ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Фредерик Пол.
Те, кого принимают в расчет

Frеdеrik Роhl - Whаtеvеr соunts, 1960 by thе Gаlахy Рublishing Соmраny
Перевод А.Г. Гнатюк, 1992
Сканирование и правка - аlеf@df.ru httр://еlib.nаrоd.ru
Программа еLib - конвертер tхt-2-НТМL для электронных книг.

I

На космическом корабле их было пятьдесят. И все они уже довольно
долго жили вместе. Но пятьдесят пять в расчет не идут. Только три,
скажем так, центральные фигуры имеют значение. Одна из них - Гибсен,
украшенный бриллиантовыми эполетами и ниткой прекрасно подобранных
рубинов. Вторая - Брэбент со своими чернильными пятнами тоже принимается
в расчет. И, можно сказать, самая главная из всех - Рей Уэнсли.
Все же остальные не считаются, как бы они ни страдали. Итак, только
эти трое.
Один из тех, кого в расчет не принимают, пронзительно кричал. Он
был здесь самый маленький - крошечный и, так сказать, совсем новенький.
Даже за обшивкой корабля, где готовились к полету разведывательные
ракеты, Брэбент слышал его голос. Гибсен, подпрыгивая, как наживка на
крючке, продвигался по коридору и тоже прекрасно его слышал. Рей слышала
его еще лучше, так как находилась ближе всех к этому самому маленькому
существу. А он извивался от ужасной боли, самой ужасной из всех, которые
когда-либо испытывал, если не считать той, в результате конторой он и
появился на свет пять недель и три дня тому назад.
Рей Уэнсли пальцем ноги подцепила пустую колыбельку малыша, которая
в условиях, в которых они пребывали, была ни к чему, стукнула по кнопке
настенного переговорного устройства и окликнула:
- Мери!
Через секунду из динамика послышалось сонное:
- М... м... м?
- Мери, ты бы лучше пришла сюда и помогла мне, - укоризненно
заметила Рей. Она оставила микрофон включенным и вернулась к ребенку.
Мери была мамой ребенка, и его плач лучше, чем любые убеждения, заставит
ее поторопиться.
Маму ждали около часа. Сеточка для волос сползла у Рей набок, и их
золото рассыпалось по спине. Но дедушке было не до этого. Она то
похлопывала ребенка, то трясла его, приговаривая:
- Давай, милый. Ну, пожалуйста, выпусти воздух для тети Рейчел.
Рей отпустила ребенка и внимательно осмотрела его - крохотное,
искривленное болью личико с закрытыми глазами, безволосая головка,
беспомощно качающаяся на нежной шейке. Если бы на корабле была система
искусственной гравитации, то есть сила тяжести, она бы никогда не
отпустила малыша, нежные шейные мускулы просто не удержали бы его
головку. К тому же, ребенок смог бы сам избавиться от лишнего воздуха в
желудке, который и причинял ему столько боли. Этот ребенок был
совершенно нормальным, и пузырьки воздуха были нормальными, только
условия были другими.
С ним сейчас находилась Рей Уэнсли - девятнадцати лет от роду, семь
из которых она провела в космосе.
На корабле был еще штурман Гибсен, который вовсе не был колонистом!
Он заткнул уши, чтобы не слышать крики из детской, однако тщетно -
комната слишком близко.
Штурман Гибсен сверкал: изящные золотистые кружева украшали его
голубой китель из шелка; пуговицами служили крупные розовые жемчужины;
на пальцах сверкали голубые бриллианты. Он весь блестел и переливался в
лучах скрытых в нишах стен лампочек. Передвигаясь по коридору с помощью
рук, он напевал:

Три маленьких космонавта
Жили на Алефе Четыре -
Пока не пришли гормены
И не выгнали из квартиры!

Эта песенка была не очень популярна среди остальных членов экипажа
колонистов, но надо сказать, и сам Гибсен был не очень популярен. Нет,
он не считал себя обузой, он просто свыкся со своим положением.
Гибсен подал заявление о приеме в экипаж `Первопроходца П`, потому
что его задела за живое фраза одной подружки, будто он никогда не сможет
туда попасть. Для полета в космос необходимо больше, чем владение
простыми техническими навыками, которые, разумеется, у Гибсена были.
Кроме этого необходимы... Ну так вот, необходимы определенные качества,
которые бы объединяли всех отобранных пятьдесят с лишним человек,
поскольку более семи лет им предстоит жить в ограниченном пространстве
размерами в трехэтажный дом.
Никто и подумать не мог, что Гибсен способен попасть в состав
команды корабля. Он, правда, сам на это не рассчитывал и был просто
поражен, когда психолог Брэбент объявил об этом.
Как и большинство кандидатов, Гибсен решил подписать контракт,
соблазнившись выплачиваемой в виде аванса за все восемнадцать лет
путешествия суммой, и растратил ее. Почти все деньги он превратил в
золото и драгоценности, а на остаток купил одежду на всю дорогу.
Каждый день штурман щеголял в усыпанной драгоценными камнями
одежде, пока судьба не сыграла с ним злую шутку. Да, если бы это была
шутка! Далеко не так. Это была мечта, которую он лелеял всю жизнь. Он
воплотил ее в осязаемое доказательство успеха и был удовлетворен.

Ребенок уже стал пунцовым. Вне всяких сомнений, виной всему, была
невесомость. Колика? Да, на Земле это назвали бы коликой - так, кажется,
звучит это слово.
Для детей, страдающих коликой, существует одно древнее предписание:
`Нужно закрыть ребенка толстым звуконепроницаемым колпаком`.
`Как раз то, что нужно, - иронично подумала Рэй. - Все стены
корабля, вместе взятые, не в состоянии приглушить крик одного ребенка.
Но где же Мери?`
Она с определенными трудностями положила ребенка в колыбель и
пристегнула ее к специальным ремням. Сами ремни крепились к стенам таким
образом, чтобы в условиях невесомости ребенок не пострадал от удара о
какой-нибудь предмет. Рей оставила ребенка висеть, подобно Магомету, а
сама вытолкнулась в коридор.
Как раз Мери приближалась. Далеко позади виднелся Гибсен, который
только что выплыл из боковой галереи.
- Мери, наконец-то!
Девушка остановила ее одной рукой, и они обе, вцепившись в дверной
косяк детской комнаты, заглянули внутрь. У Рей сердце разрывалось от
этого плача.
- Бедный малыш. Это продолжается уже целый час!
- Я знаю. - Мери Марн смотрела на ребенка, который болтал в воздухе
своими маленькими розовыми ножками. Через секунду она возмущенно
добавила: - Если бы мы с ребенком смогли улететь, этого бы больше
никогда не было. Это несправедливо, Рей! На ракете было достаточно
места, пока туда не влез Брэбент. Мы бы находились на Алефе Четыре, и
ребенок ощущал бы свой вес, и...
Она умолкла, поскольку крики в детской внезапно прекратились и
послышались булькающие звуки. Удушье. Ребенок одновременно замахал и
задергал руками и ногами. На губах появилась желтоватая пена, которая
собиралась в капли и разбрызгивалась по лицу, когда он пытался сделать
вдох.
- Он начинает отхаркивать!
Рейчел Уэнсли была на несколько дюймов ближе и первой бросилась к
ребенку, ухватилась за ремни и отстегнула их. Мэри пыталась ей помочь.
В общем, все было совершенно нормально. Грудные дети, когда в их
пищеварительном тракте накапливается воздух, естественно, пытаются
избавиться от него, так как он причиняет боль. В конечном счете это им
удается. Иногда газы выходят сами, иногда вместе с ними отрыгивается
немного молока. Все это нормально.., но в обычных условиях.
Без гравитации маленькому организму очень трудно справиться со
своими функциями, и, если вовремя не прочистить дыхательные пути,
последствия могут быть фатальными.
Из коридора Гибсен слышал, как крики сменились булькающими звуками.
Он держался рукой за стену и прислушивался, болтаясь, как воздушный шар
на нитке. Затем подплыл к двери и с любопытством стал наблюдать за
событиями в детской.
Рей в облаке белокурых волос, шевелящихся будто водоросли в море,
обхватила ногами и одной рукой раскладной столик. Вцепившись другой
рукой в пояс Мери, она пыталась вращать ее вокруг своей головы. Мери же,
в свою очередь, обеими руками держала ребенка: одной - за животик,
второй поддерживала его лобик. Сам ребенок, летая по комнате, как хлыст
в руке пастуха, булькал и задыхался, временами снова переходя на крик.
Наконец центробежная сила вытолкнула из горлышка душившую его жидкость,
и он задышал - что и требовалось сделать.
Мери, задыхаясь от триумфа, облегченно воскликнула:
- Удалось, Рей! Отпускай!
`Акробатическая` группа распалась, и обе женщины склонились над
ребенком. Его крик, постепенно замирая, перешел в бормотание, а вскоре и
в посапывание. Мать держала его у своего плеча и нежно гладила.
Рей автоматически достала из кармана сеточку и стала укладывать
волосы.
- Привет, - почти беззвучно прошептала она, заметив Гибсена.
Тот осторожно вошел, пытаясь прикрыть свои сверкающие побрякушки от
летающих капель слюнообразной жидкости.
- Как здесь грязно. Ну что; все в порядке?
- Уже да. - Рей помогала Мери прикреплять ребенка к плавающим в
воздухе ремням. - Он наконец-то срыгнул. Но я терпеть этого не могу.
- Ты же сама напросилась, - фыркнул штурман и, взглянув на ребенка,
иронически добавил: - Колонист!
Колонистами были сорок один человек из находящихся на корабле, и
они имели все основания совершить это путешествие.
На протяжении семи лет круглый металлический шар, служивший
`Первопроходцу П` силовой установкой, плевался в пространство из
магнитной топки тонкими и быстрыми электронными пучками и был похож на
старомодную жестяную детскую игрушку.
В целом корабль представлял собой неприглядное зрелище со
сферической силовой установкой, мерцавшей дурацкими выхлопами, с
длинными стальными тросами, соединявшими силовую установку с кораблем.
Да и сам он формой напоминал скорее консервную банку с торчащими и
переплетающимися под всевозможными углами и в самых неподходящих местах
проводами. Кроме того, при нем были две челночные ракеты. Во время
полета они находились внутри корабля, занимая жилую площадь, и неуклюже
прикреплялись к корпусу, так, как, например, кукла крепится к руке
ребенка, держащего ее за пятку.
И еще имелись сорок три специальных радара, радиоантенны,
радиационный датчик, а для визуального слежения - перископы. Из носовой
части корабля торчал прицепной агрегат.
Просто не верилось, что такая неуклюжая и угловатая конструкция
способна двигаться. По идее, она сразу же должна разлететься вдребезги.
Если даже предположить, что по фантастическому стечению обстоятельств
эта махина не развалится, то потоком воздуха в атмосфере непременно
оторвет все торчащие из нее части.
Но все было отнюдь не так.
С момента сборки `Первопроходец П` никогда не летал в воздушных
пространствах, он не был для этого предназначен. Корабль также не был
рассчитан на ускорения, могущие вызвать чрезмерную перегрузку, и на
маневры вблизи какого-либо астрономического тела, чья сила притяжения
может вызвать повреждение систем. Он мог позволить себе выглядеть
неуклюжим и быть таковым. Ведь в открытом космосе за неуклюжесть никакое
наказание не предусмотрено. Однако `Первопроходец П` мчался в
космической пустоте с максимальной скоростью, равной половине скорости
света. Так быстро, что масса ежеминутно возрастала и уравнение М = М в
степени 11 уже не соответствовало действительности. Но при этом сила
ускорения чувствовалась не больше, чем похлопывание любящей руки.

На корабле был свой капитан, добрый малый по имени Сэррелл, хотя
это и не имеет особого значения. Он взялся доставить силовую установку с
кораблем в нужное место - на планету, открытую девятнадцать лет назад.
Название планеты (на самом деле это был спутник, который вращался
вокруг космического тела - планеты размером с Юпитер) - Алеф Четыре.
Где-то на ее поверхности находилась опорная база, во всяком случае, так
считали. Наконец, там пребывали три человека из первой экспедиции,
ожидавшие прибытия следующей.
Итак, капитан справился со своей задачей. Теперь единственное, что
от него требовалось, - это наблюдать, чтобы не запутались тросы,
удерживать `Первопроходец П` на орбите и ожидать возвращения
разведывательной ракеты. Кроме того, проследить за высадкой колонистов
со всем имуществом на поверхность планеты, находившейся за сто тысяч
миль от корабля, окутанной толстым слоем облаков и чертовски плотной
ионосферой, не пропускающей даже радиоволны.
Это все, что требовалось.
... Капитан Сэррелл (хотя все, что он делал, уже не имеет значения)
стоял в рубке управления и вращал перископ, пытаясь увидеть то, чего он
и не мог увидеть. Он искал какие-либо сигналы с разведывательной ракеты.
Если фантастически повезет, а им фантастически не везло, то, может, и
удастся услышать в наушниках голос, и закодированные сигналы поступят в
неискаженном виде. Ну правда, почему бы ему не увидеть там какие-нибудь
сигналы или вспышки ракетных двигателей?
Капитан держался пальцем ноги за уголок стола и курил сигарету.
Вентиляторы работали, но он автоматически двигал сигаретой взад-вперед,
взад-вперед. Это был привычный жест космического волка, привычка,
приобретенная пребыванием в невесомости, когда неподвижная сигарета
тухнет от своего собственного СО2, когда маленькие вентиляторы висели
только над койками и день и ночь дули в лицо.
Это было еще до первого контакта с гормонами, после которого
оборудование кораблей претерпело значительные изменения. Сэррелл тогда
еще не был капитаном, а всего лишь молодым штурманом и новичком в
космосе.
Сейчас дела обстояли иначе. Воздух перегонялся сотнями точно
установленных вентиляторов, однако проблемы остались. В частности,
проблема с гормонами.
Первый контакт с ними состоялся совсем в другом секторе Вселенной,
за ним был второй, потом кровавые третий и четвертый. Невозможно было
представить, что это из-за них вот сигналов с разведывательной ракеты -
так капитан Сэррелл убеждал себя. На ракете находились пять человек, а
ответа все не было. Не было даже искаженных радиосигналов, да и сама
ракета не возвращалась.
Даже в голову не приходило, что гормоны могли там находиться.
Первая экспедиция наверняка обнаружила бы их.
Но даже если они там и есть, совсем не просто отдать приказ на
спуск второй ракеты.

II

Наконец, последним из трех был Говард Брэбент. Доктору было
тридцать восемь лет, он невысок, не совсем привлекательная внешность. Он
- член экипажа, а не колонист, и, к тому же, психолог по профессии. А
зачем нужен колонии психолог? Тем не менее, Брэбент подумал над этим,
когда решил примкнуть к команде.
Теперь вряд ли кто-либо пошел бы на это. Возможно, и колонии больше
не будет. `Первопроходец` прилетел с небольшим опозданием.
... Брэбент, потея больше, чем его пациент, строго заметил:
- Мне наплевать на вашу боль, Марн. Улыбайтесь! Если вы не можете
улыбаться, то хотя бы держите рот закрытым.
Лейтенант безучастно смотрел на него. Брэбент приготовился и резко
дернул сломанную руку Марна.
Лейтенант неопределенно хрюкнул, застонал и потерял сознание.
Брэбент промокнул ему лоб. `Все в порядке, пусть лежит без сознания, так
даже лучше. В таком состоянии он не будет кричать, а это может помочь. А
может, и нет`. У доктора не было времени следить за своими мыслями,
перед ним был сложный перелом, а он в этом не очень-то разбирался.
Брэбент дернул еще раз, и зазубренный конец белой кости скрылся в
плоти. `Неплохо. Это уже кое-что`. Он осторожно пощупал мягкую ткань
руки на месте перелома. Насколько психолог в этом разбирался, концы
сломанной кости стали на место. Конечно, не было никакой возможности
обследовать руку рентгеновскими лучами, но на ощупь все было в порядке.
Срастались же сломанные кости и без рентгеновских лучей, и это длилось
на протяжении многих веков до открытия Рентгена! Они просто обязаны были
срастаться.
Брэбент нашел антибиотик, посыпал порошком рану и взялся за
утомительное дело - накладывание шины и бинта. Да, Марну не повезло с
рукой, но он был не в самом худшем положении, если сравнить с остальными
членами экипажа разведывательной ракеты. Крешенци и Клайтс уже мертвы;
де Джувенел и он сам - живы (пока). Возможно, это было хуже всего, так
как им не посчастливилось потерять сознание. К тому же они были не одни
в этой крохотной запущенной комнатушке. Здесь еще находились зрители,
следившие за каждым их движением. Они отмечали все, что считали
подозрительным. Правда, зритель был всего один, но в голове Брэбента он
приобретал ужасающие размеры. Психолог покосился в его сторону, но сразу
же отвел глаза.
Незнакомец представлял собой довольно уродливое создание, не более
четырех футов росту, но коренаст. Его кожа свисала складками, как у
носорога. Он имел голову, два глаза и рогообразный отросток над
`подбородком`, который, наверное, служил дыхательным аппаратом.
По размерам он точно подходил к этой комнате и чувствовал в ней
себя намного лучше, чем человек. Скорее всего, это было простым
совпадением. Этот город построили чужеродцы, но не эти. Наблюдатель,
молча следивший за движениями Брэбента и де Джувенела, никоим образом не
принадлежал к той расе, которая соорудила эту каталажку.
Та раса вымерла, ушла без надежды на возрождение, оставила планету
с пустыми городами. А раса, к которой принадлежало это носорогоподобное
существо, была, по убеждению людей, слишком живуча.
Это был гормон.

Вторым, кто остался невредим из пяти членов экипажа
разведывательной ракеты, был де Джувенел - смуглый, крохотный человечек,
который всегда держался в стороне. Он уставил на Брэбента
невыразительное лицо маленькой обезьянки и ждал.
Когда Брэбент поднял глаза, де Джувенел спросил:
- Готово? Скажи мне, зачем нужно было, чтобы Марн улыбался? Дело
принципа? Показать, какие мы, земляне, мужественные?
Брэбент печально ответил:
- Не знаю. Это была всего лишь идея. Но чем меньше гормены будут
знать о нас, тем больше у нас потом будет шансов застать их врасплох.
Де Джувенел неуверенно кивнул:
- Ну, а как рука Марна?
- Мне трудно сказать, как срастется кость, но похоже, что все в
порядке.
Де Джувенел снова кивнул и, не успел Брэбент остановить его, достал
и зажег сигарету.
Брэбент нахмурился, но было слишком поздно что-либо говорить и, в
конце концов, это было лишь его предположением. Однако Говард заметил,
что, пока спичка горела, гормен у двери сделал какое-то неуловимое
движение. Возможно, он сделал какие-то пометки; оставалось надеяться,
что дым ничего стоящего для него не имеет. Возможно, так оно и было,
трудно сказать, так как это существо не носило с собой ничего похожего
на карандаш, бумагу или другие письменные принадлежности.
Брэбент вздохнул и почесал затылок. Вся проблема в том, что к
гормонам неприменимы обычные человеческие критерии. Они чужаки -
единственная живая и наделенная разумом раса, с которой человек
когда-либо встречался. И он должен попытаться приучить себя воспринимать
их такими, какими они есть.
- Может, сигаретку, док?
Брэбент замотал головой, шокированный таким предложением. Хотя
жесты де Джувенела воспринимались гормоном достаточно дружелюбно, но
нужно, чтобы он сделал следующий вывод: `Субъект э 2 не проявляет
интерес к дыму, выпускаемому субъектом э 1`. Возможно, это хотя бы на
время как-то запутает чужаков, и, может статься, подобная неразбериха -
единственный шанс колонистов на успех.
- Ну как, док?
Брэбент вопросительно поднял глаза.
Де Джувенел издевательски оскалился:
- Я имею в виду, как чувствовать себя микробом, вместо того чтобы
самому рассматривать их в микроскоп? Вы достаточно долго осматривали
нас. И я представляю, как вам нравится быть самому пациентом.
- Но это моя работа, де Джувенел!
- Ну конечно, док! И вы так любите свою работу...
Брэбент резко отпарировал:
- Очевидно, я не слишком хорошо с этим справлялся. Но что я сделал
такого, что вызвало подобную враждебность?
- Вы ничего не должны были делать. Ничего. Вы думаете, нам приятно,
чтобы кто-то каждую неделю в течение семи лет ковырялся в наших мозгах?
Нет, не было никаких оскорблений, но врач должен быть более обаятельным,
док, и даже в этом случае он бы нам не нравился. О-о, - де Джувенел
поднял руку, - ну, конечно, должен же быть кто-то, кто бы оберегал нас
от душевного срыва. Но вам это не обязательно должно нравиться.
Он придвинулся ближе и перешел на шепот:
- Забудь об этом. Давай поговорим о более важных вещах. Тот парень,
вон там, у двери, довольно неплохо сложен, но он может смотреть
одновременно только в одну сторону, правильно? А что если мы перенесем
свои занятия поближе к нему? Он будет следить за тобой, а мне тем
временем, может, удастся вывести этого ублюдка из игры.
- Нет.
Де Джувенел кивнул:
- Я так и думал, док. Я так и думал.
Он какое-то мгновение смотрел на Брэбента, потом отошел подальше.

`Но это глупо, у нас не было никакого шанса, - Брэбент пытался
переключиться на другую тему. - Не имеет значения, что де Джувенел
думает обо мне, во всяком случае сейчас. Важнее то, что с нами
произошло. И это относится не только к тем троим, но и ко всему экипажу
корабля, а возможно, и ко всему человечеству`.
Он проверил у Марна пульс и дыхание, решил, что все в порядке, и
снова сел у стены.
Эта планета опустела задолго до ее открытия землянами. Первая
экспедиция основательно все проверила. Она обнаружила тысячи селений и
городов и не нашла даже намека на жизнь. Первая экспедиция добросовестно
проработала на планете целый год, используя фотокамеры, магнитофоны и
все известные записывающие и снимающие устройства.
И ничего.
Есть города, но нет ни одного животного, которое бы бродило по
улицам. Есть леса с несколькими видами насекомых, а в морях водится
рыба. Но города построили не рыбы и не жучки, а двуногие теплокровные
существа, которые плавали по морям, имели понятие о проектировании и об
электронных системах и разрабатывали полезные ископаемые. Но все жители
исчезли. Планета пуста.
Брэбент окинул взглядом комнату. По человеческим меркам это был
игрушечный дом, но народ, который строил его, наверняка не был
игрушечным. Игрушек не убивают, как это случилось с ними. В этом нет
сомнений. Уже когда первая экспедиция вернулась на Землю, все пришли к
выводу, что это дело рук горменов. Единственное, что вызывало сомнение,
так это то, что гормены, казалось, доселе не посещали эту часть
Вселенной. Но они все-таки здесь, и невозможно предположить, что они
здесь случайно. Они узнали.
... Ракета-разведчик, ведомая компьютером по карте, приземлилась
точно в том месте, где должна была располагаться база первой экспедиции.
На базе находились три добровольца, которые согласились остаться на
Алефе Четыре и ждать возвращения `Первопроходца`. Но базы не оказалось.
Как только ракета приземлилась, из строений неожиданно высыпали гормены.
То, что произошло дальше, на схватку похоже не было. И на засаду
тоже. В момент, когда люди направлялись по безлюдному городу к одному из
пустых зданий, толпа быстрых, очень быстрых существ с толстой кожей и
маленькими свинячьими глазками внезапно хлынула на них. Сопротивление
было бесполезно. Но, тем не менее, они все же попытались что-то сделать.
Это стоило лейтенанту Марну сложного перелома руки, Крешенци и Клайтсу -
жизни, ну а двое других оказались в еще худшем положении.
Брэбент встал и подошел к де Джувенелу. Гормен у двери проводил его
поворотом головы.
- Послушай, де Джувенел, я не хочу, чтобы ты думал, будто это мои
капризы.
- Конечно нет, док, - промямлил тот.
Брэбент пытался говорить убедительно.
- Рано или поздно мы, возможно, прибегнем к физическому насилию. Я
не знаю. Но сейчас - нет. И по одной причине. Я не уверен, что мы вдвоем
сможем нанести ему какие-либо повреждения.
- Да не будем об этом, док! - маленькое обезьянье личико изобразило
сердитое выражение.
- Нет, погоди. Что мы знаем о них? Как к ним подступиться? Они
быстро двигаются и жестоко наказывают. Помнишь, тогда, после
приземления? Марн выстрелил первым. Он попал одному из них в ногу, но
существо поковыляло прочь без единого звука. Это означает, что они не
чувствуют боли. А если так, то их нервная система должна быть
превосходной. Так вот, на основании чего ты считаешь, что гормона можно
одолеть физически?
Де Джувенел спокойно ответил:
- Держу пари, что их можно убить.
- Дружище, я думаю, что голыми руками ты даже меня не смог бы
убить.
Де Джувенел пожал плечами и зажег вторую сигарету. Брэбент
продолжал настаивать:
- Все же есть надежда, что капитан не пошлет сюда вторую ракету,
пока не получит от нас сигнал, отсутствие которого означает, что мы в
беде. И если `Первопроходец` развернется и полетит обратно к Земле, то
хотя бы спасет остальных. И...
Он запнулся и застыл на месте.
Гормон начал двигаться. Его движения, похоже, не были угрожающими,
но сам факт уже таил угрозу. Часы напролет это существо стояло там,
сжимая в руках-обрубках какие-то серебристые предметы, которые могли
быть оружием или записывающим устройством, но, без сомнения, человеку
они были незнакомы. И вот без каких-либо предупредительных знаков - раз,
и оно посреди комнаты, стоит и смотрит в окно. Потом - раз, и уже на
старом месте, открывает дверь.
- Спокойно, - предупредил Брэбент.
Де Джувенел окинул его равнодушным взглядом.
Гормен придерживал дверь, через которую входил другой его сородич.
А позади второго двигалось что-то еще, какая-то сгорбленная и неуклюжая
фигура... Человеческая фигура.
- Ну, слава тебе Господи, - прошептал Брэбент, и даже до Джувенел
позади него издал что-то отрывистое и молитвенное.
Это было, без сомнения, человеческое существо, но только с
натяжкой. Человеку в дверном проеме был миллион лет. Он был похож на
ходячий труп, в котором осталась едва ли половина от того, кто еще мог
есть, пить и позволить себе отдых. Невероятно, как он мог ходить, но он
все же передвигался. И уж совсем невозможно поверить, что он еще может
говорить. Жалкие остатки грязных волос обрамляли красноватый ссохшийся
череп. А еще торчало подобие бороды, изодранной и такой же грязной. К
тому же человек был почти голый.
Он прошел вперед, остановился на расстоянии вытянутой руки от
Брэбента и де Джувенела и оглядел их покрасневшими от слез, выцветшими
глазами. Потом открыл рот и попытался что-то сказать. Прозвучало:
- Ка-ка-ка.
Де Джувенел прошептал скороговоркой:
- Док, как ты думаешь, может, он один из тех парней, что остались
здесь после первого полета?
Брэбент замотал головой. Это не означало - нет, просто он хотел
сказать: `Я не могу поверить в это`.
Да, правда, с момента первого полета прошло пятнадцать лет. Правда,
что, оказавшись в руках горменов, те люди не получали надлежащего ухода.
Но эта развалина, этот мешок с костями?..
- Ка-ка-ка... - давился незнакомец, плача от бешенства и страха.
Он подсунулся ближе и водянистыми остатками глаз уставился на них.
Наконец он вытер мокрую бороду, сделал глубокий всхлипывающий вдох и
прошамкал:
- Капитан Фа-фаррегут?
Брэбент осторожно протянул руку, чтобы поддержать это чучело. Он
заговорил, тщательно и внятно произнося каждое слово так, как это
делают, обращаясь к умственно неполноценному ребенку:
- Капитана Фаррегута здесь нет. Он вернулся на Землю. Мы не из
первой, а из второй экспедиции.
Старик отрешенно посмотрел и начал покачиваться.
- Слишком поздно! - прохрипел он и, как подкошенный, рухнул на пол.

III

Вторая разведывательная ракета с одиннадцатью астронавтами на борту
(в том числе, с тремя детьми) вошла в атмосферу Алефа Четыре.
Штурман Гибсен, устроившись в мягкой корзине перед контрольной
панелью, в полный голос пел одну из своих песенок. Он развлекался.
Практически вся необходимая работа уже была выполнена. Вообще-то ракету
вел компьютер, а не человек, так как скорость была слишком высока и все
команды нужно было отдавать без малейшего промедления. Только машина
могла достаточно быстро вносить необходимые поправки в курс. Без них
успешное приземление невозможно. Человек, обремененный самыми
разнообразными мыслями, просто не способен на это.
Моряк, осторожно!
Моряк, берегись!
Слишком много твоих собратьев
Лежит в пучине волн.
Голоса у Гибсена не было, в лучшем случае, малый носовой баритон,
но он успешно компенсировал это криком. Как уже говорилось, дело было
почти сделано. Особенно следить было не за чем - ракета пронизывала
нижний облачный слой тысячемильной атмосферы планеты. И только один
штурман видел, как мимо мелькают, словно в калейдоскопе, коричневый,
зеленый и грязно-голубой цвета. Но этого было недостаточно, чтобы вести
ракету.
В носовой ее части находились `глаза` - постоянно вращающиеся
радарные установки. Они улавливали все неровности и неточности и в виде
сигналов передавали их на компьютер. Эти сигналы превращались в цифры и
мгновенно обрабатывались в утробах мигающих лампочками машин, которые и
задавали оптимальную скорость и курс в указанное на карте место
приземления.
Сработали тормозные двигатели. Потом еще раз. От толчка поверхности
планеты закачались амортизационные коконы.
- Все, прилетели! - завопил Гибсен, отстегивая крепления. Остальные
члены экипажа тоже начали отстегиваться. Рей Уэнсли, освободившись от
кокона, первым делом подошла к ребенку. Тот негромко всхлипывал.
- Какой хороший мальчик, - замурлыкала она, отстегивая ремни
креплений. - Хороший маленький мальчик. Милый, не надо плакать.
Она, не переставая, беседовала с ребенком, хотя тот ее, возможно, и
не слышал; но даже если бы и слышал, вряд ли обратил бы внимание. Рей
продолжала говорить, пока не нашла герметически закрытую бутылочку с
детской смесью. Открыла ее, размяла соску и дала ребенку.
Малыш перестал всхлипывать и принялся за еду.
Рейчел наклонилась к открытому люку ракеты и осмотрелась.
Гибсен уже был снаружи. Он прыгал по дымящейся почве и ругался.
- Ретти! - заорал он.
Из открытого люка осторожно вылез рыжеволосый парень. Коснувшись
грунта, он взвыл и пулей выскочил за пределы выжженного участка.
- Ретти, поднимись на холм или дерево и осмотрись вокруг. Колейнер,
оставайся на корабле. Попытайся связаться с капитаном Сэрреллом и сообщи
об успешной посадке. Лике! Ты с Кэнноном начинай выгрузку. А вы,
девочки, уберите детей с дороги. Слышите?
Да, то было блаженное время для штурмана Гибсена - он отдавал
приказы, и десять человек ему повиновались.
Рей Уэнсли осторожно передала ребенка Мери, которая нервно
подпрыгивала на горячем песке. Потом спустилась с ракеты и впервые за
свои девятнадцать лет очутилась на планете, которая никогда не вращалась
вокруг Солнца. Было горячо.
Рей поспешно выбрался с обожженного участка.
Они находились на сером и закопченном пляже. В двадцати ярдах
плескался прибой. Горячим был не только выжженный песок, но и воздух. В
свете, который проникал на Алеф Четыре, было много инфракрасных лучей,
поэтому было довольно жарко. Можно сказать, слишком жарко, хотя днем
здесь было, как на Земле в сумерки.
По плану они должны были находиться близ одного из безлюдных
городов, но вокруг ничего не указывало на его присутствие. Виднелись
только качающиеся деревья, которые росли прямо из песка.

Как уже говорилось. Рей была из тех, кого принимают в расчет. И
Гибсен тоже - довольный, что может отдавать приказы. А также Брэбент -
ухаживающий за все еще слабым, но уже выздоравливающим мужем Мери Марн.
Они находились едва ли в миле от второй партии землян. Ну, а все
остальные почти не принимаются в расчет, и Мери Марн в том числе.
В то время, когда сегодняшняя двадцатидевятилетняя Мери Марн была
еще Мери Девисон, она работала машинисткой в Комиссии ООН по освоению
космического пространства и была помолвлена с героем межзвездных
полетов. Девушка, решившаяся на помолвку с участником межзвездной
исследовательской партии, должна была отдавать себе отчет в том, что ей
придется ждать возвращения своего милого лет десять, а может, и того
больше. Это было безнадежное занятие, но в шестнадцать лет подобный срок
всегда кажется пустячным.
Итак, юная Мери в космопорту поцеловала на прощание своего Флориана
и вернулась к школьным занятиям. Прошло время. Девушка окончила школу,
ей исполнилось двадцать два. Все ее школьные подружки уже познали
прелести брака. Она отгуляла свадьбу своей сестры и набралась кое-какого
опыта обращения с детьми со своими первыми двумя племянниками.
К тому времени корабль Флориана приближался к цели своего
путешествия, но, увы, он продолжал удаляться от Земли.
Мери пошла работать в Комиссию, поскольку считала, что это поможет
ей не забыть Флориана. Она стала работать машинисткой и ни на любую
другую должность не претендовала; просто нужно было скоротать время в
ожидании жениха. Подружки по работе бегали на свидания, одна за другой
выходили замуж, но только не Мери. Отчаянная попытка девушки дождаться
своего суженого стала больше походить на слепое упрямство, чем на
привычку. Другие девушки, которые тоже были помолвлены с астронавтами,
давным-давно забыли о своих обещаниях. Но только не Мери. Некоторые из
них уже успели пройти полный цикл замужества: помолвка - женитьба - дети
- развод. Некоторые прошли пару таких циклов. Но только не Мери. Она
ведь дала обещание. Хотя ей от этого было не легче.
К концу тринадцатого года ожидания Мери совсем измучилась. Под
влиянием естественного напора женских гормонов и ухаживаний приятелей
она начала испытывать страх. Кто же этот Флориан, чья фотография на
столе наверняка не соответствует действительности? Кто тот
тридцатилетний мужчина, который сменил ее возлюбленного?
Прошло тринадцать лет.
Радарные установки со спутников метановых гигантов непрерывно
прочесывали космическое пространство в поисках корабля и наконец нашли
его. Вначале на экранах появилась слабая мерцающая точка, которая
постепенно переросла в контуры обычного корабля землян. Со спутников
стартовали ракеты на химическом топливе и окружили корабль. На Землю
сразу же ушло печальное радиосообщение...
Спустя восемь лет Мери Марн убаюкивала ребенка на этой чужой
планете, куда вряд ли ступала нога Флориана. Она вспомнила тот день,
когда друзья пришли сообщить ей о трагедии. Они еще и рта не раскрыли, а
она уже все поняла, хотя в то время о гормонах еще и не слышала. То была
первая встреча, которая состоялась в дюжине световых лет от этой
планеты. Исследовательская ракета, на которой находился Флориан, была
уничтожена. Этот восемнадцатилетний юноша так и не достиг тридцати.
Молодая Мери не то чтобы сильно расстроилась: тринадцать лет -
слишком длинный срок, но все же разрыдалась. Она оплакивала утрату около
месяца, пока все телестанции прокручивали фильмы, доставленные на
уцелевшей ракете. Эти фильмы показывали громадные приплюснутые вражеские
корабли, оружие и самих горменов, один вид которых внушал ужас.
Гормены. Откуда взялось это слово? Оно уже так привычно всем
землянам, что кажется, будто люди всегда знали о существовании этой
чужой расы. Просто необходим был сам факт встречи, чтобы слово оказалось
у всех на языке. На том злополучном корабле находился также астронавт
Дэвид Гормен. Возможно, это он назвал их так. Возможно, им дали его имя,
так как он был их первой жертвой. Или, может, гормены сами сообщили
экипажу о своем названии. Были и другие предположения, но все они, даже
самые правдоподобные, уже не имеют никакого значения. Встреча Человека с
Гормоном состоялась, потом будут еще. Все последующие заканчивались
кровью.
Когда начал комплектоваться экипаж `Первопроходца П`, Мери подала
заявление и была зачислена. Она не искала приключений и не стремилась
отомстить за смерть любимого, поскольку `Первопроходец` летел в
противоположном направлении. Это было просто бегство. Бегство за
несколько световых лет.
То, что случилось в конце этого полета, выглядело как насмешка над
ее бегством.

Рей Уэнсли помогала разгружать ракету. Колайнер безуспешно пытался
связаться с кораблем. Ретти вернулся с холма и доложил, что вдалеке
виднеется город, затем снова ушел на пост. Гибсен в своем потемневшем от
пота, усеянном драгоценностями кителе прислонился к дереву и тяжело
сопел.
Рей подошла к Мери, чтобы помочь ей управиться с ребенком. Джиа
Крешенци с двумя детьми тоже входила в эту партию. Она уже накормила их
и приблизилась к Мери. Женщины дружно склонились над ребенком.
А тот не осознавал, что он на чужой планете. Он просто ощущал, как
что-то сжимает его и душит. Раньше с ним никогда такого не случалось;
малышу это не нравилось, и поэтому он постоянно капризничал. На
некоторое время он засыпал, но вскоре просыпался, вертел головой и все
пытался поднять свои крохотные ручки.
Рей сочувственно заметила:
- Бедный малыш, он не привык к силе тяжести.
- Бедный малыш, - повторила Джиа Крешенци, которой хватало хлопот и
со своими двумя.
Девочке было пять лет, мальчику - немногим больше. Хотя во время
полета они часами занимались на специальных тренажерах, им сейчас было
трудно ходить, бегать, прыгать. Им было безразлично, что они никогда не
чувствовали силы земного притяжения, которая давила когда-то на
Александра Великого и Наполеона. Что Солнце, чей бег был однажды
остановлен Иисусом, затерялось среди миллионов других звезд. Для них,
как и для малыша, имело значение то, что они неожиданно обрели какой-то
неприятный вес. Это тревожило и мать, но Джиа Крешенци беспокоилась и по
другому поводу. Ее муж, как и муж Мери, улетел на первой ракете, и о них
до сих пор ничего не было известно.
А Рей все думала: `В конце концов, они имеют право беспокоиться о
своих мужьях. Брэбент же не дал мне даже такого права. Он думает, что я
еще ребенок`.
Она увлекла за собой двух старших детей и принялась учить их, как
правильно ходить. Тогда...
- Что это? - воскликнула Джиа. Ее голос дрожал от волнения.
Со стороны мрачно нависающих деревьев доносился какой-то шум.
Гибсен вскочил на ноги. Из открытого люка показалось лицо
Колейнера. Рей прижала детей к себе, как бы пытаясь защитить их. Шум был
довольно странный.
И действительно пугающий.
Мери Марн закричала.

Из запущенного леса что-то надвигалось - огромное, таинственное и
грозное. Оно налетело на людей с невероятной скоростью. Целый рой
существ, которые все прибывали и прибывали.
- Гормены! - завопил Гибсен.
Он искал какую-нибудь палку или нож - что-нибудь, похожее на
оружие. Но рядом ничего не было. На головном корабле было несколько
пистолетов, но их забрал экипаж первой ракеты.
Гибсен с голыми руками бросился на горменов, но внезапно
остановился и закричал в сторону ракеты:
- Колейнер! - Взлетай!
Это была победа разума над инстинктом. Инстинкт приказывал:
`Борись!` Но борьба была бесполезной. Оставалась единственная надежда на

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 136626
Опублик.: 22.12.01
Число обращений: 1