|
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ РОБЕРТ СИЛВЕРБЕРГ
СЕДЬМОЕ СВЯТИЛИЩЕ
Rоbеrt Silvеrbеrg `Тhе Sеvеnth Shrinе`, 1998
(Представленная здесь повесть рассказывает об эпизоде из жизни понтифика
Валентина. Война с метаморфами закончилась несколько лет назад, но процесс
примирения еще не завершился.)
Неровная, усеянная камнями дорога пошла на последний крутой подъем перед
спуском на равнину Велализьера. Валентин, ехавший во главе отряда,
остановился на вершине, с изумлением глядя вниз. Ему показалось, что лежащая
перед ним земля подверглась невероятным переменам со времени его последнего
визита сюда.
- Подумать только, - растерянно произнес понтифик. - Это место изобилует
сюрпризами, и вот один из них.
Под ними простиралась широкая плоская чаша засушливой равнины. Со своего
наблюдательного пункта они должны были увидеть на востоке, на месте
археологических раскопок, скопище занесенных песком руин. Некогда здесь
стоял могучий метаморфский город, где в древние времена произошло чудовищное
святотатство. Но теперь на том месте - это, конечно же, только иллюзия? -
переливалась водная гладь, бледно-розовая по краям и жемчужносерая в
середине. Большое озеро, невесть откуда взявшееся.
Все прочие, кто был в отряде понтифика, тоже, разумеется, заметили это
явление. Но понимают ли они, что это только мираж? Случайная комбинация
солнечного света, пыли и палящего зноя над мертвым Велализьером создала это
озеро, затопившее внезапно древний город.
Оно начиналось недалеко от холма, на котором стояли путники, и тянулось
до стены из голубовато-серых каменных глыб, отмечавшей западную границу
города. Самого Велализьера не было видно. Ни разрушенных храмов, ни дворцов,
ни базилик, ни красных базальтовых блоков арены, ни голубого камня обширных
жертвенных платформ, ни платков археологов, работающих здесь с прошлого года
по указанию Валентина. Только верхушки шести узких пирамид, самых высоких
сохранившихся сооружений доисторической столицы метаморфов, торчали над
водой, словно острия кинжалов, воткнутых рукоятками в дно.
- Колдовство, - прошептал Тунигорн, старейший друг Валентина, занимавший
при дворе понтифика пост министра внешних дел, чертя в воздухе священный
знак. С годами Тунигорн стал очень суеверен.
- Вряд ли, - улыбнулся Валентин. - По-моему, это только игра света. И
тут, словно по велению понтифика, налетевший с севера ветер развеял дымку, и
озеро исчезло, словно призрак, каковым и было. Валентин и его спутники,
оказавшись под голым, беспощадно голубым небом, увидели под собой настоящий
Велализьер - унылые бурые развалины среди груд щебня и песка, все, что
осталось от покинутого некогда метрополиса.
- Вышло, что вы были правы, ваше величество, - сказал Тунигорн, - но я уж
предпочел бы колдовство. Озеро было красиво, а эти камни безобразны.
- Озеро или камни, все едино, - сказал герцог Насимонте Эберсинульский.
Он проделал долгий путь из своего поместья на дальней стороне Лабиринта,
чтобы присоединиться к экспедиции. - Это нехорошее место и всегда было
таким. На месте вашего величества я построил бы плотину через реку Клайг,
направил бы поток сюда и похоронил бы этот проклятый город с его мерзкой
историей на глубине двух миль.
Валентин отчасти признавал, что это здравая идея. Легко было поверить,
что мрачные чары древности все еще висят над этим местом, сохраняя свою
власть.
Но он, разумеется, не мог отнестись к предложению Насимонте всерьез.
- Затопить священный город метаморфов? Прекрасно! Превосходный
дипломатический ход, Насимонте. Чудесный способ установления гармонии между
двумя расами!
Сапфировые глаза восьмидесятилетнего Насимонте, худощавого и крепкого,
ярко сверкали под широким морщинистым лбом.
- Из ваших слов мы видим то, что и так известно, ваше величество: хорошо,
что понтифик вы, а не я. Мне недостает вашей доброты и милосердия - особенно
когда речь заходит о поганых перевертышах. Я знаю, вы их любите и хотите
вывести из ничтожества, но по мне они всего лишь черви - и притом о$.`(bk%.
- Полно, - сказал Валентин, улыбаясь по-прежнему, но уже с легким
раздражением. - Восстание давно закончилось. Пора забыть былую ненависть раз
и навсегда.
Насимонте в ответ только пожал плечами.
Валентин отвернулся, глядя на руины. Там их ждут тайны более глубокие,
чем недавний мираж. Здесь произошло событие, не менее жуткое, чем те, что
таились в печальном прошлом Велализьера: убийство.
Насильственная смерть от руки другого на Маджипуре была незаурядным
происшествием. Для расследования этого случая Валентин и прибыл в
Велализьер.
- Едем, - сказал он, пришпорив своего скакуна, и остальные последовали за
ним вниз по каменистой дороге.
Руины вблизи выглядели менее мрачными, чем в два предыдущие посещения
Валентина. Зимние дожди, вероятно, были обильнее, чем обычно, и на серых
дюнах, среди перевернутых камней расцвели дикие цветы. Казалось, что эти
желтые, красные, голубые и белые огоньки наполняют пространство музыкой.
Стайка хрупких, яркокрылых келебекко порхала над цветами, насыщаясь
нектаром, и мириады комаров-ферушей кружили густыми роями, сверкая в
воздухе, как серебристая пыль.
Но не только цветы и насекомые существовали здесь. По дороге к
Велализьеру в воображении Валентина замелькали странные, фантастические
образы, словно вспыхивающие в воздухе за пределами его зрения. Поющие без
слов о неоглядном прошлом Маджипура, они слетали с каменных глыб, маняще
кружились вокруг и скакали как безумные над губчатой известковой почвой.
Легкое малахитово-зеленое свечение, незаметное издали, шло отовсюду: должно
быть, это яркий полдневный свет как-то взаимодействовал со светя щимися
минералами скал. Но это было волшебное зрелище, какие бы причины его ни
вызывали.
Эта нежданная красота подняла понтифику настроение, которое было
непривычно мрачным с тех самых пор, как он неделю назад получил известие о
страшной и загадочной смерти заслуженного метаморфского археолога
Гуукаминаана среди этих самых руин. Валентин возлагал такие надежды на
работы по раскопкам и восстановлению древней столицы - а теперь это убийство
все испортило.
На низком песчаном плато впереди показались палатки археологов, пестрящие
зелеными, темно-красными и алыми полосками. Сами ученые уже ехали к
Валентину по каменистым улицам на тяжеловесных верховых животных; их было
около полудюжины с главным археологом Магадоне Самбисой во главе.
- Ваше величество, - сказала она, спешившись и приветствовав понтифика
особым почтительным жестом, - добро пожаловать в Велализьер.
Валентин с трудом узнал ее. Не прошло и года, как она представлялась ему
в Лабиринте. Тогда это была энергичная, уверенная в себе женщина, крепкая и
цветущая, с круглыми щеками и каскадом вьющихся рыжих волос, ниспадающим на
спину. Теперь она как бы ссохлась, плечи ее поникли, глаза потускнели и
ввалились, на исхудалом пожелтевшем лице прорезались морщины, волосы
поредели и утратили свой блеск. Миг спустя Валентин уже справился со своим
изумлением, но она успела заметить и выпрямилась, стараясь, видимо, проявить
хотя бы частицу былой энергии.
Валентин хотел представить ее герцогу Насимонте, принцу Мириганту и
остальным, но Тунигорн, выступив вперед, взял эту задачу на себя.
Было время, когда граждане Маджипура могли общаться с понтификом лишь при
посредстве придворного, носившего титул верховного посредника. Валентин
быстро отменил этот обычай, как и многие стеснительные правила этикета, но
Тунигорн, консерватор по натуре, так и не смирился с этими переменами.
Старик делал все, что мог, для сохранения священного ореола, окутывавшего
некогда понтификов. Валентин находил это забавным и только изредка
раздражался.
Археологов-метаморфов среди встречающих не было. Магадоне Самбиса взяла с
собой только пятерых людей и одного гхайрога. Такое исключение метаморфов
казалось странным. Тунигорн официально представил всех археоло гов
Валентину, порядком исковеркав их имена - и лишь тогда отошел назад,
позволив понтифику вступить в разговор с начальницей экспедиции.
- Как шли ваши раскопки - успешно? - спросил Валентин.
- Вполне, ваше величество - до тех пор, пока... - И она сделала головой и
руками жест, выражавший разом горе, шок, непонимание и беспомощность.
Это убийство для нее и для всех здесь казалось неожиданной, страшной
потерей, невосполнимой, как смерть близкого родственника.
- Да, я понимаю.
Валентин расспрашивал ее ласково, но твердо. Не было ли в последнее время
сделано каких-либо важных открытий? Не вскрылись ли новые улики? Не считают
ли кого-то виновным в убийстве? Есть ли подозреваемые? Не угрожали ли
археологам дальнейшими покушениями?
Но ничего нового не произошло. Убийство Гуукаминаана так и осталось
вопиющей неожиданностью, нарушившей мирную жизнь лагеря. Убитого передали
его соплеменникам для погребения, сказала Магадоне Самбиса, невольно
содрогнувшись при этом всем телом. Теперь археологи стараются позабыть о
своем горе и продолжить работу.
Ей явно тяжело было говорить об этом, и она переменила разговор, как
только смогла.
- Вы, должно быть, устали с дороги, ваше величество. Позвольте проводить
вас в ваше жилище?
Для понтифика и его свиты поставили три новых палатки. Путь к ним лежал
через зону раскопок. Валентину приятно было видеть, как хорошо движется
работа по расчистке города от цепких ползучих сорняков, которые столько лет
оплетали эти древние камни.
По дороге Магадоне Самбиса без умолку трещала о достопримечательностях
этого места, как будто Валентин был туристом, а она - его гидом. Вон там
виден полуразрушенный, но все еще величественный акведук. Там - выщерб
ленная овальная чаша арены. А вот большой церемониальный бульвар, вымощенный
гладкими зеленоватыми плитами.
На этих плитах и спустя двадцать тысяч лет виднелись иероглифы
метаморфов, загадочные витиеватые символы, врезанные глубоко в камень. Даже
сами метаморфы не могли расшифровать их теперь.
Женщина изливала поток археологических и мифологических подробностей,
едва успевая переводить дыхание. В этом чувствовалась неловкость почти
панического свойства, вызванная присутствием понтифика Маджипура. Валентин
уже привык к таким вещам, но Велализьер он посещал не впервые и был знаком
почти со всем, о чем она рассказывала. А Магадоне Самбиса выглядела такой
усталой и подавленной, что ему жаль было видеть, как она тратит столько сил
на эти сумбурные речи.
Но она не умолкала. В это время они шли мимо огромного и очень ветхого
здания - казалось, чихнешь, и оно обрушится.
- Это называется дворцом Последнего Царя. Название, возможно, неверное,
но так его зовут пьюривары, и мы тоже пользуемся этим именем за неимением
лучшего.
Она сказала `пьюривары`, отметил про себя Валентин. Ученые всегда
пользуются этим словом, никогда не называют коренных жителей планеты
перевертышами или метаморфами, как обыкновенные люди. Надо будет запомнить.
У руин дворца Магадоне Самбиса изложила им легенду о мифическом Последнем
Царе, при котором и произошло кощунство, заставившее древних метаморфов
покинуть свой город. Могла бы и не рассказывать - кто же не знает этой
жуткой истории?
Однако все вежливо выслушали ее рассказ о том, как много тысяч лет назад,
задолго до появления на Маджипуре первых человеческих поселенцев, метаморфы
Велализьера в припадке необъяснимого безумия выловили из океана двух живых
морских драконов, разумных существ громадной величины и невероятной
интеллектуальной мощи, которых сами же считали богами. Жителей моря взвалили
на жертвенные платформы, изрезали ножами на куски и сожгли на костре перед
Седьмой пирамидой, как подношение еще более могущественным богам, в которых
царь и его подданные с недавних пор уверовали.
Легенда гласила, что простой народ дальних провинций, узнав об этой
ужасающей бойне, двинулся на Велализьер и сравнял с землей храм, у которого
совершилось кощунственное жертвоприношение. Пришельцы предали смерти
Последнего Царя, разрушили его дворец, а согрешивших горожан изгнали в
пустыню. Акведук тоже был разрушен; реки, снабжавшие город водой, загорожены
плотинами, и Велализьер превратился в проклятое место, на протяжении веков
населенное лишь ящерицами и пауками.
Дальше Валентин и его спутники двигались молча. Показались шесть
заостренных пирамид, самые известные памятники Велализьера. Ближайшая стояла
за самым дворцом Последнего Царя, остальные пять располагались по прямой
линии, ведущей на восток.
- Была и Седьмая пирамида, - сказала Магадоне Самбиса, - но ее разрушили
сами пьюривары перед уходом из города. От нее осталась только груда камней.
Мы думали начать там работу на прошлой неделе, но тогда как раз... - Женщина
запнулась и отвела взгляд.
- Да, - мягко сказал Валентин. - Конечно.
Их дорога теперь пролегала между двумя колоссальными платформами из
гигантских глыб голубого камня, которые современные метаморфы называли
Столами Богов. Даже и теперь, заваленные мусором двадцати тысячелетий, они
возвышались над равниной на десять футов, и на них могли разместиться
многосотенные толпы.
- Вы знаете, что это такое, ваше величество? - тихим похоронным голосом
спросила Магадоне Самбиса.
- Да, - кивнул он. - Алтари для жертвоприношений. Здесь и произошло
Кощунство.
- Верно. И Гуукаминаана тоже убили здесь. Я могу показать вам это место -
это недолго.
Чуть дальше по дороге виднелась лестница, сложенная из того же голубого
камня, что и сами платформы. Она вела на вершину западного помоста. Магадоне
Самбиса спешилась и быстро поднялась наверх. На верхней ступеньке она подала
Валентину руку, хотя понтифик поднимался без труда, сохранив почти всю
бодрость своих молодых лет. Однако из учтивости он подал ей руку, она же -
решив, возможно, что простой женщине не подобает прикасаться к понтифику-в
последний момент убрала свою. Валентин с усмеш кой все-таки удержал ее и
взошел наверх.
Старый Насимонте резво поднялся следом, за ним кузен и доверенный
советник Валентина принц Миригант, у которого на плече сидел маленький
вроонский мудрец Аутифон Делиамбер. Тунигорн остался внизу, не желая,
видимо, иметь ничего общего с местом бойни и святотатства.
Поверхность алтаря, выщербленная временем, поросшая сорной травой,
испещренная красными и зелеными пятнами лишайника, простиралась далеко.
Трудно было представить, как даже великое множество метаморфов, этих
хрупких, словно бескостных существ, могло нагромоздить такое количество
каменных блоков.
Магадоне Самбиса указала на метку из желтой ленты в форме шестиконечной
звезды, прикрепленную к камню в дюжине футов от них.
- Мы нашли его здесь. Точнее, часть его. А другую часть вот тут. - Еще
одна метка виднелась слева, футах в двадцати от первой. - И тут. - Третья
желтая звезда.
- Так труп был расчленен? - поразился Валентин.
- Да. Видите, пятна крови видны повсюду. - Магадоне Самбиса помедлила, и
Валентин заметил, что она дрожит. - Мы нашли все, кроме головы. Голова
отыскалась в другом месте, в руинах Седьмой пирамиды.
- Стыда у них нет, - выпалил Насимонте. - Хуже зверей. Надо было вывести
их всех под корень.
- Кого это? - спросил Валентин.
- Вы знаете, о ком я говорю, ваше величество. Очень хорошо знаете.
- Ты думаешь, эта работа перевертышей?
- О нет, ваше величество! - ехидно запротестовал Насимонте. - Как я мог
подумать такое? Это, конечно, кто-то из наших. Из профессиональной зависти,
скажем, из-за того, что покойник совершил какое-то открытие, которое наши
хотели присвоить себе. Вы ведь так полагаете, Валентин? Вы верите, что
найдется человек, способный на такое зверство?
- Мы для того и приехали, чтобы разобраться в этом, мой друг, -
примирительно сказал Валентин. - Пожалуй, еще рано делать какие-то выводы.
Глаза Магадоне Самбисы чуть не вылезли из орбит - так потрясла ее
дерзость Насимонте, посмевшего спорить с самим понтификом.
- Быть может, проедем теперь в лагерь? - спросила она. Как странно, думал
Валентин, пока они ехали мимо груд камня, как странно очутиться опять среди
этих чуждых, колдовских руин. Зато он, по крайней мере, вырвался из
Лабиринта. Хуже Лабиринта, по его мнению, не было уже ничего.
Это был его третий визит в Велализьер. Первый состоялся давно, когда
Валентин еще был короналом, в тот странный период его жизни, когда узурпатор
Доминин Барьязид захватил его трон. Тогда Валентин остановился здесь с
горсточкой сторонников - Карабеллой, Насимонте, Слитом, Эманаром,
Делиамбером и другими - во время своего похода на север, к Замковой горе, с
целью отнять свой трон у ложного коронала.
Валентин был молод тогда, а теперь уже нет. Он понтифик Маджипура вот уже
девять лет, а до того четырнадцать был короналом. В его золотистых волосах
появились белые нити, и он, хотя и сохранил мускулы и выправку атлета, уже
чувствует первые признаки возраста.
В тот первый раз в Велализьере он поклялся, что расчистит руины от сорных
трав и пришлет сюда археологов для исследования и восстановления древних
зданий. Он собирался привлечь к этой работе и вождей метаморфов. Таким
образом туземцы, презираемые и гонимые в прошлом, могли занять более
значительное место в жизни Маджипура. Валентин знал, что метаморфы кипят от
гнева и что их нельзя больше держать в резервациях, где вынуждали их жить
его предшественники.
Он сдержал свою клятву и вернулся в Велализьер годы спустя - посмотреть,
каких успехов добились археологи.
Но метаморфы, возмущенные вторжением Валентина на их запретную
территорию, наотрез отказались участвовать в экспедиции, чего он совершенно
не ожидал.
Скоро он убедился, что метаморфы вовсе не против восстановления
Велализьера, но намерены сделать это сами - когда прогонят человеческих
захватчиков и прочих чужаков с Маджипура и вновь возьмут планету в свои
руки.
Восстание метаморфов, тайно подготавливаемое в течение многих лет,
разразилось вскоре после того, как Валентин вернул себе трон. Первая группа
археологов, посланная Валентином в Велализьер, успела лишь предварительно
расчистить кое-какие участки и набросать карты местности. На время войны
работы пришлось прекратить.
Боевые действия закончились победой Валентина. Составляя мирный договор,
он постарался отменить как можно больше ограничений, вызывавших недовольство
метаморфов. Данипьюр - таков был титул их королевы - была допущена к власти
как полноправная правительница наряду с понтификом и короналом. Сам Валентин
как раз тогда переместился с трона коронала на трон понтифика и вспомнил о
своем плане восстановления Велализьера. Но теперь он позаботился, чтобы это
происходило в тесном сотрудничестве с метаморфами. Их археологи должны были
работать бок о бок с учеными из северного Аркилонского университета, которым
он поручил эту задачу.
За прошлый год было сделано немало, чтобы поднять руины из забвения, в
котором они столь долго пребывали. Но теперь это уже не радовало Валентина.
Ужасная смерть, постигшая маститого метаморфского археолога на древнем
алтаре, показывала, что в этом месте действуют какие-то злые силы. Гармония,
которую, как он полагал, принесло миру его правление, оказалась куда более
шаткой, чем ему представлялось.
К тому времени, как Валентин обосновался в своей палатке, стало
смеркаться. По обычаю, против которого он был бессилен, его поселили одного,
а его супруга Карабелла на этот раз осталась в Лабиринте. Она и его всеми
силами пыталась удержать от поездки. Тунигорн, Миригант, Наси монте и вроон
заняли вторую палатку, а в третьей разместилась охрана.
Валентин вышел в вечерний сумрак. Зажглись ранние звезды, и на горизонте
виднелось зарево Большой Луны. Воздух был сух до треска - казалось, его
можно разорвать руками, как бумагу, и на пальцах останется пыль. Странный
покой царил здесь, нездешняя тишина.
Зато здесь он под открытым небом и смотрит на настоящие звезды, и здешний
воздух, хоть и сухой, тоже настоящий, а не искусственный, как в городе
понтификов. Валентин был благодарен за это.
Вообще-то ему не полагалось покидать Лабиринт.
Его место как понтифика там, глубоко под землей, где многочисленные ярусы
укрывают его от обыкновенных смертных. Коронал, младший правитель, живущий в
замке на сорок тысяч комнат на заоблачной вершине Замковой горы, - вот
активная фигура, представляющая собой монархическую власть Маджипура. Но
Валентин терпеть не мог сырой Лабиринт, где высокий сан вынуждал его жить, и
пользовался каждым случаем, чтобы улизнуть оттуда.
А в этом случае его вмешательство было прямо-таки обязательным. Убийство
Гуукаминаана - серьезное дело, требующее расследования на высочайшем уровне,
а коронал Хиссьюн как раз отбыл на далекий континент Зимроэль. Пришлось
понтифику заменить его.
- Любишь смотреть на небо, да? - Герцог Насимонте приковылял из своей
палатки и стал рядом. В его хриплом голосе слышались нежные ноты. - Понимаю
дружище. Хорошо понимаю.
- Я редко вижу звезды, Насимонте, там, где мне приходится жить.
- Приходится? - хмыкнул герцог. - Самый могущественный человек на свете -
всего лишь узник? Сколько в этом иронии! Как печально!
- Я знал с того самого дня, как стал короналом, что когда-нибудь мне
придется жить в Лабиринте. И я попытался примириться с этим. Ты же знаешь, я
никогда и не думал быть короналом. Если бы Вориакс остался жив...
- Да, Вориакс... - Брат Валентина, старший сын верховного советника
Дамиандана, которого с детства готовили к тому, чтобы занять трон Маджипура.
Насимонте пристально посмотрел на Валентина. - Ведь это метаморф сразил его
тогда в лесу? Теперь-то доказано?
- Какая теперь разница, кто убил его? - неохотно сказал Валентин. - Он
умер, и его трон перешел ко мне, как к другому сыну нашего отца. Я никогда и
не мечтал носить эту корону. Все знали, что она предназначена Вориаксу.
- Но его ждала иная судьба. Бедный Вориакс.
- Да, бедный Вориакс. Стрела поразила его, когда он охотился в лесу на
восьмом году своего корональства - стрела из лука какого-то метаморфа,
затаившегося в чаще. Приняв корону своего погибшего брата, Валентин обрек
себя на неизбежное сошествие в Лабиринт, когда старый понтифик умрет и он,
коронал, займет его место.
- Ты верно сказал - так распорядилась судьба. И теперь я понтифик. Но я
просто не могу все время сидеть под землей - и не стану.
- Да кому какое дело? Понтифик может поступать, как ему угодно.
- Да, но не выходя за рамки закона и обычая.
- Ты сам творишь закон и обычай, Валентин. Ты всегда так поступал.
Валентин понимал, что Насимонте имеет в виду. Понтифик всегда был не
совсем обычным монархом. Во время своего изгнания он скитался по свету как
бродячий циркач, забыв о своем титуле из-за амнезии, которой наделили его
сторонники узурпатора. Эти годы изменили его необратимо, и он, даже вернув
себе свои права, продолжал вести себя так, как немногие короналы до него:
общался с народом, весело проповедуя мир и любовь - и это в то время, когда
метаморфы готовили свою тщательно выношенную войну против ненавистных
завоевателей.
И когда война наконец вынудила Валентина принять сан понтифика, он тянул
сколько мог, прежде чем сдать верхний мир своему протеже Хиссьюну и
спуститься в подземное царство, столь чуждое его солнечной натуре.
За девять лет своего понтификатства он пользовался любым предлогом, чтобы
выйти наружу. Все понтифики до него покидали Лабиринт разве что раз в десять
лет, и то лишь затем, чтобы присутствовать на торжественной церемонии в
замке коронала. Но Валентин убегал при малейшей возможности и шатался по
свету, как будто по-прежнему должен был совершать Выходы, входившие в
обязанности коронала. Хиссьюн в таких случаях проявлял большое терпение, но
Валентин не сомневался, что молодого коронала раздражает столь частое
появление старшего монарха на публике.
- Я меняю то, что считаю нужным, - сказал Валентин. - Но ради Хиссьюна я
обязан лезть на глаза как можно реже.
- Ну, теперь, во всяком случае, ты вылез из-под земли!
- Так-то оно так, но на этот раз я охотно бы остался. Только потому, что
Хиссьюн в Зимроэле...
- Как же, как же. У тебя просто не было выбора. Кроме тебя, это следствие
никто провести не мог. - Они помолчали. - Скверное дело - это убийство, -
сказал наконец Насимонте. - Подумать только - раскидали куски этого бедолаги
по всему алтарю! Тьфу!
- А с ним, боюсь, пришел конец и нашим стараниям наладить отношения с
метаморфами.
- Ты думаешь, тут замешана политика?
- Кто его знает. Но я опасаюсь худшего.
- Ты? Неисправимый оптимист?
- Правильнее было бы назвать меня реалистом, Насимонте. Реалистом.
- Как будет угодно вашему величеству, - засмеялся старый герцог. И снова
наступила пауза, еще длиннее предыдущей. Потом Насимонте заговорил уже
спокойнее: - Я должен попросить у тебя прощения, Валентин. Я был слишком
резок сегодня, говоря о перевертышах как о гадах, которых следует истребить.
Ты же знаешь, в самом-то деле я так не думаю. Я старый человек и могу порой
ляпнуть такое, что сам себе удивляюсь.
Валентин кивнул, но промолчал.
- И еще мне не следовало говорить, что археолога убил кто-то из его
сородичей. Ты верно сказал - выводы делать еще рано. Мы еще и не начинали
собирать улики. Непростительно с моей стороны утверждать...
- Напротив, Насимонте. Очень даже простительно.
- Ваше величество? - растерялся герцог.
- Не будем играть в игры, дружище. Здесь нет никого, кроме нас с тобой, и
мы можем говорить правду без прикрас, не так ли? Да, я сказал тебе, что рано
делать выводы, но этот вывод так очевиден, что напрашивается сам собой. Нет
никакой рациональной причины, чтобы кто-то из археологов-людей - или
гхайрогов, если на то пошло, - вздумали убить одного из своих коллег.
Впрочем, я не вижу, зачем это могло бы понадобиться кому бы то ни было.
Убийство - такая редкость, Насимонте. Нам не понять мотивов того, кто
способен это совершить, - однако кто-то тем не менее это сделал.
- Верно.
- А чьи мотивы нам понять труднее всего? По моей логике, убийцей почти
наверняка должен быть перевертыш - участник экспедиции или тот, кто пришел
извне с заранее обдуманным намерением убить.
- Да, это резонно. Но зачем было перевертышу убивать одного из своих?
- Даже представить себе не могу. Потому мы и приехали сюда в качестве
следователей. И у меня такое чувство, что ответ, когда мы его найдем, не
доставит мне удовольствия.
Археологи ужинали на открытом воздухе, под ясным черным небом с
ослепительными звездами, льющими холодный свет на таинственные руины.
Валентин познакомился со всей командой Магадоне Самбисы. В ней было семна
дцать археологов: шесть человек, двое гхайрогов и восемь метаморфов. Все они
казались мирными существами, настоящими учеными. Воображение Валентина
отказывалось представить, чтобы кто-то из них мог убить и расчленить своего
почтенного коллегу.
- Это единственные лица, которые имели доступ в зону раскопок? - спросил
понтифик Магадоне Самбису.
- Днем там, разумеется, работают землекопы.
- Ага. А где они теперь?
- У них своя деревня - там, за последней пирамидой. Они уходят туда на
закате и возвращаются только к началу рабочего дня.
- Понятно. И много их там?
Магадоне Самбиса посмотрела через стол на бледного длиннолицего метаморфа
с сильно скошенными внутрь глазами. Это был ее помощник Каастисиик,
отвечавший за рабочую силу.
- Как по-вашему? Около сотни?
- Сто двенадцать. - И Каастисиик стиснул свой маленький щелистый рот,
весьма гордясь собственной точностью.
- И большинство из них пьюривары? - спросил Валентин.
- Они все пьюривары, - ответила Магадоне Самбиса. - Мы сочли за лучшее
использовать только туземных рабочих, поскольку мы не только раскапываем
город, но в каком-то смысле восстанавливаем его. Пьюривары не возражают
против присутствия чужих археологов, но восстановление города человеческими
руками крайне обидело бы их.
- Вы нанимали их прямо здесь, на месте?
- В непосредственной близости от руин нет никаких поселений, ваше
величество. Да и в близлежащих провинциях живет не так много пьюриваров. Их
пришлось везти издалека - многих из самого Пьюрифайна. Валентин поднял
брови. Из Пьюрифайна?! Пьюрифайн был далекой зимроэльской провинцией, очень
далекой, по ту сторону Внутреннего моря. Восемь тысяч лет назад
землянин-завоеватель Стиамот, сокрушивший все надежды пьюриваров сохранить
свою независимость, загнал уцелевших метаморфов во влажные джунгли Пьюри
файна и учредил там резервацию для них. Хотя старые ограничения давно уже
были отменены и метаморфам разрешали селиться, где они пожелают, !.+lh(-аb`.
из них так и осталось в Пьюрифайне. В этих субтропических краях и зародилось
подпольное движение мятежного Фараатаа, и оттуда же восстание, словно поток
раскаленной лавы, хлынул на мирный Маджипур.
- Полагаю, вы их всех опросили? - осведомился Тунигорн. - Выяснили, кто
где был в момент убийства?
- Разве я должна была рассматривать их как подозреваемых? - растерялась
Магадоне Самбиса.
- Они и есть подозреваемые, - заметил Тунигорн.
- Это простые землекопы и чернорабочие, принц Тунигорн. Убийц среди них
нет - я это точно знаю. Они преклонялись перед доктором Гуукаминааном.
Видели в нем хранителя своего прошлого, почти священную особу. Невозможно
поверить!
- В этом самом месте двадцать лет назад, - заговорил Насимонте, глядя в
пространство, - здешний царь, как вы нам сами напомнили, велел забить на
платформах двух огромных морских драконов. Из ваших собственных слов яв
ствует, что тогдашние перевертыши почитали морских драконов еще более, чем
ваши рабочие доктора Гуукаминаана. Их называли `водяными царями`, давали им,
если я правильно помню, имена, относились к ним, как к старшим братьям, и
обращали к ним молитвы. Тем не менее здесь, в Велализьере, состоялось
кровавое жертвоприношение, которое сами же перевертыши по сей день именуют
Кощунством. Разве не так? Позвольте мне тогда предположить, что если царь
мог поступить таким образом, то нет ничего невероятного в том, что и ваши
рабочие по какой-то причине решили поступить так же со злосчастным доктором
Гуукаминааном на том же алтаре.
Магадоне Самбиса казалась ошеломленной, как будто Насимонте нанес ей удар
по лицу. Она ответила не сразу, и голос ее звучал хрипло:
- Как можно использовать древний миф, легенду против группы невинных,
безобидных...
- Стало быть, это миф и легенда, когда вам нужно защитить своих
безобидных, как вы говорите, рабочих, - и неоспоримый исторический факт,
когда вы хотите внушить нам почтение к этой куче старых камней?
- Прошу вас, герцог. - Валентин бросил гневный взгляд на Насимонте и
спросил Магадоне Самбису: - В какое время суток произошло убийство?
- Поздней ночью - после полуночи, судя по всему.
- Я был последним, кто видел доктора Гуукаминаана, - сказал один из
метаморфов, хрупкий, с кожей красивого изумрудного оттенка. Его звали
ВоСимифон, и Магадоне Самбиса представила его как специалиста по древней
пьюриварской письменности. - Мы поздно засиделись в нашей палатке, обсуждая
надпись, найденную накануне. Буквы были очень мелкими. Доктор Гуукаминаан
пожаловался на головную боль и сказал, что пойдет прогуляться, а я лег
спать. Больше он не вернулся.
- Отсюда до жертвенных платформ путь неблизкий, - заметил Миригант.
- Нужно не меньше получаса, чтобы добраться до них, а то и больше для
существа его лет. Он ведь был уже стар?
- Но если кто-то встретил его около лагеря, - добавил Тунигорн, - и
заставил дойти до платформ...
- Лагерь кто-нибудь охраняет ночью? - спросил Валентин.
- Нет. Мы не видели в этом необходимости.
- А сами раскопки? Они ничем не огорожены?
- Нет.
- Тогда любой мог уйти из рабочей деревни, когда стемнело, - сказал
Валентин, - и ждать на дороге, когда доктор Гуукаминаан выйдет. - Понтифик
посмотрел на Во-Симифона. - Покойный имел привычку гулять перед сном?
- Нет, насколько я помню.
- Но если бы он все-таки решил прогуляться ночью, разве он предпринял бы
такую дальнюю прогулку?
- Он был вполне крепок для своего возраста - но, конечно, вряд ли стал бы
уходить так далеко.
- Скорее всего. - Валентин снова обратился к Магадоне Самбисе: - Боюсь,
нам придется опросить ваших рабочих. И всех ученых тоже. Вы же понимаете,
что в данный момент мы не можем исключить никого.
- Я тоже нахожусь под подозрением, ваше величество? - сверкнула глазами
она.
- Пока что не подозревается никто - и в то же время все. Не хотите же вы
внушить мне, что доктор Гуукаминаан покончил с собой, расчленив свое тело (
разбросав его куски по всей платформе.
Ночь была прохладной, но утром солнце взлетело на небо с невероятной
быстротой, и воздух почти сразу же начал дрожать от зноя. Магадоне Самбиса
сказала, что надо поскорей приступать к работе, поскольку к полудню жара
станет совсем уж невыносимой.
Валентин был уже готов, когда она зашла за ним вскоре после рассвета. По
его просьбе его сопровождали только телохранители, без придворных. Тунигорн
ворчал по этому поводу, и Миригант тоже. Но она стояла на своем: она
предпочитает, чтобы сегодня понтифик сопровождал ее один - когда же он
увидит то, что она хочет ему показать, он сможет поделиться информацией с
остальными.
Она повела Валентина к Седьмой пирамиде - вернее, к тому, что осталось от
нее, то есть к урезанному основанию, квадратному сооружению со сторонами по
двадцать футов и пяти-шести футов высотой. Пирамида была сложена из того же
красноватого базальта, что арена и многие другие обще ственные здания.
Восточное постамента валялись разбитые куски верхней части, разбросанные на
обширном пространстве, точно какой-то рассерженный великан хлопнул по
западной грани пирамиды своей ручищей и разбил ее вдребезги. На расстоянии
примерно пятисот футов виднелась острая верхушка нетронутой Шестой пирамиды,
торчащая над купой низеньких корявых деревьев, а дальше выстроились
остальные пять, ведущие к царскому дворцу.
- Согласно пьюриварским преданиям, - сказала Магадоне Самбиса, - жители
Велализьера каждую тысячу лет устраивали большой праздник и каждый раз
строили пирамиду в честь этого события. Это не расходится с истиной,
насколько нам удалось установить возраст шести сохранившихся пирамид. Эта,
как нам известно, была последней в ряду. Если верить легенде, - и она
многозначительно посмотрела на Валентина, - ее построили в честь того самого
празднества, на котором произошло Кощунство. Постройка толькотолько
завершилась, когда в город вторглись жители провинций, пришедшие наказать
горожан за совершенное ими преступление.
Магадоне Самбиса провела Валентина на северную сторону разрушенной
пирамиды. Отойдя футов на пятьдесят от основания, она остановилась. Верхний
слой почвы здесь был аккуратно срезан, и Валентин увидел прямоугольное
отверстие, достаточно широкое для человека, а за ним ход, ведущий обратно к
пирамиде.
К большому камню слева от раскопа была прикреплена метка из желтой ленты
в форме звезды.
- Это здесь вы нашли голову? - спросил Валентин.
- Не здесь. Внизу. Не желаете ли спуститься, ваше величество?
Валентина к пирамиде сопровождали шестеро охранников:
великаншавоительница Лизамон Гультин, его личный телохранитель,
сопутствовавшая ему во всех путешествиях еще с его цирковых дней; двое
громадных косматых скандаров; пара гвардейцев, которых он унаследовал от
своего пред шественника, и даже один метаморф, Ааризиим, перешедший к
Валентину от мятежного Фараатаа в последние часы восстания. Все шестеро
выказали намерение спуститься вниз вместе с понтификом, хотя Лизамон и
скандары были слишком велики, чтобы пролезть в отверстие. Но Магадоне
Самбиса энергично потрясла головой, и Валентин, улыбнувшись, сделал им знак
остаться наверху.
Женщина зажгла фонарик и спустилась в лаз. Крутые земляные ступени вели
вниз на глубину девять-десять футов, где проход неожиданно становился ровным
и начинался пол, вымощенный плитами гладкого зеленого камня. Магадоне
Самбиса посветила на одну из плит, и Валентин увидел глубоко врезанные
иероглифы вроде тех, что украшали церемониальный бульвар у царского дворца.
- Это наше крупное открытие, - сказала Магадоне Самбиса. - Оказалось, что
под каждой из семи пирамид существуют святилища, о которых прежде никто не
подозревал. Около полугода назад мы работали у Третьей пирамиды, стараясь
укрепить ее фундамент, и обнаружили одно из них. Оно было разграблено скорее
всего еще в древности. Но это все равно была выдающаяся находка, и мы
принялись искать такие же святилища под остальными пятью уце левшими
пирамидами. И нашли их, тоже разграбленные. Мы не стали тогда раскапывать
седьмое святилище, сочтя, что ничего интересного там не увидим: ведь его,
вероятно, разграбили в то же время, когда разрушили /(` ,($с. Но потом мы с
Гуукаминааном решили, что не помешает проверить, и проложили ход, в котором
мы сейчас находимся. Примерно через день мы докопались до этих плит.
Пойдемте.
Они углубились в подземный ход, где могли уместиться в ряд четверо
человек. Стены, выложенные тонкими пластинами черного камня, похожими на
корешки книг, восходили к сводчатому потолку из того же камня. Это была
искусственная работа, явно выполненная руками древних мастеров. Даже воздух
здесь был древний, затхлый, безжизненный. Он оставлял мертвенный вкус в
ноздрях Валентина.
- Такие помещения называются у нас церемониальными камерами, - пояснила
Магадоне Самбиса. - Вероятно, жрецы использовали его для принесения жертв.
Луч ее фонарика упал на белую стену, загораживающую проход прямо перед
ними.
- Это что, фундамент пирамиды? - спросил Валентин.
- Нет. Это стена святилища, примыкающая к фундаменту. Сама пирамида
находится по ту ее сторону. Остальные святилища примыкают к своим пирамидам
точно таким же образом. Вся разница в том, что все прочие святилища были
взломаны, а это не тронуто.
Валентин тихо присвистнул.
- И что же, по-вашему, находится там, внутри?
- Мы не имеем об этом ни малейшего представления. Мы откладывали вскрытие
святилища, ожидая, когда коронал Хиссыон вернется из своего путешествия в
Зимроэль, чтобы и вы, и он могли присутствовать при этом событии. Но
потом... это убийство...
- Да-да. Но не странно ли, что разрушители снесли Седьмую пирамиду до
основания, а святилище под ней не тронули? По логике, они должны были
разграбить его дочиста.
- Ну, а если там было замуровано что-то, чего они не хотели касаться?
Это, конечно, только гипотеза. Мы, возможно, никогда не узнаем правды, даже
когда откроем святилище - если откроем.
- Если?
- С этим могут быть проблемы, ваше величество. Я имею в виду политические
проблемы. Мы обсудим их позднее - сейчас не время.
Валентин кивнул и посмотрел на ряд ниш дюймов девять глубиной и фут
высотой, выдолбленных в стене примерно в восемнадцати дюймах над полом.
- Они предназначены для жертвоприношений? ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Россия
Док. 134071
Опублик.: 19.12.01
Число обращений: 1
|
