ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ ЕВГЕНИЙ ДРОЗД СЕМЬ С ПОЛОВИНОЙ МИНУТ Рассказ 1. Сюрпризы начались в проходной. В ней не оказалось никаких бабусь в форменных фуражках и кителях ВОХР и вообще никого не оказалось. Одна электроника и автоматически запирающаяся вертушка. Квакающий голос воко- дера предложил Холмскому приложить удостоверение в раскрытом виде к эк- рану считывающего устройства. Через секунду тот же голос - сообщил, что удостоверение в порядке, что его, младшего следователя А. И. Холмского, ждут и что ему, Холмскому, надлежит идти к административному корпусу, не сворачивая с красной дорожки номер один, а по выходе с завода оставить в проходной пропуск, дающий ему право на беспрепятственное передвижение по территории завода. Тут же в лоток выпал пластиковый прямоугольник. Про- пуск. Холмский. сунул его в карман и, перешагнув порог проходной вступил на территорию завода `2 ПО `РОБОТОТЕХНИКА`. От проходной по пустынному двору веером расходились дорожки, вымощенные плитами всех цветов радуги. Зел╗ная, например, вела к тридцатидвухэтажной башне вычислительного центра, где сидели математики и куда сходились все информационные кана- лы, управляющие жизнью `самого безлюдного предприятия в нашем городе`, как именовала завод городская пресса. Ж╗лтая шла к двадцатичетырехэтаж- ной башне главного склада. Там людей, по слухам, вовсе не было - одни роботы. Несколько дорожек тянулись к бетонным, крытым гофрированным алю- минием параллелепипедам - подсобным складам и сборочным цехам. Башня административного корпуса была самой маленькой - 18 этажей. К ней вела красная дорожка номер один, по которой и двинулся Холмский. Он шел неровным шагом, вертел головой по сторонам, стараясь как-то организовать свои впечатле- ния. Он внимательно оглядывал испещренный разноцветными дорожками двор, сверкающие стеклом, черной керамикой и легированным дюралем башни, трех- метровый забор, сотворенный из этого же легированного дюраля. Здесь не было ничего лишнего, ничего энтропийного, расхлябанного или захламленно- го. Строгая геометричность, математически выверенная гармония. И даже небо над заводом соответствовало - чистая синева, ни облачка. Завод за- нимал небольшую площадь; основным пространственным измерением здесь была вертикаль. За сверкающим забором старые пирамидальные тополя тоже тяну- лись ввысь, но до башен завода им было далеко. - Все-таки слишком много стекла и металла, - подумал Холмский. - Глаза слепит. Действительно, июньское солнце стояло уже достаточно высоко и отра- жаясь и преломляясь вовсю сверкало в каждой складке гофрированного алю- миния, на каждой панели и на каждом элементе стальных конструкций. Изза этого блеска следователь не заметил приближающийся электрокар и угодил бы под него, если бы электрокар вовремя не притормозил. Послышался мяг- кий жужжащий сигнал и Холмский, вздрогнув, отступил назад, давая дорогу. Электрокар плавно тронулся и Холмский еще раз вздрогнул, разглядев его водителя. Двухметровый робот, слегка повернув круглую вороненую голову, от которой отблескивало солнце, равнодушно скользнул по Холмскому всеми тремя объективами-фотоперсепторами и через секунду уже снова смотрел прямо перед собой. На площадке электрокара тремя аккуратными рядами ле- жали двенадцать точно таких же круглых, вороненых, трехглазых голов. Следователь не отрываясь глядел электрокару вслед. Тележка доехала до ворот сборочного цеха, створки ворот бесшумно отошли в сторону, пропус- тили е╗ и так же бесшумно стали на место. Холмский встрепенулся, сгоняя оцепенение, и ускоренным шагом двинулся к административному корпусу. II. Кабинет начальника главного сборочного цеха находился на восьмом этаже. Добираясь до него, следователь ни в холле, ни в лифте, ни в кори- доре не встретил ни единой живой души. Секретарь у начальника тоже был электронный. Начальник цеха ожидал Холмского. После церемонии взаимного представ- ления и ритуала рукопожатия, он предложил следователю сесть, а сам на- полнил две чашечки только-только поспевшим кофе из кабинетной экс- пресс-кофеварки. Вручив Холмскому его дозу, он уселся сам. Несколько се- кунд они в молчании размешивали дымящийся напиток ложечками для скорей- шего остывания. Оба пили кофе без сахара. - Итак, - сказал начальник, - я к вашим услугам. Цель вашего визита мне известна. Вы, конечно же, по поводу этого позавчерашнего... гм... инцидента в главном сборочном? - Да, - ответил следователь, - вопрос стоит так - убийство или нес- частный случай? Начальник цеха внимательно посмотрел на Холмского. - Даже так? Убийство! Существует, значит, и такая версия? - К сожалению, да. Путаные показания Морозова, противоречащие пока- заниям других свидетелей, вынуждают нас не отвергать и такой возможнос- ти. Так что нам сейчас важны все, даже самые мелкие обстоятельства. Я жду от вас подробного рассказа. - Что ж, извольте. Но сразу предупреждаю - видел я очень немного. - Вот и расскажите все, что видели. Секундочку, я включу диктофон... Начальник цеха поставил на стол пустую чашку. - Ну, хорошо. Позавче- ра, в пятнадцать тридцать семь с секундами из главного сборочного цеха поступил сигнал о замедлении реакции сборочного манипулятора РСМ 80Ц 36.11. Как вам должно быть известно, весь завод и все происходящее на его территории управляется мульти-процессорной вычислительной системой. Система выдала диагноз - речь шла о мелкой неисправности - и для ее уст- ранения в сборочный цех были посланы дежурные техники-наладчики - Михаил Лихачев и Вячеслав Агинский. В пятнадцать сорок шесть Лихачев приступил к осмотру манипулятора. - Простите, - перебил начальника Холмский, - откуда такое точное время? - Видите ли, у нас конвейер. Счет идет даже не на секунды, а на мил- лисекунды. Замедление реакции манипулятора, о котором шла речь, и сос- тавляло доли секунды, тем не менее система выдала сигнал тревоги. Накоп- ление ошибки со временем привело бы к браку и к тому, что сбился бы с ритма весь конвейер. Система ведет учет всех сбоев оборудования и ава- рийных ситуаций. Все это заносится в системный журнал, на магнитную лен- ту. Если вам нужен будет хронометраж с точностью до миллисекунды, то вы сможете получить распечатку нужной страницы журнала. - Но ведь так регистрируются только внутренние события системы - сбои, прерывания. Внешние дела, типа какое время потратили техники, что- бы перейти из административного корпуса в сборочный цех, системой не ре- гистрируются. Не так ли? - Верно. Хотя, например, момент, когда Агинский переключил конвейер на использование альтернативного манипулятора, а Лихачев отключил основ- ное устройство, в журнале зарегистрирован. - У вас все устройства дубли- руются? - Конечно. В случае поломки конвейер не останавливается - опера- цию выполняет альтернативное устройство. Что же касается передвижения техников... Начальник цеха указал на стоящий рядом с его письменным столом электронный блок с двумя экранами - дисплеем и телевизором. Между экра- нами светился зеленоватым цветом циферблат на жидких кристаллах. Часы. - Во всех ключевых точках всех складов и цехов установлены передаю- щие телекамеры. С их помощью мы визуально прослеживаем технологический процесс. Ну и, как видите, в телевизор встроены часы. Такие телевизоры есть в каждой комнате, где сидят люди. Кроме того, электронные часы есть в каждом помещении. Как правило, они размещены над дверью. Все часы на заводе синхронизированы и показывают одно и то же время. Мы тут, знаете ли, все слегка помешаны на точном времени. Итак, Лихачев появился у манипулятора и приступил к его осмотру в пятнадцать сорок шесть. За полминуты до этого система восприняла сигнал о переключении устройств - выполнение операции перешло от основного ма- нипулятора к запасному. - Ну хорошо - переключение зарегистрировала система, но как вы узна- ли, что Лихачев в пятнадцать сорок шесть приступил к осмотру, если мани- пулятор был уже отключен? - А я разве не сказал? Я наблюдал за ним по телевизору. - Ясно. Агинский тоже показывался в кадре? - Нет. Агинский находился у стойки управления. Это в самом начале цеха, рядом со входом. Тот участок перекрывается другой камерой. Да... Так вот, Лихачев возился у манипулятора, а в пятнадцать сорок восемь в кадре появился Николай Морозов. Он тяжело дышал и на лице его было странное выражение. Он несколько секунд молча глядел на Лихачева каким-то безумным взглядом и наконец задал ему странный вопрос: `Ты еще жив?!` или просто: `Ты жив?!` - я не помню точной формулировки. - Камеры передают не только изображение, но и звук? - Да, конечно. Техник в любую минуту может обратиться к дежурному инженеру, чтобы затребовать помощь, консультацию или запчасти... Так вот, Лихачев оторвался от своего занятия, удивленно посмотрел на Морозова и спросил: `Ты чего?`. Тот пробормотал в ответ что-то нечлено- раздельное и пятясь вышел из поля зрения камеры. Лихачев посмотрел ему в след, покачал головой и вернулся к ремонту. Меня заинтересовало странное поведение Морозова и, кроме того, его присутствие в цехе не было вызвано никакой необходимостью, а следова- тельно, было нарушением внутреннего распорядка... - То есть, в цех его никто не посылал и не вызывал? - Совершенно верно. Словом, чтобы расс- просить Морозова, что он делает в цеху, я переключил свой телевизор на камеру, стоящую у входа. На экране появились Морозов и Агинский, но, к сожалению, у этой камеры барахлит звуковой канал, и я не мог с ними свя- заться и не слышал, о чем они говорили. Я только увидел, что Морозов, указывая на дверь что-то говорит Агинскому, тот смотрит на него недовер- чиво, потом чтото отвечает и выбегает из цеха. Морозов поворачивается и двигаясь в направлении Лихачева выходит из поля зрения камеры. Я снова переключил приемник на камеру, стоящую на участке Лихачева. Лихачев продолжал возиться с манипулятором, а Морозов в кадре еще не по- явился. Я ждал, когда он войдет в поле зрения, чтобы спросить наконец, что он тут делает. Когда Морозов появился на экране, я уже раскрыл рот, чтобы задать вопрос, но не успел. Экран вдруг осветился яркой вспышкой, а потом с минуту по экрану бежали полосы. - Вы засекли время вспышки? - Нет, но я посмотрел на часы, когда изображение восстановилось - они показывали пятнадцать пятьдесят четыре. - А что вы увидели на экране? - Увидел, что Лихачев с пробитой голо- вой лежит в луже крови, а Морозов стоит нагнувщись над ним с разводным ключом в руке. На мой окрик он не реагировал. Ну, я поднял тревогу, выз- вал милицию, скорую помощь, а сам рванулся в цех. Лифт был занят, и вниз я бежал по лестнице. В холле столкнулся с начальником смены, выбегавшим из лифта - он тоже видел все по телевизору. Вместе с ним мы помчались в цех. Тут же подоспели несколько дежурных техников. Когда мы прибежали к месту происшествия, Лихачев был уже мертв. Мо- розов никакого сопротивления не оказывал и попыток убежать не делая, только бормотал что-то невнятное. Понять его было невозможно. Он был бледен и глаза его были расширены и тоже какие-то белые. Ну вот, собс- твенно и все. Потом подоспела милиция, `скорая`... Остальное вы и сами знаете. - А Агинский? Где он был во время тревоги? - Агинский, когда мы выскочили из административного корпуса, находился во дворе. У меня не было времени вглядываться, но, кажется, когда мы пробегали мимо него, он смотрел на нас с испугом. А потом сам бросился за нами. В цех он вбежал сразу же после нас. Когда мы схватили Морозова, именно он вырвал у него из него разводной ключ. Кстати, рана на голове Лихачева 4&СМ - нанесена этим ключом? - Да, экспертиза это подтвердила. Начальник цеха нахмурился и покачал головой. Молчание нарушил следо- ватель. - Что вы можете сказать о взаимоотношениях всей этой троицы - Лихачев-Морозов-Агинский? - Ну - что... знаю, что все трое были друзь- ями, учились на одном курсе вечернего отделения университета. Жили в од- ной комнате общежития. Самые тесные у них били взаимоотношения. - Так они еще и студенты? - Да. На нашем заводе восемьдесят процентов личного состава - это итээры, люди с высшим образованием. Остальные же имеют среднее специаль- ное образование и большинство из них учится на вечернем или заочном. - И на каком же факультете обучалась наша троица? На радиофизике или прикладной математике? - Как ни странно, на факультете философии. Впрочем, у нас многие почему-то идут в гуманитарные ВУЗы и факульте- ты. Особенно в последние годы... - Значит, никаких, по крайней мере, явных, мотивов к убийству у Мо- розова не было? - Да какие там мотивы! Откуда?! Да и вообще - разве так убивают? Среди беда дня, ни с того, ни с сего, зная, что за тобой наблюдают теле- камеры... А с другой стороны - я сам видел, собственными глазами... - Ну, то, что вы видели своими глазами совершенно не обязательно должно интерпретироваться как убийство... - А что же? Ведь улики... ключ в руке, странное поведение... Сущест- вует другое объяснение? Он смотрел на следователя с надеждой. - Ну, нап- ример, Морозов объясняет это... - Да, да! - энергично закивал годовой начальник цеха, - Морозов! Что сам-то Морозов говорит? - Он говорит, что в цех залетела шаровая молния, взорвалась и отбро- шенный взрывом ключ попал Лихачеву в голову и убил наповал. А как ключ у него в руке оказался - не помнит. Говорит - все в тот миг помутилось, был как в трансе... Начальник нахмурился. - Молния? Я не видел никакой... Хотя - та вспышка на экране, а потом помехи... Он оживился. - Да, да! Это вполне возможно. Ведь в тот день - вы помните? - была сильнейшая гроза, она разразилась примерно через час после событий, но приближение ее уже тогда чувствовалось. Парило так, знаете, душно было. У меня в тот день давление поднялось... Так что это вполне разумное объ- яснение... - Да, но к сожалению, эта версия не объясняет странного поведения самого Морозова - зачем он прибежал в цех, что означает его фраза, адре- сованная Лихачеву: `Ты еще жив?!` или `Ты жив?!`... И вдобавок к этому в показаниях Морозова есть один пункт, который совершенно уже ни во что не вписывается. Так что пока еще ничего не ясно. Начальник сник. - Да, верно, - пробурчал он. - В цехе Морозову делать было нечего. Получается, что он как будто бы заранее все знал. Если и не убил, то подстроил... Да... Странно... - Ну хорошо, - сказал следователь, - вы говорите, что начальник сме- ны тоже наблюдал по телевизору все происшествие? - Да-да. - Я могу с ним встретиться? - Да, он сидит этажом ниже. Комната семьсот восемь. Первая цифра - означает этаж... - Ясно. И еще я хочу побеседовать с Агинским. - А вот это, к сожалению, невозможно. Он поехал в родное село Лихачева - сопро- вождать тело покойного. - Как же так?! Он ведь главный свидетель! Вас же предупреждали! Смущенный начальник стал оправдываться. - Да понимаете - так уж выш- ло. Родители настояли, чтобы сына похоронили на родине. Хоронить надо поскорее - вон жара какая стоит. Ну и кто-то же должен от завода пое- хать. Кому же, как не ближайшему другу?.. Вот он и поехал... Будет дня через два-три. Пока там похороны, то, да се... Холмский с досадой помо- тал головой. - Скверно... Ну, ладно, скажите - в их смене был еще кто-нибудь? - Да. Четвертым был начальник Федор Ступов. - Тоже друг и сокурсник? - Нет, он нигде не учится и с троицей, насколько я знаю, находится в чисто деловых отношениях. - Я йогу его видеть? - Да, он сейчас дежурит. Их комната находится в нашем же корпусе, на первом этаже. Двери ее выходят в холл. Комната N 101. Холмский выключил диктофон, поблагодарил начальника цеха за беседу и, пообещав прислать копию протокола показаний для ознакомления и подпи- си, распрощался. III. Начальник смены ничего нового Холмскому не сообщил. Он только подтвердил хронометраж событий, данный начальником цеха и показал, что Агинский действительно находился во двор, когда они с начальником цеха выбежали из корпуса. Начальник смены тоже наблюдал за действиями Лихаче- ва по телевизору, но камеры, в отличие от начальника цеха, не переклю- чал. Следовательно, видел меньше того. Холмский не стал здесь задержи- ваться и спустился в холл первого этажа. IV. В 101 комнате было накурено. Четыре дежурных техника-наладчика сидели за длинным столом и забивали козла. Слышались подобающие моменту реплики. Когда Холмский вошел в помещение все четверо застыли с костяш- ками в ладонях и вопросительно глядели на него. - Я - следователь Холмский, - представился следователь, демонстрируя удостоверение, как бы предъявляя контролеру проездной билет. - Мне нужен наладчик Федор Ступов. Невысокий, но крепкий и широкоплечий парень с треском припечатал костяшки к поверхности стола и поднялся навстречу Холмскому. - Ну, я Ступов. - Очень приятно. Здесь есть место, где можно побеседовать в спокой- ной обстановке? - Айда в раздевалку. Там тоже стол и стулья есть. - И, повернувшись к партнерам, добавил. - Давайте без меня, ребята. Они прошли в раздевалку и устроились за изрезанным и разрисованным столом. Следователь поставил на стол диктофон, включил его и приступил к опросу свидетеля. - Я прошу вас подробно рассказать о всех событиях того дня. Федор почесал в затылке. - Ну чего... Значит, в тот день мы дежурили тоже вчетвером. Сидели, козла забивали... - Это вы каждый день так работаете? - Так нам за то и платят, чтобы мы бездельничали, а машины бы вкалывали. А если наоборот - машины стоят, а мы пашем, то это уже плохо. - А... ясно. Так что - вы целый день так и играете в домино? - Нет, иногда в дурака режемся, или тыщу расписываем. А вообще я с теми тремя дежурить не люблю. Они поиграют немного, а потом или спорить начинают иди книги свои читают. Надоедает им играть... Ну вот, режемся мы в козла, а тут вызов - замедление реакции и тэ-дэ. По вызову пошли в цех Славка и Мишка... то есть, это, Агинский и Лихачев. Я стал костяшки собирать, а Колька... Морозов, значит, врубил телевизор и стал смотреть, как они там управляются. - Это он по собственной инициативе или так положено? - Что? А... да, так положено - если помощь понадобится или еще чего. - А вы тоже смотрели на экран? - Так я ж сказал, что костяшки собирал. Вы же в комнате были, сами видели, как ящик стоит... На меня как раз задняя панель глядела. II - Ну а дальше? - А дальше так - дело-то перед самой грозой было, жара, духота, а кондер не пашет. - Кондер? - Ну да, кондиционер. Ну мы, значит, и пораскрывали все окна и две- ри, чтобы сквозняк был. Сквозняком ее к нам и затянуло. Через окошко. - Кого ее? - Ну, молнию. Шаровую. - Затянуло, и что? - Влетела она через окошко и пошла по комнате, медленно так, и прямо к телеку... Я так и приторчал на месте. Ну, думаю, щас как трахнет! А она ничего - мимо телека медленно пролетела, немного повисела у хвоста кинескопа и дальше пошла, тоже медленно. А тут Колька... то есть Морозов как заорет: `Мишка!` - и бросился в дверь... - Вы не заметили время, когда это произошло? - Чего ж не заметить - над дверью часы висят - как сейчас помню - пятнадцать сорок пять на ци- ферблате было. А Колька, главное, на молнию ноль внимания и в дверь, ду- рак, выбежал. - А почему дурак? ... - Так ведь она на него броситься могла! - Дожили ... - Ну да - они же такие, эти шаровые. - Ну хорошо, а дальше? - А дальше, Колька убежал. Молния медленно так по комнате прошлась, вроде вынюхивая что-то, ну совсем как мент участковый, и тоже в дверь - шасть... А я сижу и не шевелюсь - вдруг вернется? Думаю, что надо бы те- лек вырубить и тоже страшно... Ну, а потом слышу - шум, крики. Зашеве- лился, в холл вышел, смотрю - начальники наши бегут, я за ними. Думаю - пожар, потом гляжу - в сборочный чешут. Я тоже. Во дворе Славка Агинский - глаза выпялил, мы мимо, к цеху, он за нами. Еще ребята подоспели... Ну, в цехе... - Достаточно, дальше я знаю. Как по-вашему - чем был вызван этот возглас Морозова, когда он бросился к выходу? - А я почем знаю? В телек он пялился. Я сначала подумал, что может Мишка там чего наколбасил, а сейчас и не знаю. - А вы на экран так ни разу и не посмотрели? - Нет. Сначала занят был, а после молнии я к телеку и подойти боялся - опасно! У нас в селе, лет десять назад телку во время грозы убило, а вот у соседей... - Да-да. Гроза дело такое... А сколько времени прошло с момента, как Морозов выскочил из комнаты до того, как вы сами выбежали во двор? - Не засек. Минуты три-четыре, может пять... - Ясно. А что вы можете сказать о взаимоотношениях Морозова и Лихачева? Были между ними какиенибудь ссо- ры? - Ссоры? Да нет. Спорили они часто, даже ругались - все из-за этой своей философии. Так ведь изза этого не убивают. - То есть, вы считаете, что у Морозова не было никаких поводов, что- бы убить Лихачева? - Ля знаю? В душу ему не залезешь. Вы у Агинского Славки порасспра- шивайте, он с ними компанию водил. Следователь понял, что из Ступова больше ничего существенного не выжмешь и завершил разговор стереотипной фразой насчет присылки копии протокола. Когда он выходил из комнаты 101, за его спиной царило молчание и на затылке он ощущал давление взглядов четырех пар глаз. V. Следователь вышел в холл, но покидать его не спешил, хотя на тер- ритории завода делать ему было уже нечего. В глубокой задумчивости стоял он в центре зала и пытался систематизировать и увязать полученную инфор- мацию. И, откровенно говоря, что-то ни черта не складывалось и не увязыва- лось у младшего следователя Александра Холмского, которого в детстве дразнили не иначе как Шурик Холме, что возможно, и предопределило его дальнейший жизненный путь и выбор профессии. Вроде обстоятельства дела ясны настолько, что ясней и быть не мажет. Все на виду, все запротоколировано и захронометрировано. Все действия участников драмы можно восстановить с точностью чуть ли не до секунды. Но от этого сами действия понятней не становятся. Что побудило Морозова сорваться с места и броситься в цех? Сам он на допросе показал, что как раз в тот момент, когда залетевшая в комнату шаровая молния зашла за телевизор, на экране он увидел лежащего в крови Лихачева и кого-то склонившегося над ним. Кто это был, он не узнал, так как толком не успел рассмотреть, но ясно, что кто-то знакомый, с завода. Увиденное на экране и заставило его побежать в цех. Следователь попросил его напрячь память и вспомнить, кто склонился над телом Лихачева. Морозов, заявил, что знает только, что кто-то хорошо знакомый, а кто - вспомнить не может. На вопрос, как он может объяснить, что глядя на экран телевизора в одно и то же время с начальником цеха и начальником смены, он видел со- вершенно не то, что видели они, Морозов лишь буркнул что-то невнятное и погрузился в молчание, из которого следователю не удалось его вывести. Все это наводило на подозрения. Не получалось логичной, цельной кар- тинки из показаний разных свидетелей. Никак не получалось... - Гражданин следователь... - послышался вкрадчивый, тихий голос. Холмский вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял один из давешних доми- ношных партнеров Федора Ступова. Это был человек совершенно неприметной наружности, какой-то немного скособоченный и как бы пришибленный. Гово- рил он тихо, почти шепотом и в течение всего разговора ни разу не пос- мотрел следователю в глаза. Кажется, единственной его отличительной при- метой была пара стальных коронок на передних зубах. - ...я извиняюсь, гражданин следователь, - продолжал человек, - вот вы тут у Ступова про Морозова с Лихачевым выспрашивали, так Федька про них ничего и не знает. А вот мне кое-что известно... - Хорошо, - сказал Ходмский, - идемте, я запишу ваши показания. Как ваша фамилия? Незнакомец в ужасе замахал руками. - Нет-нет, гражданин следователь, я так... сугубо, так сказать, неофициально... Если уж Моро- зов Лихачева пришил, то Агинский, дружок его, если разнюхает, что я по- казания дал, ни перед какой мокрухой не остановится. - Вы что же считаете, что Лихачева убил Морозов? - А кто же еще? Спекули они, гражданин следователь, фарцовщики. Одна банда. - У вас есть основания так говорить? - Конечно же есть, гражданин следователь! Вот сами посудите - сижу я в столовке, обедаю, а за соседним столиком Лиха- чев с Морозовым, и между собой, так, вполголоса - бу-бу-бу - ля-ля-ля... Мне, конечно, до феньки, да ведь уши не глаза - в сторону отведешь, а все равно слышишь... - Ну и что же вы услышали? - Так я ж и рассказываю - Лихачев, зна- чит, Морозову говорит, спекуляция, мод, опасно, сесть можно, следствие, то да се... А тот ему в ответ - не боись, посылки в тюрягу слать буду, в места заключения, значит... И долго так ругались, сначала вполголоса, а потом уже и на крик перешли, да все непонятно, все поблатному, по фене, а потом видят - и рядом сижу, ну и смолкли. Я, конечно, вида не подал; мол, обедаю, шницель рубаю, ничего не вижу, ничего не слышу, о своем мечтаю. Ну, они на меня буркалами позыркали и успокоились. Вот и все мои на них подозрения, гражданин следователь. Чего не знаю, того не знаю, врать не буду, а это своими ушами слышал. Так что, спекули они, гражда- нин следователь, одна шайка. Фарцанули чегонибудь, а капусту не подели- ли, ну и пришил один другого... Я пошел, гражданин следователь, всего хорошего. И странная личность повернулась и быстро зашагала прочь. - Постойте, - закричал вслед Холмский, - я должен это все официально оформить... Но личность только замахала руками и нырнула в коридор. - А черт с ним, - махнул рукой следователь, - лицо его я запомнил, если нужно будет - откопаю. Он нахмурился. - Но если все это правда, что он мне тут наплел, то, кажется, дело другой оттенок принимает... Если спекуляция, какие-нибудь махинации, и кому-то, скажем, нужно убрать Лихачева и поставить под удар Морозова... Врубиться, скажем, в канал связи и подать на телевизор, что у техников стоит совсем другое изображение... Да, надо все это обдумать. Скверно, что Агинского нет - самое время его опросить. Придется ждать... Он реши- тельно зашагал к выходу. VI. Агинский приехал только через день и с самого утра объявился в кабинете следователя. Холмский к этому времени уже выработал стройную концепцию, включающую фальсификацию изображения на телеэкране и спекуля- цию драгметаллами и дефицитными деталями. Он был настроен решительно. - Скажите, - спросил он Агинского, - что вам известно о спекулятив- ных махинациях, в которых принимали участие Лихачев и Морозов? Долгие две минуты Агинский глядел на следователя пустым взглядом. Его лицо не выражало совершенно ничего. Под конец следователю стало как-то неловко и он, опустив глаза, за- суетился, без нужды перекладывая на столе какие-то бумаги. Потом робко поднял взор, кашлянул: - Так что вы можете сказать, по этому... э-э... поводу? Вячеслав Агинский обрел наконец дар речи: - К-какие махинации?! Ка- кие спекуляции?!! Холмский строго посмотрел на него и веско произнес: - Имеется информация о соучастии пострадавшего Лихачева и подозреваемого Морозова в совместных спекулятивных акциях... - Какая информация, - перебил Агинский, - что за чушь? Простите, но это кто-то ввел вас в заблуждение. Никогда в жизни ничем таким они не занимались. Спекуляция! Это же надо придумать! Кто это вам сказал? - Я не имею права называть имени свидетеля, - ответил следователь, подумав про себя: `Тем более, что я его и-сам не знаю`, - но свидетель показал, что он случайно услышал разговор Морозова и Лихачева, ` в кото- ром один настаивал на какой-то сделке, а второй говорил, что это опасно, можно попасть под следствие и так далее... Что вы на это скажете? Агинс- кий недоуменно пожал плечами: - Ничего не понимаю. Чушь какая-то. Не мо- жет этого быть... С минуту оба молчали. Агинский мучительно тер ладонью лоб. Потом он отнял руку и бросил на следователя быстрый взгляд. - Скажите, - сказал он, - а этот свидетель - его случайно зовут не Семен Коштак? Следователь промолчал: - Нет, я понимаю - имя назвать вы мне не имеете права. Меня интере- сует - есть у него во рту две стальные фиксы? В лице следователя что-то невольно дрогнуло, и Агинскому этого было достаточно. Он откинулся на спинку стула и заржал. - Не вижу ничего смешного, - пробурчал Холмский недовольно. - Извините. Сейчас... Вы читали Честертона? - Ну, читал... - Помните, у него есть рассказ, где человек произносит одну и ту же фразу, а четыре свидетеля утверждают, что он каждый раз говорил другое? - Помню. - Все дело было в том, что каждый вкладывал в эту фразу содержание, которое его самого занимало. Здесь такая же картина. Этот самый Семен Коштак в свое время отсидел за спекуляцию, вот он и воспринимает все под определенным углом. Какие фразы он слышал? - Ну, что-то про спекуляцию, про следствие, про то, что в случае че- го Морозов обещал Лихачеву в места заключения слать посылки... - Все ясно. Скорее всего, дело было так - Морозов с Лихачевым обсуж- дали свою курсовую, которую они вдвоем пишут... писали... А тема у них такая: `Сравнительный анализ логики Аристотеля и понятийного аппарата шкоды логического позитивизма`. В споре они употребляли соответствующую терминологию. Ведь вы не будете отрицать, что слова: `следствие`, `по- сылка`, `заключение` - это термины не только юридические и почтовые, но также и логические? А слово `спекуляция` у Гегеля встречается чуть ли не на каждой странице, но к торговле джинсами отношения не имеет. Ну, а Коштак, который сам был и под следствием, и в местах заключения, естест- венно, воспринял это со своей колокольни. А насчет того, чего он не по- нял, он решил, что ребята `ботают по фене`... Вы согласны со мной? Холмский смущенно крякнул. Все его блистательные гипотезы о заговоре крупной банды спекулянтов рухнули. Но он тут же взял себя в руки и при- нял солидный вид. Хоть и юн был младший следователь Шурик Холмский, а умел подать себя. - Ну хорошо, - сказал он, - оставим это. Расскажите по порядку, что вы сами наблюдали в тот день. - Ну что - про то, что нас с Лихачевым направили в сборочный цех из-за сигнала о замедлении реакции манипулятора, вы уже знаете? - Да. Рассказывайте, что было в цехе. - В цехе я пошел к стойке управления и переключил манипуляторы, а Лихачев занялся аварийным устройством. - Во сколько это было? - Не помню, я не смотрел на часы. Но вы можете получить распечатку системного журнала на магнитной лен... - Да-да, знаю, знаю. Продолжайте. - Так вот, Лихачев возился у манипулятора, я находился у стойки, и вдруг в цех врывается Морозов и бежит прямо к Мишке... к Лихачеву. Что они там говорили, я не слышал, но назад он шел с каким-то ошарашенным видом - как у человека, который ничего понять не может. Он подошел ко мне и я, естественно, спросил, что он тут забыл. Он ничего сначала не ответил, а потом сказал: `А к нам шаровая молния залетела...` Я никогда в натуре шаровой молнии не видел и стад расспрашивать, что и как, но он думал явно не о том, и, повернувшись, смотрел на Лихачева. Ну, я решил выбежать, поглядеть - может, она еще не исчезла. Я успел пройти полдоро- ги от цеха к административному корпусу, когда действительно увидел мол- нию - светящийся шар, сантиметров 15 в диаметре. Она вылетела из дверей нашего корпуса и медленно летела по направлению к сборочному цеху. Я застыл на месте и глазел на нее. Она прошла над моей головой, влетела в раскрытый дверной проем сборочного цеха и исчезла из виду. - Сколько это заняло времени? - Не знаю. Может быть, минуты две-три. - А дальше? - Дальше... Как только молния влетела в цех, меня охватил непонятный страх. Я чувствовал, что сейчас должно произойти что-то ужасное, но не мог двинуться с места, стоял как парализованный - ноги слабые, по лбу холодный пот течет. А через пару минут из нашего корпуса выбегает на- чальство, выбегают Дежурные техники и мимо меня, к сборочному... Я опом- нился - и за ними. Ну, а в цехе уже все кончено - Лихачев мертвый, а Мо- розов стоит над ним с разводным ключом в руке. Я этот ключ у него из рук и вырвал. Вот, собственно, и все. - Благодарю вас. Следователь потер ладонью лоб. Разговор с Агинским, на который он возлагал столько надежд, его разочаровал. Он узнал лишь несколько новых деталей - все они хорошо стыковались с показаниями других свидетелей, но совершенно не объясняли нелепого поведения и нелепых показаний самого Морозова. Молчание прервал Агинский. - Скажите, это правда, что Морозова в убийстве, обвиняют? - Ну, пока такого обвинения не выдвинуто, но некоторые странности его поведения и противоречивые показания делают возможным и такое допу- щение... - Но это же нелепо! У него не было совершенно никаких причин. По- верьте - я их обоих знаю хорошо и сразу могу сказать - это абсолютно не- мыслимо! Холмский не ответил. В голове не было ни единой дельной мысли. Он понимал, что время уходит впустую, что свидетеля пора отпускать, но не мог этого сделать. `Хоть бы одну зацепку`, - подумал он. А вслух сказал: - Скажите, вы ведь учитесь на философском факультете - чем вы зани- маетесь? - То есть? - Ну, скажем, темы курсовых у вас совпадают? - А, это... Нет, Моро- зов с Лихачевым занимались логикой, а у меня другое направление. А что, это имеет какое-нибудь значение? - Может быть, может быть, - ответил следователь несколько уклончиво, подумав про себя: `Боже, что за глупости я у него спрашиваю!..` - В прошлом году я писал курсовую по философским проблемам прост- ранства-времени. А в этом меня заинтересовала другая тема, сейчас я за- нимаюсь новым синкретизмом. - Чем? - Синкретизмом. Был в истории период, когда мышление человека было синкретическим. Вся интеллектуальная деятельность человека сводилась к созданию мифов, и мифы в те времена играли роль и науки, и искусства. Они отражали мировоззрение и устанавливали правила социального поведе- ния. Теоретическая сфера деятельности была единой, нерасчлененной. - Яс- но. А что значит - новый синкретизм? - Я пытаюсь доказать, что довольно скоро мы вернемся к синкретическому мышлению на новом, более высоком уровне. Знаете ленинскую идею развития по спирали - `от коммунизма пер- вобытного к коммунизму научному`? Так и тут. Первая форма синкретическо- го мышления существовала в виде мифологии. Потом мыслительная деятель- ность распалась на отдельные, почти не пересекающиеся потоки - наука, искусство, философия. Но мы стоим перед синтезом - будет создана новая мыслительная среда, в которой эти три потока снова сольются воедино. А то нынче процесс ветвления и раздробления зашел так далеко, что даже в рамках одной дисциплины представители разных ветвей не понимают друг друга... Словом, наше мышление должно сделать очередной качественный скачок... Следователь невольно вздохнул. - Жаль, что оно его еще не сделало... Агинский внимательно посмотрел на него и осторожно спросил: - А что... трудности возникают? - Трудности! И тут вконец зашедший в тупик следователь сделал то, чего делать ему не полагалось ни в коем случае - стал делиться сомнениями со свидетелем. - Применить бы это ваше новое мышление к такой вот задачке: как объ- яснить поведение Морозова? Зачем он побежал в цех? Что означает фраза, сказанная им Лихачеву: `Ты еще жив?!`? Вы, кстати, знаете, что он задал покойному такой вопрос? - Н-нет. Впервые слышу. - Так вот, был такой вопрос. И как вы объясните, что показания всех свидетелей в общем согласуются, но находятся в резком противоречии с по- казаниями самого Морозова? - И в чем они расходятся? - А в том, например, что начальники ваши, глядя на экраны своих те- левизоров, в пятнадцать сорок семь видели Лихачева, копающегося у мани- пулятора, а Морозов показывает, что в это же самое время на экране свое- го телевизора, подключенного к тому же канату, к той же камере, он видел Лихачева, лежащего в луже крови, и видел кого-то склонившегося над ним, кого-то, кого он не узнал, но кто работает на вашем же предприятии. Вы можете это объяснить? - Нет... Но если Морозов действительно увидел чтото такое на экране, то это, по крайней мере, объясняет, почему он бросился в цех и почему произнес эту фразу... - Но как он мог увидеть то, что еще не случилось? Не проще ли пред- положить наоборот - чтобы объяснить свое поведение, он выдумывает, что увидел на экране чтото странное? Ведь кроме него самого никто этой кар- тины не видел. Расхождение получается - Лихачев погиб в пятнадцать часов пятьдесят четыре минуты тридцать секунд, а Морозов (и только он один) видит это в пятнадцать сорок семь - неувязочка... Если бы он наблюдал гибель Лихачева вместе с начальником цеха и начальником смены, то он не мог быть в это время в цехе, а раз он был в цехе, то не мог видеть эту сцену по телевизору. Не сходятся у него концы с концами, а зачем он орет - я понять не могу. На этом разговор закончился. Агинский вышел из кабинета следователя в полной растерянности. VII. Нестерпимо яркая голубизна неба, если смотреть в зенит, перехо- дила в темный фиолет. Далеко, далеко внизу сверкали белизной заснеженные пики и хребты, темнели бездонные ущелья. Ни одно облачко не нарушало пустоты этих беспредельных абстрактных просторов. Облака, как и горы, были далеко внизу. Впрочем, совершенно незаметно, оказались они уже сов- сем рядом, и белизна их пушистых клубов слепила глаза не хуже кристалли- ков снега на вершинах безымянных гор. Облака, медленно меняя очертания, наваливались брюхом на остроконеч- ные скалы, продирались сквозь мрачные ущелья, непрерывно и согласованно раздавались вширь, попадая на свободное пространство, и это неостанавли- вающееся движение похоже было на работу отлаженного механизма и даже, кажется, сопровождалось низким однотонным гулом, заполняющим все прост- ранство, бесконечным, вибрирующим `А-а-а-а-у-у-у-у-м-м-м-м`. А выше, во втором эшелоне, гонимые мощным ветром, проносились длинные ряды облаков поменьше. На небольшое кремнистое плато то падала сумрачная тень, то вновь за- ливал его чистый свет из бездонной синевы. Казалось, на пустынной пло- щадке никого нет, но вот упала тень, и прошла тень, и стала видна сидя- щая в позе Лотоса фигура, а за ней стояли еще трое. Творец Йоги Шива-Разрушитель был недоволен, что его ради участия в битве оторвали от созерцания предвечного Ишвары, но лицо его оставалось непроницаемым, и его третий, боевой глаз, расположенный в междубровье, вагни-чакре, был до поры, до времени прикрыт. За Шивой стояли - бог смерти Яма с посохом `яма нанда`, на который достаточно взглянуть, чтобы тут же на месте помереть; царь 33 миллионов младших богов Индра со своим алмазным копьем и красавец Кришна. Старший бог Вишну-Защитник в послед- нюю минуту отказался от участия в сражении, сославшись на занятость. Вместо себя он прислал свою аватару - воплощение - Крипту, снабдив его излюбленным оружием - огненными дисками. Все четверо пребывали в абсолютной неподвижности. Ждали подхода дру- гих богов и, главное, Одина, который был назначен руководителем кампании и должен был провести последний инструктаж. Вскоре на плато появились еще три фигуры - Зевс-Юпитер в сопровождении Марса и, чуть позже, предс- тавитель славян - Перун. Громовержцы радостно приветствовали друг друга и Шиву, удостоили благосклонными кивками младших богов и завели беседу о последнем приеме у Брахмы, где присутствовали боги из других галактик. Шива с непроницае- мой улыбкой внимал Юпитеру и Перуну, которые, перебивая друг друга и разражаясь громоподобным хохотом, рассказывали, как на приеме апсара Мо- ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 134191 Опублик.: 20.12.01 Число обращений: 1
|