцелярии объяснительная есть.
Антон лишь молча кивнул. Но когда Загайновым удалось избавиться от назойливого сослуживца, сын не стал скрывать правду. Солдату попросту врезали сапогом по голове, когда он отжимался от пола по приказу `деда`. Потом парня застращали еще большими избиениями, вот и написал Антон злополучную объяснительную.
Немало часов родители потратили в надежде встретиться с кем-то из офицеров части, да и уехали домой, полные тревоги за сына. Как выяснилось, им было из-за чего тревожиться.
Из материалов административного расследования:
`21 марта 2002 года во время проведения кросса около 21.00 из-за слабого физического развития рядовой Загайнов А.В. приотстал от личного состава 2-й мотострелковой роты. Младший сержант Масютин С.А. с целью ускорить продвижение рядового бежал рядом с ним, поддерживая Загайнова А.В. под руку. Когда Загайнов А.В. остановился и сказал, что дальше бежать не может, Масютин С.А. нанес удар кулаком левой руки по левой стороне корпуса рядового Загайнова А.В.`.
Из этой абракадабры понятно одно: вместо того чтобы помочь солдату добежать до финиша, сержант въехал ему под ребра. А Антон и не мог бежать быстрее. Странно, что он вообще пробежал какое-то расстояние. Дело в том, что еще за день до кросса он обращался в санчасть за помощью: солдата мучил сильнейший кашель (во время вскрытия медики Подольского госпиталя обнаружили у Загайнова `двустороннюю полисегментарную пневмонию и вторичный менингоэнцефалит с поражением ствола головного мозга`). Врач отправил Антона в роту - отлеживаться. Отлежался...
Из материалов административного расследования:
`23 марта 2002 года рядовой Загайнов А.В., находясь в составе 1 мсб на полевом выходе, отказался от приема пищи на ужине. На вопрос замкомандира 2 мср старшего лейтенанта Лобанова В.В., почему он не принимает пищу, ответил, что чувствует себя плохо, у него болят живот и ноги. Командир 1 мсб майор Иванаев А.С. поставил задачу фельдшеру прапорщику Косых О.В. осмотреть Загайнова А.В. и оказать ему медицинскую помощь. После осмотра фельдшер доложил командиру, что Загайнова А.В. необходимо отправить для более глубокого медицинского обследования в бригадный медицинский пункт.
Ввиду того, что это происходило около 22.00, большой интенсивности движения автотранспорта на Киевском шоссе, было принято решение о направлении Загайнова А.В. в медпункт бригады утром 24 марта`.
Утром Антон уже был без сознания. Но повезли его не в госпиталь, а в бригадный медпункт, где врачи поставили удивительный диагноз... `функциональное расстройство желудка`. Лишь спустя несколько часов медики 1589-го госпиталя в Подольске выяснили, что у парня не только двусторонняя пневмония и менингоэнцефалит, но и закрытая травма живота (тот самый `ускоряющий` удар сержанта Масютина на кроссе), `разрыв селезенки, внутрибрюшное кровотечение, тяжелый сепсис`.
25 марта Вере Андреевне Загайновой позвонили на работу и сообщили, что Антон в критическом состоянии находится в Подольском госпитале. Там родителей солдата ждала ужасная весть: Антону удалили селезенку, подключили к аппарату `искусственные легкие`, но надежды на выздоровление практически никакой. 31-го числа рядовой Антон Загайнов, не выходя из комы, умер. Его тело привезли в Тверь офицеры бригады. Привезли с единственной справкой из Сосенского отдела ЗАГС Московской области, где ни словом (!) не упоминалось ни о разрыве селезенки, ни о внутреннем кровотечении. По ней выходило, что умер Антон от сердечно-легочной недостаточности и двусторонней пневмонии.
Впрочем, подходит ли тут слово `умер`? Давайте называть вещи своими именами - солдата убили. Убили командиры, спокойно взирающие на издевательства `дедов` над новобранцами. Убил сержант, `поддержавший` подчиненного на кроссе таким ударом, что у рядового порвалась селезенка. Убили медики-коновалы, неспособные отличить воспаление легких от желудочного расстройства.
А сейчас чинуши из военного ведомства добивают бедных родителей Антона. Почти месяц они пытались достучаться до командования бригады с просьбой оформить `Извещение о гибели военнослужащего`, без которого Загайновым нечего рассчитывать на страховку за сына. Они подавали заявления в районный и областной военкоматы Твери, писали письма в Главную военную прокуратуру и министру обороны. И дождались - нарочный из бригады привез им филькины грамоты: в `Извещении` почему-то отсутствовала ключевая фраза `смерть связана с исполнением обязанностей военной службы`, а в `Справке об обстоятельствах наступления страхового случая и сведения о застрахованном` комбриг не удосужился даже поставить свою подпись...
Родители Антона, как ни странно, не настаивают, чтобы виновных в гибели сына посадили за решетку, хотя здесь явно просматриваются признаки преступления. Им, потерявшим своего ребенка на военной службе ни за что ни про что, непонятно лишь одно: почему командиры, которые не сберегли их сына в мирное время, настойчиво не хотят выполнить простые и в то же время необходимые законные формальности с бумагами? `Отцам-командирам`, потерявшим совесть, никак не хочется признать свою вину в гибели солдатика. Парнишку списали как `небоевую потерю`, и дело с концом. Вроде как сам виноват... Виноват в том, что попал именно в эту часть?
5 сен 2002 Российская Федерация
Док. 147402 Опублик.: 05.09.02 Число обращений: 173
