ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Вадим КАПЛУН ШПОРЫ ДЛЯ ЛАБЫ 1
Весь год жизнь была в полоску. И каждая - полоса невезения. Сессию я завалил, в деканате разругался из-за каникул, а каникулы вот-вот закончатся, не начавшись. Все в разлом! И орбитальная станция `Лаба-2` туда же! Коридоры темные - экономят энергию, бар не работает, пылища. Но народу! Все важные, в голубых комбинезонах! Я как увидел эти комбинезоны, чуть не вспотел от радости. Коллеги-спецы из Второй Школы Карантина и Спецконтроля. У нас с ними о-о-огромная любовь! До синяков! Когда их вижу, вспоминаю междушкольную лабораторную работу на Медаре. Тактические игры команда на команду. Мы прятались, а у них парализаторы... Джунгли, грязь, еды нет и не предвидится, Мишеля на сутки спать уложили... Ну, мы им в следующем семестре тоже баюшки-баю устроили, когда местами поменялись. Давно это было! Я тогда еще отличником был, а Мишель - испуганным мальчонкой с Периферии. Правда, тоже отличником. Раз голубые комбинезоны, значит - карантин. Нас с Мишелем не трогали, присматривались. Остановили только у самого входа в сектор орбитальных рейсов. - Планета на спецконтроле! - объявил гладко причесанный верзила, загораживая проход. - Пропуска... - Мы на каникулы. У нас родственники внизу. Я не очень соврал. У Мишеля, действительно, на Лабе родственники. Другое дело, у меня их там нет. Мишель протянул свой пас-карт. Верзила глянул, сравнил, протянул руку ко мне. Я отдал свой. Спец изучил и сказал: - Кардан может идти, Симонов нет. Симонов - это я. - Я сам спец! - важно сказал я. - Мне можно. - Нельзя, - мрачно возразил верзила. Я его понимал. Я бы, например, тоже не пустил. Особенно этих, из Второй Школы. Своих - еще подумал бы. Но не спускать же ему! И я не спустил. - Шумим? В коридоре появился еще один в голубом комбинезоне - румяный, бодрый дядечка с зычным голосом. Старший. Он взял пас-карты, взглянул и положил мою в карман. - Я человек мягкий, - внушительно сказал он. - И не буду сообщать в вашу Школу, что вы пререкались с дежурным при исполнении им своих обязанностей. Может, у вас там плохо учат исполнять свои обязанности, а у нас с этим строго, - он отечески покачал головой. - Придется пройти... Он повернулся и пошел по коридору, поднимая пыль. - Жди здесь, - шепнул я Мишелю и бросился вдогонку. - Понимаете, - начал я, догнав его, - я почти тоже лабианин. У меня здесь это... Девушка. На свадьбу лечу! Я сам поверил в свадьбу и девушку, мог, наверное, ее даже описать, но он только пожимал плечами. - Понимаю! Все понимаю, но не могу! Карантин, эпидемия. Планета закрыта! - А что случилось? - Психогенная инфекция, - старший протянул мне пас-карт. - Ладно, можете идти. На Лабе вам делать нечего. И учтите, каждый должен выполнять свои обязанности. Обязанность дежурного... Идя обратно, я пытался сообразить, почему нас не предупредили в Школе. Такие вещи мы обычно узнаем первыми. Хотя, сессия была, не до того. Да и кто знал, что я к Мишелю в гости на каникулы напрошусь? Я сам не знал. - Ну что? - встретил меня Мишель. - А то! - сказал я. - Ты куда меня тащишь? Этот тип говорит - эпидемия. - Я тащу? - изумился Мишель. - Какая эпидемия? Неделю назад с тетушкой говорил, ничего не было. Постой... - он надул щеки, задумался. - Это же стройотряд! Спохватились! Помнишь - Нильсен, Турель, М`Бого? Я вспомнил. Года три назад на Лабе высадился стройотряд с Земли. После Глухого Столетия Периферия сильно отстала. Мы ей сейчас как можем помогаем. Хорошее дело, нужное. Стройотряд проработал полгода, а потом началось! Один сошел с ума, другой пропал без вести, Нильсен, кажется, покончил с собой. Темная история. - Тогда конечно, - протянул я, - и думать нечего. Летим... На Лабу! Ты что, в створ попал? `Возвращаться`! Там спецов не хватает, помощь требуется. Нас для этого и готовят! Мишель пожал плечами. - Ничего... - буркнул он. - Умерь форсаж! Я не слушал, прикидывал, как прорваться на планету. Там было дело, наша работа. Не лабораторки, не экзамен. Подумаешь, `не можем пустить`! Только улетим, сразу понадобимся, запрос дадут. Вторая Школа здесь не справится, уверен. А мы работаем по классу `экстра`. Никаких возвращений, только вперед! Станция типовая, проходы в сектор орбитальных рейсов на пятом ярусе. Это два поста. Еще один на пассажирской галерее. Но есть `пунктир`. - Пунктир, - негромко повторил я. - Далась тебе Лаба! - Мишель догадался, что я придумал. - Ну хочешь, вместе вернемся? - Я пошел, - ответил я. - Сиди в `челноке`, жди меня. Через полчаса я там буду. Через полчаса я все еще был не `там`, а `здесь`. В переходах `пунктира`. Пропустил нужный поворот и, выйдя в третий раз в тот же коридор, понял, что заблудился, как глухач! Взвыл бы от злости, да шуметь нельзя! Служебный ярус - `пунктир` - километры ходов и переходов, блок-шлюзы, генераторные закоулки... Ориентиров - ноль. Кляксы энергоотводов по стенам, на потолке алые наросты вакуум-сигнализации. Посторонний человек может сутками путешествовать. Или в коллектор угодить по незнанию. Впрочем, постороннему в `пунктир` не попасть, на дверях блокировка - ее простым ключом не откроешь. Нам пас-карты с универсальным ключом на втором курсе, после посвящения выдали. Я шел и отсчитывал двери. Три... Шесть... Десять... Машинный зал, санузел, малый шлюз... Или большой? Галактика чудес! Знал же этот `пунктир` наизусть, высший балл по нему получил! Сейчас налево. Или направо? Пожалуй, все-таки прямо... Вспоминай! Вдалеке прошуршали шаги и я замер. Не стоит, чтобы меня здесь видели. А я молодец, верно рассчитал! Когда станция на спецконтроле, в `пунктире` пусто - все спецы на пассажирском ярусе. Нет здесь постов. Желающий нарушить спецконтроль не имеет универсального ключа, а имеющий ключ нарушать не станет. Могли, конечно, двери заблокировать, я бы их не открыл... Кто этим заниматься будет? Знакомая баллада: суета, неразбериха, каждый орет на каждого, а селектор на всех вместе... Спецконтроль! За тридцать девятой по счету дверью, вместо ожидаемого склада оказался причал. Удивляться времени не было. От ближнего `челнока` махал рукой Мишель. И я рванул прямо через перрон! Когда я отдышался, `Лаба-2` уплывала с обзорного экрана. Рядом со станцией сверкал отражателем Большой Крейсер службы спецконтроля, на студенческом жаргоне `большой баллон`. - Что теперь будет? - спросил Мишель. - А что? Пожурят и успокоятся. - Пожурят! Ну знаешь! Нарушение карантина... Гюнтер вылетел, не успев сказать `пардон`! Сам знаешь, как это бывает. Я знал, а потому молчал. Неприятности... Выяснят, что обратным рейсом я не улетел, начнут искать, рано или поздно догадаются запросить массив данных `пунктира`, всплывет мой личный код... Оправдаемся! Не для удовольствия нарушил, для дела. В этот момент Мишель, сидевший за пультом, сказал: `Ладно, садимся!` и перегрузка начала выдавливать мне глаза... Тишина, духота, степные запахи. Сразу за последней ступенькой трапа начиналась трава. Мы рухнули в нее, закряхтев от удовольствия. Печенки-селезенки, зашедшиеся дрожью во время жуткой посадки, устроенной Мишелем, медленно отходили. Вдали привлекательно расстилала тень салатно-зеленая роща. Рядом закрывал половину белесого неба огромный ребристый борт грузовоза. - Старый добрый коняга, - Мишель кивнул на грузовоз. - Сколько себя помню, столько летает. Местные рейсы, барахло разное возит. Мы, мальчишки, его `ракетой` называли. Забирались во-о-он туда, к пакгаузу, смотрели, как он садится, и вопили: `Ракета прилетел! Ракета прилетел!` Думали, это что-то обидное. Дразнилка. Кибер там еще был чудной, Генрих, кажется. Гонял нас все время. Пластиковую стену низкого серого пакгауза украшали огромные мудрые надписи: `Стоянка грузовых каров` и `Не стоять, опасная зона!` А вот кибера Генриха не было. Вместо него, в тенечке, на груде контейнеров и почтовых пакетов возлежали, потягивая что-то из ярких коробок, двое в комбинезонах. То ли ждали грузовые кары, то ли не знали, что здесь опасная зона. Неподалеку блестели на солнце роботы-разгрузчики. Тишина, покой и ничего похожего на эпидемию. - Я не понял, - спросил я. - Ты тетушке послание отбить успел? Она знает, что мы прилетим? - Угу... - Ну так где твоя тетушка? Где цветы и поцелуи? Я очень люблю поцелуи, - я потер руки. - Угу... - Мишель шмыгнул носом. Лицо у него совершенно детское стало, беззащитное. Глаза подозрительно блестят - рад, что домой вернулся. Накатывает на него в самые неподходящие моменты! Многие на счет Мишеля обманываются, принимая за увальня. Глядя на него, не скажешь, что у этого младенца - лучшая реакция на курсе. Сначала я его тоже не оценил, не хотел в паре работать, но потом увидел Мишеля в деле. Он может быть холодным, быстрым, злым, если нужно. У рейсовика возникло движение. Из-за облезлой туши корабля, фырча воздушной подушкой, появился грузовой `Сизиф`. Тетушка? Не тетушка... А жаль! Я бы с удовольствием сделался племянником той, что вела грузовик. Не было в ней ничего особенного. Не дурнушка, но и не красавица, золотая норма! Не то, что на Земле - все исключительные, пышноволосые, длинноногие и умелые - чудеса фенетики. Надо познакомиться! На Земле я бы знал что и как сказать. О космических безднах, чужих солнцах и ледяном одиночестве... От которого меня немедленно стали бы спасать. А этих уездных дам не поймешь. Может быть они не любят межзвездных бардов-скитальцев? Девушка вылезла из кабины с фоном в одной руке и блочком киберуправления в другой. Сказала что-то в фон и створки грузового люка корабля поползли в стороны. Задумчиво щурясь, она наклонилась над пультом, так что длинные светлые волосы закрыли лицо. Из кузова `Сизифа` горохом посыпались роботы-разгрузчики. Я с интересом ждал продолжения. Нормально управлять такой оравой с пульта можно, если работу координирует альфа-кибер. Или когда в совершенстве владеешь всеми десятью пальцами. Как музыкант-синтезист, как фокусник, как пилот экстра-класса. Ничего похожего здесь не было. Киберы, шатаясь и спотыкаясь, кинулись по пандусу в грузовой люк рейсовика, выволокли небольшой ящик и потащили к `Сизифу`. Ящик был один, а тащили они его вшестером. Причем половина в одну, половина в другую сторону. Потом ящик уронили, врезали им в борт и наконец ухнули в грузовой отсек. То же повторилось со вторым. Третий ящик развалился. В траву посыпались оранжевые коробочки, в какие обычно упаковывают хрупкие, некантуемые грузы. А поодаль отдыхали в холодке, глядя на это, двое типов. И альфа-кибер у них имелся - ржавел рядом в бездельи. Дома, на Земле, я не стал бы вмешиваться. И день был жаркий, и поработать ребятам наверное сегодня пришлось немало. Но должна же у людей быть совесть! Я - землянин. Хочешь не хочешь, надо давать урок хорошего тона. Они смотрели в мою сторону и не заметить, как я подошел, не могли. Но не заметили, не пожелали. - Ребятки, - как мог дружелюбно сказал я. - Помогли бы даме! Или давайте я помогу... Кибера можно взять? Они хором вздохнули и перевели окуляры на меня. Совершенно пустые глаза! Потом один из них, розовощекий, стриженный наголо крепыш в очень красивой белой широкополой шляпе с надписью: `Грузовые перевозки. Лаба-транс` отвернулся и принялся сосредоточенно разглядывать жаркое небо. Второй - низенький, белобрысый, с похожим на банан носом, пожал плечами и откинулся на ящики, заложив руки за голову. На знак согласия молчание похоже не было. Когда на тебя не обращают внимание, есть много способов его привлечь. Я выбрал простейший. Под ногами, среди россыпей упаковочного хлама валялось множество пустых коробок из-под прохладительного. Подняв одну, я тщательно прицелился. Попал я точно - в самую середину надписи на шляпе румяного. Реакция была неожиданной. Парни, как по команде, удивленно уставились на меня, а потом румяный радостно произнес: - Ха! Натуральный! Натуральненький... - Я думал, это мой, - отозвался белобрысый. - А я, что мой... А он натуральненький! Учитель! Гуру! Сейчас я его!.. - румяный весело полез со штабеля. - Мало нам своих, теперь еще и чужаки повадились! Учить нас будут! - Эй, Герман, подожди! - донеслось с ящиков. - Так нельзя. Потом не отвяжутся. По-другому надо. Я перевел взгляд с одного на другого. Ничего не понимаю! - Так как, сеньоры, дадите кибера? - напомнил я. - А почему мы должны вам его давать? - вежливо спросил носатый. Слишком вежливо. - Мы вас совсем не знаем. Не имеем чести. Вот вы, прилетели откуда-то и сразу порядки свои устанавливаете... Приятно поговорить с учтивыми людьми. - Вик Симонов, к вашим услугам. Планета Земля, студент и прочее, прочее, прочее... Может быть пас-карт показать? - Да нет, зачем же... - протянул носатый. - С Земли... Гм! Герман, ты слышишь? - Угу, - мрачно отозвался Герман. По-моему, ему очень хотелось поработать кулаками. Он не понимал, зачем его друг затеял разговор и злился. - Я слышу! - Мальчик прилетел с планеты-матери. Другая планета, жизнь там у них другая, грустная. Его жалеть нужно, а ты... Стыдись, Герман! Вы Германа не слушайте, он хороший парень, только грубоват иногда. И сильный очень... Вообще, мы бы рады посодействовать, но у нас нет управляющего кибера. Белобрысый махнул рукой в сторону альфа-кибера. - Вот он - совсем не он. Это у него вид такой. Мы тут больше вручную, сами все делаем. Нам техника ни к чему. Это на Земле автоматика и радости жизни. Вы на своих машинах зациклились, шагу без них ступить не можете, а в самих себя заглянуть боитесь! Для земляшек совесть - пустой звук. Не знакомы вы с ней. Не вам учить! Носатый осклабился. Сначала я решил, что он просто ненормальный - жертва эпидемии. Психогенная инфекция и так далее... Но потом засомневался. Он издевался. Культурно, хладнокровно, нагло. Да, не в порядке было что-то на Лабе и не зря висел на орбите `большой баллон` спецконтроля. Я оглянулся. Толкотня у рейсовика продолжалась. Разумеется, кибера можно взять самому, без разрешения. Ребята стояли бы столбами, смотрели на меня, но с места двинуться не могли. Нас не зря учат психокинетической самообороне. Многие слухи о псимбо - сплошная ерунда. Титановые балки взглядом мы не гнем, рук и ног усилием воли не ломаем, но кое-что умеем. Псимбо - это комплекс дезориентирующих ударов психополем, плюс гипноз, плюс аутотренинг. Ну и еще некоторые... штучки. Всего не перечислишь. Но сейчас мне псимбо не понадобится. Велика честь! Просто врежу! Нехорошо, конечно, я здесь гость, но... Не стоило ему про Землю так говорить! `Очень сильный` Герман отлетел на несколько шагов и покатился по траве, собирая на себя пыль и грязь. Шляпа перестала быть красивой и белой. Он поднялся и, криво улыбаясь, двинулся на меня. - Это другое дело! - носатый ловко спрыгнул с ящиков и начал обходить сбоку. - Герман-Герман, что бы ты без меня делал? Теперь порядок - мальчонка первый начал. Двое. Ерунда! Их движения я `ловил` с закрытыми глазами. Мне было обидно. Откуда у них неприязнь к землянам? За что нас не любят? Краем уха я слышал что-то такое от ребят, но сам не сталкивался... Почему-то мы стыдимся говорить на эти темы, замалчиваем. Лишь изредка промелькнет в `Новостях Сообщества` крошечное сообщение об очередном `инциденте на Периферии`. Даже у нас в Школе, на лекциях по `отношениям` об этом рассказывают невнятно и маловразумительно, так что не поймешь, в чем землян обвиняют и обвиняют ли их вообще. Да, было Глухое Столетие, когда прекратилась связь с Периферией. Да, не помогали мы им, не было возможности. Ну и что?! Теперь-то помогаем! Строим, лечим, учим... И все равно мы для них - виновники Глухого Столетия, изменники, предавшие и бросившие. Будто не их предки сами решились на добровольное изгнание, будто Освоение не их рук дело! Не убедишь... `Жили без вас сто лет и выжили. И дальше так будет!` Ксенофобы! Чужой - враг, а земляне - враги вдвойне. Пока я прикидывал, как обойтись с ребятами повежливее, все кончилось. Герман, готовый кинуться на меня, расслабился. На лице его появилось кислое гостеприимное выражение. Он кивнул и вернулся к штабелю. Белобрысый некоторое время внимательно смотрел мне за спину, а потом сказал: - Что ж ты кибера не возьмешь? Бери... Я оглянулся. Шагах в тридцати, у флаера Мишель целовался с какой-то женщиной. Сначала я решил, что это сестра, но вспомнил - сестер у Мишеля нет. Тетушка приехала... Тетушка Натали Кардан понравилась мне сразу. Хотя бы потому что не стала задавать ритуальный вопрос. Вернее, два вопроса: `Скажи, а какой у тебя рост?` и `Ты, наверное, в спейсбол играешь? С твоим-то ростом...` Однообразие утомляет. Глядя сверху вниз, тетушка спросила: - Вы, наверное, Виктор? Миша про вас писал. Я поклонился и расшаркался. Мне было приятно. А она уже переключилась на Мишеля. - Надо же, еще больше усох! До дециметра! Что вас там, не кормят что ли? Это мы поправим! Вспомнив, как Мишель сбрасывал лишний вес и что из этого вышло, я фыркнул. Мишель из-за спины показал мне кулак. Охи, вздохи, расспросы и рассказы о родственниках и знакомых, о дяде Джордже и его ферме, о Кристиночке, уехавшей на какой-то остров... Про меня забыли. Это мне понравилось тоже. Не терплю, когда на новом человеке фокусируются все взгляды. Есть в этом нечто искусственное. Сели во флаер. Тетушка меня поразила. Вела аппарат она лихо и профессионально - совсем не по-женски. Симпатичная женщина. Миниатюрная, спортивная и веселая. Тетушкой Мишель называл ее скорее в шутку. Никакой гипно-пудры, иллюзор-красок и помад. Последнее я осознал по контрасту. Во флаере сидела еще одна родственница. Слой грима на ней отражал солнечный свет на сто процентов. Да вдобавок еще и нимб-парик... - Миша-а-а, дорогой мой мальчик! - пропела фальцетом старуха и полезла целоваться. Ко мне! - Это бабушка Элеонора, - сообщила тетушка. - Помнишь, мы ездили к ней на ферму, когда ты был маленький? - Да, тетя Ната, - обалдело отозвался Мишель. Старуха сориентировалась и через секунду его физиономия была в помаде. Затем она принялась за меня. Выяснила, какого я роста и играю ли в спейсбол. Мишель на переднем сидении негромко расспрашивал о `кузене Элтоне`. Я смотрел в окно. За окном в километре под нами - желтоватая, монотонная степь. Попадались озерца, окаймленные зеленью. Промелькнула ферма. Мимо нее вилась лента грунтовой дороги, по которой пылил комбайн. Маленькое местное солнце пекло нещадно. Было жарко. Кондиционер не работал и я медленно испарялся. Но когда я попытался приоткрыть окно, старуха Элеонора сказала: - Молодой человек, не трогайте окно. Я могу простудиться. Я послушался, но ей этого показалось недостаточно. - Вы не представляете, Натали, как трудно сейчас встретить вежливого и по-настоящему культурного молодого человека. В наши времена было совсем иначе. А теперь - полеты, контроли... Вы знаете, это ужасно портит. Недавно у меня снял комнату один приезжий. Приличный молодой человек, обходительный, серьезный. Кухонных киберов отладил, а то ведь ремонтники тяп-ляп... Приходит всегда рано. Но повесил в своей комнате дикие картины. Из этих... объемных безобразий. Возмутительно! Я его спрашиваю: `Вы приличный молодой человек, зачем вам эти гадости?` Молчит, улыбается. Не понимаю! Она замолчала, возмущенно глядя на меня. Я тосковал. Было непонятно - брюзжит она или тонко намекает, что второго жильца ей не нужно. Мишель подумал о том же. - Мы Вика в какой комнате поселим? - В любой, - рассеянно ответила тетушка. - А о жильце вы ничего не говорили... Пригласите-ка его к нам в гости! Хотя бы сегодня вечером. Поужинаем вместе, с ребятами познакомится... Девушка есть у него? Пусть с ней приходит. Элеонора пожала губы. Веселый космос! Теперь весь вечер пройдет за столом, в компании Элеоноры и `приличных молодых людей`. Не люблю! Может быть, потому, что сам я `неприличный молодой человек`. Лучше бы по городу сегодня прошлись! Может быть тогда что-нибудь прояснилось. Странно, два часа смотрю - все спокойно. Для чего я, спрашивается, спецконтроль нарушал? Я вспомнил добрые глаза, бархатный голос декана и поежился. Как это у него? `Ай-яй-яй! Безобразничаете, Симонов?` - Что у вас случилось тут? - спросил я. - У нас? - удивилась тетушка. - Говорят, эпидемия... - Стройотряд, - напомнил Мишель. - Вот именно, стройотряд! - внезапно возмутилась Элеонора. - Молодые люди разучились вести себя прилично! Возмутительно! Перессорились и улетели... - Что мы можем знать? - пожала плечами тетушка. - Спецконтроль не мы придумали. Землян сложно понять. Постоянные секреты, тайны, опасения. Вы на самом деле всех боитесь или у вас традиция такая? - Не всех, а за всех, - сказал я. - За всех боитесь, что правду узнают? - Это какую такую правду? - подобрался я. - Нам правды бояться нечего! - Правду про Освоение, - прищурилась тетушка. - Ведь все совсем не так было, как представляют земляне! - Оч-чень интересно! Вы-то откуда знаете? - Земля просто избавилась от нас! Вышвырнула в пространство и оставила на других планетах без помощи, без связи, без поддержки. Слышать такие вещи было дико и я даже не сразу нашелся, что ответить. - Дорогостоящее избавление! Тогда один запуск знаете во сколько обходился? Были другие способы, попроще... избавиться. - Нас отторгли, - гнула свое тетушка, - потому что мы не приняли вашей жизни, бездумного поклонения технике. Не о людях думали, а о энергостанциях, компьютерных сетях, орбитальных лабораториях... А леса вырубали! И траву заливали пластикатом, асфальтом закатывали... Реки высосали все! Мне стало скучно и я, отвернувшись, уставился в окно. Началось! Обычные штучки глухачей - все виноваты, только не они. А тетушка полыхала как сверхновая! На приборную доску она едва поглядывала, уселась в пол-оборота ко мне и вещала: - Глухое Столетие! Хватит за него прятаться! Это тоже ваша работа! Загадили планету, озоновый слой сожрали, а потом перетрусили до смерти, как мелкие шкодники! Шкодники?! Я разозлился. Что-то много себе эта дамочка позволяет! - Это предки ваши хваленые - шкодники! Из них, между прочим, две трети ученых было! - я хлопнул по сиденью. Старуха Элеонора вздрогнула и отодвинулась подальше. - Оставили за собой кучи дерьма, дали форсаж и привет! А земляне разгребали... - Именно ученые первые поняли, что нельзя разменивать себя на железки, отрываться от духовных корней своих, от предков, от крови... И с Земли они ушли, чтобы сохранить то немногое, что оставалось. О чем это она? Бред какой-то! И неувязочки... - Ага! Кто же их изгонял-то, если они сами? - усмехнулся я. - Кто же? - Не техника главное, - не слушала тетушка. - Человек! Нравственность! Совесть! Тетушка вдруг сразу перестала мне нравиться. Знакомые лозунги в знакомых сочетаниях. Сейчас она скажет, что нравственный прогресс необходимо подстегивать... Бустеры. - Что ж это ваши ученые обратно на Землю ринулись, как возможность появилась? - ехидно спросил я. - Никто не знает куда делся Вольдемар Цепеж! - неожиданно встряла в разговор Элеонора. - Он пришел из Вселенной и ушел во Вселенную, слился с ней. Я внимательно посмотрел на старуху. Ну о чем можно разговаривать с такими людьми? Психогенная инфекция... Я перестал слушать эту белиберду и уставился в окно. До меня долетали обрывки фраз, что-то о `слове и деле`, `Идее, воплощенной в действие`, о разбитых головах собак... А я сидел, маялся от жары и думал, глядя вниз, что тетушка слишком уж увлеклась разговором. Совсем за флаером не следит! Рухнем куда-нибудь! Флаер резко тряхнуло и я до слез ударился о потный затылок Мишеля, а Мишель въехал коленом в приборный щиток. Машина выровнялась, я утер пот с лица и поинтересовался: - А до города еще далеко? - Не очень... - Мишель осекся, - ...что случилось? Тетушка не слушала. При встряске она оцарапала руку и с ужасом смотрела на царапину. Нервная женщина! Побледнев, она промокала царапину платочком. Все женщины боятся крови, но чтоб так! - Натали! - нахмурилась Элеонора. - Да... Да, простите, не привыкну никак. Мишель достал из аптечки заживитель и тетушка успокоилась. А внизу проступали черепичные крыши домов, башенки и яркие пятна садов Тории - родного города Мишеля.
Родной город Мишеля не был похож на виденные мной города. Он не был похож на древние, вросшие в землю, растекшиеся по ней, города планеты-матери, на изящные переплетения холодных граней и плоскостей мегаполисов Магдалины. Здесь не пахло наглым великолепием сверкающих космопортов Белой Радости, где приятно гулять ночью и опасно бродить днем. Невысокие дома из настоящего камня сжимали улицу стенами. Большие деревья упирались ветками в широкие окна галерей, соединяющих здания. Многие стекла давно не мыты, покрылись паутиной. Ветер гоняет в подворотнях пыльные смерчики. Сквозь трещины в мостовой пробивается трава. А сама мостовая залита настоящим асфальтом. Галактика чудес! Я думал, такие мостовые остались только в городах-музеях на Земле! Пахло непривычно - нагретым асфальтом, опавшими листьями и травой. Тихий город. Лишь изредка проплывали по улице, тяжело дыша воздушной подушкой, грузовые траллеры. - А где народ? - с подозрением спросил я. - Действительно, эпидемия! - Кто где... - рассеянно ответил Мишель. - А что, страшно? Мы прошли мимо закрытого бара, пустых столиков, засыпанных листвой и мусором, сваленных в кучу тентов, застывшего одноразового пластикового кибера, зачехленного коктейль-комбайна. Прошли еще немного и свернули под арку. Шли двориками, жаркими проулочками, заросшими травой. Много зелени и цветов, сочных одуряющих запахов. На скамеечках, в тенечке сидели молодые люди, тихие и нешумные. Приличные. Старуха Элеонора могла быть довольна. Сидели скучно, разговаривали вполголоса или просто молчали. Один вообще стоял столбом, напряженно глядя в пространство и беззвучно общался сам с собой. Его обходили, не обращая внимания. В песочницах вяло ковырялась малышня. Тихие дети. У нас давно бы стоял пиф-паф и трам-тара-рам. `Я буду спецконтроллером, а ты аборигеном! Жанка вчера была! Давай, прячься! К-кхх! Ба-бах!` - Хорошие у вас дети. Воспитанные... Как добились, поделись опытом, - я еще не отошел от спора во флаере и был агрессивен. - Да, воспитанные, - не понял Мишель. - Никто их не воспитывает... То есть, все их воспитывают. - То-се... Все-ничего... Ладно, не пой мне саги! В строгости наверное держите? Во! - я показал Мишелю кулак. - Они знают совесть, - Мишель отвечал вяло и словно нехотя. - Нравственный прогресс! - усмехнулся я. Мишель молчал. Но я решил не отставать. - Слушай, а твоя тетушка - она не бустер? Вообще-то движение бустеров не запрещено. У нас в Сообществе ничего не запрещают, демократия. Но относятся к этим людям неприязненно, с брезгливым снисхождением. Саньку Портнова, например, их призывы доводили до бешенства. На Периферии, среди глухачей они еще популярны, но у землян `давно` стало словом ругательным. - Тетушка бустер? - повторил я. - А? - Слушай, - Мишель, повернувшись, аккуратно взял меня двумя пальцами за воротник. - Тебе здесь многое покажется... необычным. У нас много традиций. Это сразу не объяснишь. Может быть тебе что-то смешным покажется, но смеяться над этим не надо. И прежде чем я успел опомниться и дать по рукам, Мишель отпустил меня и зашагал дальше. Пошли молча. Мишель смотрел под ноги. Я, задрав голову, разглядывал странные узоры под крышами домов и резные флюгера. Подумав, я решил на Мишеля не обижаться. Ему виднее. Хотя, неприятно, конечно. Мог бы объяснить, рассказать. Друг, называется! - Вот он! - сказал Мишель и потащил меня к маленькой, обитой металлом дверце в стене одного из домов. Над дверью красовалась вывеска. Шрифт был времен Освоения, да и язык тоже, но смысл я все-таки уловил. Это бар. За дверью оказался полумрак, сухая прохлада и аппетитные запахи. Глаза привыкли к сумраку и я разглядел большой полупустой зал с пленочными столиками. Вдоль стен зеленовато светились грубые подделки под идолища Белой Радости, а над головами - звездное небо. Я пригляделся к созвездиям. Небо было тоже с Радости. Безвкусица! - Зачем ты меня сюда привел? - поинтересовался я. - Как зачем? Посидим, познакомимся. Девочки здесь хорошие бывают. - Девочки! - хмыкнул я. - Ваши девочки!.. И вдруг вспомнил одну из лекций по `отравам`. - Слушай! У вас ведь здесь должны быть эти... Вино! - Есть, - нехотя ответил Мишель. - Мрачная штука. Видел я некоторых после этого вина... - Вызывает психическую зависимость, разрушает мозг... - с восторгом процитировал я по памяти. - Слушай, нам это обязательно надо попробовать! - В створ попал?! Соображаешь, что говоришь? - изумился Мишель. - А что такого? Надо же знать, чему учат. С одного раза мозг не разрушим, ничего страшного. А потом у нас подготовка. И вакцинами нас накачивали и противоядиями... - От этого вакцины не помогут, - буркнул Мишель. - Ладно, там видно будет. Мы уселись за ближайший столик. Из темноты выскочил бармен и устремился к нам. Обслуживали здесь, как Мишель и обещал, по классу `экстра`. И бармен был живым человеком, а не кибером. - Что будем пить? `Остров`, `Колокола`, `Метагалактика`? - бармен перебрал еще с десяток названий. Я на секунду растерялся, а потом небрежно сказал первое пришедшее на ум: - Мы с другом пьем только `Карантин`. С вином... - Пассаж! Простите, такого коктейля не знаю, - бармен развел руками. - Ничего, - улыбнулся я. - На ваше усмотрение, дружище. Но обязательно с вином. Бармен внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Хороший такой бармен, вежливый. Крепкий мужчина. Загорелый, бородатый. Зверская внешность. Посетителей в баре было немного и мне они не понравились. Хотя, девочки смотрелись занятно. Но какие-то вялые, скучные, заторможенные. Некоторые, галактика чудес! сидели и читали кристаллы. А в дальнем углу по-моему кто-то плакал. Жутко весело! Музыки и той не было. Появился бармен и поставил на столик коктейли. Я с сомнением посмотрел на смесь. Она сильно смахивала на гипердвигатель в разрезе: разноцветные слои в стаканах жили каждый своей жизнью - клубились, подрагивали. Бармен с интересом наблюдал. Мужественно выкатив глаза, я взял стакан... Первый коктейль скользнул в желудок без последствий. Бармен произнес: `Пассаж!` и ушел. Мне стало лучше и я повернулся к Мишелю. - Продолжение следует? - Ты смотри, - ответил он. - Сегодня еще ужин. Желудок расстроишь. - Не учи, - хмыкнул я. - Чепуха! Веселый космос, какой это яд?! Это просто очень вкусно. Форсаж! Ты уверен, нам то принесли? - То, то, не волнуйся. Не перебирай! Еще не ясно, чем история со станцией кончится. - Ладно, старик, брось! Обойдется. - Это тебе обойдется. Ты-то выкрутишься, ты у Ломакина в любимчиках ходишь. Он к тебе неравнодушен. В крайнем случае: `Ай-яй-яй, безобразничаете, Симонов?` Я хмыкнул. Наш декан - Михаил Зигфридович Ломакин или, в зависимости от обстоятельств: `дядя Лом`, `ломтик`, `чертова железяка` из школьной братии меня действительно выделял, считая корнем зла, зачинщиком и подстрекателем. Вообще-то он мужик неплохой. Внимательный, спокойный, умный. Но народ он держать умеет и от его бархатного: `Ай-яй-яй, безобразничаете!` холодеют не только первокурсники, но и старички-ветераны. Впрочем, меня он никогда не воспитывал на людях. Со стороны могло даже показаться, что мы с ним большие друзья. Но я-то знал - всплыви сегодняшнее нарушение спецконтроля - Лом отчислит, как на ноготь плюнет. Я пожал плечами: - Ну, тебя Лом тоже не обидит. Ему до сих пор, наверное, перед тобой неудобно. Он едва пальцем тронул, а ты - в отключку! - Да, пальцем! - Мишель покраснел. - Я и к защите подготовиться не успел, а он уже... - Не нужно было с ним на спарринг вызываться. Тоже, доброволец! - Так вы все не захотели! - Да. И знаешь почему? Потому что, против Лома нет приема. Мишель поморщился. Я заметил, что второй коктейль кончился и заказал еще. - Эх! - грустно сказал я, рассматривая стакан. - Нашего бы Змея, Саньку Портнова сюда. Он экзотику любил. Мишель вздохнул. Да, от нашей троицы осталось всего двое. Мы помолчали. - Слушай, Миш, - спросил я. - А почему такая скорбная тишь? То ли дело у нас, на Земле! Помнишь? - Здесь не развлекаются шумно. Не то место. Не Остров. - Что ж мы сидим? - я отпил половину коктейля и поднялся. - Поехали на остров! - Сядь, - сказал Мишель. - Во-первых, вечером нам надо быть дома. Я тете обещал. А во-вторых, туда не попадешь, желающих много, очередь. - П-паломники! Ритуальное место! Обычаи! - я вспомнил слова Мишеля. - Надо смелее ломать старые, замшелые традиции невзирая на... Меня понесло. Я стал речист и плавен в жестах. Наверное, подействовало вино. Следовало остановиться, передохнуть. Заказать еще две порции. Так я и сделал. - Это не традиции, - нахмурился Мишель. - Тебе трудно понять. - Ну-у-у, почему-у-у же? - протянул я. - Спой, Миша, не стыдись! - Мы разные - вот и вся песня. Земляне - пройденный этап. Следующая ступень - мы, лабиане. Мы биологически выше. О, галактика чудес! У этих глухачей комплекс неполноценности. Считают, что их обделили, обошли, вот и компенсируют апломбом. Биологически они выше! Веселый космос! Что=то я не заметил у нас с Мишелем особых биологических различий. И школьные медкомиссии тоже. Так он же шутит, приколец! Истома накатывала ласковыми теплыми волнами. Мысли расплывались, как не успевший затвердеть терролит. Хотелось спать и хохотать одновременно. Где-то вдалеке Мишель говорил: - ...все время стоять над тобой и грызть душу. Кровь, ничего не поделаешь. Здесь кровь наша и мы ей связаны. Каждому времени свои колдуны, свои призраки, свои страхи. Раньше бесы, экстрасенсы, `летающие тарелки`, мутанты Паркинса... Я попытался поднять руку - ее словно зацепили из парализатора. Онемела и еле двигалась. Странное чувство. Страшное? Но страшно не было, было смешно. Форсаж! - Форса-а-аж-ж-ж! - я засмеялся. Мишель долго смотрел на меня, а потом сказал: - Попробуй запомнить, Вик. На Лабе боятся не силы, а совести. Боятся и ненавидят. Ух, как ненавидят! Он вдруг замолчал. Уставился мне за спину пустым взглядом. Я обернулся. Пусто. Светящиеся уроды вдоль стен, мерцающий коктейль-комбайн. Мрачное место! Ничего, сейчас мы их поразвлечем! У меня и синтезатор с собой, в кармане. Сыграю-ка я этим скучным типам парочку наших, студенческих. И я спел. Сначала `Загубленную душу`, потом про аборигена на скале, потом `Песню третьего тоста`. Играю я здорово, да и голос неплохой, но внимания на меня не обращали. Эти странные люди сидели, уткнувшись в свои кристаллы и коктейли. Я хотел обидеться, но понял, что меня просто не слышат. Врубил синтезатор на полную и чуть не оглох. Зато подействовало. Они стали подходить к нашему столику. По одному, с разных концов зала. Стояли, слушали и молчали. А я играл. Почему-то никто не подсаживался за наш столик. Наверное стеснялись. Я вновь начал про аборигена, когда, растолкав толпу, подошел бармен. - Извините пожалуйста, - крикнул он, наклонившись ко мне. - Вам придется прекратить играть. Люди отдыхают... Веселый космос, сбил он меня! Отложив синтезатор, я отхлебнул из стакана и посмотрел по сторонам. Отдыхающие внимательно разглядывали меня. Не переговаривались даже. Неужели, я плохо сыграл? Им не понравилось? Я так и спросил: - Разве плохо? Таких вещей у себя век не услышите. Пользуйтесь случаем. - Простите, вы не на острове, - вежливо улыбаясь, ответил бармен. Второй раз слышу про остров. Надо обязательно съездить. А бармен прав - не стоит шуметь, пожалуй. Пож-жа-луй! Ха-ха! О чем я? Забыл. Неважно. Сейчас все не важно. Кроме синтезатора. Плевать я хотел на их традиции! - Миллион извинений, я не могу не играть, - я церемонно поклонился, едва не свалившись с кресла. - Это выше моих сил. Я опять взялся за синтезатор. Толпа зашептала и стала сжиматься. Меня это не испугало, скорее обрадовало. Вскакиваю, хватаю... м-м-м... столик, пожалуй тяжеловато... Значит, хватаю кресло и по часовой... - Пассаж! - изумился бармен. - Очень сожалею, но вам придется покинуть бар. Покачав головой, я взял аккорд. - Минутку, - очнулся от летаргической спячки Мишель. - Мой друг погорячился. Я прошу прощения. Мы уходим. Я рассмеялся и покачал головой. Мишель вдруг сжал челюсти и остро посмотрел на меня, ловя мой взгляд. Это что-то напоминало, но я не успел понять что... Глаза Мишеля превратились в узкую, ослепительную полосу. Полоса свилась в спираль и растеклась зеркалом. В нем я увидел себя, падающего и вверх, и вниз, и во все стороны одновременно. А вокруг, кривляясь, плясали идолы Белой Радости.
Луч `Ньюмена` рассек комнату пополам. В стороны полетели горящие обрывки, дымящиеся клочья и куски. Голова несчастного и чрезвычайно честного инженера Адама, разбрызгивая кровь, укатилась в угол, за диван, а на пол, к моим ногам упала обугленная кисть руки со скрюченными пальцами. Все было кончено и только дым красиво струился в разбитом окне. Объем-экран погас и я снова ткнулся лицом в диван. Мне было плохо. Тяжелый фильм. Очень тяжелый фильм местного производства. Я люблю такие. Когда много огня, дыма и кого-нибудь головой об стол молотят. Но здесь перебор. Будто специально к мертвякам приучают. Мысль о мертвяках ввинтила в организм новый смерч тошноты и я едва успел к утилизатору. Чтобы я еще раз... Нет, хватит экспериментов! Страшный яд вино! Цианолом на лабораторке и то легче дышалось. - Эй, - подал голос вошедший Мишель. - Ты себе голову не утилизируй случайно. В ответ я застонал и сжал ладонями виски. От боли звенело в ушах, хотя после бара прошло много времени. Вечер уже. Нет, ребята, так жить нельзя! Лучше, как Адам... - Чем там в баре-то кончилось? - промычал я. - Ты мне никаких психоштучек не делал? А то ощущение, будто полем по башке получил. - Ты что! - возмутился Мишель. - Мощно ты, старик, перебрал, если не помнишь! Никаких дел не было. Посидели, потрепались, спел ты пару песен,
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 139583 Опублик.: 19.12.01 Число обращений: 2
|