В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
ХРОНИКИ Назад
ХРОНИКИ

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Лев ВЕРШИНИН

ХРОНИКИ НЕПРАВИЛЬНОГО ЗАВТРА


НЕСКОЛЬКО ОТРЫВКОВ ИЗ `ОБЩИХ РАССУЖДЕНИЙ`
(Вместо пролога)

Никто не хочет умирать. Мысль банальна, как и тот грустный факт, что
рано или поздно каждому приходится с нею смириться. В конце концов,
умирают все. Умирают вожди и подданные, рокеры и брокеры, бюро- и
демократы... Умирают даже те, кого при жизни признали бессмертными.
Кстати, о бессмертных. Вряд ли кто-нибудь помнит точно, сколько
вообще было римских пап. Однако известно, что к концу ХХII века пап с
именем Бенедикт насчитывалось ровно двадцать семь. В тихой тенистой аллее
Скорбящих на задворках Ватикана каждый желающий может увидеть строгую
черную плиту, информирующую о кончине Бенедикта ХХVII в завидном возрасте
восьмидесяти девяти лет. Но это неправда. Не огорчайся, дорогой читатель!
- папа Бенедикт Двадцать Седьмой все еще жив и шлет тебе свой привет...
Да-да, я живу; более того, никогда еще я не чувствовал себя так свежо
и бодро, хотя мой врач, магистр Джанбатиста ди Монтекассино - этакий
чудак! - продолжает пичкать меня психотропными средствами. Хотел бы я
видеть лицо почтенного магистра (кстати, сейчас он увлекается дархайской
медициной), узнай он, что его пилюли из кожуры неведомого мне плода ла я
выплевываю в унитаз. В моем возрасте не стоит оригинальничать.
...У меня богатая библиотека, беленький пони, замечательная капелла.
Авиньон-7 весьма мил, и мне здесь хорошо, правда, скучновато. В старости
время тянется долго. Вот поэтому, когда Иоанн-Павел Пятый - пусть будет
ему земля пухом! - упек меня сюда, приписав шизофрению, я наконец-то начал
всерьез размышлять о Боге.
Можно долго спорить о том, прав или не прав был Лхасско-Тегеранский
(Объединительный) Вселенский собор, но, как бы там ни было, а я целых
восемнадцать лет был и папой римским, и всеми пятью патриархами, и
далай-ламой, и верховным имамом-муфтием, а некоторые называли меня даже
Великим Мгангой. Господу это, видимо, нравилось, ну и я был не против.
Короче говоря, все были довольны, пока в моем кабинете не появилось
несколько пустяковых сувениров. Так, стереокарточки: Моисей с Фатимой
Мухаммедовной на пляже в Варне, сам Мухаммед, слегка подвыпивший, Иисус в
момент освобождения из-под стражи в зале суда, старина Гаутама и аятолла
Хомейни. Правда, последнее стерео без дарственной надписи. Ну и что? В
конце концов, каждый волен сам выбирать себе друзей, не так ли? А мой
конклав - или, если угодно, кагал - прицепился именно к этому.
Но я, кажется, заболтался...
Уют и одиночество навевают порою весьма любопытные мысли. Умному
человеку всегда интересно смотреть со стороны, как две сверхдержавы
пыжатся и тужатся, стараясь обогнать друг дружку. Но наступает момент,
когда смотреть становится страшновато. Мой приятель Соломон говаривал:
`Все пройдет`. Но покойному сыну дяди Давида было легко рассуждать. А я
старый человек и помню время, когда каждый день мог оказаться последним
для всех сразу. Когда Конфедерация пригласила меня отслужить молебен на
учениях `Армагеддон`, я знал о так называемом `паранормальном` оружии
столько же, сколько и ты, читатель. Магистр Монтекассино, кстати,
утверждает, что именно тогда я и свихнулся. Чушь собачья! Подумаешь,
распылили планетную системку. Все равно она, кажется, была необитаемой. Но
моим прихожанам это почему-то подействовало на нервы. А ведь там была
слабенькая учебная установка...
Человек создан так, что даже на краю пропасти он снимает квартирку,
обставляет ее по разумению своему, плодится, размножается и процветает,
стараясь, правда, не выглядывать в окно. А ведь в те дни, когда
Демократическая Конфедерация сообщала: `У нас есть нечто!`, в Едином Союзе
тут же откликались: `А у нас тоже, но лучше!` И поэтому вполне возможно,
что появление сатангов было последним шансом для рассеянных по Галактике
землян.
Как, вы не знаете, кто такие сатанги? Ах, что-то слышали, но без
подробностей? Правильно, подробности мало кому известны. А я знаю все!
Каким образом? Ну я же говорил, что здесь, на Авиньоне, у меня очень
хорошая библиотека. Да и интересуюсь я сатангами давненько.
Это чертовски (прости, Господи!) интересные создания. Появились они
лет тридцать назад, может быть, чуть больше. Выглядели эти твари
по-разному, но чаще всего были похожи на помесь чертика с ангелочком: с
рожками, с крылышками, миниатюрные, да еще постоянно меняющие цвет с
черного на белый и обратно. Правительства узнали об их появлении раньше
всех - и одновременно. Как выяснилось, сатанги не ели, не пили, не
умирали; иные говорят, что изредка они делились, как амебы. Сатанга нельзя
было убить, он никогда не оказывался там, где намечался какой-либо
катаклизм. И ты, читатель, наверное, догадался, что именно я придумал
термин `сатанг`...
Лет пятнадцать назад в каком-то малоизвестном журнальчике я прочел
статью, в которой говорилось, что сатанги пришли в наш мир, дабы спасти
зашедшую в тупик цивилизацию от неминуемого разбивания головы об стенку.
Автор, правда, ссылался на источники анонимные, а значит -
правительственные, ну а правительственная информация в смысле
достоверности сами знаете... Но в его рассуждениях виделся резон.
Некогда мне довелось принимать делегацию сатангов, которые совершали
турне по городам-музеям Земли. В приватной беседе тварюшки сознались, что
их несколько шокируют изображения им подобных на картинах с луками в
руках. Моих гостей можно было назвать рассерженными, если бы было с чем
сравнивать, но сравнивать было не с чем, поскольку никто и никогда не
видел рассерженного сатанга. Вообще, эти создания славились
беспристрастностью и неприязнью к оружию. Прочем ненависть эта была лишь
частью общей неприязни ко всякого, рода конфликтам. Выпив рюмку `Камю`, я
игриво спросил:
- А есть ли у вас цель в жизни?
- Да, - ответили они хором. - Это Великое Равновесие без конфликтов.
- Но кто же вам дал эту цель? - спросил я в тайной надежде, что они
помянут имя Господне.
- Верховный Сатанг, если угодно. И мы - лишь дробные его частицы.
- Вы можете все?
- Нет, мы можем больше.
...Воистину так. Сатанги были единственной абсолютно беспристрастной
силой. А силой ли? Да, конечно. Они никогда никому ничего не навязывали,
они всего лишь советовали. Но не следовать их советам было бы глупо, ведь
сатанги никогда не ошибались, никому не отдавали предпочтения и всегда
чувствовали предел допустимого.
И вот когда это признали все, ими была предложена сверхдержавам
пресловутая `квота вмешательства`. Принцип прост и незатейлив, как символ
веры: при основном запрете на глобальные военные действия и, разумеется,
роспуске армий разрешается поставлять технику и специалистов во время
конфликтов на планетах третьего мира. Естественно, все - по просьбе
властей и во имя самых высоких идеалов. Квота же - о ней знали,
разумеется, далеко не все - призвана регламентировать сроки и масштабы
поставок на основе паритета. Идея била так хороша, что многие ведомства
изъявили желание обзавестись собственным сатангом...
...Итак, кошмар не то чтобы сгинул, но как-то потускнел: стало
возможно спокойно подумать о многих делах, ранее подзабытых в суматохе
накопления `паранормальных` боеголовок.
Человечество еще упорнее, нежели раньше, мечтало о выходе за пределы
Галактики - в Космос, в очень далекий Космос. Кто первый вырвется туда? От
этого могло зависеть очень многое, и не только в смысле престижа. Но,
давно обоснованный теоретически, супергалактический рывок был невозможен,
пока космостроение базировалось на использовании традиционных материалов.
Поразмыслив, сатанги-консультанты рекомендовали обратить внимание на
некий элемент - боэций. Соединение редкое, в лабораториях несинтезируемое
и обнаруженное пока что лишь где-то на самой периферии обитаемых миров,
кажется, на окраине Магелланова облака.
Рекомендации были рассмотрены.


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СВЯЩЕННЫЕ БУБЕНЦЫ


1

Дархай. Оранжевая линия.
11 день 7 месяца 5 года Свободы.

- Увести!
Низкорослый пухлолицый человек в заляпанной грязью куртке явно с
чужого плеча еще пытался упасть на колени, умолять о чем-то, когда
мальчики заломили ему руки к потащили к выходу. Ту Самай знал, что он
сейчас услышит. Чужая смерть никогда не радовала его; но не он, и не
мальчики, и не десятки и сотни тысяч таких, как они, виноваты в том, что
человек, который еще визжит за бамбуковой стеной на Лужайке
Справедливости, не увидит Солнца.
Любимый и Родной смотрел на Ту Самая со стены. Как всегда, тверды и
спокойны были любимые глаза, и так же тверд был взгляд Ту Самая. Он,
кайченг Ту Самай, командир 85-й Образцовой заставы, прожил уже
девятнадцать лет: восемь дома и одиннадцать - в джунглях. Детства не было.
Юности не было. Была борьба. Был первый `полосатый`, громадный, с
полуседыми усами. Он навис над Ту Самаем в день, когда на деревню с
перевала спустилась рота карателей. Кричали мужчины, тонкими голосами
звали кого-то женщины, но усатому нравилось, очевидно, другое; он довольно
фыркнул, увидев сжавшегося в комок мальчишку, и занес для удара ногу в
шипастом сапоге. Каратель, видимо, забыл, что горные лунги - это не те
лунги, которые живут в Долине.
Ту Самай не помнит, как его нож вошел в селезенку полосатого. Ту
Самай помнит одиннадцать лет, проведенных в джунглях. Первое оружие -
дедовский самострел с резьбой по ложу, потом - винтовка, старая, но своя,
настоящая, взятая в бою, потом - автомат. Это было уже в те дни, когда
отряды борцов слились в великую Армию Справедливости. Она наступала,
оставляя за собою на радость лесному зверью трупы в полосатых
комбинезонах. Города были близко, потом совсем близко. Полосатые бежали на
восток.
Ту Самаю не забыть, как он шел в колонне борцов по горящим проспектам
Пао-Туна. Вспарывала туман распростертыми крыльями острогрудая птица
токон, не живущая в неволе, - символ свободного Дархая. Сам Любимый и
Родной принял древко из рук Ту Самая. Ту Самаю навсегда запомнилось это
пожатие.
А теперь кайченг Ту Самай охраняет Оранжевую линию. Борьба не
кончилась, хотя мальчики еще не все понимают. Там, за Оранжевой линией,
еще ходят по земле нелюди в полосатых комбинезонах. Там, за Оранжевой
линией - родная деревня Ту Самая.
- Брат кайченг!
Ту Самай очнулся.
- Я слушаю, брат наставник!
- Пора...
- Да, конечно, иду.
...С лужайки уже унесли тело нарушителя. С трудом выводя замысловатые
значки. Ту Самай не мог избавиться от мысли, что на месте утреннего
`очкарика` вполне мог оказаться брат наставник. Брат наставник ведь не
знал, что такое работать с пяти лет, - как только встал на ноги и можешь
ползти по склону, собирая плоды ла, не меньше двухсот за день. Двести!
Иначе надсмотрщик будет бить бамбуковой палкой по спине, зверея от вида
красных полос. Брат наставник ни дня не гнил в джунглях. Он учился в
университете Пао-Туна и знал Великую Свободу только по толстым книгам. На
смуглой руке брата наставника блестит свадебный браслет. А где суженая Ту
Самая? Ту Самай закрыл глаза и представил деда, отца и дядю брата
наставника в длинных оранжевых накидках - кайченг, не зная почему, был
уверен в этом. И самое главное: брат наставник родился в Долине!
Но Любимый и Родной сказал: `Книги - это хорошо!`. И поэтому Ту
Самай, преодолевая тягучую ненависть, выводит непонятные закорючки,
вслушиваясь в отвратительно-мелодичный голос учителя...


Снайпер раздвинул ветви, увеличив обзор. Отсюда, из гнезда, надежно
замаскированного в кроне баньяна. Восемьдесят Пятая застава была видна,
как на ладони. Снайпер поглядел на часы, потом в прицел. В нужный момент
хронометр пискнет. Натренированный взгляд скользил по щуплым фигуркам в
пятнистых комбинезонах, выискивая первого. Первого в этот день, но не
первого для Снайпера. Пальцы привычно ощупали зарубки на ложе, все
шестьдесят девять, на мгновение задерживаясь на каждой. Эта - за
свинарник. Лучший свинарник в округе, теплый свинарник, в котором никогда
не умирали поросята. Эта, эта, эта - и так до девятой - за восемь му
превосходной земли; она была нежная и мягкая на ощупь, как Тяо, дочь
лавочника. Эта - за Тяо, что так и не вошла в дом Снайпера.
Его всегда тянуло к земле. Он любил идти сквозь легкий утренний
туман, утопая босыми ногами в мягком лессе Долины, и здороваться со
спешащими на работу. Он очень любил землю, больше, чем старшие братья, но
отец позвал его и сказал: `Ты поедешь учиться в Пао-Тун. Семье нужен свой
адвокат`.
С отцом никто никогда не спорил. Младший сын - тем более. Он еще не
был Снайпером в те дни. Он уехал учиться, но приезжал на каникулы, и
улыбался работникам, кланяющимся меньшому господину, и раздавал нехитрые
подарки, которым они радовались, как дети... А потом все кончилось.
Пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять. Отец. Братья.
Дом. Грязные бандиты из джунглей волной хлынули с гор и захлестнули
равнинные поселки, и проклятые слюнтяи Бессмертного Владыки бежали от них,
бросив тех, за чьими плечами стояли поколения предков в оранжевых
накидках. Шестьдесят восемь, шестьдесят девять! Сегодня счет станет
круглым.
Мальчишки-новобранцы были не интересны; Снайпер никогда не мелочился.
Горный варвар с нашивками кайченга внимание привлекал, но такие, как
правило, успевают увернуться от пули, а Снайпер берег репутацию.
Вот он, семидесятый! От удовольствия Снайпер присвистнул. Белорукий
вонючий предатель в очках был чем-то знаком, они, кажется, даже
встречались в университете. Но если и нет, все равно: там было много
таких. И это они, именно они виновны во всем. Такие, как горец-кайченг,
безопасны. Такие могут жечь, убивать, грабить, но в конце концов умирают
на бамбуке или, если повезет, открывают на награбленное лавку в своей
грязной деревне. А очкастые книжники, забывшие в шкафах свои оранжевые
накидки, вбили им в головы идиотскую мысль о том, что человек равен
свинье. И самое главное: тот, кто писал подлые слова на аспидной доске,
тоже был родом из Долины!
Снайпер передвинул предохранитель, щелкнул затвором.
Часы пискнули.


...Учитель еще падал лицом в утоптанный дерн площадки, а Ту Самай уже
знал, что Стрелявший мертв. Кайченг редко промахивался, потому он и стал
кайченгом.
За Оранжевой линией, как будто только этого выстрела ждали, пришли в
движение переплетенные заросли кустарника. Глухо рыча, на Восемьдесят
Пятую заставу двинулись приземистые бронемашины, а за ними, пригнувшись к
земле, выкатились пехотные цепи. Фигуры в полосатых комбинезонах хорошо
ложились на прицел. Мальчики нанимали свои места, и лица их были совсем
взрослыми. Каждый из них сейчас казался ровесником Ту Самая...
Через три часа всего три бронемашины из десяти смогли уползти за
Оранжевую линию. Ту Самай облегченно вздохнул и пошел звонить в штаб,
докладывать об очередном пограничном инциденте. Не успел он повесить
трубку, как восемь багрово-черных стрел, вырвавшись из-за дальнего холма,
захлестнули заставу и смешали в крошеве желтые бамбуковые хижины, зеленый
дерн и красные обрывки человеческих тел.
Ту Самай не раздумывал.
- Ладжок!
- Да, кайченг! - один из трех уцелевших, в не по росту большом
комбинезоне, шатаясь, вытянулся перед Ту Самаем.
- Ладжок, беги! Беги в штаб и скажи, что это война!
Паренек с ужасом посмотрел в изуродованное лицо командира.
- Я не пойду.
- Пойдешь... - и кайченг вытащил пистолет.
- Нет! - Ладжок, дрожа, помотал головой.
- Мальчик, это война! - у Ту Самая дергались губы. - Это война, а у
нас уже нет связи. Беги...
Уже не глядя на мальчишку, кайченг оглянулся: за его спиной стояли
двое. Полосатые цепи пересекали Оранжевую линию.
- Образцовая застава Восемьдесят Пять! За Великую Свободу, за
Любимого и Родного - вперед!


...И когда струя огнемета накрыла Ту Самая, он ясно вспомнил строгие
и ласковые глаза Вождя.


Объединенное Межгалактическое Агентство (ОМГА) сообщает:
...Популярная дринк-звезда Ози Гутелли прибыл на курорт Уолфиш-Бей,
планета Земля, с большой концертной программой.
...В Порт-Робеспьере, планета Гедеон-2, состоялась торжественная
церемония открытия Общегалактической Конференции по проблемам
использования боэция. С краткой приветственной речью выступили
сопредседатели Ааво Р.Харитонов и Энтони Родригес.
...Сенсационная победа новобатумского `Реала` в одной восьмой Кубка
Галактики. Счет 6:0. Шансы `Реала` растут. `Челеста` в панике!
...Обострилось положение на планете Дархай. Ограниченные столкновения
вдоль демаркационной линии. Человеческие жертвы незначительны.

2

Дархай. Пао-Тун. 13 день 7 месяца 5 года Свободы.
Барал-Гур. 28 день 4 месяца 1147 года Оранжевой Эры.
24 мая 2098 года по Галактическому исчислению.

Подтянутые седовласые люди, разделенные лишь полированным дубовым
столом, давно и хорошо знали друг друга. Из таких мест, как Дархай, послов
отзывают не часто. Но последние пять лет они виделись реже, чем им бы
хотелось. Местные политические склоки, дикие с точки зрения
цивилизованного человека, в конечном итоге привели не только к расколу
Дархая, но и к разрыву Империи с Единым Союзом. Посол Союза остался в
освобожденном Пао-Туне; посол Демократической Конфедерации Галактики
покинул город. Впрочем, ему и раньше древний Барал-Гур нравился больше.
Самым неприятным в этой ситуации оказалась прерванная на пять лет
традиция совместных рыбалок. А ведь бывало, да и как бывало! Дон Мигель
умел готовить циципао в красном вине. `Это воистину восхитительно`, -
сказал Бессмертная Владыка, по недосмотру однажды попавший на их пикничок.
После этой досадной случайности дон Мигель частенько жаловался коллеге
Хаджибулле не беспардонность молодчиков из секретной службы Чертога, чье
стремление к кулинарным познаниям изрядно превышало их профессиональные
способности.
Да, бывало. А теперь послы сидели, разделенные гладкой доской стола.
- Ну что, дон Мигель, подождем еще полчаса?
- Пожалуй. Куда они денутся, коллега?
- Вы уже оформили бланк 38 дробь 7?
- Разумеется, как, очевидно, и вы. Великая все-таки вещь квота.
- Да, в наше время такого не было...
Синхронно зазвонили телефоны. Повесив трубки, послы посмотрели друг
на друга.
- Ситуация обостряется.
- Увы, коллега.
- Простите, но вы, вероятно, затребовали весь лимит?
- Конечно. Все пятьдесят. Пусть раскошеливаются.
- Полностью согласен. Значит, пятьдесят на пятьдесят? Ну что ж, эти
игрушки стоят друг друга.
Дон Мигель знал, что говорит. Когда-то в юности, до наступления эпохи
равновесия и `Декларации о роспуске армий`, он был танкистом. И по сей
день посол частенько перечитывал на сон грядущий Гудериана. Впрочем,
коллеге Хаджибулле этого было не понять: он служил в авиации и встречаться
в те дни им, кажется, не приходилось.
- Они, однако же, затягивают, - Хаджибулла посмотрел на часы. - Что
такое?
- Думаю, все в порядке. Уже недолго. Включать?
- Давайте!
Панель приемника осветилась и дружескую тишину кабинета рассек
гортанный, резковатый для слуха голос: `Братья и Сестры!`...
- Братья и сестры! Дети Свободного Дархая! - Вождь подался вперед, и,
на шаг опередив его, к краю трибуны выдвинулись молоденькие автоматчики. -
Мы не хотели войны, нас вынудили. Веками дархаец-созидатель,
дархаец-труженик был не более, чем грязью под ногами нелюдей в оранжевых
накидках. Вам ли говорить, какова была судьба жителей гор и Долины?
Тысячами жизней вымощена дорога к возлюбленной Свободе; ее еще нет, есть
только слабые ростки грядущих дней, когда каждый дархаец увидит Солнце. Мы
вступили на эту дорогу без трепета - и никто не сможет заставить нас
свернуть или остановиться!
- Дай-дан-дао-ду! - коротким ревом взорвалась толпа и снова замерла.
Сотни тысяч глаз были устремлены на хрупкую фигуру Любимого и Родного. В
эту минуту каждый ощущал себя лишь крохотной искрой могучего факела
Свободы, зажженного восемь лет назад этим худощавым седым человеком.
Впрочем, нет, не человеком. Вождем!
Великий город Пао-Тун пятнистой курткой борца раскинулся на
окровавленном глиноземе Долины. Пять лет назад, после кровавых боев, здесь
простирались только развалины. Не боги, ушедшие вместе с полосатыми в
священный Барал-Гур, а люди, стоящие сейчас перед трибуной, восстановили
его и сделали еще более прекрасным по безошибочным наметкам Любимого и
Родного. Только проспекты остались незамощенными, как и тысячелетие назад.
Ибо Вождь сказал: `Обычаи следует уважать`.
- Родные мои! Врага ничто не остановит, если мы не сплотимся.
Смотрите! - один из автоматчиков вытолкнул к самому краю трибуны мальчишку
в рваном, свисающем клочьями комбинезоне. - Этот юный герой - вестник
Восемьдесят Пятой, Бессмертной, заставы. Сколько могли, они задерживали
врага и пали смертью героев. Почтим их память...
- Дай. Дан. Дао. Ду, - мерно произнесла площадь.
- Чем можем мы воздать героям? Если бы кайченг Ту Самай был жив,
сегодня он стал бы даоченгом. Я думаю, юный борец А Ладжок не посрамит
этого звания...
Из толпы вырвался крик:
- Равняемся на Ладжока!
- Мальчик, с честью носи эти нашивки. И помни: народ не любит
угнетателей! - Вождь приблизил подростка к себе, приобнял и заглянул прямо
в глаза. - Борьба продолжается. Мы победим!
С криками `Дай-дан-дао-ду!` толпа растекалась.
Адъютант, неслышно возникнув на трибуне, почтительно наклонил голову:
- Посол ожидает, брат Вождь...


Плотные оранжевые портьеры гасили мелодичный перезвон мириад
священных бубенцов. Начальник Генштаба был, как всегда, подтянут и
сдержан. Он склонил голову перед Бессмертным Владыкой ровно на столько, на
сколько полагалось по ритуалу лицу, принадлежащему к одному из Семнадцати
Семейств.
- Владыка! Первая часть операции прошла безукоризненно. Оранжевая
линия взломана!
Холеное лицо Владыки оставалось бесстрастным.
- Я не сомневался в этом, маршал. Придет время - и я поблагодарю
ваших почтенных предков. А пока назначаю вас губернатором Пао-Туна. После
взятия город необходимо почистить.
- Весьма почтительно припадаю к стопам Бессмертного, - выдержка
начальника Генштаба не уступала выдержке Владыки. - Осмелюсь заметить, что
взятие вверенного моим заботам Пао-Туна предусмотрено как заключительный
этап операции `Возвращение`. И он невозможен... Простите, вряд ли возможен
без участия сверхтяжелых танков.
- Чертог Блаженств рассмотрит предложение Генштаба. Не откажите
передать привет вашей прелестной супруге.
Все-таки Владыка не сумел скрыть охватившее его возбуждение: чуть
расширились и сверкнули карие с желтинкой глаза. Начальник Генштаба
позволил себе внутренне усмехнуться. Умение владеть собой - высокое
искусство, доступное далеко не всем. И уж, конечно, не сыну танцовщицы из
края горных лунгов. Покойный Бессмертный Владыка, отец нынешнего, был
несколько вольнодумен - он выбирал наложниц за красоту.
Когда вновь назначенный губернатор Пао-Туна был уже у дверей, его
остановил медовый голос личного секретаря Чертога Блаженств:
- Маршал, вы забыли взять свой орден.
...Спустя восемнадцать минут посол дон Мигель Хуан Родриго
Санта-Мария де Гуэрро-Бланко-и-Карвахаль принял Бессмертного Владыку.


ОМГА сообщает:
...Трагическая неудача экспедиции в кратер Энарба на планете Галуг.
Доктор Зигель говорит: `Мы повторим попытку`.
...Напряженные дебаты развернулись на пленарном заседании
экономической секции Конференции по вопросам использования боэция. Попытки
обструкции терпят фиаско.
...Громкий скандал разразился в Управлении Финансового Контроля ДКГ.
Инспектор, известный под прозвищем `Малыш`, обвиняется в получении
колоссальных взяток.
...Послы великих держав провели серию консультаций в связи с
эскалацией конфликта на Дархае. Достигнута принципиальная договоренность.
Встречи прошли в обстановке взаимопонимания.

3

Земля, планета для всех. Уолфиш-Бей.
3 июля 2098 года по Галактическому исчислению.

Голубые волны облизывают бархатистый песок. В небе ни облачка.
Февраль в Южной Африке - мягкий, вкрадчивый месяц. Далеко еще до июльских
ветров и до бурь августа. Словно в насмешку сохраняет этот райский уголок
жутковатое название `Берег Скелетов`. Изредка из возрожденной саванны
приходят на пляжи побережья любопытные антилопы: посмотреть на странных
людей, барахтающихся в соленой воде, с достоинством пронести себя мимо
шезлонгов и получить то, чем их никогда не балует старый бушмен Хендрик,
смотритель заповедника.
Около акульей выгородки, как всегда, бушует толпа. Зрелище стоит
того: два любителя против двух профессионалов. Два поклонника острых
ощущений против двух голубых акул. Некоторые называют этот спорт `корридой
эпохи равновесия`. Хотя в чем-то они правы, однако у акул почти нет шансов
не только на победу, но и на спасение. Бывает, конечно, и наоборот. Но так
редко, что Вселенская Лига Друзей Живого который год ведет борьбу с этой
разновидностью убийства, борьбу, столь же бескомпромиссную, сколь и
безуспешную. Вот и сейчас среди толпы болельщиков нашлась миловидная
девушка, подбадривающая рыб. Впрочем, ей не повезло: еще за две минуты до
контрольного времени покрасневшая вода успокоилась, и акулы со вспоротыми
животами пошли на дно. Пожав друг другу руки, победители разошлись.


- Лемурка, ты действительно хотела, чтобы со вспоротым брюхом всплыл
я?
- Называйте меня Эльмирой, Андрей.
- Ну перестань... если я бы знал, что для тебя это так серьезно, я бы
не полез.
- А я не нуждаюсь в одолжениях убийцы.
- Но это же был честный бой...
- Вот именно. Ты вел себя, как какой-то... древний солдат!
- Обижаешь, начальник... Древнего солдата эта тварь съела бы, не
моргнув. И вообще, чем тебе не нравятся солдаты?
- Ну знаешь ли!
Воистину, принципы - не какой-нибудь фунт изюма. Поступаться ими мало
кто умеет, а уж отстаивать до последнего вздоха - все мастера. Но... Милые
бранятся, только тешатся. И хотя Лемурка была убежденной защитницей всего
живого, но, право же, большая рыба с тупыми глазами и рядами острых зубов,
несмотря на безусловный трагизм своей участи, была не тем, что могло бы
поссорить их всерьез. Во всяком случае, к пестрой компании, вольготно
расположившейся у кромки прибоя, Андрей и Эльмира вернулись еще не
примирившимися окончательно, но уже и не переругиваясь. Встретили их не
без укора.
- О, Андрюша! Гитара-то заждалась...
- Да ладно, ребята, вы же уже все слышали. А впрочем, по особому
заказу, - быстрый взгляд на Эльмиру, - одна очень старая песня!

Задымилась земля в костре,
Словно ночь расплескала медь.
Вертолеты летят быстрей,
Чем хотелось бы мне лететь.
И молчанье, сводя с ума,
Между нами встает опять;
Ты не жди от меня письма,
Мне отсюда нельзя писать...

Мягкий перебор струн налился силой, окреп, гитара уже не Шептала, она
говорила, тихо и грозно.

Горизонт распахнулся вширь,
Исчерпав синеву до дна,
Подо мной не война и мир,
Подо мною - одна война.
Те, кто пулю глотнул во мгле,
Как и я, под сплетеньем трасс,
Вместе с нами летят к земле,
Потому что таков приказ...

Песня зазвучала на два голоса. Давешний светловолосый напарник Андрея
по битве в акульей выгородке, высокий парень с алым значком на груди,
оставив свою компанию, подсел поближе и подхватил последнюю строфу.

Под ногами земля - тверда.
Автоматы рычат давно,
Те, кто ждал нас, кричат `Ура`
Не по-русски, но все равно.
Выползает из тьмы рассвет,
Прерывает короткий бой,
Надевает земля берет,
Как и наш - голубой...

Как-то незаметно обе компании слились в круг. Молоденький паренек,
едва ли не самый младший здесь, попытался пробраться поближе к поющим, но
его оттерли, прикрикнув: `Яан, уши надеру!`.

Сигарету свою тушу,
К вертолету бегу, скользя.
Пуду дома - все расскажу,
А писать, извини, нельзя...
[стихи автора]

Песня оборвалась коротким всхлипом струны, но никто не шелохнулся.
Девушки зябко поеживались.
- Странная песня, - сказала Эльмира.
Светловолосый усмехнулся.
- Солдатская песня.
- Хорошая песня! - категорическим тоном заявил Яан из-за спин, и, как
ни странно, именно эта фраза сорвала оцепенение.
- Странно все же: армий давно уже нет, а песни еще есть, - словно
ставя точку, откликнулась Эльмира.
Больше об этом не говорили. Завязался и окреп разговор, переходящий в
общий гомон. Компании знакомились, и, как нередко бывает на пляжах Земли,
Планеты Для Всех, оказалось, что многие, если и не встречались раньше, то
имеют общих знакомых, - и появились темы, интересные для всех, и были
обсуждены шансы новобатумского `Реала` на Главный Кубок, и общим вердиктом
была осуждена бушменская национальная кухня (личинки непонятного
происхождения в молоке и сушеный хвост пустынной крысы), и многое, многое
другое. Лишь двое не вмешивались в общий треп.
- Приятно видеть человека, который знает солдатский фольклор. Андрей!
- Джимми!
- Давно в Уолфиш-Бее?
- Вторая неделя. С делами отстрелялся - и сразу на Землю.
- Послушай, Джим, а ты, случаем, не астрофизик?
- Он самый.
- Я тоже. Горная станция?
- Так точно.
- Церион-4?
- Нет, Пенелопа-2.
- Жаль. Я подумал - соседи.
Помолчали.
- Хорошо тут все-таки...
- В отпуске везде хорошо. - Джимми приподнялся, сел, обхватив руками
колени. - Кстати, твой заключительный удар там, в бассейне... Кажется,
старая мексиканская школа?
- Нет, это из кэндо. А впрочем, какие уж там под водой школы? Акулы в
этом не разбираются...
Между тем общий разговор окончательно сконцентрировался на спортивных
проблемах. Ничего удивительного - в год розыгрыша Кубка Галактики футбол
снова вошел в моду, опередив и бесконечный чемпионат по шахматам, и
большие гонки Лютеция - Новый Дакар. В этом сезоне новобатумский `Реал`
рвался вперед, как торпеда, быстро наращивая шансы стать новым, сто
двадцать шестым членом клуба `Бессмертных команд Вселенной`.
- А все-таки `Реал` - не команда! - прислушавшись к возгласам,
убежденно заявил Джимми.
- Или я с этим спорю? - возмутился Андрей. - Если бы не чехарда с
тренерами, наш `Черноморец`...
- Именно так, - глубокомысленно кивнул Джимми, - у нас в `Челесте`
тоже с этим проблема.
- Ничего, мы еще встретимся в финале, Джимми!
- А как иначе, Андрэ!
И они обменялись значками болельщиков. На футболке Джима заблестел
бело-голубой значок `Черноморца`, а шею Андрея украсила цепочка с
золотисто-алой эмблемой `Челесты`, выполненной нарочито грубовато.
- Береги... - Джимми поправил медальон. - Сам делал.
Откуда-то сверху обрушилась гитара.
- Не отлынивайте, артисты! Твоя очередь, Джи-Джи!
Солнечный луч прыгал по лакированным, игриво выгнутым бокам
`Кремоны`. Джимми подкрутил колки.
- Песня бушмена Хендрика. Не возражаете?

Когда нам умереть наступает срок,
Приходит ветер, чтобы нас смести.
Он взметает пыль и гонит песок,
Чтоб навеки стереть следы наших ног.
Чтобы наши следы унесли с земли -
Со всех дорог, где мы в жизни шли.

Джимми замолчал, но песня не оборвалась. Сидящие подхватили ее, и
светловолосому гитаристу не оставалось ничего иного, как подыгрывать
поющим.

Потому что, останься нестертый след,
Выходило бы так, что нам смерти нет,
И поэтому ветер в назначенный срок
Сметает с земли следы наших ног...
[стихи А.Давидсона]

Незаметно подплыл искрящийся на солнце информационный шар и,
деликатно откашлявшись, сообщил: `Джеймс Патрик О`Хара! Вас ожидает
переговорная кабина девятнадцать. Аршакуни Андрей Мирославович! Вас
ожидает переговорная кабина двадцать два. Спасибо за внимание`.
Почти одновременно парни поднялись и вразвалку пошли к павильону.
Девушки смотрели им вслед.
Над кабиной номер двадцать два мягко светился голубой плафон: `Связь
установлена`.
- Ну, Джим, я пошел.
- Лады.
Андрей плотно прикрыл за собой дверь, нажал кнопку затемнения. Экран
вспыхнул. На Андрея смотрел усталый немолодой человек с четырьмя ромашками
в петлицах.
- Мой генерал, лейтенант Аршакуни по вашему приказанию явился!
- Лейтенант, Родина требует, чтобы вы выполнили свой долг.
- Слушаюсь!
- За вами послан флаер. Собирайтесь.
Когда Андрей вышел из кабины, холл был пуст. Плафон над девятнадцатой
источал голубоватое сияние. Во тьме кабины субалтерн Джеймс О`Хара стоял
навытяжку перед изображением человека с пятью кленовыми листьями на
погонах.


ОМГА сообщает:
...Беспрецедентное побоище в Уолфиш-Бее! На гала-концерте
дринк-звезды Ози Гутелли вспыхнула драка соперничающих фэн-клубов. Семь
человек доставлены в больницы города с незначительными телесными
повреждениями.
...Заседания всех секций Конференции по проблемам использования
боэция зашли в тупик. Лорд Коркней призвал джентльменов к максимальной
сдержанности.
...Большая Дума Вселенской Лиги Друзей Живого постановила исключить
из рядов объединения леворадикальную группировку, призывающую к отказу от
потребления органических продуктов. Пикеты экстремистов у штаб-квартиры
Лиги!
...Обстановка на Дархае остается напряженной.

4

Ормузд-2 (Единый Галактический Союз).
Гея-Элефтера (Демократическая Конфедерация Галактики).
17 июля 2098 года по Галактическому исчислению.

Присутствующие рассаживались не торопясь, успевая задержаться у
одного-другого кресла, обменяться новостями, посмеяться над свежим
анекдотом. Соберись они в другом месте, все это могло бы показаться
ежегодным слетом однокашников или пленарным заседанием клуба любителей
чего-нибудь. В зале было шумновато. Однако же место встречи настраивало на
вполне определенный, деловой лад. И к тому моменту, когда тяжелый багровый
занавес бесшумно раздвинулся, открыв сцену с небольшим столом посередине,
шуршание и шелест стихли.
Коренастый, немного сутулый человек в форменной куртке с четырьмя
ромашками в петлицах, с положенным по уставу (параграф 28, статья `Б`)
мужественным и одновременно умным лицом, четко прошагал по сцене к
столику. Еще не сев в кресло, он повернулся к залу лицом и негромко
сказал:
- Здравствуйте, друзья!
Зал отреагировал: аплодисменты не стихали три минуты, точно по
уставу.
- Друзья! Вы дети разных планет нашего Союза, у вас различен цвет
кожи и говорите вы на разных языках, но вас объединило великое и святое
понятие - ненависть к насилию. Вы пожертвовали всем, даже своей личной
жизнью во имя того, чтобы Единый Галактический Союз развивался, креп и
процветал, чтобы нигде во Вселенной не лились кровь и слезы. Долгие годы
вы вынуждены были даже и от матерей своих скрывать свое благородное
предназначение, но сегодня настало ваше время: зло поднимает голову!
За спиной оратора засветился экран.
Незнакомый рисунок созвездий. Затем, отдельно, небольшая звезда
класса Солнца с планетной системой. Крупнее - ее вторая планета,
серо-сиреневый шар, подернутый легкой голубоватой дымкой.
- Дархай, - раздался бесстрастный голос, - вторая планета системы
Д-5, четырнадцатый сектор восьмого региона Магелланова облака.
В темноте зала кто-то произнес: `Однако!`. Чуть дальше озадаченно
присвистнули. Информатор привел общую характеристику, особо выделив
постоянную плотную облачность над планетой.
- В остальном условия близки к земным. Четыре пятых планеты Дархай
занимает океан.
На экране высветилась карта: сплошная синева, испещренная крохотными
точками архипелагов, и вытянутый вдоль экватора материк, чем-то
напоминающий сказочного дракона...
Джимми смотрел с интересом.
Пожилой, благородного вида дархаец в оранжевой мантии, сопровождаемый
семнадцатью старцами, сверкающими ножницами срезал продолговатый плод с
ветки невысокого, прихотливо изогнутого деревца.
- Традиционное политическое устройство - монархия. Император, он же
Бессмертный Владыка, располагает всей полнотой власти, которая, впрочем,
подконтрольна Совету Семнадцати. В настоящий момент дархайский престол
занимает Харьядарван IХ Лаудитья, сын человека, которого вы видели.
Экран полыхнул оранжевым. Сотня, пожалуй, даже полторы (`Сто сорок
восемь`, - уточнил информатор) юношей в ярких накидках плечом к плечу
выстроились во внутреннем дворике дворца. Камера выделила лицо одного из
них. Спустя мгновение именно он, преклонив колени, принял из рук
Бессмертного Владыки глянцевитый плод.
- Принц Лаудитья в момент официального провозглашения его наследником
престола. Сто двенадцатый сын императора Харьядарвана VIII. Почетный
доктор философии и права. Магистр теософии. На дархайском престоле седьмой
год.
На экране возникло нечто столь яркое и помпезное, что, даже не
вглядываясь, можно было узнать коронацию. Джимми, да и не только ему,
бросилась в глаза странная деталь: среди общего блеска, в самом хвосте
процессии пристойно рыдающие служители торжественно несли десятки (`Сто
сорок семь`, - уточнил информатор) богато украшенных гробов...


Андрей стиснул подлокотники кресла.
Там, на экране, били ребенка. Сытый кругломордый надсмотрщик со
скучающим видом отсчитывал удары.
- Основной предмет экспорта Дархая - плоды ла, обладают высокими
тонизирующими и общеукрепляющими свойствами, сырье для производства
психотропных препаратов. Так до недавнего времени наказывали взрослого

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ




Россия

Док. 138474
Опублик.: 19.12.01
Число обращений: 1


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``