|
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Роджер ЖЕЛЯЗНЫ ДЕВЯТЬ ПРИНЦЕВ ЭМБЕРА
РУЖЬЯ АВАЛОНА
ЗНАК ЕДИНОРОГА
РУКА ОБЕРОНА
ДВОР ХАОСА
ЗНАМЕНИЯ СУДЬБЫ
КРОВЬ ЭМБЕРА
ЗНАК ХАОСА
РЫЦАРЬ ОТРАЖЕНИЯ
ПРИНЦ ХАОСА
Роджер ЖЕЛЯЗНЫ
ДЕВЯТЬ ПРИНЦЕВ ЭМБЕРА
1
После целой вечности ожидания кажется, что-то стало проясняться.
Попытался пошевелить пальцами ног - удалось. Я лежал, распластавшись,
в больничной постели, обе ноги были в гипсе, но все-таки это были мои
ноги.
Я изо всех сил зажмурился, потом открыл глаза - и так три раза.
Комната постепенно перестала вращаться вокруг меня. Но где это, черт
побери, я нахожусь?
Постепенно туман, застилавший мозг, начал рассеиваться, и я кое-что
припомнил. Долгие темные ночи, санитарок и уколы. Каждый раз, как только я
начинал приходить в сознание, меня тут же кололи какой-то гадостью. Так
все и было. Да. Именно так. Но сейчас я чувствовал себя вполне прилично.
По крайней мере наполовину. И им придется прекратить это их лечение.
Придется ли?
Может быть, и нет - внезапно пришло на ум.
Естественный скептицизм относительно чистоты человеческих намерений
прочно укоренился в моем мозгу. Да меня просто перекололи наркотиками, -
внезапно сообразил я. По моим ощущениям, никакой особой необходимости в
этом не было и не могло быть, но если уж они начали, то с какой стати им
останавливаться именно сейчас? Ведь наверняка за это заплачено. Значит -
действуй хладнокровно и сделай вид, что ты все еще в дурмане, - подсказал
мой внутренний голос, мое второе я, самое худшее, но и более мудрое.
Я последовал его совету.
Санитарка осторожно заглянула в палату примерно десятью минутами
позже и, конечно, я все еще храпел. Дверь тихо закрылась.
К этому времени в памяти восстановилось кое-что из того, что
произошло.
Я смутно припоминал, что попал в какую-то аварию. Что произошло потом
- было как в тумане, ну, а о том, что было до этого, я вообще не имел ни
малейшего представления. Но сперва меня привезли в обычный госпиталь, а
потом перевели сюда, это я помнил, но не знал, почему.
Однако я чувствовал, что ноги были в полном порядке. По крайней мере,
я вполне мог ходить, хотя и не помнил точно, сколько времени прошло с тех
пор, как я их сломал. Ну а то, что у меня было два перелома - это помнил.
Голова несколько кружилась, но вскоре это прошло, и я поднялся,
держась за железный прут изголовья кровати, и сделал свой первый шаг.
Полный порядок - ноги меня держат.
Итак, теоретически я вполне способен уйти отсюда восвояси.
Я вновь добрался до кровати, улегся поудобнее и стал думать. Меня
зазнобило, на лбу выступил пот. Во рту отчетливо чувствовался вкус
сладкого пудинга...
В Дании пахло гнилью...
Да, я попал в автокатастрофу, да еще какую... Затем дверь открылась,
впустив в комнату луч яркого света из коридора, и сквозь щелки век я
увидел сестру со шприцем в руках.
Она подошла к постели - широкобедрая бабища, темноволосая и с
толстыми руками.
Как только она приблизилась, я сел.
- Добрый вечер, - сказал я.
- Д-добрый... - ответила она.
- Когда я выписываюсь отсюда?
- Это надо узнать у доктора.
- Узнайте!
- Пожалуйста, закатайте рукав.
- Нет, благодарю вас.
- Но мне надо сделать вам укол.
- Нет, не надо. Мне он не нужен.
- Боюсь, что доктору виднее.
- Вот и пригласите его сюда, и пусть он сам это скажет. А до того я
не позволю делать себе никаких уколов.
- И все же боюсь, что тут ничего нельзя сделать. У меня точные
указания.
- Они были и у Эйхмана, а поглядите-ка только, что с ним сделали.
И я медленно покачал головой.
- Ах вот как, - сказала она. - Учтите, что мне придется доложить об
этом... этом...
- Обязательно доложите, - съехидничал я, - и кстати, во время своего
доклада не забудьте сказать, что я решил выписаться отсюда завтра утром.
- Это невозможно. Вы не можете даже стоять на ногах, а что касается
внутренних повреждений и кровоизлияний...
- Посмотрим, - сказал я, - спокойной ночи.
Она исчезла из комнаты, не удостоив меня ответом.
Я вновь улегся поудобнее и задумался. Похоже было, что я нахожусь в
частной клинике, и это означало, что кто-то должен был оплачивать счет, и
немалый. Но кто? Кого я знал? Я не мог вспомнить ни одного своего
родственника или друга. Что из этого следовало? Что меня упрятали сюда
враги?
Я стал думать дальше.
Ничего.
И никого, кто мог бы поместить меня сюда.
Мой автомобиль упал с небольшого утеса прямо в озеро... И это было
все, что я помнил.
Я...
Я весь напрягся, и меня вновь прошиб пот.
Я не знал, кто я такой.
И чтобы хоть чем-то занять себя, я уселся на постели и принялся
разбинтовывать все свои повязки. Под ними все было в порядке, да к тому же
меня не оставляло чувство, что я все делаю правильно. Я сломал гипс на
правой ноге, используя как рычаг железный прут, выломанный в изголовье
кровати. У меня внезапно возникло чувство, что надо убираться отсюда как
можно скорее, и что мне обязательно надо сделать что-то очень важное.
Несколько раз согнул и разогнул правую ногу. Полный порядок.
Разбив гипс на левой ноге, я поднялся и подошел к стенному шкафу.
Моей одежды там не было.
Затем я услышал шаги. Я вернулся на кровать и как можно более
тщательно накрылся бинтами и разломанным гипсом.
Дверь вновь открылась.
Затем комната ярко осветилась, и у самого входа, у выключателя встал
здоровенный детина в белом халате.
- Мне сказали, что вы тут грубо отказываетесь подчиниться нашей
санитарке, - сказал он. Здесь уже было не притвориться спящим. - Как это
понять?
- Не знаю, - ответил я, - а что?
Это его обеспокоило на секунду-другую, затем, нахмурившись, он
продолжал.
- Сейчас время вашего вечернего укола.
- Вы врач?
- Нет, но мне велено сделать вам укол, а для этого у меня хватит
медицинской подготовки.
- А я отказываюсь от укола, - сказал я, - и имею на это полное
юридическое право. В конце концов, какое вам дело?
- Я сделаю вам укол, - проговорил он, приближаясь с левой стороны
кровати.
В руке его появился шприц, тщательно до этого скрываемый.
Это был очень некрасивый, грязный удар, дюйма на четыре ниже пояса,
если я не ошибаюсь. Он упал перед кроватью на колени.
- .... .... - сказал он спустя некоторое время.
- Еще раз подойдете ко мне, и пеняйте на себя.
- Ничего, мы умеем обращаться и с такими пациентами - выдавил он с
трудом.
Тогда я понял, что наступило время действовать.
- Где моя одежда?
- ... ... - повторил он.
- В таком случае мне придется позаимствовать вашу. Дайте-ка ее сюда.
Его ругань начала уже утомлять меня, так что пришлось накинуть на
него простыню и оглушить железным прутом.
Примерно через две минуты я был одет во все белое - цвет Моби Дика и
ванильного мороженого. Какое уродство.
Я запихал его в стенной шкаф и выглянул сквозь зарешеченное окно. Я
увидел старую луну с молодым месяцем на руках, качающую его над верхушками
тополей. Трава слабо серебрилась и переливалась тонким светом. Ночь слабо
спорила с солнцем. Ничто не подсказывало, где именно я находился. Комната
моя тем не менее располагалась на третьем этаже здания, и освещенный
квадрат окна слева внизу от меня говорил о том, что на первом этаже кто-то
не спал.
Так что я вышел из комнаты и осмотрел коридор. Слева он заканчивался
глухой стеной с зарешеченным окном, и по обе стороны располагались четыре
двери. Скорее всего, они вели в такие же палаты, как и моя. Вернувшись к
окну, я не обнаружил ничего нового: те же деревья, та же земля, та же
ночь. Я повернулся и направился в другую сторону.
Двери, двери, двери без единой полоски света под ними, и единственный
звук - шлепанье моих ног, да и то только потому, что позаимствованная
обувь оказалась слишком велика.
Часы моего вышибалы показывали пять часов сорок четыре минуты.
Металлический прут я заткнул за пояс под белым халатом, и он очень
неудобно бил меня во время ходьбы по бедру. На потолке примерно через
каждые двадцать футов горела лампа дневного света.
Добравшись до первого этажа, я свернул направо и пошел по коридору,
высматривая дверь с выбивающейся из под нее полоской света.
Дверь эта оказалась самой последней в коридоре, и я был так невежлив,
что вошел в нее без стука.
За большим полированным столом, наклонившись над одним из ящиков,
сидел человек в роскошном халате. На палату эта комната что-то не была
похожа.
Он поднял голову, глаза его загорелись, а губы раздвинулись на
секунду, как будто он хотел закричать, но удержался, увидев выражение
моего лица. Он быстро встал.
Я закрыл за собой дверь, подошел ближе и поздоровался:
- С добрым утром. Боюсь, у вас будут крупные неприятности.
Люди, по-видимому, никогда не излечатся от любопытства по поводу
неприятностей, потому что, подождав те секунды, которые потребовались мне,
чтобы пересечь комнату, он спросил:
- Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать, - ответил я, - что я собираюсь подать на вас в суд
за то, что вы держали меня взаперти, а также за издевательство и
незаконное употребление наркотиков. В настоящий момент у меня как раз
начался тот период, когда мне необходим укол морфия, а потому я за себя не
отвечаю и могу начать бросаться на людей, и...
Он выпрямился.
- Убирайтесь отсюда!
Тут я увидел на столе пачку сигарет. Закуривая, я процедил:
- А теперь сядьте и заткнитесь. Нам надо кое-что обсудить.
Сесть-то он сел, но не заткнулся.
- Вы нарушаете сразу несколько наших правил!
- Вот пусть суд и разберется в том, кто и что нарушает, - ответил я.
- А теперь мне нужна моя одежда и личные вещи. Я выписываюсь.
- Вы не в том состоянии...
- Вас не спрашивают. Гоните мои вещи, или я действительно обращусь в
суд.
Он потянулся к кнопке звонка на столе, но я отбросил его руку.
- Мои вещи, - повторил я. - А это вам следовало сделать раньше, как
только я вошел. Сейчас уже слишком поздно.
- Мистер Кори, вы были очень тяжелым па...
Кори???
- Сам я сюда не ложился, - перебил его я, - но будьте уверены,
выписаться отсюда я выпишусь. И причем сейчас. Так что не задерживайте
меня.
- Совершенно очевидно, что вы сейчас не в том состоянии, чтобы
оставить стены клиники, - ответил он. - Я не могу допустить этого. Сейчас
я позову санитара, чтобы он помог вам добраться обратно в палату и уложил
в постель.
- Не советую. В противном случае вы на себе испытаете, в каком я
сейчас состоянии. А теперь ответьте мне на несколько вопросов. Во-первых,
кто поместил меня сюда и платит за всю эту роскошь?
- Ну хорошо...
Он вздохнул, и его маленькие усики печально опустились долу.
Открыв ящик стола, он сунул туда руку, и я насторожился.
Мне удалось выбить пистолет еще до того, как он спустил
предохранитель. Очень изящный кольт-32. Подобрав пистолет с крышки стола,
я сам снял его с предохранителя и направил в сторону доктора.
- Отвечайте. По-видимому, вы считаете, что я опасен, и можете
оказаться правы.
Он слабо улыбнулся и тоже закурил, явный просчет с его стороны, если
он желал выглядеть уверенным в себе. Руки у него здорово тряслись.
- Ну ладно, Кори, - сказал он. - Коли это вас успокоит, то поместила
вас сюда ваша сестра.
- Какая сестра?
- Эвелина.
И это имя мне ни о чем не говорило.
- Странно. Я не видел Эвелину много лет, сказал я. - она даже не
знала, что я живу в этих местах.
Он пожал плечами.
- И тем не менее...
- А где она живет сейчас? Я хотел бы навестить ее.
- У меня нет при себе ее адреса.
- В таком случае узнайте его.
Он поднялся, подошел к полке с картотекой и вытащил оттуда одну из
карточек.
Я внимательно прочел все, что там было написано.
Мисс Эвелина Флаумель...
Адрес в Нью-Йорке тоже был мне незнаком, но я его запомнил. Судя по
карточке, меня звали Карл. Карл Кори. Прекрасно. Чем больше данных, тем
лучше.
Я засунул пистолет за пояс, рядом с прутом. Естественно, поставив на
предохранитель.
- Ну ладно, - сказал я. - Где моя одежда и сколько вы мне заплатите?
- Вся ваша одежда пропала при катастрофе, - прошипел он, - и я все же
должен сообщить вам, что у вас были сломаны обе ноги, причем на левой
переломов было два. Честно говоря, я просто не понимаю, как вы можете
стоять. Прошло всего две недели...
- Я всегда поправляюсь быстро, - ответил я. - А теперь поговорим о
деньгах.
- Каких деньгах?
- Которые вы заплатите мне, чтобы избежать суда за незаконное
содержание в клинике, злоупотребление наркотиками и так далее.
- Не будьте смешным.
- Кто из нас смешон? Я согласен на тысячу долларов наличными, только
сразу.
- Я не намерен даже обсуждать этого вопроса.
- А я все-таки советую вам подумать, ведь что ни говори, посудите
сами, что будут болтать о вашей клинике, если я не промолчу. А я вне
всякого сомнения обращусь в медицинское общество, в газеты...
- Шантаж, - сказал он, - но я на него не поддамся.
- Заплатите вы мне сейчас или потом, после решения суда - мне все
равно. Но сейчас это обойдется значительно дешевле.
Если он согласится, то я буду твердо знать, что все мои догадки были
верны и эта история достаточно грязна.
Он уставился на меня и молчал довольно долго.
- У меня нет при себе тысячи, - в конце концов выдавил он.
- В таком случае назовите цифру сами, - предложил я.
После еще одной паузы он добавил:
- Это вымогательство.
- Ну какие между нами могут быть счеты? Валяйте. Сколько?
- В моем сейфе есть долларов пятьсот.
- Доставайте.
Тщательно осмотрев свой маленький стенной сейф он сообщил мне, что
там всего лишь четыреста тридцать долларов, а так как мне не хотелось
оставлять отпечатков пальцев, пришлось поверить ему на слово. Я забрал
купюры и засунул их во внутренний карман.
- Где тут у вас ближайшая компания такси?
Он назвал место, и я проверил по телефонному справочнику, заодно
уточнив, где я нахожусь.
Я заставил его набрать номер и вызвать мне такси, во-первых, потому,
что не знал названия его клиники, а во-вторых, потому, что не хотел
показать ему, в каком состоянии моя память. Одна из повязок, которые я
тщательно удалил, была вокруг головы.
При заказе машины я услышал и название клиники:
`Частный госпиталь в Гринвуде`.
Я затушил сигарету, вытащил из пачки другую и освободил свои ноги от
примерно двухсотфунтовой тяжести, усевшись в удобное кресло коричневой
кожи рядом с книжным шкафом.
- Подождем здесь, и вы проводите меня до выхода.
От него я больше так и не услышал ни слова. 2 Было часов восемь утра, когда шофер такси высадил меня на каком-то
углу ближайшего города. Я расплатился и минут двадцать шел пешком. Затем
зашел в закусочную, устроился за столиком и заказал себе сок, пару яиц,
тост, бекон и три чашки кофе. Бекон был слишком жирный.
Понаслаждавшись завтраком примерно с час, я вышел из закусочной,
дошел до магазина одежды и прождал там до девяти тридцати - время
открытия. Купил себе пару брюк, три рубашки спортивного покроя, пояс,
нижнее белье и ботинки впору. Выбрал носовой платок, бумажник и расческу.
Затем, отыскав гринвудскую автостанцию, купил себе билет до
Нью-Йорка. Никто не попытался меня остановить. Никто, вроде бы, за мной не
следил.
Сидя у окна, глядя на осенний пейзаж с быстро мчавшимися по небу
облачками, я попытался собрать воедино все, что знал о себе и о том, что
со мной произошло.
Я был помещен в Гринвуд как Карл Кори моей сестрой Эвелиной Флаумель.
Это произошло после автокатастрофы примерно две недели назад. Притом у
меня были переломаны ноги, чего я сейчас не чувствовал. И не помнил
никакой сестры Эвелины. Персонал Гринвуда, очевидно, получил инструкции
держать меня в постели в беспомощном состоянии: по крайней мере доктор был
явно испуган, когда я пригрозил судом. Ну что ж. Значит, кто-то по
какой-то причине боялся меня. Так и придется держаться.
Я вновь стал вспоминать о том, как произошла катастрофа, и додумался
до того, что у меня разболелась голова. Все же происшествие это не было
случайностью. Я был твердо в этом убежден, хотя и не знал, почему. Ну что
же, выясним и это, и тогда кому-то не поздоровится. Очень, очень не
поздоровится. Ненависть горячей волной обдала мне грудь. Кто бы ни пытался
повредить мне, знал, на что он шел, и делал это на свой страх и риск, так
что теперь ему не на что будет жаловаться, кто бы это ни был. Я чувствовал
сильное желание убить, уничтожить этого человека, и внезапно понял, что
эти ощущения не в новинку мне, что в своей прошлой жизни я именно так и
поступал. Причем не один раз.
Я уставился в окно, на мертвые опадающие листья.
Добравшись до Нью-Йорка, первым делом я отправился в парикмахерскую
побриться и подстричься, затем переодел рубашку - терпеть не могу, когда
шею щекочут срезанные волосы. Кольт-32, принадлежавший безвестному
индивиду в Гринвуде, лежал в правом кармане моей куртки. Правда, если бы
Гринвуд или моя сестра обратились в полицию с просьбой разыскать меня, да
еще что-нибудь при этом приврали, незаконное ношение оружия вряд ли
сослужило бы мне пользу, но все же так спокойнее. Сначала меня все же надо
был найти, и я не знал, как будут разворачиваться события. Быстро
перекусив в ближайшей столовой, я потом в течение часа ездил на метро и
автобусах, соскакивая на самых неожиданных станциях, затем взял такси и
назвал адрес Эвелины, якобы моей сестры, которая смогла бы освежить мою
память.
Проезжая по улицам города до Вестчестера, я обдумывал план дальнейших
действий и свое поведение при встрече.
И когда в ответ на мой стук дверь большого старинного дома отворилась
практически сразу, я уже знал, что буду говорить. Я все тщательно обдумал,
еще когда шел по извилистой аллее - подъезду к дому - мимо дубов-великанов
и ярких осин, а ветер холодил мою только что подстриженную шею под
воротником куртки. Запах тоника от моих волос смешивался с густым запахом
плюща, обвивавшего стены старого кирпичного здания. Ничто не было мне
знакомо, и вряд-ли я когда-либо был здесь раньше.
На мой стук ответило эхо.
Затем я засунул руки в карманы и стал ждать.
Когда дверь отворилась, я улыбнулся и кивнул плоскогрудой служанке с
россыпью родинок на лице и пуэрториканским акцентом.
- Да? - спросила она.
- Я бы хотел повидать мисс Эвелину Флаумель.
- Как прикажете доложить?
- Ее брат Карл.
- О, входите, пожалуйста.
Я прошел в прихожую, пол которой был выстлан мозаикой из крохотных
бежевых и розовых плиток, а стены были целиком из красного дерева.
Освещала все это серебряная с эмалью люстра, вся в хрустальных рожках.
Девчушка удалилась, и я стал осматриваться, пытаясь хоть что-нибудь
узнать.
Тщетно.
Тогда я стал просто ждать.
Наконец, служанка вернулась, улыбнулась и изрекла:
- Идите за мной, пожалуйста. Она примет вас в библиотеке.
Я пошел за ней: три лестничных пролета вверх, а затем по коридору
мимо двух закрытых дверей. Третья слева была открыта, и служанка
остановилась, приглашая войти. Я остановился на пороге.
Как и в любой другой библиотеке, повсюду здесь были книги. На стенах
висели три картины - два пейзажа и одна марина. Пол застлан тяжелым
зеленым ковром. Рядом с большим столом стоял столь же большой глобус, с
его поверхности на меня смотрела Африка. Позади стола и глобуса во всю
стену протянулось окно со стеклом по меньшей мере восьмисантиметровой
толщины. Но остановился на пороге я не поэтому.
На женщине, сидевшей за столом, было платье цвета морской волны с
глубоким вырезом спереди, у нее были длинные волосы в локонах, по цвету
напоминающие нечто среднее между закатными облаками и пламенем свечи в
темной комнате, а ее глаза - я это чувствовал, знал - за большими очками,
в которых она, по-моему, не нуждалась, светились такой же голубизной, как
озеро Эри в три часа пополудни ясным летним днем. Цвет же ее сжатых
коралловых губ удивительно гармонировал с волосами. Но все же и не поэтому
я остановился на пороге.
Я знал ее, эту женщину, знал, но абсолютно не помнил, кто она такая.
Я вошел в комнату, тоже слегка сжав губы в улыбке.
- Привет.
- Садись, - ответила она, указывая рукой на стул с высокой спинкой и
подлокотниками, как раз такой, что в нем можно было удобно развалиться. Я
сел, и она принялась внимательно изучать меня.
- Хорошо, что с тобой все в порядке. Я рада тебя видеть.
- Я тоже. Как поживаешь?
- Спасибо, хорошо. Должна сознаться, что не ожидала увидеть тебя
здесь.
- Знаю, - чуть иронически ответил я. - но я здесь, чтобы
поблагодарить тебя за сестринскую заботу и ласку.
С иронией я говорил специально, чтобы посмотреть на ее реакцию.
В эту минуту в комнату вошла собака - ирландский волкодав - который
дошел до самого стола и плюхнулся рядом с ним на пол.
- Вот именно, - ответила она с той же иронией, - это самое малое, что
я могла для тебя сделать. В следующий раз будь за рулем осторожнее.
- Обещаю тебе, что в будущем я буду принимать все меры
предосторожности.
Я понятия не имел, в какие игры мы играем, но так как и она не знала,
что я этого не знаю, я решил выудить из нее, что только возможно.
- Я подумал, что тебе будет небезынтересно, в каком я сейчас
состоянии, потому и пришел.
- Да, - ответила она. - Ты что-нибудь ел?
- Позавтракал, два часа тому назад.
Она позвонила служанке и приказала накрыть стол. Затем осторожно
обратилась ко мне.
- Я так и думала, что ты сам выберешься из Гринвуда, когда
поправишься. Правда, я не ожидала, что это будет так скоро и что ты
явишься сюда.
- Знаю. Потому-то я и пришел.
Она предложила мне сигарету, и я вежливо сначала дал прикурить ей,
потом закурил сам.
- Ты всегда вел себя неожиданно, - сказала она после несколько
затянувшейся паузы. - Правда, в прошлом тебе это помогало, но не думаю,
что ты что-нибудь выгадаешь сейчас.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ставка слишком высока для блефа, а мне кажется, что ты именно
блефуешь, явившись ко мне вот так запросто. Я всегда восхищалась твоей
смелостью, Корвин, но не будь дураком. Ты ведь знаешь, как обстоит дело.
К_о_р_в_и_н? Запомним это наряду с `Кори`.
- А может и не знаю, - ответил я. Ведь на некоторое время я был
выключен из игры, верно?
- Ты хочешь сказать, что ни с кем не связался?
- Просто еще не успел.
Она наклонила голову в сторону, и ее удивительные глаза сузились.
- Странно. Но возможно. Не верится, но возможно. Может быть, ты и не
врешь. Может быть. И я попробую тебе поверить сейчас. И если ты
действительно не врешь, то ты поступил очень умно и к тому же обезопасил
себя. Дай мне подумать.
Я затянулся сигаретой, надеясь, что она скажет еще что-нибудь. Но она
молчала, думая о своем участии в этой игре, о которой я ничего не знал, с
игроками, которые были мне неизвестны, и о ставках в которой я не имел
никакого понятия.
- Одно то, что я пришел сюда, уже говорит кое о чем.
- Да. Знаю. Но ты слишком умен, поэтому говорить это может слишком о
многом. Подождем. Тогда увидим.
Подождем ч_е_г_о? Увидим ч_т_о? Галлюцинацию?
К этому времени нам принесли бифштексы и кувшин пива, так что на
некоторое время я был избавлен от необходимости делать загадочные
замечания и тонко намекать на то, о чем не имел ни малейшего
представления. Бифштекс был прекрасный - розовый внутри, сочный, и я
смачно захрустел свежим поджаренным хлебом, запивая всю эту роскошь
большим количеством пива. Она засмеялась, нарезая свое мясо маленькими
ломтиками и глядя, с какой жадностью я поглощаю пищу.
- Что мне в тебе нравится, так это жажда жизни, Корвин, - сказала
она. - И это одна из причин, по которой мне так не хотелось бы, чтобы ты с
ней расстался.
- Мне тоже, - пробормотал я.
И пока я ел, я представил себе ее. Я увидел ее в платье с большим
вырезом на груди, зеленом, как может зеленеть только море, с пышной юбкой.
Звучала музыка, все танцевали, позади нас слышались голоса. Моя одежда
была двухцветная - черная и серебряная, и...
Видение исчезло. Но то, что я сейчас вспомнил, было правдой, моим
прошлым, в этом я не сомневался, и про себя я выругался, что помню только
часть этой правды. Что она говорила мне там - тогда, когда звучала музыка,
все танцевали и слышались странные голоса?
Я налил из кувшина еще пива и решил испробовать на ней свое видение.
- Я вспоминаю одну ночь, - сказал я, - когда ты была вся в зеленом, а
я носил свои цвета. Как все тогда казалось прекрасно, и музыка...
На лице ее появилось слегка мечтательное выражение, щеки порозовели.
- Да, - ответила она, - Какие прекрасные были тогда времена... Скажи,
ты действительно ни с кем еще не связался?
- Честное слово, - сказал я.
Что бы это ни значило.
- Все стало значительно хуже, - сказала она. - И в Тени сейчас больше
ужасов, чем даже можно себе представить...
- И?
- Он все в тех же заботах, - закончила она.
- О.
- Да, - продолжала она, - и ему хотелось бы знать, что ты
намереваешься делать.
- Ничего.
- Ты хочешь сказать?
- По крайней мере сейчас, - поспешно добавил я, потому что глаза ее
слишком уж широко открылись от изумления, - до тех пор, пока точно не буду
знать, в каком положении находятся сейчас дела.
- А-а.
Мы доели наши бифштексы и допили пиво, а кости отдали собакам. Второй
ирландский волкодав зашел в комнату незадолго до этого и тоже улегся у
стола
Потом мы пили кофе, маленькими глоточками, и я почувствовал по
отношению к ней самые настоящие братские чувства, которые, однако, быстро
подавил.
- А как дела у других? - наконец спросил я.
Ведь такой вопрос ни к чему меня обязывал, а звучал он достаточно
безопасно.
На минуту я испугался, что она спросит меня, кого я имею в виду. Но
она просто откинулась на спинку стула, подняла глаза к потолку и сказала:
- Как всегда, пока ничего нового не слышно. Возможно, ты поступил
мудрее всех. Но как можно забыть... все величие?..
Я опустил глаза долу, потому что не был уверен в их выражении.
- Нельзя, - ответил я. - Просто невозможно.
Засим последовало долгое и неуютное для меня молчание, разрушенное
вопросом.
- За что ты ненавидишь меня? - спросила она.
- Что за ерунда, - ответил я. - Ведь что там ни говори, как я могу
тебя ненавидеть?
Это, казалось, пришлось ей по душе, и она обрадованно обнажила в
улыбке белые зубы.
- Хорошо. И спасибо тебе большое, - сказала она. - Кем бы ты ни был,
но ты настоящий джентльмен.
Я поклонился и расшаркался.
- Ты вскружишь мне голову.
- Ну, что там ни говори, а это навряд ли.
И я почувствовал себя неуютно.
Ненависть и ярость вновь пробудились во мне, и я подумал, знает ли
она, против кого они могут быть направлены. Я чувствовал, что знает, и с
трудом удерживался от желания спросить ее об этом в лоб.
- Что ты думаешь делать? - спросила она в конце концов, и мне ничего
не оставалось, как туманно ответить:
- Ну конечно, ты ведь мне не веришь...
- Как мы можем тебе верить?
Я решил запомнить это `мы`.
- Вот видишь. Так что в настоящее время я просто воспользуюсь твоим
покровительством, и буду только рад жить здесь, где тебе не составит труда
не выпускать меня из виду.
- А дальше?
- Дальше? Там видно будет.
- Умно, очень умно, - сказала она. - И ты ставишь меня в неловкое
положение.
(Честно говоря, мне просто некуда было больше идти, а на деньги,
которые я выудил у доктора, долго было не прожить).
- Да, ты конечно, можешь остаться, но я хочу предупредить тебя, - тут
она поиграла каким-то брелоком, висевшим на шее, - волкодавы. В Ирландии и
волков не осталось после того, как там завели эту породу.
- Знаю, - механически ответил я и тут же понял, что действительно это
знаю.
- Да, - продолжала она. - Эрик будет доволен, что ты - мой гость. Это
вынудит его оставить тебя в покое, а ведь именно этого ты хочешь,
`не-се-па?`.
`Уи, мадам`.
Э_р_и_к! Это что-то значило! Я _з_н_а_л Эрика, и почему-то было очень
важно, что я его знал. Правда, это было давно. Но Эрик, которого я знал,
все еще был для меня очень важен.
Почему?
Я ненавидел его, и это была одна из причин. Ненавидел его настолько,
что даже мысль об его убийстве была не в диковинку. Возможно, что я
когда-то даже пытался это сделать.
И между нами существовала какая-то связь, это я тоже знал.
Родственная? Да, да именно это.
Причем ни мне, ни ему не нравилось, что мы... братья... Я помнил...
помнил...
Большой, сильный Эрик - с его важной кудрявой бородой и глазами -
такими же, как у Эвелины!
На меня нахлынула новая волна воспоминаний, в висках отчаянно
запульсировало, лоб покрылся испариной.
Но на лице ничто не отразилось, я медленно затянулся сигаретой и
прихлебнул пива, одновременно сообразив, что Эвелина действительно была
моей сестрой! Только вот звали ее иначе. Я никак не мог вспомнить ее
настоящее имя, но только не Эвелина - это уж точно. Что ж, придется вести
себя еще осторожнее, - решил я. - В конце концов не так уж трудно вообще
не называть ее по имени до тех пор, пока не вспомню.
А кто же я сам? И что, наконец, все это значило?
Эрик, внезапно ощутил я, был как-то связан с той моей
автокатастрофой. Она должна была закончиться моей смертью, но только я
выжил. Не он ли и организовал ее? Да, подсказывали мои ощущения. Это не
мог быть никто другой, только Эрик. А Эвелина помогала ему, платя
Гринвуду, чтобы меня держали в бессознательном состоянии. Лучше, чем быть
мертвым, но...
Внезапно я понял, что, придя к Эвелине, я попался Эрику прямо в руки,
стал его пленником, на которого можно напасть в любую минуту, если,
конечно, я здесь останусь.
Но она сказала, что раз я ее гость, то Эрику придется оставить меня в
покое. Было о чем задуматься. Я не имел права верить всему, что мне
говорили. Мне придется все время быть настороже. Возможно, действительно
будет лучше, если я уйду отсюда, пока память полностью ко мне не вернется.
Но в глубине души что-то меня подхлестывало. Почему-то казалось
жизненно важным как можно скорее узнать, в чем дело, и действовать, как
только все узнаю. У меня было чувство, что время дорого. Очень дорого. И
если опасность была ценой моей памяти, то быть посему. Я остаюсь.
- И я помню, - сказала Эвелина...
Тут я понял, что она говорила со мной уже несколько минут, а я даже
не слушал. Может, потому, что болтала она о пустяках, и я автоматически не
слышал, а может потому, что меня захлестнула волна собственных
воспоминаний.
- Я помню тот день, когда ты победил Джулиана в его любимых
состязаниях, и он швырнул в тебя стакан с вином, и проклял тебя. Но приз
все-таки выиграл ты. И он внезапно испугался, что позволил себе лишнее. Но
ты просто рассмеялся и выпил с ним другой стакан. Я думаю, он до сих пор
раскаивается, что не сдержался тогда - ведь он всегда такой хладнокровный,
и мне кажется, что он здорово завидовал тебе в тот день. Ты помнишь? Мне
кажется, что с тех самых пор он почти во всем старается подражать тебе. Но
я ненавижу его по-прежнему, и надеюсь, что когда-нибудь он все же
споткнется. Теперь-то, я думаю, это будет скоро...
Джулиан, Джулиан, Джулиан. Да и нет. Что-то насчет состязания и спора
на приз, и то, что я нарушил его почти легендарное самообладание. Да, в
этом было что-то знакомое... нет, все же я точно не помнил, в чем там было
дело.
- А Каин, как здорово ты высмеял его! Он ненавидит тебя, ты ведь
знаешь...
Насколько я понял, я не пользовался особой популярностью.
И Каин тоже мне был знаком. Очень знаком. Эрик, Джулиан, Каин,
Корвин.
Имена эти плыли в моем мозгу, разрывали голову.
- Это было так давно... - невольно вырвалось у меня.
- Корвин, - сказала она, - давай перестанем играть в жмурки. Ты
хочешь от меня большего, чем просто безопасности, я это знаю. И у тебя еще
хватит сил, чтобы не остаться в стороне, если ты поведешь себя правильно.
Я не могу даже догадаться, что у тебя на уме, но может быть, мы еще сумеем
договориться с Эриком.
Это `мы` явно прозвучало фальшиво.
Она пришла к определенным выводам относительно того, какую пользу я
могу ей принести при данных обстоятельствах, каковы бы они ни были. Было
ясно, что она увидела возможность урвать и для себя лакомый кусочек.
Я слегка улыбнулся.
- Скажи, ведь ты поэтому и пришел ко мне? - продолжала она. - У тебя
есть какие-то предложения Эрику, и ты хочешь, чтобы переговоры вел
посредник?
- Может быть, - ответил я, - Только мне еще надо все хорошенько
обдумать. Ведь я совсем недавно поправился. И мне хотелось быть в удобном,
надежном месте, если придется действовать быстро, на тот случай, если я,
конечно, решу, что мне лучше всего вести переговоры с Эриком.
- Думай, о чем говоришь, - рассердилась она. - Ты ведь знаешь, что я
доложу о каждом твоем слове.
- Ну конечно, - подтвердил я, ничего на самом деле не знающий, и тут
же попробовал перехватить инициативу. - Если, конечно, ты сама не решишь,
что тебе лучше иметь дело со мной.
Ее брови сдвинулись, между ними пролегли крохотные морщинки.
- Я не совсем понимаю, что ты мне предлагаешь.
- Я ничего не предлагаю - пока. Просто я ничего не скрываю и не лгу,
а говорю, что точно еще ничего не знаю. Я не уверен, что хочу договориться
с Эриком. Ведь в конце-концов...
Тут я сделал многозначительную паузу, потому что сказать, по
существу, мне больше было нечего, хотя я чувствовал, что пауза эта не
совсем убедительна.
- А что, у тебя есть другие предложения?
Внезапно она вскочила, схватившись за свой свисток.
- Блейз! Ну конечно же!
- Сядь и не смеши меня, - ответил я. - Неужели я пришел бы к тебе вот
так, запросто, проще говоря, отдался бы на твою милость, если бы речь шла
о каких бы то ни было предложения Блейза?
Рука, сжимавшая свисток, опустилась. Она расслабилась и снова села.
- Может быть, ты и прав, - сказала она после продолжительного
молчания, - но ведь я знаю - ты игрок в душе, и ты можешь предать. Если ты
пришел сюда, чтобы покончить со мной, то это было бы действительно глупо.
Ведь кто-кто, а ты должен знать, что сейчас я вовсе не такая важная птица.
Да и кроме того, мне почему-то всегда казалось, что ты хорошо ко мне
относишься.
- Так оно и есть, - с готовностью ответил я, - тебе не о чем
беспокоиться. Успокойся. Однако странно, что ты заговорила о Блейзе.
Приманка, приманка, приманка! Мне так много надо было знать!
- Почему? Значит, он все-таки связался с тобой?
- Я предпочитаю промолчать, - ответил я в надежде, что это даст мне
какие-то преимущества, тем более, что, судя по разговору, можно было себе
представить, какую позицию занимает Блейз.
- Если бы это было так, я бы ответил ему то же самое, что и Эрику -
`Я подумаю`.
- Блейз, - повторила она.
Блейз, - сказал я сам себе, Блейз, ты мне нравишься. Я забыл почему,
и я знаю, что есть причины, по которым так не должно быть, но ты мне
нравишься. Я это знаю.
Некоторое время мы сидели молча, и я почувствовал сильную усталость,
но ничем этого не показал. Я должен быть сильным. Я знал, что должен быть
сильным.
Я сидел совершенно спокойно и, улыбаясь, сказал:
- Хорошая у тебя здесь библиотека.
И она ответила:
- Спасибо.
Последовала очередная пауза.
- Блейз, - вновь повторила она. - Скажи, ты действительно думаешь,
что у него есть хотя бы один шанс?
Я пожал плечами:
- Кто знает? По крайней мере не я. Может, он и сам этого не знает.
Вдруг я увидел, что она уставилась на меня широко открытыми
изумленными глазами. Даже рот чуть приоткрылся.
- Как это не ты? - еле выговорила она. - Слушай, ведь ты не
собираешься попытаться сам?
Тогда я рассмеялся, чтобы как-то сгладить ее вспышку.
- Не болтай глупостей, - сказал я, хохоча. - при чем здесь я?
Но что-то в глубине души отозвалось на ее слова, какая-то струна, и
молнией мелькнула мысль: `Почему бы и нет!`
Внезапно мне стало страшно.
Казалось, мой ответ, что бы он ни значил, все же успокоил ее. Она
тоже улыбнулась в ответ и махнула рукой в сторону встроенного в стену
бара.
- Я бы с удовольствием выпила ирландского.
- Да и я не откажусь, - я встал и налил два бокала.
Затем я вновь удобно устроился на стуле.
- Знаешь, - проговорил я, вновь удобно устраиваясь на стуле, -
все-таки мне приятно сидеть с тобой вот так, наедине. Хотя, может, это и
ненадолго. По крайней мере, у меня возникают приятные воспоминания.
Она улыбнулась и засияла.
- Ты прав, - ответила она, прихлебывая вино. - Вот я сижу сейчас с
тобой, и мне так легко представить, что мы оба в Эмбере.
Бокал чуть не выпал из моих рук.
Эмбер! Это слово горячей волной окатило меня.
Затем она тихо заплакала, и я поднялся, полуобнял ее за плечи, чуть
прижав к себе.
- Не плачь, малышка, не надо. А то мне самому становится как-то не по
себе.
ЭМБЕР! В этом названии заключалось что-то жизненно важное,
пульсирующее, живое.
- Подожди, еще настанут хорошие дни, - мягко добавил я.
- Ты действительно веришь в это?
- Да, - громко ответил я. - Да, верю!
- Ты сумасшедший! Может быть, поэтому ты всегда был моим любимым
братом. Я почти верю во все, что ты говоришь, хотя я и знаю, что ты
сумасшедший!
Затем она еще немного поплакала, потом успокоилась.
- Корвин, - пробормотала она, - если тебе все же это удастся, если
каким-то чудом, которое даже Тень не может предугадать, ты добьешься того,
чего хочешь, ты ведь не забудешь своей маленькой сестрички Флоримель?
- Да. - ответил я, внезапно зная, что это ее настоящее имя, - да, я
тебя не забуду.
- Спасибо. Я расскажу Эрику только самое основное, а о Блейзе и о
своих догадках вообще ничего не скажу.
- Спасибо, Флора.
- И все же я не доверяю тебе ни на секунду, - добавила она. - И
пожалуйста, не забывай этого.
- Ты могла бы этого и не говорить.
Потом она снова позвонила своей служанке, которая проводила меня в
спальню, где я с трудом умудрился раздеться, после чего замертво свалился
в постель и проспал одиннадцать часов кряду. 3 Когда я проснулся на следующее утро, ее в доме не было, и записки мне
она тоже не оставляла. Служанка накрыла завтрак на кухне и ушла по своим
служаночьим делам. Я с трудом отверг естественное желание попытаться
выудить у нее все, что только возможно, потому что она либо ничего не
знала, либо ничего не сказала бы о том, что я хотел знать, а о моей
попытке расспросить ее обязательно донесла бы Флоре. И раз уж так ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 133321
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 0
|
