В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
РЫНОК НА ОБОЧИНЕ Назад
РЫНОК НА ОБОЧИНЕ

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Рынок на обочине

...Едем мы однажды с Трофимычем по дороге... Вернее, едет Трофимыч, а я
за штурмана заседаю: в тот день был его черед с нашим механизмом бороться.
Мастерство оттачивать. А день выдался, я вам скажу, особенный. Зима на
дворе, январь. Только-только очередной решающий этап экономической реформы
грянул: цены либерализовали. Отпустили маленько. Трофимыч в связи с этим
торжественным событием мелкие деньги по 5-10 тысяч в карманы брюк из
портмоне переложил.
Говорит, что за колбасой с чемоданом ходить не солидно. Но день был
необычный не поэтому. К реформам-то мы за восемь лет сплошных перестроений
привыкли, всей душой привязались. Политики в этом вопросе своими
нестандартными решениями знатно нас поднатаскали. Один пореформит
пару-тройку годков - приболеет с пенсией в три лимона, персональной
машиной ручной сборки и охраной, численностью до взвода с табельным
огнестрельным оружием, чтобы случайные прохожие не мешали ему про былые
политико-экономические художества мемуары строчить на приватизированной
даче с участком размером с княжество Мона ко, центральным отоплением и
противоатомным убежищем. Другой новые деньги с орнаментом в оборот
запустит, бабушек со `смертными` в колонну по три у сбербанков выстроит,
устроит с дружками комедию при поддержке танков и на Матросскую тишину...
Третий...
Четвертый...
Короче, из-за каких-то там цен день особенным не покажется. Шибко
притерлись мы к таким выкрутасам.
А дело было в погоде. Зимы-то в последние годы стоят теплые, бляклые
какие-то, слякоть... А тут ни с того, ни с сего грянуло минус 30! И с
ветерком. Стужа лютая! А нам с Трофимычем, как назло, приспичило выехать
на просторы Московской области по очень важному делу. Понятно, с утра
стартер даже на пол-оборота не сдвинулся. Ну, этим нас не возьмешь!
Поймали мы грустного таксиста, зацепились веревкой за его рессору, махнули
кругов десять вокруг района и завелись. Минут за сорок мотор прогрелся до
комнатной температуры, и мы поехали. По радио музычку изловили, чтобы
разные стуки, скрипы и бряки нашего лимузина слух не резали и фурыкаем
потихоньку. Машин вокруг почти совсем нет. Воскресенье.
`Чайники` по гаражам и стоянкам своих железных коней держат, моторесурс
берегут, чтобы летом, по выходным нашу кровушку до капли выпить. Кто-то по
причине крутой холодрыги завестись не может. Вообщем, пустыня Гоби, а не
Варшавское шоссе.
Правда, иномарки разных СП и МП изредка провжикают, небрежно нас
обойдут и укатят. В другой день, при плохом настроении можно и с ними
пободаться: в большинстве на этих `Ниссанах` и `БМВ` ездят всякие
биржевики и кооператоры с ограниченной ответственностью. И гоняют они на
двухсотсильных моторах дюже прямолинейно, пытаясь здоровой `гашеткой`
компенсировать пробелы в тактике и стратегии, которые вместе с правами на
Рижском рынке не продаются.Но при наших ямах, `плотняке` и изделиях
Кременчугского автозавода в левом ряду этого маловато...
Ладно. Фырчим мы, короче, по `варшавке` и заходит у нас душевный
разговор о рыночной экономике, которую бойко и однобоко насаждают на
каждом углу в ларьках здоровенные битюги комсомольского возраста, толкая
ни в чем неповинному населению `Пшеничную` по 20 `штук` из соседнего
гастронома и трусы по четверть лимона, при виде которых мосье Кардена
немедленно хватил бы апоплексический удар.
Трофимыч пытается втолковать мне теорию, что любой товар стоит столько,
сколько за него могут заплатить. А я, находясь на более правой позиции,
убеждаю его, что весь наш рынок - махровая спекуляция, за занятие которой
на заре своей власти рабочие, крестьяне и матросы `рыночников` старшего
поколения без суда и следствия расставляли у первой попавшейся
вертикальной поверхности и, смачно выплюнув самокрутку, кардинально
перевоспитывали с помощью изобретения господина Мосина, образца 1898 года,
калибра 7,62.
- И хоть жили мы, - говорю, - не богато, но моя мать при виде ценника
на сосисках и сметане корвалол пивными кружками не глотала, а батя с
получки выпивал на заводе с друзьями стаканчик `Столичной` от души, а не
мерил, как нынче, дозу самогонки аптечной мензуркой, рукавом не занюхивал
и слезою горькой не запивал.
Трофимыч опять свои доводы проталкивает: конкуренция, монополия,
инфляция...
- Чего ты понимаешь? - говорит. - Серость! Ты даже основ-то не слышал.
Ну, что такое лизинг? Холдинг? Бартер?
Раскричался, руками размахивает. Хоть на трибуну с графином выводи.
Того гляди слюна пойдет.
- Ты, - замечаю, - не ори. И руками руль хоть изредка придерживай. А то
вляпаешь какому-нибудь своему другану-брокеру поперек `Мерседеса`, и он с
нас по всем волчьим законам твоего рынка всю шкуру до костей соскребает.
Так, слово за слово, по ходу этой деликатной дискуссии выехали мы за
город. И вдруг Трофимыч берет резко вправо и притормаживает. С пятого
качка тормоза у нас насмерть берут. Останавливаемся.
- Пойдем,- говорит Трофимыч. - Поможем.
Я ногтями две недели нестриженными лобовое стекло поскреб, которое от
жгучего мороза льдом изнутри покрылось и через образовавшуюся амбразуру
вижу любопытную картину.
Стоит перед нашим бампером на обочине ВАЗ-21099. `Мокрый асфальт`.
Ну, это ладно. С шедеврами Тольятти мы свыклись. Но рядом с этой
`девяносто-девяткой` располагается с поднятой рукой, прямо скажем, не
рядовая дама лет двадцати пяти в роскошном полушубке, джинсах и сапогах,
какие мой товарищ жене купил, предварительно продав машину и телевизор.
- Ага,- говорю,- джентельмен! У тебя дедушка в палате Лордов часом не
заседал?
Иди, замерзай с ней на пару вместе со своими рынками и биржами. Как
станете цвета ее машины, я вас сюда перенесу. Котяра...
- Пойдем, - упирается Трофимыч. - Продолжим прения на свежем воздухе.
- Сейчас, - бурчу,- из этого `асфальта` небось кавалер с канистрой
вылезет и бензин клянчить начнет. А подружку свою живцом на такого
долдона, как ты, выставил. И совсем было я приготовился с тепого плацдарма
лицезреть дальнейший разворот событий, как возникла в моей, одурманенной
Трофимычевыми теориями голове одна коварная мысль.
- Ладно, - говорю. - пойдем. Но поклянись мне страшной клятвой, как
клялся давеча крупный теоретик Егор Гайдар о неизбежности светлой жизни,
что в мои действия ты встревать не будешь, а в случае чего, станешь только
поддакивать и одобрять, кивая головой в такт моей речи.
- Чего это ты удумал? - прищуривает глаз Трофимыч.
- А то, - отвечаю, - что проведу я сейчас с тобой выездной семинар,
этакую лабораторную практическую работу, и окуну твои отравленные мозги в
гнилое болото наших рыночных отношений, кои ты мне битый час с пеной у рта
пропагандируешь.
Выхожу я с этими словами из машины, вдыхаю полные легкие чистого льда,
и надувшись от избытка собственного достоинства, как младший ученик
автослесаря на станции техобслуживания во время замены предохранителя в
присутствии клиента, двигаюсь походкой Людовика ХIV в сторону крепко
взгрустнувшей дамы.
А надо заметить, что помадка `от Диора` на ее губках уже заиндеветь
успела, и бьет ее трясучий колотун, как нашего сварщика Геннадьевича
наутро после аванса.
- М-м-маш-ш-ш-шина...- говорит.
- Что машина?! - строго спрашиваю я, а сам на полушубок глаз кошу: хоть
и богатый мех, а в такой морозище против нашей телогрейки - туфта.
- Это песец? - интересуюсь, чтобы разговор завязать.
- Сами Вы песец! - вспыхивает барышня, будто я нецензурно выговорился.
- Это - норка...
- Подумаешь, - говорю. - сами-то, небось, передний бампер от спидометра
не отличаете, а за руль хватаетесь: А я из мехов только ондатровую шапку
на соседе видел. Могу, случайно, бобра с нутрией и спутать:
И тут Трофимыч в нашу светскую беседу бесцеремонно так вмешивается.
- Пардон, -говорит, - мадам, моего друга за дерзость и бестактность,
невежественно допущенные в отношении Вашего очаровательного манто. У него
большое горе - он вчера ненароком сломал любимый рожковый ключ на 32,
которым регулировал карбюратор `Солекс` в `Ламборгини - Дьябло` жены
Чрезвычайного и Полномочного посла одной, прямо на глазах развивающейся
державы. Однако, позвольте полюбопытствовать: какая скрытая неполадка
этого сверкающего седана заставила столь прелестное создание молить о
помощи меня и моего неотесанного товарища в столь не способствующий
капитальному и мелкосрочному ремонту час?
Я даже рот открыл от удивления, сравнивая эти соловьиные трели с теми
междометиями, которыми Трофимыч клял намедни всех подряд - от изобретателя
двигателя внутреннего сгорания до начальника автобазы, гукнувшись в яме
головой о редуктор заднего моста.
А `мадам` аж порозовела от удовольствия. Разомлела. Того гляди ручку
для поцелуя подаст.
- Видите ли, - щебечет Трофимычу. - Мой муж подарил мне эту машину на
годовщину свадьбы. Я, вообще-то, хотела `Вольво` или `Мицубиси`, но он...
- Слушайте, гражданка, - вежливо перебиваю я эти воспоминания,
одновременно наступая Трофимычу на ногу, чтоб он ей того-гляди шаркать не
начал. - У меня на ногах, как видите, не унты, и я с ненцами по Крайнему
Северу оленей не гонял. И посему смею Вам заметить, как сказал бы мой
коллега по учебе в народной школе изысканных манер при автобазе N 1, что
на улице `не травка зеленеет, солнышко блестит`, а чудом незаконченное
средне-специфическое механосборочное образование позволяет нам отличить
`Запорожец` от `Феррари`. Поэтому, трогательные семейные истории доскажете
потом, а сейчас говорите коротко: что с машиной?
- Внезапно перестал работать двигатель.
- Понятно: заглохла. Бензин давно заливали?
- Час назад.
- Покажите пальцем - куда лили?
- Ну, знаете...
- Знаю. Один мой знакомый три месяца доливал тосол в бачок
опрыскивателя лобового стекла.
Выясняется, что местоположение крышки бензобака даме знакомо. Пришлось
покрутить мотор стартером, и убедившись, что он, вместе с аккумулятором
находится вне подозрения, открывать капот. Зоркий в своих лупах Трофимыч
соскочивший раз`ем коммутатора с ходу узрел, но его попытку устранить
неисправность я пресек моментально, прошипев: `не тяни грабли`, и, отдавив
ему вторую ногу, столь стремительно захлопнул капот, что он едва успел эти
самые `грабли` убрать.
- Дело, тут, сложное, трудное, практически невыполнимое, - радостно
потирая руки говорю я обладательнице `очаровательного манто` сладким
задушевным баритоном, после чего сгребаю Трофимыча в охапку и, пока он не
начал разглагольствовать об электрооборудовании, со словами `помнишь
Виктор с этим две недели бился` тащу его к нашей машине.
- Ну, сделайте хоть что-нибудь! - восклицает дама, дойдя в своем вопле
до ля-бемоль второй октавы.
- Можем подвезти до электрички, - галантно предлагаю я, представляя как
смотрится норка на фоне изрезанных сидений поезда и, взятых явно не от
Матфея и Луки, надписях на стенках тамбура. - Что касается автомобиля, то
в нем сгорело очень важное реле, без которого ее не заведут даже в
`конюшне` Мак-Ларена.
Впрочем, это долгая и утомительная электромагнитная история, которую
мой товарищ, известный своим красноречием, расскажет Вам от `А` до `Я` по
дороге на станцию, включив в свою лекцию краткие биографии Яблочкова и
Лодыгина, ленинский план ГОЭЛРО и теорию Майкла Фарадея.
Тут дама совсем обмякает. Как княжна Тараканова во время потопа. Того
гляди в рев ударится.
- А у Вас нет этой детали? - спрашивает.
- По чистой случайности одно завалялось, - говорю, извлекая из
`бардачка` реле включения стеклоочистителя, приказавшее долго жить во
время незабываемой московской Олимпиады 1980 года. У дамы дух захватило.
Как-будто я ей бриллиантовое колье показал, прямо с шеи английской
королевы снятое. Пришлось даже дать подержать ненадолго.
- А оно работает?
- Как швейцарские часы `Ролекс`. На стенде вчера проверяли.
- Сколько?
Вот этого перехода на `сермяжную правду жизни`, как говаривал
В.Лоханкин я и ждал. Осмотрел я еще раз внимательно манто и машину,
подбросил реле на ладони, и приговор вынес:
- Сотку!
- Рублей? - с готовностью предполагает дама.
- Долларов, девушка, - остужаю я ее радость решительным тоном, которому
позавидовал бы даже Понтий Пилат, - при всей нашей гордости за
отечественные денежные знаки, мы, извините, предпочитаем СКВ.
- Ну, это слишком...
- Каждая вещь в условиях рынка стоит столько, сколько за нее могут
заплатить в данный момент и в конкретной ситуации, - глядя в замерзшие
очки Трофимыча взглядом боярыни Морозовой с полотна Василия Сурикова
произношу я. - Так что, извините, что отнял у Вас столько времени.
Надеюсь, что в следующей машине будет ехать истинный джентльмен, который
отдаст Вам свое реле и останется замерзать, как герой известной народной
песни о ямщике.
- Черт с вами! Ставьте!
- Прошу учесть, что наша фирма за установку плату с клиентов не берет!
Получив деньги, я усаживаю девушку за руль, открываю капот и блок
предохранителей и, положив на блестящие и чернеющие реле только что
выданные мне пять портретов господина Джексона, защелкиваю крышку. Ну, и
разъем коммутатора на всякий случай на место пришпандориваю. Мотор,
естественно, заводится моментально.
- Только обязательно скажите мужу, чтобы на ночь вытащил реле, - с
обаятельной улыбкой произносит Трофимыч. - Оно очень боится морозов...
-...И...- вырывается было у меня небольшое добавление, но Трофимыч изо
всех сил наступает мне на ногу.

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 133485
Опублик.: 16.01.02
Число обращений: 0


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``