ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Дик Фрэнсис.
След хищника

Diсk Frаnсis. Тhе dаngеr. 1983. - М.: ЗАО `Изд-во `ЭКСМОПресс``, 1999
Перевод с английского Н. Некрасовой

Отсканировала Аляутдинова А.Х.

ГЛАВА 1

В Болонье творилось черт знает что. Я стоял, из последних сил сдержи-
вая бешенство и сумасшедшую тревогу, которые так и подталкивали меня сор-
ваться с места.
Я стоял... а в это время жизнь, за которую я отвечал, другие бездумно
подставили под удар. Я стоял среди руин почти достигнутого успеха, почти
добытой свободы, почти обретенной безопасности.
Самой деликатной стадией любого похищения является передача выкупа,
поскольку именно в момент получения денег преступник просто обязан засве-
титься... а он ведь осторожнее, чем идущий к водопою зверь в джунглях.
Одного-единственного подозрения, одного слишком пристального взгляда,
одного блеска глаз достаточно, чтобы похититель сбежал -- а потом, исходя
страхом и злобой, он может в отместку запросто убить. Ошибись полиция хоть
на йоту -- и опасность для жертвы возрастет стократно.
Алисия Ченчи, двадцати трех лет от роду, находилась в руках бандитов
уже пять недель, три дня и десять часов, и она никогда не была так близка к
гибели.
Энрико Пучинелли с угрюмой миной забрался в заднюю дверь фургона
`Скорой`, в которой, сидел я. Точнее, это снаружи машина выглядела как ка-
рета `Скорой помощи` -- на самом деле за ее затемненными окнами находились
скамья, стул и уйма электронного оборудования.
-- Меня не было, -- сказал он, -- я этих приказов не отдавал.
Он говорил по-итальянски, но медленно, специально для меня. Мы непло-
хо ладили, но, поскольку каждый знал язык своего собеседника не слишком хо-
рошо, для общения нам требовалось время. Мы говорили друг с другом, стара-
тельно выговаривая слова, каждый на своем языке, внимательно слушали и пе-
респрашивали, если было необходимо.
Пучинелли был офицером карабинеров, и вел официальное расследование.
Он был согласен с тем, что необходима чрезвычайная осторожность и что дей-
ствовать надо как можно незаметнее. У виллы Франчезе, где бледный от страха
Паоло Ченчи ожидал известий о дочери, не было видно никаких машин с делови-
то вспыхивающими мигалками. Ни единого человека в форме, откуда ни наблю-
дай. Покуда Пучинелли самолично держал дело в руках...
Он был согласен со мной, что в первую очередь следует думать о безо-
пасности девушки и только потом о поимке похитителя. Не каждый полицейский
способен так смотреть на вещи -- удовлетворить охотничий инстинкт стражей
порядка может только захват добычи.
Коллега Пучинелли, который дежурил в этот кошмарный вечер, вдруг по-
нял, что очень даже просто может сцапать похитителя в момент, когда тот бу-
дет забирать выкуп, и не понимал, почему нужно держаться в тени. И в тот
самый момент, который мы так тщательно и терпеливо подготавливали, в тот
момент, когда все просто обязано было быть тихо и спокойно, он прислал сюда
кучу народу с дубинками и зловеще уставленными в ночное небо винтовками.
Крики, машины, сирены, полицейские в форме... целая наступающая армия во
всей силе своего праведного гнева.
Я наблюдал за происходящим с другого конца улицы из темной припарко-
ванной `Скорой` с тошнотворным чувством бессильной ярости. Мой водитель, не
переставая ругаться, завел мотор и медленно пополз к этой свалке. Мы оба
ясно расслышали выстрелы.
-- Мне очень жаль, --официально сказал, глядя на меня, Пучинелли.
Могу поспорить, это было правдой. На полутемной задней улочке тол-
клось жуткое количество карабинеров, не понимавших, что им нужно высматри-
вать. К тому же свою добычу они уже и так упустили. Два человека в темном с
чемоданом, в котором было шестьсот пятьдесят тысяч фунтов, сумели добраться
до спрятанной машины, завести мотор и сняться с места прежде, чем слуги за-
кона их заметили. К тому же внимание карабинеров, как и мое собственное,
гораздо сильнее занимал молодой человек, вывалившийся головой вперед из ма-
шины, которая все время была У всех на виду -- в ней на эту сорванную
встречу привезли выкуп. Молодой человек, сын адвоката, был тяжело ранен. Я
видел алое пятно на его рубашке, видел, как слабо подрагивает его рука. Я
вспомнил, каким он был веселым и уверенным, когда мыс ним разговаривали пе-
ред нашим выездом. `Да, -- говорил он, -- я понимаю опасность, да, я буду в
точности следовать инструкциям, да, я буду держать со `Скорой` связь по ра-
ции прямо из машины!` Мы вместе активировали маленький передатчик, встроен-
ный в ручку кейса с деньгами, и проверили, чтобы он точно, как часы, пере-
давал сигнал приемнику в `Скорой`.
И сейчас этот самый радар внутри `Скорой` безошибочно показывал, что
кейс с деньгами быстро удаляется. Я без всякого сомнения дал бы похитителям
уйти, поскольку для Алисии это было бы безопаснее всего. Однако один из ка-
рабинеров, проходя мимо, мельком заглянул внутрь и увидел сигнал на экране.
`Он тут же бросился к мужчине с бычьей шеей -- судя по всему, он был тут
главным -- и заорал, перекрывая шум и тыча пальцем в сторону `Скорой`. Офи-
цер, мучимый сомнениями, стал дико озираться, по сторонам, затем, спотыка-
ясь, бросился ко мне. Сунул свою здоровенную башку в окно `Скорой`, тупо
воззрился на экран радара, где безошибочно прочел дурную весть. Его бледное
лицо покрылось потом.
-- За ними! -- прорычал он водителю, отмахнувшись от моих попыток
втолковать ему на чистом итальянском языке, что этого делать не надо.
Водитель покорно пожал плечами, и мы рванули с места во главе целой
стаи завывающих полицейских машин по пустынным улицам индустриального рай-
она.
-- С полуночи, -- сказал Пучинелли, -- я снова на дежурстве, и теперь
я опять начальник.
Я мрачно глянул на него. Сейчас `Скорая` стояла с выключенным мотором
на более широкой улице. Экран радара уверенно показывал направление, запе-
ленговав кейс в современном многоквартирном доме. Перед зданием, под углом
к тротуару, стояла какая-то неопределенной марки черная машина с медленно
остывающим перегретым мотором. Вокруг нее как попало парковались полицей-
ские автомобиля. Распахивались двери, вспыхивали мигалки, выскакивали поли-
цейские в своих пестрых фазаньих формах с пистолетами наготове, сразу же
ныряя в ближайшее место, где можно укрыться от выстрела.
-- Как видишь, похитителя находятся в квартире на третьем этаже с ок-
нами на улицу, -- сказал Пучинелли. -- Они говорят, что взяли в заложники
жильцов и убьют их, и еще говорят, что Алисия Ченчи умрет, если мы не дадим
им спокойно уйти.
Вряд ли мне нужно было переводить их слова -- я слышал их крики в от-
крытое окно.
-- Скоро установят `жучки`, -- сказал Пучинелли, тревожно поглядывая
на мое напряженное лицо. -- И мы получим пленку с записью телефонных разго-
воров. На лестнице снаружи наши люди. Они выясняют, кто там засел.
Я молчал.
-- Мои люди говорят, что ты позволил бы похитителям уйти с деньгами.
-- Конечно.
Мы почти неприязненно переглянулись, хотя еще совсем недавно являлись
союзниками.
Пучинелли был смуглым худощавым человеком лет сорока. Бескомпромис-
сным, настойчивым, энергичным. Сторонник левых взглядов, он недолюбливал
капиталиста, чья дочь была сейчас в опасности.
-- Они застрелили парня, который вел машину, -- сказал он. -- Мы не
можем дать им уйти.
-- Парню не повезло. А девушку все равно надо спасать.
-- Ты англичанин, -- сказал он. -- Слишком хладнокровный.
Гнев в моей груди был таков, что и асбест бы загорелся. Если бы его
люди не устроили этой внезапной засады, парня не застрелили бы. Он ушел бы
целым и невредимым, оставив выкуп в машине, как и было условлено.
Пучинелли глянул на закрепленные на скамье радиоприемники, пощелкал
тумблерами, потыкал в кнопки.
-- Я оставляю тут человека, чтобы принимать сообщения. Я тоже буду
здесь. Можешь остаться, если хочешь.
Я кивнул. Уже поздно предпринимать что-либо еще.
С чего начался этот кошмарный день? Сидеть возле тайника с выкупом
было совершенно не в моем духе. Меня не так учили. И все же Пучинелли пот-
ребовал моего присутствия в обмер на обещание, что его людей рядом не бу-
дет.
--Можешь подъехать в нашей машине, -- сказал он. -- В радиомашине.
Она замаскирована под `Скорую`. Очень осторожно. Иди. Я пришлю тебе водите-
ля. Когда похитители заберут `дипломат`, поедешь за ними. Скажешь нам, где
они скрываются. Затем, когда девушка будет свободна, мы их возьмем.
-- Я скажу тебе, куда они увезли деньги, после того, как девушку ос-
вободят.
Глаза его чуть заметно сузились, но он похлопал меня по плечу и сог-
ласно кивнул:
-- Хорошо, сначала девушка.
В ожидании, когда похитители назначат время передачи выкупа, Пучинел-
ли оставил машину в гараже у виллы Франчезе, поселив шофера в доме. Четыре
дня спустя мы сообщили похитителям, что установленная сумма собрана и ждет
их. По телефону они дали нам инструкции -- и, как было условлено у нас с
Пучинелли, я позвонил ему в отделение, чтобы сказать, что готов действо-
вать.
Пучинелли не было на месте, но мы и такую возможность учли.
Я сказал на примитивном итальянском:
-- Это Эндрю Дуглас. Немедленно передайте Энрико Пучинелли, что `Ско-
рая` тронулась.
На том конце трубки ответили, что все понятно. Теперь я уже от всей
души жалел, что сдержал слово и проинформировал. Пучинелли. Однако сотруд-
ничество с местной полицией -- один из основных принципов нашей фирмы.
Как теперь оказалось, сам Пучинелли не слишком-то мне доверял. Воз-
можно, он знал, что я скорее упущу след кейса, чем уйду от тайника. В любом
случае и передатчик в кейсе, и передатчика машине можно было отследить из
собственной машины Пучинелли. Его коллега, получив известие от меня, не
стал ничего сообщать Пучинелли, а просто взял сколько мог оперативников и
явился сюда, в погоне за славой забрав и служебную машину Пучинелли. Тупи-
ца, чванливая тварь, Божья ошибка.
Как я все это расскажу Паоло Ченчи? И кто сообщит адвокату, что его
сын, талантливый студент, нарвался на пулю?
-- Тот парень, что был за рулем, -- спросил я Пучинелли, -- он жив?
-- Его увезли в больницу. Когда его увозили, он был еще жив. Больше
ничего не знаю.
-- Надо сказать его отцу.
-- Уже, -- мрачно ответил Пучинелли. -- Я послал человека.
Репутация фирмы, подумал я, от этого бардака, в общем-то, не постра-
дает. Мое дело -- помогать в расследовании похищений, но незаметно, как
можно меньше высовываясь и как можно меньше вмешиваясь. Мое дело -- успока-
ивать, планировать, оценивать, какой минимум можно предложить похитителю,
чтобы он согласился, следить, чтобы переговоры проходили в наиболее спокой-
ной, деловой обстановке, без психоза, помочь потянуть время. Короче говоря,
мое дело прежде всего вернуть жертву домой.
К тому времени я уже участвовал в расследовании пятнадцати дел по по-
хищениям в качестве оперативного советника. Некоторые дела тянулись дни,
некоторые -- недели, некоторые -- месяцы, но в итоге в большинстве случаев
все заканчивалось благополучно и похитители освобождали свои жертвы сразу
же после получения выкупа. Но дело Алисии Ченчи, по общему мнению, лучшей в
мире девушки-жокея, стало для меня первым, по-настоящему опасным.
-- Энрико, --сказал я, -- не говори с этими похитителями сам. Пусть
пойдет кто-нибудь другой, кто будет ссылаться на твои решения.
-- Зачем? -- спросил он.
-- Это поможет разрядить обстановку. Мы потянем время. Чем дольше они
будут вести переговоры, тем меньше вероятность того, что они застрелят тех
людей в квартире.
Он окинул меня быстрым взглядом.
-- Хорошо. Советуй. Это твоя работа.
Мы были в машине одни. Я понимал, что ему стыдно за промах, допущен-
ный его группой, но будь здесь еще кто-нибудь, Пучинелли никогда не смирил-
ся бы с таким бесчестьем молча. Вскоре после моего приезда на эту виллу я
понял, что он в должности начальника никогда раньше не имел дела с насто-
ящим похищением, хотя и сообщил мне многозначительно, что все его карабине-
ры `проинструктированы насчет теории характеристик похищения из-за прискор-
бной частоты подобных преступлений в Италии`. До этой ночи его теоретичес-
кая подготовка и мой практический опыт довольно неплохо дополняли друг дру-
га, и мне казалось, что он не прочь продолжить это дружеское сотрудничес-
тво.
-- Позвони в квартиру прямо отсюда, -- посоветовал я. -- Скажи похи-
тителям, что улаживаешь дело с переговорами. Скажи, что им придется немного
подождать. Скажи, что если они устанут ждать, то могут позвонить тебе. Дай
им номер... у тебя есть линия здесь, в машине?
Он кивнул.
-- Мы подсоединены.
-- Как только они успокоятся, ситуация станет безопаснее, но, если на
них слишком сильно надавить, они могут начать стрелять...
-- И мои люди тоже начнут стрелять... -- Он моргнул и вышел, и я ус-
лышал, как он кричит в мегафон: -- На выстрелы не отвечать! Повторяю, не
стрелять. Ждите приказа.
Он быстро вернулся вместе с человеком, тянувшим провод, и коротко
сказал:
-- Это инженер.
Инженер подсоединил провод к одному из реле и передал Пучинелли ус-
тройство, похожее на магнитофон с телефонной трубкой. Оказалось, что это
прямая связь с телефоном в квартире, поскольку после короткого молчания Пу-
чинелли заговорил-- как я понял, с одним из похитителей. Инженер, естес-
твенно, записывают каждое слово.
Для меня итальянский слишком уж выразительный язык, но по крайней ме-
ре я уловил тон разговора. Сначала похититель чуть ли не вопил в истерике,
но Пучинелли отвечал ему уверенно и ровно, и постепенно похититель стал го-
ворить все спокойнее. Под конец это уже была вполне осознанная, хотя и воз-
бужденная речь. На последний настойчивый вопрос Пучинелли после паузы отве-
тил медленно и определенно:
-- У меня нет полномочий. Я должен связаться с начальством. Пожалуй-
ста, подождите.
В ответ похититель что-то злобно прорычал, но согласился. Послышался
щелчок, и связь прервалась.
Пучинелли провел рукой по лицу и еле заметно улыбнулся мне. Я думаю,
он понимал, что такие осады могут длиться днями, но по крайней мере он ус-
тановил связь с похитителями, сделав первый жизненно важный шаг в этом де-
ле.
Он глянул на инженера, и я догадался, что он хотел бы спросить меня,
что делать дальше, но не мог этого сделать из-за посторонних.
-- Вы, конечно же, направите прожекторы в их окна, чтобы похитители
были на виду? -- сказал я.
-- Конечно.
-- И если они не сдадутся часа через два, то вы, естественно, приве-
дете кого-нибудь из умеющих вести переговоры, чтобы он с ними поговорил.
Может, кого из профсоюзных деятелей. А потом психиатра, чтобы он мог оце-
нить состояние похитителей и сказать вам, когда лучше всего надавить, чтобы
заставить их выйти. -- Я бодро пожал плечами. --Вы уж наверняка знаете, что
эти методы давали хорошие результаты в других случаях с заложниками.
-- Это уж точно.
-- И, конечно, вы скажете им, что, если Алисия Ченчи погибнет, они
никогда не выйдут из тюрьмы.
-- Но водитель... они же знают, что попали в него...
-- Если спросят, то, я уверен, вы скажете им, что он жив. Даже если
он умрет, вы, конечно, скажете, что он еще жив. Нельзя давать им оснований
думать, что им уже нечего терять.
Из одной до сих пор молчавших трубок послышался треск. Сквозь помехи
пробивался голос. Оба -- и инженер, и Пучинелли -- быстро повернулись туда
и прислушались. Это был женский голос, бессвязный, рыдающий. Речь была для
меня практически бессмысленной, но суть дела я опять же понял. Ее грубо пе-
ребил похититель. Он говорил уж слишком на повышенных тонах. Это было опас-
но. Завопили дети -- все громче и громче, сначала один, затем другой:
-- Мама! Папа! Мама!
-- Господи, -- пробормотал Пучинелли, -- там дети! В той квартире де-
ти! -- Эта мысль повергла его в ужас. Все пять недель он не беспокоился так
за похищенную девушку, как сейчас -- за этих детей. Впервые я увидел на его
оливково-смуглом лице настоящую тревогу. Он напряженно прислушивался к бес-
порядочным громким голосам из `жучка` в квартире. Все закончилось криком
похитителя, который заорал на женщину, чтобы она дала детям каких-нибудь
пирожных, чтобы они заткнулись, иначе он собственными руками повыкидывает
их из окна.
Угроза сработала. Стало относительно тихо. Пучинелли воспользовался
возможностью и передал на базу по рации короткие приказы насчет прожекто-
ров, человека для переговоров и психиатра. Он посматривал то вверх, на окна
третьего этажа, то на забитую людьми улицу. И дом, и улица через тонирован-
ные стекла нашей машины казались размытыми и какими-то нереальными. Однако
стекло было не настолько темным, чтобы он пропустил нечто, весьма ему не
понравившееся и заставившее с криком выскочить из машины. Я проследил за
ним взглядом и тоже пришел в ужас -- приехал фотограф со вспышкой, первый
эшелон прессы.
Весь следующий час я слушал голоса из квартиры. Постепенно я разоб-
рался, какой голос принадлежит отцу, какой матери, какие -- двум детишкам,
младенцу, и какие -- двум похитителям. Один, тот, что говорил по телефону,
рычал басом, у второго был встревоженный тенорок.
Я подумал, что именно этот тенорок и сдастся скорее всего; басил, ви-
димо, киллер. Как оказалось, оружие есть у обоих. Инженер быстро передавал
все Пучинелли, который специально для меня повторял более медленно: похити-
тели заперли мать с тремя детьми в одной из спален. Отца связали веревкой.
Он невольно застонал -- на него рявкнули, чтобы заткнулся.
На улице толпа с каждой минутой разбухала -- казалось, жители всех
соседних кварталов высыпали полюбоваться бесплатным зрелищем. Даже в два
часа ночи здесь роились толпы ребятишек, просачивавшихся тут и там, несмот-
ря на все попытки карабинеров оттеснить их. Отовсюду выныривало все больше
и больше народу с фотоаппаратами. Объективы деловито целились в закрытые
сейчас окна, за которыми разыгрывалось следующее действие драмы -- тенорок
согласился подогреть на кухне бутылочку с детским питанием.
Я, стиснув зубы, смотрел, как из подъехавшего телевизионного микроав-
тобуса посыпались люди с камерами и микрофонами, которые тут же, возбужден-
но тараторя, принялись брать интервью.
До сих пор похищение Алисии Ченчи не было громким делом. Первые шоки-
рующие известия о ее исчезновении появились на страницах газет, но продер-
жались там недолго, поскольку большинство издателей признавали, что подоб-
ная информация может быть опасной. Однако осада жилого дома -- законная до-
быча любого репортера. Я цинично подумал: интересно, сколько пройдет време-
ни, прежде чем кто-нибудь из этих стражей закона в фазаньей форме возьмет
взятку от газетчиков в обмен на какой-нибудь фактик о жертве, чей выкуп за-
баррикадирован здесь, тремя этажами выше.
Я поймал себя на том, что фиксирую в памяти детали происходящего вок-
руг машины. Эта привычка была у меня с детства. Этакая игра, чтобы убить
время, когда мне приходилось торчать в машине, пока моя мать ходила по ма-
газинам. Сидя напротив банка, я настолько подробно запоминал все вокруг,
что, случись ограбление, я смог бы описать полиции все припаркованные рядом
машины -- марку, цвет, номер -- и описать всех людей, что были в то` время
на улице. Удирающие машины и водители не ускользнули бы от орлиного взора
десятилетнего Эндрю Д. Но ни один грабитель не сделал мне одолжения, ни
один налетчик на ювелирный магазин мне не попался, ни один похититель мла-
денцев из колясок у булочных, ни один уличный бандит, что отнимает у стари-
ков пенсию, ни даже угонщик, пытающийся взломать дверцу автомобиля. Огром-
ное количество совершенно невинных людей проходили перед моим суровым по-
дозрительным взором -- и хотя я уже перерос надежду увидеть настоящее прес-
тупление, я так и не утратил способности запоминать мелочи.
Итак, глядя сквозь темное стекло машины, я, сосредоточившись, уже че-
рез мгновение имел в голове такую отчетливую картину происходящего, что мог
бы с точностью сказать, сколько окон выходит на улицу в этом многоквартир-
ном доме, указать расположение каждой из машин карабинеров, описать одежду
телевизионщиков, местонахождение каждого гражданского внутри кольца поли-
ции, даже профиль ближайшего корреспондента, увешанного фотоаппаратами, хо-
тя в этот момент он не снимая. У него была круглая голова с прилизанными
черными волосами, одет он был в коричневый кожаный пиджак с золотыми пряж-
ками на манжетах.
В машине резко прожужжал звонок, и Пучинелли поднял трубку, подклю-
ченную к телефону в квартире. Басовитый похититель, раздраженный ожиданием,
требовал, обеспечить безопасный проезд в аэропорт и подготовить к вылету
самолет.
Пучинелли опять велел ему подождать, поскольку только его начальство
может это решить. `Поторопитесь, -- сказал бас. -- Иначе Алисию Ченчи най-
дут утром мертвой`. Пучинелли положил трубку и плотно сжал губы.
--Никакого самолета не будет, -- без обиняков сказал он мне. -- Это
невозможно.
-- Делай, что они говорят, -- настаивал я. -- Ты сможешь поймать их и
потом, когда девушка будет свободна.
Он покачал головой:
-- Я не могу принять такого решения. Только высшее руководство...
-- Тогда свяжись с ним.
Инженер с любопытством поднял глаза, услышав бешенство в моем голосе.
Однако Пучинелли прикинул, что переложить ответственность на чужие плечи
весьма соблазнительно, поскольку тогда, если девушка погибнет, ему это в
вину не поставят. Это прямо-таки видно было по его глазам. Придя к ясному
выводу, он кивнул.
Я не знал, выпустят ли похитителей его начальники. Я знал только одно
-- сам Энрико не вправе этого сделать. Это действительно было делом руко-
водства.
-- Поеду-ка я обратно на виллу Франчезе,-- сказал я.
-- Но почему?
-- Тут я не пригодился, но там... может быть. -- Я помолчал немного.
-- Но я приехал на машине. Как я сейчас, ночью, поймаю машину, чтобы спо-
койно добраться до дому?
Он неопределенно махнул какой-то из полицейских машин, но я покачал
головой:
-- Только не на них.
-- Все еще сохраняешь инкогнито?
-- Да. -- ответил я.
Он написал мне что-то на карточке и показал, куда идти.
-- Это круглосуточное такси, в основном для припозднившихся выпивох и
неверных мужей. Если его там нет, подожди.
Я выбрался из машины через дверь, открывавшуюся на неосвещенную сто-
рону улицы, вдали от шума, яркого света и всей уличной суматохи, обошел зе-
вак, стараясь убраться подальше от всего этого. Я поспешил уйти в тень--я
всегда работаю в тени.
Завернув за угол, я спрятался от этого кошмара наяву и быстро пошел
по сонным летним улицам. Подавно выработанной привычке я шагал бесшумно.
Стоянка такси находилась в дальнем конце старинной площади, и я вскоре ос-
тановился там, пораженный атмосферой этого места. Где-то в этом старом го-
роде беспомощная молодая женщина переживала самую страшную в своей жизни
ночь, и мне показалось, что эти нависающие стены, гладкие и бесстрастные,
так же таинственны, непостижимы и неумолимы, как те, кто ее похитил.
Те два похитителя, которых сейчас обложили в доме, простонапросто
должны были забрать деньги. Наверняка кроме них, есть и другие. Хотя бы те,
кто сейчас ее охраняет. Но есть еще и некий человек, голос которого пять
недель давал нам указания, -- человек, которого я называл ОН.
Я подумал, знает ли ОН о том, что случилось у тайника. Знает ли ОН об
осаде и о том, где находится выкуп?
Но прежде всего меня тревожило, не запсиховал ли он. Если запсиховал,
то у Алисии нет будущего.

ГЛАВА 2

В отличие от меня Паоло Ченчи не мог совладать с собой. Невыносимое
беспокойство заставляло его расхаживать, как автомат, взад-вперед по глав-
ному залу своего дома. Но как только я вошел со стороны кухни, он поднял
взгляд и бросился ко мне.
-- Эндрю! -- В электрическом свете его лицо было серым. -- Во имя
Господа, что случилось? Мне позвонил Джорджо Травенти и сказал, что в его
сына стреляли. Он звонил из больницы. Сейчас Лоренцо оперируют.
-- Разве карабинеры вам не сказали...
-- Да никто мне ничего не говорил! Я просто с ума схожу от тревоги.
Уже пять часов прошло с тех пор, как вы с Лоренцо уехали. Я пять часов жду!
--Его обычно такой приятный голос сейчас был хриплым и срывался. Он не
скрывал своих чувств. Ему было пятьдесят шесть, это был сильный человек,
бизнес его был на высоте, но последние недели ужасающе сказались на его ду-
шевном состоянии, и теперь у него часто дрожали руки. При своей работе я с
лихвой такого насмотрелся. И плевать, насколько богата семья жертвы, нас-
колько она близка к властям предержащим, -- страдание измеряется лишь глу-
биной любви. Всего-навсего. Мать Алисии умерла, и теперь отец ее страдал за
двоих.
Я сочувственно взял его под руку и повел в библиотеку, где он прово-
дил большую часть вечеров, и рассказал ему во всех деталях о том, какая
сейчас Алисии грозит опасность, прибавив к рассказу собственного гнева. Он
сидел, обхватив голову руками, и, когда я кончил, чуть ли не плакал -- я
никогда его таким не видел.
-- Они убьют ее...
-- Нет.
-- Это же звери!
За последние недели я успел наслушаться таких зверских угроз, что уже
не возражал. Похитители угрожали сделать с ней такое, если Ченчи не согла-
сится на их условия... Эти угрозы явно были рассчитаны на то, чтобы совер-
шенно истрепать Нервы ее отца, и все заверения о том, что такие ужасы куда
чаще остаются на словах, чем осуществляются на деле, вовсе не успокаивали
его. У него было слишком живое воображение, и слишком силен был страх.
Мои отношения с семьями жертв были чем-то вроде отношений врача и па-
циента -- меня вызывали в случае опасности, со мной советовались в тяжелых
и тревожных ситуациях, ожидая от меня чудес и надеясь на помощь. Поначалу я
не имел ни малейшего понятия о том, что мне придется зачерстветь душой. Но
и теперь, четыре года спустя, меня порой дрожь пробирала. Когда меня учили,
мне все время повторяли -- не давай в деле волю эмоциям, сломаешься.
Мне было тридцать. Иногда я чувствовал себя столетним стариком.
Поначалу Паоло Ченчи не понимал, какая опасность угрожает его дочери,
но потом прямо у меня на глазах непонимание сменилось яростью, и, что не-
удивительно, он обрушил свой гнев на меня.
-- Если бы вы не сказали карабинерам, что мы готовы отдать выкуп, та-
кого не случилось бы! Это вы виноваты! Вы! Это позор! Не нужно мне было вас
звать! Не надо было вас слушать! Они же все время предупреждали меня, что
они сделают с Алисией все эти вещи, о которых и говорить-то страшно, а я
позволил вам убедить себя! Я не должен был, не должен! Я должен был отдать
выкуп сразу же, как они его потребовали, и Алисия уже давно была бы дома!
Я не стал с ним спорить. Он знал, хотя в горе своем предпочитал этого
не вспоминать, что по первому требованию предоставить такой выкуп было
просто невозможно. Хотя он и был богат, шесть миллионов фунтов -- это че-
ресчур. Это были не только все его `сбережения`, но и изрядная часть его
бизнеса. Да и похитители не ждали от него столько денег, как я настойчиво
втолковывал ему. Они просто запугивали его -- была назначена такая огромная
сумма, что любая поменьше уже показалась бы облегчением.
-- Все это случилось с Алисией из-за вас!
За исключением, наверное, самого похищения.
-- Не будь вас, она бы уже была дома! Я бы заплатил... Я бы сколько
угодно заплатил...
Платить слишком много и слишком быстро -- значит заставить похитите-
лей думать, что они недооценили финансы семьи. Иногда это кончалось тем,
что за одну и ту же жертву выкуп требовали два раза. Я предупреждал его, и
он понял меня.
-- Алисия для меня дороже всего, что я имею. Я хотел заплатить... вы
не позволили. Я должен был сделать так, как считал лучше. Я бы все отдал...
Он прямо кипел от злости, и я не мог его винить. Тому, кто любит, ка-
жется, что за любимого человека он готов отдать буквально все, но за пос-
ледние четыре года я многое узнал о неожиданных сторонах человеческой нату-
ры и понял, что для сохранения в будущем здоровой обстановки в семье сущес-
твенно, чтобы один член семьи не стоил остальным слишком дорого. После пер-
воначальной эйфории на семействе болезненно начнут сказываться финансовые
потери. И бремя вины за такой высокий выкуп слишком тяжело ляжет на плечи
жертвы, а злость остальных станет слишком сильной, и они тоже начнут себя
чувствовать виноватыми за эту злость и возненавидят жертву за то, что ради
любви к ней они обездолили себя.
Будущее душевное равновесие жертв постепенно стало для меня не менее
важным, чем их физическая свобода, но я не ждал, что Паоло Ченчи в этот мо-
мент будет способен это оценить.
Резко зазвонил телефон у его локтя. Ченчи чуть не подпрыгнул. Он про-
тянул было к нему руку, помедлил, а затем, с явным усилием собравшись с ду-
хом, поднес трубку к уху.
-- Рикардо! Да... да... понимаю. Я сделаю это прямо сейчас.
Он положил трубку и вскочил на ноги.
-- Рикардо Травенти? -- Я тоже встал. -- Брат Лоренцо?
-- Я должен поехать один, -- ответил он, но уже без злости.
-- Ни в коем случае. Я отвезу вас.
С самого приезда я заменил ему шофера. Носил кепку его настоящего во-
дителя и его синий костюм, пока тот, весьма мне благодарный, отдыхал. Это
позволяло мне в какой-то мере оставаться невидимым -- фирма считала, что
это срабатывает лучше всего. Похитители всегда знают все о семье, по кото-
рой они нанесли удар, и появившийся новичок может их встревожить. Похити-
тель настороже, словно крадущийся лис. Он видит опасность там, где ее нет,
если уж оставить в стороне ту опасность, что есть. Я приходил на виллу и
выходил через вход для слуг, считая само собой разумеющимся, что и все ос-
тальное тоже заметят. Гнев Ченчи испарился так же быстро, как и закипел. Я
увидел, что он снова в какой-то мере доверяет мне. Я был рад и за себя, и
за него, что он до сих пор терпит мое присутствие, но о том, что сказал Ри-
кардо, спросил с некоторой робостью.
-- Они звонили... -- Незачем было спрашивать, кто такие эти `они`.
`Они` все время звонили домой Травенти, не без оснований полагая, что на
вилле Франчезе телефон прослушивается. То, что телефон Травенти тоже прос-
лушивается, с неохотного позволения семьи, `они`, видимо, в точности не
знали. -- Рикардо говорит, что он должен встретиться снами на прежнем мес-
те. Говорит, что сам принял сообщение, поскольку его родители в больнице.
Он не хочет их беспокоить. Говорит, что подъедет на своем мотороллере.
Ченчи уже шел к дверям, в полной уверенности, что я последую за ним.
Рикардо, младшему брату Лоренцо, было только восемнадцать, и поначалу
никто не собирался втягивать в дело двух этих мальчиков. Джорджо Травенти,
как адвокат, согласился быть посредником между Па-оло Ченчи и похитителями.
Он принимал сообщения для Ченчи и должным порядком передавал ответы. У са-
мих похитителей тоже был посредник. Тот самый ОН, с которым и разговаривал
Джорджо Травенти.
Временами Травенти приказывали забрать из определенного места, но не
всегда одного и того же, пакет. И вот теперь как раз туда мы и ехали. Это
был не просто почтовый ящик, в котором мы находили доказательства, что Али-
сия до сих пор жива, или просьбы от нее, или требования от НЕГО, или, нако-
нец, как в начале этого вечера, указания насчет того, куда отвезти выкуп,
но еще и место, где Джорджо Травенти встречался с Паоло Ченчи, чтобы с гла-
зу на глаз обсудить происходящее. Им не особенно нравилось, что карабинеры
подслушивают по телефону каждое их слово, и я вынужден был согласиться, что
инстинкт их не подвел.
Ирония была в том, что поначалу Ченчи обратился к Травенти как к сво-
ему адвокату просто потому, что Джорджо Травенти не слишком хорошо знал
семью Ченчи и потому мог работать для нее спокойно. С тех пор все семейство
Травенти решительно взялось за освобождение Алисии. Дошло до того, что ни-
чего уже не могло удержать Лоренцо от намерения самому отвезти выкуп. Я не
одобрял его все более эмоционального вмешательства в дело -- меня самого не
раз об этом предостерегали, -- но остановить его я был не в силах, посколь-
ку все Травенти были упрямыми и решительными людьми. Они оказались верными
союзниками в тот момент, когда Ченчи больше всего нуждались в них. Действи-
тельно, до той карабинерской засады события развивались гладко, насколько
это возможно при похищениях. Выкуп в шесть миллионов сбили до десятой час-
ти, и Алисия, по крайней мере до нынешнего полудня, была жива и в здравом
уме -- она читала вслух из сегодняшней газеты и говорила, что с ней все в
порядке.
Единственное утешение в нынешней ситуации, думал я, ведя `мерседес`
Ченчи к месту встречи, -- что похитители еще разговаривали с нами. Любое
сообщение лучше, чем труп в канаве.
Место встречи было выбрано тщательно -- выбрано ИМ, -- так, что, даже
если карабинерам и хватило бы людей в штатском для постоянного наблюдения в
течение многих недель, они проглядели бы момент передачи сообщения. Это уже
случилось по крайней мере один раз. Чтобы запутать дело в период наиболее
пристального наблюдения, сообщения передавали в других местах.
Мы ехали к ресторану у шоссе в семи милях от Болоньи, где посетители
бьгвали даже ночью -- проезжие, которых ни по имени не знали, ни в лицо не
запоминали, каждый день другие. И карабинеров, которые слишком долго заси-
живались бы с кофе, легко можно было вычислить.
ОН оставлял сообщения в кармане дешевого серого тонкого пластикового
плаща, висевшего на вешалке в ресторане. Мимо вешалок проходили все посети-
тели обеденного зала типа кафетерия, и мы догадывались, что это безликое
одеяние уже висело на этом месте каждый раз перед тем, как нам звонили,
чтобы мы забрали сообщение. Травенти всегда забирал плащ особой, но ни разу
на нем мы не могли найти ничего, что послужило бы ключом к разгадке. Такие
плащи продавались повсюду на случай внезапного дождя. Карабинерам передали
четыре таких плаща, найденных в ресторане, один из аэропорта и один -- с
автобусной станции. Все были новенькие, еще со складками, пахнущие химией.
Все сообщения были на пленке. Стандартные кассеты, продающиеся повсю-
ду. Никаких отпечатков пальцев. Ничего. Все было сделано чрезвычайно тща-
тельно. Я пришел к заключению, что работал профессионал.
На каждой пленке содержалось доказательство того, что Алисия жива. На
каждой пленке были угрозы. На каждой пленке был ответ на очередное предло-
жение Травенти. Я посоветовал ему сначала согласиться только на две тысячи
-- ОН принял это с бешеным возмущением, настоящим или поддельным -- не
знаю. Медленно, после упорной торговли, разрыв между требованием и возмож-
ностями сокращался, пока выкуп не стал достаточно большим, чтобы ЕГО труды
того стоили, и достаточно сносным, чтобы не подорвать состояние Ченчи окон-
чательно. В тот момент, когда каждый почувствовал себя удовлетворенным,
пусть и недовольным, сумма была согласована.
Были собраны деньги -- итальянская валюта в мелких купюрах, в пачках,
перетянутых резинками. Все упаковали в кейс. По благополучной передаче вы-
купа Алисия Ченчи была бы освобождена. По благополучной передаче... Госпо-
ди... Придорожный ресторанчик находился почти на одинаковом расстоянии от
Болоньи и виллы Франчезе, которая стояла, увенчанная башенками, во всей
своей идиллической красе на южном склоне небольшого холма в пригороде. Днем
дорога была забита машинами, но в четыре утра только раз фары на короткое
время осветили нашу машину. Ченчи молча сидел рядом со мной, устремив взор
на дорогу. Мысли его блуждали неведомо где.
Рикардо на своем мотороллере приехал, на автомобильную стоянку раньше
нас, хотя ему-то было ехать дальше. Как и его брат, он был юношей самоуве-
ренным и сообразительным. Сейчас, из-за того, что в брата стреляли, глаза
его горели яростью. Узкие челюсть стиснуты, губы плотно сжаты. Каждый его
мускул прямо-таки излучал готовность к драке. Он подошел к нашей машине и
сел на заднее сиденье.
-- Ублюдки, -- гневно прорычал он. -- Папа говорит, что Лоренцо в
критическом состоянии. -- Он говорил по-итальянски, но четко, как и все в
его семье, так что я понимал почти все.
Паоло Ченчи горестно всплеснул руками, немного посочувствовав чужому
ребенку.
-- Что в послании? -- спросил он.
-- Приказано сидеть здесь, у телефонов. Он сказал, чтобы я привез
вас, чтобы вы сами с ним поговорили. Говорит, никаких посредников. Он был
сердят. Очень сердит.
-- Это был тот же самый человек? -- спросил я.
-- Думаю, да.. Я уже прежде слышал его голос в записи. С ним всегда
разговаривал папа. До нынешнего вечера он ни с кем, кроме папы, говорить не
желал, но я ответил ему, что папа в больнице с Лоренцо и что его не будет
до утра. Он сказал, что это слишком поздно. И что я сам должен принять со-
общение. Он велел, чтобы вы, синьор Ченчи, были один. Если опять будут ка-
рабинеры, то вы больше Алисию не увидите. Они даже ее тело не вернут.
Ченчи забила дрожь.
-- Я останусь в машине, -- сказал я. -- Это они переживут. Не бой-
тесь.
-- Я пойду с вами, -- сказал Рикардо.
-- Нет, Рикардо, -- покачал я головой, -- тебя тоже могут принять за
карабинера. Лучше останься здесь, со мной. -- Я повернулся к Ченчи: -- Мы
будем ждать. У вас есть жетоны, если он попросит перезвонить ему?
Он рассеянно пошарил в карманах, и мы с Рикардо ссудили ему несколько
жетончиков. Неловко повозившись с дверной ручкой, он вышел и встал посреди
стоянки, словно не знал, куда идти.
-- Телефоны у ресторана, -- сказал Рикардо. -- В зале прямо рядом. Я
часто оттуда звоню.
Ченчи кивнул, взял себя в руки и твердо пошел к выходу.
-- Думаете, кто-нибудь наблюдает? -- спросил Рикардо.
-- Не знаю. Рисковать мы не можем. -- Я использовал итальянское сло-
во, означающее опасность, а не риск, но он понимающе кивнул. Я третий раз
работал в Италии и говорил теперь по-итальянски лучше, чем прежде.
Мы ждали долго и мало говорили. Так долго, что я начал беспокоиться
-- вдруг Ченчи вовсе не позвонили? Вдруг это сообщение было просто жестокой
шуткой в отместку? Или даже хуже -- вдруг это просто уловка, чтобы выманить
его из дома, в то время как там произойдет что-то ужасное? Мое сердце глухо
билось. Старшая сестра Алисии, Илария, сестра Паоло Ченчи, Луиза, обе были
на вилле и спали наверху.
Возможно, мне следовало остаться там... но Ченчи был не в состоянии
сесть за руль. Возможно, мне следовало разбудить их садовника, что жил в
деревне, -- он иногда водил машину, когда у шофера был выходной... возмож-
но, возможно.
Когда он вернулся, небо уже светлело. По его походке было видно, что
он потрясен. Лицо его было просто каменным. Я открыл ему дверь изнутри, и
он тяжело опустился на пассажирское сиденье.
-- Он звонил дважды, -- Ченчи по инерции говорил на итальянском. -- В
первый раз велел ждать. Я ждал... -- Он замолчал и проглотил комок. Прокаш-
лялся. Снова заговорил -- уже тверже: -- Я долго ждал. Целый час. Больше.
Наконец он позвонил. Сказал, что Алисия жива, но цена выросла. Сказал, что
я должен заплатить два миллиарда лир не позднее чем через два дня. -- Голос
его сорвался.
Я ясно слышал в нем отчаяние. Два миллиарда лир -- это около миллиона
фунтов.
-- Что еще он сказал? -- спросил я.
-- Он сказал, что, если кто-нибудь расскажет карабинерам о новых тре-
бованиях, Алисию тут же убьют. -- Тут он вдруг вспомнил, что в машине сидит

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 134796
Опублик.: 19.12.01
Число обращений: 0