|
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Эллери Квин.
Санаторий смерти. ОСR Красно
перевод А. В. Перцев
1. При взгляде на прекрасную усадьбу в колониальном стиле, которая на
протяжении целого века была гордостью Спьютен Дайвил, никто бы не подумал,
что в ее стенах может разыграться трагедия. Наоборот, все здесь, кажется,
так и дышало покоем, все было солидным и надежным - и небольшая площадь
перед колоннадой у входа, и разбитый с размахом, ухоженный газон, и два
могучих дуба перед домом, темная листва которых оттеняла белизну фасада,
сверкающего на июльском солнце. Место, выбранное для дома, - на гребне
холма, в окружении великолепного сада и зелени газонов, откуда открывался
вид на луга, леса и еще дальше, на широкое русло Гудзона - говорило о
склонности его первого хозяина к уединению. Все было бы просто прекрасно,
если бы спокойную красоту усадьбы и ее окрестностей не портило новшество:
на фасаде дома были приляпаны красные неоновые буквы, которые призваны были
привлекать своим светом проезжающих мимо водителей: `Храм здоровья Джона Брауна`. Означенный Джон Браун купил имение несколько лет назад, и считал, как
видно, что реклама была для него важнее, чем слава человека с хорошим
вкусом. Из его журналов, распространявшихся по всей стране, - `Совершенное
тело`, `Идеальные формы` и `Здоровое питание Брауна` - явствовало, что
красота зависит исключительно от пропорций тела, а потому может быть
приобретена только благодаря разработанному Брауном комплексу
гимнастических упражнений и предписанной им диете. Глубокая вера Брауна в
силу рекламы подвигла его поставить у входа в усадьбу статую - Джон Браун в
натуральную величину, в спортивных брюках в обтяжку! Больше того. Он
позаботился, чтобы его пышногрудая загорелая ассистентка, Корнелия Маллинз,
проводила свои уроки гимнастики на свежем воздухе и исключительно на южной
террасе дома, то есть там, где ее тоже могли наблюдать все, кто проезжает
мимо. То, что ее ученики рекрутировались исключительно из числа мужчин с
толстыми бумажниками и такими же толстыми животами, а также из числа дам,
которые судорожно пытались избавиться от последствий чрезмерного увлечения
пирожками и шоколадными конфетами, ничуть не портило впечатления -
наоборот, даже подчеркивало ее красоту. Однако вскоре интересы любопытствующей публики изменились - вместо того,
чтобы развлекаться созерцанием гимнастических уроков, она принялась жадно
глазеть сквозь решетку на виллу, ожидая очередных сенсаций. На дороге
против дома останавливалась одна машина за другой, и пассажиры, высовываясь
из окон, возбужденно указывали на санаторий Джона Брауна. - Вон та комната на втором этаже! Как раз над тем местом, где стоит
полицейский. Там и нашли труп! Какой-то юнец, широко раскрыв глаза,
прошептал: - Правда, жутко, а? Но уж мистер Квин то поймает убийцу. Еще утром 23 июля все было как обычно. Мужская половина обитателей
санатория продолжала спать, достаточно вкусив виски накануне вечером. Дамы
вышли к завтраку и накладывали на свои тарелки горкой мармелад со шведского
стола. Солнце вовсю светило на зеленые газоны и на бассейн, облицованный
голубым кафелем. Лучи его пробивались сквозь листву огромных дубов и
рисовали причудливые узоры на ослепительно белом фасаде дома. Один из этих
лучей проник сквозь кованую железную решетку на окне второго этажа, упал на
рентгеновский снимок, отразился от него и осветил хмурое лицо врача,
который держал этот снимок в руках. - Нет ни малейшего сомнения, доктор Роджерс, - сказал он сухо, протягивая
снимок одному из своих двух коллег, которые стояли с ним в кабинете Джона
Брауна. - Бесспорная злокачественная опухоль, которая прогрессирует.
Метастазы уже проникли в сердце и легкие. Операция была бы просто убийством. - Да, мой диагноз такой же, - сказал Джим Роджерс. - Просто я оказался в
неловком положении, поймите. Я уже несколько лет работаю врачом здесь, в
санатории. Когда Джон Браун пригласил меня, пришлось оставить практику. И
теперь он не принимает меня всерьез. Как, впрочем, и всех окружающих его. - Ах, так это вы пишете медицинские статьи в его журналах? Роджерс кивнул. - Да, а он подписывается под ними. Но речь сейчас не о том. Он просто не
верит ни одному моему слову. Один бог знает, сколько я потратил трудов,
убеждая его сходить на рентген. Видите ли, человеческое тело - его идеал.
Он так и молится на него. Одна мысль, что он, возможно, заболел, повергает
его в ужас. Браун - божество для самого себя. А его тело - воплощение этого
божества. Я еще ни разу не видел человека, который бы столь отдавался
страсти самолюбования. Роджерс посмотрел вначале на доктора Гендерсона, а затем на человека с
седой бородкой справа от него. - Вы согласны с моими словами, Гартен? Доктор Гартен пожал плечами и
улыбнулся. - Мраморная статуя на террасе, пожалуй, подтверждает вашу правоту. - Статуя? Скажете тоже! - Лицо Роджерса вытянулось. - Каменный идол! Вон,
глядите, еще один такой же. Он жестом пригласил обоих коллег пройти на другой конец комнаты. Там, справа в стене, была ниша, а в нише - покрашенная в телесный цвет
гипсовая фигура. Доктор Гартен в задумчивости погладил бороду. - Нельзя упрекать его за то, что он гордится своим телом. У него
действительно фигура как у Гермеса. - Он не доверяет скульпторам и велел сделать гипсовые слепки со своего
тела, - раздраженно сказал Роджерс. - Это - копия мраморной статуи, которая
стоит у входа. - М-да, недолго осталось бедняге любоваться своим телом, - сказал Гендерсон
и вернулся в кабинет. - Я думаю, что он не протянет больше шести недель. - Как он воспримет такое известие? - задумчиво спросил Гартен. - Он хотя бы
догадывается, что его ждет? - В том-то и трагедия, - нахмурившись ответил Роджерс. - Его не обманешь,
он слишком хорошо разбирается в медицине. Мне страшно даже подумать, что
ему придется перенести. И при этом он до сих пор выглядит совершенно
здоровым. - И как же он отреагировал, когда вы ему сообщили диагноз? - Он пришел в неистовство. Я с трудом уложил его в постель. Если вы,
господа, подтвердите диагноз, он будет смотреть на вас как на личных врагов. - Это мы сможем перенести, - философски заметил Гартен. - А вот что
касается лечения... Конечно, можно продлить его жизнь на несколько дней,
ну, на несколько недель, но... Врач поколебался, а затем быстро закончил предложение: -...Но было бы милосерднее не слишком мучить его. - Нам сейчас надо поговорить с ним? - спросил Гендерсон и кивнул в сторону
закрытой двери спальни. - Если вы не против, сделайте это без меня, - сказал Роджерс. - Я поговорю
с ним после. Там его жена. Она в курсе. Я ее информировал. Гендерсон кивнул и пошел в спальню. Его коллега двинулся за ним. Несколько
секунд спустя они исчезли за дверью. Джим Роджерс подпер руками подбородок и хмуро уставился на рентгеновский
снимок, который положил на письменный стол Джона Брауна. Если бы он тогда,
десять лет назад, не оставил научную работу, сегодня, в свои тридцать с
небольшим, он мог бы сделать себе имя. Но он принял предложение Брауна и
стал санаторным врачом в `Храме здоровья`, где ум его практически остался
невостребованным. Воображаемые болезни тучных клиентов его интересовали
мало, а бесконечные статьи, которые приходилось писать для журналов Брауна,
давно наскучили. Он, правда, старался писать их на должном уровне, с
научной строгостью и точностью, но они все равно были предназначены для
массы закормленных, ленивых и изнеженных людей, а не для коллег по
профессии. У доктора Роджерса был высокий лоб, темные глаза и слегка заостренный
подбородок, который друзья считали чувственным, а недруги -
свидетельствующим о слабоволии. Вначале ему казалось, что он вот-вот бросит
работу в `Храме здоровья` и снова вернется в науку, но потом в нем
возобладал фаталист и приспособленец. Он остался в санатории, по-прежнему
писал скучные статьи, слушал излияния пациентов и пил больше, чем следовало
бы. Вдруг Джим так резко отодвинул от себя рентгеновский снимок, как будто тот
опротивел ему, и беспокойно обвел взглядом кабинет. Кабинет, как, впрочем,
и все, к чему имел отношение Браун, казался напыщенным и рассчитанным на
внешний эффект, как декорация. Здесь стоял огромный, сразу бросающийся в
глаза письменный стол с пресс-папье, массивной чернильницей из агата, рядом
с которой под острым углом торчала зеленая ручка, закрепленная в
специальной подставке. Перед чернильницей. лежало шесть журналов - ровно,
как по шнурку, и строго параллельно. Да теперь вот еще - рентгеновский
снимок. Ковер на полу, под ногами у Джима, был мягким и толстым. У стен, на
половину их высоты, стояли стеллажи для книг, уставленные внушительными
ценными томами, к которым Браун не прикасался с того дня, когда он купил
всю эту библиотеку целиком у одного из своих клиентов; над стеллажами
висели картины, изображающие греческих богов и богинь. Темно-коричневые
бархатные шторы в сочетании с велюровой обивкой кресел и дивана усиливали
гнетущее впечатление. Джим подошел к нише в стене и повернул выключатель. Зажглись мощные лампы,
и статуя Джона Брауна предстала перед ним, купаясь в электрическом свете.
Джим с некоторой неприязнью посмотрел на мускулистые руки, мощный затылок,
широкую грудь и прекрасной формы ноги. Он выключил свет и вернулся за
письменный стол. Стоя за ним, он не сводил взгляда с двери в спальню и
продолжал стоять в этой позе до тех пор, пока Гендерсон и Гартен не
появились, наконец, снова, тихо затворив за собой дверь. - Вот и все, - сказал доктор Гартен. - Мне остается только сказать, что
мужество этого человека оставляет более сильное впечатление, чем его манеры. - И не мудрено, раз он считает нас троих в какой-то степени повинными в его
болезни, - заметил доктор Гендерсон. Он помолчал, пожал плечами и подал
Джиму руку. - С таким пациентом я вам не завидую, - сказал он, улыбаясь. - Благодарю вас за визит, - сказал им Джим и распрощался с обоими. - Я
сделаю все, чтобы отвлечь его от мыслей о болезни. - Это, пожалуй, единственное, что вам остается, - ответил Гартен, идя к
выходу вслед за Гендерсоном. - Да. Ну, всего вам хорошего. Джим подождал, пока машина с коллегами отъедет от дома, затем решительно
подошел к двери в спальню. Твердо взялся за ручку и вошел. Джон Браун, голова которого покоилась на подушке, встретил Роджерса долгим
взглядом. Рядом с кроватью сидела его жена, незаметное создание лет
пятидесяти. Она поглядела на Роджерса глазами, полными слез. - О, Джим, - всхлипнула она. - Вон! - фыркнул в гневе Браун. - Вон отсюда, Роджерс. Вы принесли уже
достаточно бед. Поскольку я практически уже мертв, ваши услуги больше мне
не требуются. Я увольняю вас. - Мистер Браун, вам нельзя волноваться, волнение гибельно для вас. - Вон, я сказал! - Я хочу сообщить вам нечто очень важное, мистер Браун... Браун указал на дверь: - Вон отсюда! Капля пота выступила у него на лбу, скатилась по щеке и, блеснув, исчезла в
уголке рта. Роджерс, поджав губы, повернулся и вышел из комнаты. - Ах, Джон! - Миссис Браун закрыла лицо руками и безудержно зарыдала. - Так
нельзя. - Прекрати выть! - резко бросил Браун. - Ты этим ничего не изменишь. Мне
объявлен смертный приговор, но не воображай, что Джон Браун - трус. Сейчас
не время причитать, сейчас пора действовать. - Что ты имеешь в виду, Джон? - робко спросила она и вытерла слезы
крохотным платочком. - Ты, верно, хочешь, чтобы я разыскала Барбару? Он дернулся, будто от удара. Его налитые кровью глаза гневно сверкнули. - Барбару! - крикнул он хрипло. - Отстань от меня с Барбарой! Я не желаю ни
видеть ее, ни слышать о ней. Она для меня просто не существует - поняла? - Но, Джон, ведь это твоя родная дочь, твой единственный ребенок, -
прошептала миссис Браун. - Невозможно же так. Мы должны разыскать ее. Она
должна вернуться. - Чушь! С тех пор, как Барбара покинула этот дом, она прекратила быть моей
дочерью. Она знала, что делает, пусть теперь расхлебывает. - Но, Джон, ведь это ты, в сущности, толкнул ее на этот шаг, - осмелилась
возразить миссис Браун. - Я ее на это толкнул? Да я только запретил ей выходить замуж за этого
шарлатана Роджерса, знахаря и костолома! Я только сказал ей - брось этого
пьяницу, ему нужно только твое наследство. И ты называешь это - выгнать из
дому? - Но, Джон, ты же сам ввел его в дом. Ты же сам говорил, что он -
многообещающий молодой человек, который очень ценен для тебя... - Что касается его работы, то он справляется со своими обязанностями, иначе
я давно вышвырнул бы его в сточную канаву, где ему, собственно, и место. Но
при чем здесь это? Если Барбара оказалась такой дурой, что втюрилась в это
ничтожество, при чем здесь я? Почему я должен отвечать за все - только
потому, что взял его на работу? Лидия, одумайся, что ты говоришь! Браун откинулся на подушки. - Хватит меня упрекать, - сказал он, немного смягчившись. - Хотя бы
сейчас... Затем помолчал и добавил: - Смерти я не боюсь. Я верил в здоровье тела - это была моя жизнь и моя
религия. Сейчас это уже все в прошлом - и жизнь, и вера. Бог показал мне,
что я позволил увлечь себя ложью. Бесполезной и ничего не стоящей ложью. Миссис Браун снова начала всхлипывать. Муж обнял ее за плечи и стал
поглаживать, успокаивая. - А сейчас оставь меня одного, милая моя. Мне надо о многом подумать. Иди
сейчас. Иди. Он сел на край кровати и уставился на ковер под ногами. Она увидела, что муж, как это уже частенько бывало, в мыслях своих далек и
от нее, и от Барбары. Он ушел в себя и снова думает о каких-то своих
проблемах, в которые никогда не посвящал ее. На нее нахлынула волна
одиночества. Миссис Браун поднялась и торопливо, не оглянувшись на мужа, вышла из
комнаты. - У меня есть, кстати, ваша последняя книга - как насчет того, чтобы
надписать ее? Сержант Велье, здоровенный парень с длинными руками и ногами, с грудью
гориллы, поглядел на Эллери Квина, который удобно расположился в
сержантовом кресле. - Кто там сидит у отца? - спросил Эллери Квин, не отвечая на просьбу
сержанта, и кивнул на дверь, застекленную матовым стеклом, черными буквами
по которому было выведено: `Инспектор Ричард Квин`. - Одна мышка, - ответил Велье. - Такая маленькая-маленькая. Эллери задумчиво поглядел на широкое мужественное лицо Велье. ? - осведомился он. - Что ещ╟ за `мус`? - переспросил Велье. - Нет, такая небольшая, похожая на
мышку дама в годах. Вы надпишете мне книгу? - Как ее зовут? - Что? Ах, да... Миссис Браун. Сержант Велье выдвинул ящик своего письменного стола, достал оттуда книгу в
темно-зеленом льняном переплете, на котором красовалось название `Новейшие
приключения Эллери Квина`. Эллери Квин полистал ее. - Интересно узнать, как она к вам попала. - Как это - как? Купил в магазине у Брентано, - сказал сержант, отвинчивая
колпачок авторучки. - А где суперобложка? - Выбросил. Впрочем, к чему эти расспросы? Лучше подпишите. Вот здесь. - Странное дело, - проговорил Эллери. - Страницы сброшюрованы неровно,
некоторые даже не разрезаны. Первые экземпляры часто выходят такими, и
издательство рассылает их обычно как пробные, без суперобложек, в том числе
- автору. Естественно, в продажу в таком виде они не поступают. - Я не понимаю, куда вы клоните, - отвечал на это Велье. - Я не разбираюсь
в таких вещах. - Мне почему-то вспомнилось, что мой пробный экземпляр куда-то пропал. На лице сержанта отразилась оскорбленная невинность. - Уж не намекаете ли вы, что... Но Эллери вдруг резко сменил тему. - Погоди-ка, а какая это миссис Браун там сидит? - спросил он и указал
большим пальцем на дверь отцовского кабинета за спиной. - Супруга Джона Брауна. - Жена этого деятеля, который занимается физической культурой? - Совершенно верно. - Велье все еще протягивал Эллери авторучку. - Велье, мне нужен новый замысел для детектива - и срочно. Мой издатель...
Вот что. У меня есть предложение к вам... - Обычное? - нахмурился Велье. - Верно. Сержант поколебался с минуту. - Ну, хорошо, - сказал он и пожал плечами, массивными, как у Геркулеса. -
Но смотрите, чтобы ваш отец вас не засек! Эллери взял авторучку и открыл первую страницу книги, в то же время
перегибаясь через стол и включая переговорное устройство, соединенное с
кабинетом отца. Пока он писал `С наилучшими пожеланиями Велье от Эллери`,
из селектора раздавался жалобный писк посетительницы: - Зовут ее Барбарой, инспектор Квин. Два месяца назад она ушла из дома...
два месяца и шесть дней, семнадцатого мая. - А почему? Эллери узнал голос отца, отметив, что на службе он сильно отличается от
домашнего. Дома отец говорил в нос, иронизируя и подтрунивая над
домочадцами. - Я ведь уже объясняла вам. Мистер Браун всегда держал ее в строгости.
Он... Он немного самодур, а она - девушка современная. Я... - Да, да, это я понял. Но каков был непосредственный повод? Я имею в виду -
почему она ушла именно семнадцатого мая, а не шестнадцатого, скажем, или не
двадцатого? После некоторого колебания миссис Браун ответила: - Потому что моя, дочь в этот день сообщила ему, что хочет выйти замуж за
доктора Роджерса. - Вот, значит, как. А почему тогда мистер Браун не выставил доктора, вместо
того, чтобы терять дочь? - Он не мог сделать этого, инспектор. Мой муж, если можно так выразиться,
делал ставку на доктора как на специалиста. Он был просто незаменим для
санатория. - Ах, вот как... - Чувствовалось, что ответ не слишком убедил инспектора. Велье наклонился к Эллери и прошептал: - Прошу вас, выключите эту штуку. Если он узнает, нам не поздоровится! Эллери только отмахнулся. - Вы привезли с собой фото дочери, миссис Браун? - У меня, на беду, больше нет ни одной ее карточки. Муж велел уничтожить
все, что напоминало ему о дочери - даже все ее платья. Голос миссис Браун стал тише. - Он не оставил ни одной фотокарточки. - Может, вы знаете адрес фотографа, у которого она снималась? - Не могу вспомнить... - А список вещей, которые она взяла с собой, вы сделали полный? На какое-то время в кабинете воцарилась тишина - видимо, миссис Браун
просто кивнула в ответ, а отец принялся перечитывать список. Эллери стал
черкать на листке, воспользовавшись паузой. `Глава I. Исчезла наследница.
Обзор семейной жизни в `Храме здоровья`! Псевдомедицинская атмосфера и
лица, склонные к ипохондрии. Примечание: ни одного фото исчезнувшей, но
есть подробный словесный портрет. Далее...` Голос отца, снова раздавшийся из селектора, заставил его прекратить записи. - Проверим еще разок приметы девушки. Итак, возраст 21 год. Рост - 1 м 65
см. В.ес - 53 кг. Каштановые, вьющиеся волосы. Низкий, грудной голос.
Здоровый цвет лица. Симпатичная. Хм. Да, не так уж много, миссис Браун, но
мы сделаем все, что сможем. - И позаботьтесь, ради бога, о том, чтобы мой муж ни в коем случае не
узнал, что я обращалась к вам. Ладно, инспектор? Как я уже говорила, он... Голос ее стал тише, и ничего нельзя было разобрать. - Он... Поскольку беседа явно подошла к концу, Эллери выключил переговорное
устройство, схватил шляпу и распахнул дверь в коридор, где обычно ждали
посетители. - Спасибо за сюжет, - бросил он на ходу и усмехнулся. - У меня теперь есть
готовая первая глава. Когда инспектор Квин через несколько минут вышел в коридор, сын его сидел
на стуле в прихожей, сдвинув на затылок шляпу, и читал газету настолько
углубленно, что даже не сразу заметил отца, провожавшего к выходу даму. Инспектор, раскрыв перед ней дверь и попрощавшись, подошел к сыну. - Вот так да! Что это привело тебя к нам в управление? Может, я смогу тебе
чем-нибудь помочь? Инспектор Квин был невысоким человеком с быстрыми движениями, которые
делали его чем-то похожим на птицу. Сержант Велье однажды сказал Эллери: - Ваш отец напоминает птицу лысуху, но при этом чертовски быстр. Ему,
конечно, изрядно досталось в жизни, но скажу тебе, парень, он раздал в
ответ минимум в два раза больше плюх! То, что сержант почитал своего шефа, было известно всем на Центр-стрит. И
при этом нельзя было представить себе большей противоположности: маленький,
изысканный, но необычайно подвижный человек с седой бородкой клинышком и
безгранично преданный ему великан-сержант. - Привет, папа! Эллери зевнул, встал и бросил газету на стул. - Да, у меня тут была к тебе одна просьба, но все уже уладилось само собой.
Он поглядел на часы. - О, мне, оказывается, давно пора бежать. И он ретировался столь
стремительно, что отец не успел даже слова сказать в ответ. Инспектор почесал в затылке и повернулся к сержанту Велье. - Эл - хитрый парень, - сказал он, ухмыляясь. - Думает, что способен
провести своего старика! Мне непонятно одно - что ему нужно от миссис Браун? Выбежав в холл, Эллери успел заметить, как миссис Браун вошла в лифт. Он
бросился вниз по лестнице и догнал ее в тот миг, когда шофер в униформе
помогал ей сесть в шикарный лимузин. Эллери снял шляпу и заглянул в окно
машины, пользуясь тем, что стекло было опущено. - О, миссис Браун! - запыхавшись, сказал он. - Мой отец, инспектор Квин,
забыл задать вам еще один вопрос. - Значит, вы, видимо, мистер Эллери Квин? - сказала она. - Очень рада с
вами познакомиться, искренне рада. Что же еще хотел узнать ваш отец, мистер
Квин? - Доктор Роджерс ведь все еще живет в `Храме здоровья`? Или нет? - Конечно. Я же сказала ему. Она немного растерянно посмотрела на Эллери. - Разумеется, разумеется, - быстро сказал Эллери. - Отец только хотел
знать, есть ли у него еще частная практика? Больные вне санатория? - Нет, мистер Квин. На это у него просто не хватило бы времени. Вы тоже
займетесь этим делом? Я имею в виду - будете лично участвовать в поисках?
Сделайте одолжение. Мне было бы намного спокойнее. Эллери, казалось, раздумывает. - Знаете, миссис Браун, поживем - увидим. И сделал шоферу знак трогаться. На глазах у миссис Браун выступили слезы, когда она кивнула ему на
прощание. Затем она откинулась на спинку сиденья, и машина поехала. Мистер Квин долго смотрел ей вслед. 3. Барбара Браун стояла у окна на втором этаже красного кирпичного дома и
глядела на улицу, где резвились трое мальчишек. Неподалеку от них поставил
свою тележку продавец фруктов и громко расхваливал свои до блеска
отполированные яблоки. Из окна напротив высунулась женщина и сердито
закричала: - Фрэнки! Фрэнки! Один из мальчишек поднял голову. - Мам, можно я еще погуляю? За спиной у Барбары раздался оглушительный треск пишущей машинки. Она
оглянулась, посмотрела на свою подругу Никки Портер и снова стала созерцать
жизнь улицы. Она любила Никки, восхищалась ею и была ей очень благодарна. Она просто не
знала, что и делала бы без Никки. Девушки были очень похожи, даже внешне.
Ровесницы, одинакового роста, стройные, одинакового цвета глаза и волосы.
Может, Никки будет посимпатичнее, мужественно призналась себе Барбара. К
тому же она более энергична и импульсивна. Никогда не знаешь, что Никки
выкинет в следующую минуту. Вот она, Барбара, натура совершенно не
импульсивная. Более терпеливая, но зато и более решительная, настойчивая.
Решение уйти из дома было, например, не плодом минутного настроения, а
итогом долгих раздумий. Она не могла оставаться дома, отец сделал бы ее
жизнь адом. И все только потому, что она полюбила. Полюбила Джима Роджерса.
И Джим полюбил ее тож╟^ она знала это. Вот только мама-Бедная мама! Барбара вздохнула. А Никки - умница. Когда она, Барбара, заболела, сначала простудилась, а
потом схватила желтуху - надо же, именно желтуху! - что бы с ней сталось,
если бы не Никки? Ведь с постели встать она не могла! С Никки они тогда
были едва знакомы. Но она не оставила в беде. Она способна сделать для
человека все. Никки - смелая. Она не позволяет себе падать духом и начинает
все сначала в который раз, хотя никто так и не хочет покупать ее рассказы.
Никки во что бы то ни стало хочет стать писательницей. Бедняжка Никки.
Храбрая Никки. Шум за спиной заставил ее обернуться. Никки выдернула страничку из машинки
и разорвала ее на мелкие клочки, которые отправила в стоящую рядом с ней
корзину для бумаг. - Никки? В чем дело? Никки со сверкающим взором поднялась из-за машинки. - Никак не могу отвязаться от этого наглеца. - Какого еще наглеца? - От этого надутого щелкопера - от Эллери Квина! Знаешь, что сказал мне
сегодня утром издатель? - Что же? - Он сказал, что я заимствую свои идеи из книг Эллери Квина. Что я
занимаюсь плагиатом! Он сказал, что мне надо хотя бы разок написать о
чем-то, что я пережила сама. И этот ничтожный карлик осмеливается говорить
мне такие слова прямо в лицо! - - Может, ты и в самом деле неосознанно испытываешь какое-то влияние
Эллери Квина, - сказала Барбара, пытаясь успокоить подругу. - В конце
концов, ты ведь все время читала его книги. - Теперь еще и ты туда же! - Никки гневно отбросила локоны со лба. -
Неужели я могу отвечать за ошибки молодости? Сейчас я уже взрослая и могу
понять, что за дрянь он написал. Пожалуйста, я готова признать, что этот
человек какое-то время действительно отравлял мою душу. Но за последние два
года я сумела выйти из-под его влияния. Сейчас он просто отвратителен мне. - Но если ты выбрасываешь в корзину плоды своего творчества, то при чем
здесь мистер Квин? - осведомилась Барбара. Темные глаза Никки стали еще темней. - Я как раз собиралась написать новый детективный рассказ, который хотела
назвать `Дом на дороге`. Место действия - наполовину развалившаяся хижина
на краю трентонских болот. Но тут мне пришло в голову, что этот Квин уже
успел состряпать что-то в этом духе - под названием `Дом на полдороге`. Мне
следовало бы помнить об этом: если уж используешь атмосферу болота, спорить
не приходится - Эллери Квин сделал это раньше. Барбаре удалось спрятать улыбку. - Наверное, это я тебе мешаю. Пойду полежу, врач мне все равно прописал
постельный режим. - Ты мне вообще не мешаешь, - возразила Никки. - Это только... А, все
едино! Как ты себя чувствуешь, Барби? Она окинула подругу испытующим взглядом. - Просто прекрасно. Могу рвать с корнем деревья. Джим так заботится обо
мне. Он просто золото. - И нормальный цвет лица к тебе возвращается наконец, - констатировала
Никки. - Но Джим прав - надо долечиться, не торопись вставать. Я открою ему
дверь, когда он придет. Вот, а теперь пойди, ляг. Когда Барбара закрыла за собой дверь, Никки вставила новый лист в машинку.
Затем какое-то время сидела неподвижно, уставившись на клавиши. Только игра
ее лица выдавала, насколько напряженно она раздумывает. Наконец, ее,
кажется, посетило вдохновение. Она выпрямила спину и напечатала сверху на
листе:
НИККИ ПОРТЕР `ТАИНА ВОСТОЧНОГО КОВРА`
Не успела она закончить заголовок, как в дверь постучали. Она встала,
отодвинула щеколду и распахнула дверь.
- А, это вы, Джим. Барбара все глаза проглядела, высматривая вас в окно. - Как у вас дела, Никки, сокровище мое? И Барбара тоже уже в полном здравии? Доктор Роджерс вошел, и Никки -закрыла за ним дверь. - Барбара свежа как фиалка. Она ждет вас. И Никки указала на дверь спальни. После этого она вернулась за машинку. Не успела она снова уставиться на
страницу, на которой не было ничего, кроме заголовка, как Джим в
поразительно короткое время появился снова и тщательно затворил за собой
дверь. - Никки, - сказал он тихо и подавленно. - Я... Я просто не смог сказать ей
об этом. Может, скажу завтра или послезавтра, когда она немного соберется с
силами. Да это, впрочем, и не так спешно. У меня плохая новость для нее. Ее
отец болен. У него рак. Ему осталось жить всего несколько недель. - Какой ужас! Никки прижала ладошку ко рту и в растерянности поглядела на него. - Я должен убедить Барбару вернуться домой. Правда, ее отец не изменил
своего мнения - даже сейчас, когда оказался на краю могилы. Даже не
верится, что человек может быть таким... таким черствым. - Тогда ей нельзя возвращаться, - прошептала Никки. - Представьте себе
только - он в гневе, да еще на смертном одре... Нет, это было бы слишком
жестоко. - Я, собственно, думаю так же. Но вы должны понять и меня. Я не могу взять
на себя ответственность и не сказать ей ничего. Мой долг - убедить ее
вернуться, но я очень надеюсь, что она не сделает этого. Отец ее - самый
твердолобый тип из всех, которых мне доводилось встречать. - Она и не поедет домой, - твердо сказала Никки. - Будем надеяться. Я приду завтра, как только освобожусь. И снова Никки села за свою печатную машинку, однако мысли ее были весьма
далеки от нового детективного рассказа. Она знала, что подруга страдает -
из-за своей любви к Джиму. Она страдает молча, пытаясь не подавать вида.
Нельзя подвергать ее дополнительным мучениям. А если Джим скажет миссис
Браун, где Барбара... Никки сама не знала, сколько она просидела так, погрузившись в раздумья. Стук в дверь вывел ее из этого состояния. Она вдруг испугалась. Кто бы это
мор- быть? Стук повторился. Она подбежала к спальне и шепнула: - Барби, там кто-то пришел. Лежи тихо и не шевелись. По испуганному взгляду подруги Никки догадалась, что та поняла все. Тогда
она на цыпочках подошла к двери и спросила: - Кто там? - Из газовой компании. Мне хотелось бы снять показания счетчика, - раздался
бодрый голос. Она приоткрыла дверь, но из предосторожности поставила ногу так, чтобы
оставалась только маленькая щель. Молодой человек, который был виден в эту
щель, мало походил на газовщика. Во всяком случае, ей еще не доводилось
видеть газовщика в серых фланелевых брюках и твидовой куртке. Когда она
захотела закрыть дверь, та не подалась, и Никки поняла, почему: мешал
начищенный до блеска носок ботинка, засунутый в щель. Навалившись на дверь
всем телом, она попыталась придавить ногу пришельцу. Сейчас она покажет
наглецу! Тут она почувствовала, что медленно, однако неумолимо движется
вместе с дверью внутрь квартиры. Когда мужчина вошел, он ухмыльнулся ей с
высоты своего роста. Ухмылка вышла не то чтобы угрожающей или дерзкой, а
как бы даже шаловливой, и это разъярило ее еще больше. - Ну вот что, - пискнула она, переводя дыхание, и отступила на шаг. - Если
вы не уберетесь сейчас же, я расцарапаю вам физиономию! - Этакая маленькая дикая кошка, да? Он снова усмехнулся. Несмотря на весь свой гнев, она вынуждена была признать, что у незнакомца
на редкость внимательные серые глаза, красивое открытое лицо, каштановые
волнистые волосы, широкие плечи, хорошие зубы, да и улыбается он довольно
мило... Ну ничего, это у него как рукой снимет, стоит ему познакомиться с
ее ногтями! - Ну что, уходите или нет? - угрожающе спросила она и продемонстрировала
свои коготки. - Нет, - ответил он и двинулся дальше в комнату. Никки не сдвинулась ни на
пядь. Она грозно подняла руки. При виде ее красных наманикюренных ногтей он снова широко улыбнулся. - Кто вы такой, собственно? - возмутилась она. - Я - частный детектив, - сказал Эллери Квин, не моргнув глазом. - Хватит
играть в прятки, мисс Браун. Я вас застукал. 4. Как только лимузин миссис Браун отъехал от полицейского управления, Эллери
Квин связался с таксистом Пинки, который, кроме своего исключительного
шоферского дарования, обладал способностью следовать за людьми незаметно
для них. Дав Пинки инструкции, Эллери вернулся в квартиру на Западной 76
улице, которую занимал с отцом. В третьем часу зазвонил телефон. Пинки
сообщил, что ему повезло. Он проследил доктора Роджерса от `Храма здоровья`
до Форт-Стрит, где тот припарковал свою машину. Затем Роджерс пешком дошел
до Уэйверли Плейс и при этом все время оглядывался, не следят ли за ним.
Пинки дал Эллери точный адрес дома. Эллери попросил его подождать там и
пулей вылетел из дому. Когда он некоторое время спустя приехал на
Форт-стрит, Роджерс уже выходил из подъезда. Но Пинки смог установить, что
Роджерс звонил на втором этаже в дверь некоей мисс Никки Портер. Довольно
усмехнувшись, Эллери вручил ему десятидолларовую банкноту и поднялся по
лестнице. И вот сейчас, проникнув в квартиру несмотря на выставленный заслон, он с
удовольствием созерцал стоящую перед ним девушку. Каштановые, вьющиеся
волосы. Темные глаза, темные густые ресницы. Размер ноги небольшой. И
симпатичная - безусловно симпатичная! Здоровый цвет лица... Раз доктор
Роджерс не имел практики в городе, значит ходил не к больной, а по личному
делу. Кроме того, Пинки заметил, что он постоянно озирался. Значит,, хотел
скрыть, куда идет. - Вы частный детектив! - жалобно воскликнула Никки. - Если можно так выразиться, - милостиво сказал Эллери. - Мисс Браун, ваша
мать поручила мне отыскать вас и доставить домой. Мысли у Никки смешались. Вот как! Значит, он принял ее за Барбару. Во
всяком случае, они теперь знают, где скрывается Барбара. - А как вы нашли Бар... Как вы нашли меня? - спросила она. Черт, чуть было не проговорилась. - Это я расскажу вам позднее, мисс Браун. Как насчет того, чтобы вам
побыстрей собраться? - А к чему такая спешка? Никки подумала, что Барбару нужно спасать во что бы то ни стало. Разве она
сможет сама отделаться от такого настырного тона?! - Нам надо покинуть этот дом до того, как сюда придет полиция. - Полиция? - Никки совсем упала духом. - Она может явиться сюда с минуты на минуту. Вам будет определенно приятнее
уехать отсюда со мной, чем а сопровождении целой толпы полицейских. Только
подумайте, какой поднимется шум - набегут газетные репортеры, фотографы! Их
хлебом не кормя - подай что-нибудь в скандальном духе. Словом, собирайте
вещи, да поторопитесь. - Как это ужасно! Казалось, последний аргумент окончательно сломил сопротивление девушки, и
она, наконец, дала себя убедить. - Что ж, если все действительно обстоит так... Но прошу вас - присядьте.
Я... Я сейчас вернусь. Никки а полном замешательстве указала ему на кресло и исчезла в спальне,
закрыв за собой дверь. - Барби, - шепнула она подруге, - они разнюхали, где ты прячешься. Сейчас
появится полиция. - О, Никки, что же мне делать? Я не пойду с ними. - Губы Барбары затряслись. - Т-с, не так громко. Человек, который там пришел, считает, что я - это ты.
Я пойду с ним, а как только мы уйдем, ты позвони Джиму - пусть заберет тебя
отсюда. Но тебе придется поторопиться я успеть, пока я его отвлекаю. Сиди и
не шевелись, пока мы не уйдем. Когда уйдем, собирай все свои вещи. Говоря все это шепотом, Никки не переставала укладывать чемодан. Эллери Квин, несмотря на предложение Никки, так и не присел, а стал с
любопытством разглядывать комнату, разгуливая по ней. На книжной полке он
обнаружил энциклопедический словарь, несколько справочников, учебник
английского языка, `Маленькие эссе` Джорджа Сантаяны, затем, к своему
необычайному удивлению, огромный том `Анатомии человека` и в дополнение ко
всему дюжину томов Эллери Квина. На листе, вставленном в машинку, он
прочел: `Никки Портер. Тайна восточного ковра`. Рядом со столом лежала
целая стопа начисто перепечатанных рукописей. На каждой из них красовалась
резолюция - `Не подойдет`. Наложены эти резолюции были самыми разными
издателями. Эллери взял верхнюю и прочел: `Тайна шляпы с пером`. Раскрыл
рукопись на середине. Первое же предложение, попавшее ему на глаза,
гласило: `Поистине, это был Гарри Мактавиш, кто все хорошо знал`. Эллери машинально зачеркнул `поистине` и написал сверху `действительно`.
Дочитав страницу до конца, он стал тихо хихикать, и продолжал хихикать до
самого возвращения Никки с чемоданом в руках. - Что это тут вас так рассмешило? - осведомилась она, быстро закрывая за
собой дверь спальни. Эллери положил рукопись на место. - Мисс Браун, - сказал он торжественно, - я хотел бы дать вам один добрый
совет: вы богаты, вот и развлекайтесь со своими миллионами, но предоставьте
писать детективные романы людям, которые знают толк в этом деле. - О, да вы, выходит, крупный знаток литературы! - издевательским тоном
произнесла Никки. Эллери с огорчением посмотрел на нее. - Прошу прощения, если обидел вас. Впрочем, нам пора. На `кадиллаке` Эллери Квина они поехали в северном направлении. Эллери
несколько раз пытался завязать разговор, но Никки упорно отмалчивалась,
пока они не доехали до Двадцать первой улицы. Здесь любопытство взяло верх, и она спросила, правда, еще продолжая дуться: - Вот вы там сунули свой нос в мою работу. И чем же вам так не понравились
мои детективные рассказы? - Не могу сказать, чтобы они были уж очень плохи. Просто меня всегда
забавляет, когда я вижу людей, которые пишут такие вещи. Я ведь тоже из их
числа. - В самом деле? - На сей раз Никки была заинтригована не на шутку. - И что
же, удается что-нибудь продать? - Все, что ни напишу.. Она поглядела на него почти благоговейно. - На самом деле я больше писатель, чем детектив, - признался Эллери. -
Главным образом по этой причине я и поднял вас из вашей берлоги. - Это мне непонятно, - сказала она удивленно. - Я хотел познакомиться с вами, а также с вашим отцом. - А почему? - Если говорить честно, с меня не слазит издатель. Он хочет получить от
меня новую книгу. И я сейчас пытаюсь поймать вдохновение, найти замысел,
идею книги. А лучшие идеи для своих книг я черпаю прямо из жизни. Это
делает их гораздо более реалистичными. Никки хмыкнула. - Именно на эту тему мне сегодня утром прочитал проповедь и высокочтимый
издатель. Он мне прямо в лицо заявил, что свои идеи я краду у Эллери Квина.
Что за надутый писака, ты скажи! - Не понимаю, почему вы называете его надутым писакой. Я считаю, он прав.
Рассказы надо писать на основе собственного жизненного опыта. - Я имела в виду вовсе не редактора, а этого Эллери Квина. Эллери взглянул на нее. - А его-то за что вы так? - спросил он с усмешкой, а затем снова стал
смотреть вперед на дорогу, - Потому что он придумал такую чушь! Его даже бросило в жар от этой оценки. - Судя по количеству его книг у вас на полке, эту чушь вы читаете не без
удовольствия! - Этот Эллери Квин уже преследует меня во сне, - с горечью сказала она. -
Давайте лучше не будем больше говорить о нем. Она помолчала несколько секунд, а затем спросила: - И что же, вы считаете, что это потянет на сюжет для романа - то, что
Бар... что я ушла из дому? - Разумеется. Признание о том, что он преследует кого-то даже во сне, позабавило Эллери. - Кабы не так, я не стал бы городить весь этот огород. Сбежавшая
наследница, непримиримый отец, отчаявшаяся мать и жених, который
разрывается между долгом и чувством - чем вам не начало для романа? - Мне кажется, вы не сознаете, насколько это бестактно с вашей стороны. - Будете смотреть на все со своей колокольни - никогда не напишете ничего
стоящего. Нужно сохранять полнейшую объективность и отбрасывать прочь все
личное. Уж не думаете ли вы, что я прямо возьму и вставлю в свою книгу
что-то про вас и про вашего отца? Такие приемы к лицу газетным репортерам,
а я как-никак романист. Что меня интересует - так это причины и следствия,
человеческие реакции и слабости, ключевые черты характера. А как люди
подают себя, меня не интересует - все это только маска, чисто внешняя
сторона дела. Больше ни один из них не сказал ни слова. `Кадиллак` пересек по мосту
Гудзон, свернул с автострады и поднялся по крутому въезду в Спьютен Дайвил. Только тут Никки нарушила молчание и хмуро заявила: - Я это сделаю, пожалуй. - Что именно? - То, что вы предлагаете. Напишу историю Барбары Браун. Эллери усмехнулся. Они тем временем въезжали под широкую арку `Храма
здоровья`. Эллери поехал по дорожке, которая перед домом описывала эллипс.
Тут он увидел, что в доме два подъезда, разделенные двумя или тремя окнами.
Кроме того, ему бросилось в глаза, что два окна на втором этаже забраны
стальными решетками. - К какому подъезду, мисс Браун? - спросил он. Никки ответила без
колебаний, поскольку Барбара все подробно описала ей. - Справа - общий вход в санаторий, там должно быть открыто. Я не взяла свой
ключ от левого подъезда, когда уходила. Этим левым входом обычно пользуется
только наша семья. Эллери остановил машину, вышел, взял багаж Никки с заднего сиденья и открыл
ей дверцу. - Большое спасибо, - сказала она, выходя и берясь за ручку своего чемодана.
Но он не отпускал чемодан. - Вы не хотите представить меня своему отцу? - Наверное, сейчас не самый лучший момент для этого. - Я тоже подумал, что это лучше было бы сделать сегодня вечером. И пусть
вас не беспокоят проблемы с полицией. Я позвоню своему отцу и сообщу, что
вы уже вернулись домой. - Вашему отцу? - Да, инспектору Квину. Она в полной растерянности уставилась на него. - Вы хотите сказать, что... Что вы - Эллери Квин? ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 133702
Опублик.: 18.12.01
Число обращений: 0
|
