В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
ПТИЦА Назад
ПТИЦА

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Станислав Лем.
Фиаско

-----------------------------------------------------------------------
Stаnislаw Lеm. Fiаskо (1987).
Пер. с польск. - В.Кулагина-Ярцева, И.Левшин.
`Собрание сочинений`, т.12. М., `Текст`, 1995.
ОСR & sреllсhесk by НаrryFаn, 11 Арril 2001
-----------------------------------------------------------------------

БИРНАМСКИЙ ЛЕС

- Отличная посадка.
Человек, сказавший эти слова, не глядел на пилота, стоявшего перед ним
в скафандре, со шлемом под мышкой. По круглому залу диспетчерской с
подковой пультов в центре человек прошел к стеклянной стене и уставился на
внушительный - даже на расстоянии - цилиндр корабля, обгоревший у дюз. Из
них еще сочилась на бетон черная жижа. Второй диспетчер - широкоплечий, в
берете, обтягивающем лысый череп, - пустил ленты записи на перемотку и,
пока бобины крутились, углом неподвижного глаза, как птица, косил на
прибывшего. Не снимая наушников, он сидел перед беспорядочно мигающими
мониторами.
- Да, вроде получилось, - бросил пилот. Он слегка прислонился к
выступающему краю пульта, делая вид, что это нужно, чтобы расстегнуть
тяжелые перчатки с двойной застежкой. После этой посадки колени у него
дрожали.
- Что это было?
Стоя у окна, тот, маленький, с мышиной мордочкой, небритый, в потертой
кожаной куртке, хлопал себя по карманам, пока в одном из них не нашлись
сигареты.
- Неполадки с тягой, - буркнул пилот, несколько удивленный сдержанным
приемом.
Его собеседник, уже с сигаретой во рту, затянулся и спросил сквозь дым:
- А отчего? Вы не знаете?
`Нет`, - хотел ответить пилот, но промолчал, потому что считал, что
должен бы знать. Лента перемоталась. Конец ее описывал круги вместе с
катушкой. Высокий встал, отложил наушники и только теперь кивнул пилоту и
хриплым голосом представился:
- Лондон. А это Госсе. Приветствуем вас на Титане. Что будем пить? Есть
кофе и виски.
Молодой пилот смутился. Ему были знакомы фамилии этих людей, но он
никогда их не видел и почему-то решил, что этот высокий должен быть
начальником, что он - Госсе, а оказалось наоборот. Мысленно
перестраиваясь, он выбрал кофе.
- Что привезли? Карборундовые головки? - спросил Лондон, когда они
втроем уселись за столик, выдвинутый из стены. Кофе дымился в стаканах,
похожих на лабораторные - с носиками. Госсе запил кофе желтую таблетку,
вздохнул, закашлялся и высморкался с таким трудом, что глаза налились
слезами.
- Излучатели тоже привезли? - обратился он к пилоту.
Тот опять смешался, поскольку ждал большего интереса к своему подвигу,
и только кивнул. Не каждый день у ракеты глохнет тяга при посадке. Вместо
перечня грузов у него на языке вертелся готовый рассказ - как он, не
пытаясь продувать дюзы и увеличивать основную тягу, сразу отключил
автоматику и сел на одних бустерах, чего никогда не пробовал, кроме как на
тренажерах. Да и то давно. И ему снова пришлось перенастроиться.
- Привез, - ответил он и остался доволен тем, как сказано: с
бесстрастием человека, сумевшего избежать опасности.
- Да не туда, куда надо, - усмехнулся низенький, Госсе.
Пилот не понял, шутка это или нет.
- Как не туда?.. Ведь вы приняли меня. Приказали сесть, - уточнил он.
- Пришлось.
- Не понял.
- Вы должны были сесть в Граале.
- Тогда почему вы заставили меня сменить курс?
Ему сделалось жарко. Распоряжение о посадке звучало категорично.
Правда, гася скорость, он принял по радио сообщение Грааля о каком-то
несчастном случае, но мало что понял из-за помех. Он шел к Титану со
стороны Сатурна, чтобы гравитация планеты погасила скорость - ради
экономии топлива, - и корабль зацепил магнитосферу гиганта, так что
раздался треск на волнах всех диапазонов. И почти сейчас же он принял
вызов этого космодрома. Навигатор должен повиноваться диспетчерской
службе. А здесь ему даже скафандра не дали снять, принялись допрашивать.
Он все еще ощущал себя сидящим в рубке - ремни отчаянно врезались ему в
грудь и плечи, когда ракета уже ударилась раскоряченными лапами в бетон, а
бустеры еще не выгорели до конца и гудели огнем, заставляя корпус,
сотрясаться.
- Так в чем дело? Где, собственно, я должен был сесть?
- Ваш груз принадлежит Граалю, - объяснил низенький, вытирая
покрасневший нос. У него был насморк. - А мы перехватили вас над орбитой и
вызывали сюда, потому что нам нужен Киллиан. Ваш пассажир.
- Киллиан? - удивился пилот. - Его нет на борту. Со мной только Сиико,
второй пилот.
Его собеседники остолбенели.
- А где Киллиан?
- Сейчас, наверное, уже в Монреале. У него жена рожает. Он улетел на
товарном челноке до того, как я стартовал.
- С Марса?
- Разумеется, откуда еще? А в чем дело?
- Бедлам в Космосе не хуже, чем на Земле, - заметил Лондон, с такой
энергией набивая трубку, словно собирался ее раздавить. Он злился. Пилот
тоже.
- Что же вы не спросили меня?
- Мы были уверены, что он с вами. Так было в последней радиограмме.
Госсе снова вытер нос и вздохнул.
- Так или иначе, стартовать вы не можете, - наконец сказал он. - А
Мерлин ждет не дождется излучателей. Теперь все на меня свалит.
- Но ведь они тут. - Пилот мотнул головой вбок - туда, где в тумане за
стеклом темнел стройный веретенообразный силуэт корабля. - Кажется, шесть.
Из них два гигаджоулевых. Любой туман или тучу разгонят.
- Я же не взвалю их на плечи и не оттащу Мерлину, - возразил Госсе,
настроение которого ухудшалось на глазах.
Небрежность и своеволие: второразрядный космодром - как признался его
начальник - перехватил корабль после трехнедельного рейса, не убедившись,
есть ли на борту пассажир. Это возмутило пилота. Но он не спешил заявлять,
что им самим придется заниматься грузом. Пока не ликвидируют последствия
аварии, ему ничего не сделать, хотя бы и хотелось. Он молчал.
- Понятно, что вы останетесь у нас. - С этими словами Лондон допил кофе
и поднялся с алюминиевого стула.
Лондон был огромен, как борец-тяжеловес. Он подошел к стеклянной стене.
Пейзаж Титана - застывшее бешенство гор неземного цвета в рыжем отсвете
прижавшихся к их хребтам коричневых туч - служил прекрасным фоном для его
фигуры. Пол башни слегка подрагивал. Вот развалюха, подумал пилот. Он тоже
встал, чтобы посмотреть на свой корабль, который наподобие маяка высился
над стелющимся туманом. Когда порывы ветра разгоняли туман, на дюзах
нельзя было рассмотреть пятен перегрева. Может быть, расстояние и
полумрак, а может, просто остыли.
- У вас есть гамма-дефектоскопы?
Корабль для него был важнее, чем их неприятности. Сами виноваты.
- Есть. Но я не позволю никому подойти к ракете в обычном скафандре, -
ответил Госсе.
- Вы думаете, это реактор? - взвился пилот.
- А вы?
Низкорослый начальник тоже встал и подошел к ним. Из решеток в полу под
окнами дул теплый воздух.
- При спуске температура подскакивала выше нормы, но гейгеры молчали.
Наверное, это только дюза. Может быть, лопнула керамика в камере сгорания.
Мне и казалось - что-то вылетает.
- Керамика само собой, но утечка тоже была, - решительно заявил Госсе.
- Керамика не плавится.
- Это лужа? - удивился пилот.
Они стояли у двойных стекол. Действительно, под кормой набралась черная
лужа. Клочья тумана, гонимые ветром, то и дело закрывали корпус корабля.
- Что у вас в реакторе? Тяжелая вода или натрий? - спросил Лондон. Он
был на полголовы выше пилота.
Из радиоприемника донеслось попискивание. Госсе подбежал, надел
наушники и ларингофон и стал тихо разговаривать с кем-то.
- Не может быть из реактора, - беспомощно сказал пилот. - У меня
тяжелая вода. Раствор чистый, как слеза. Прозрачный. А это - черное, как
смола.
- Значит, полетело охлаждение дюзы, - согласился Лондон. - И керамика
потрескалась.
Он говорил об этом, как о чепухе. Его совсем не беспокоила авария,
из-за которой пилот и корабль застряли в глухой дыре.
- Наверное, так... - подтвердил молодой человек. - Наибольшее давление
в соплах - при торможении. Стоит керамике в одном месте треснуть, как ее
всю выметает главная тяга. Из дюзы штирборта все вылетело.
Лондон не отвечал. Пилот беспокойно добавил:
- Может, я сел слишком близко...
- Глупости. Хорошо, что вы вообще удачно сели.
Пилот ждал каких-то еще замечаний, похожих на похвалу, но Лондон
повернулся и окинул его взглядом - от растрепанных светлых волос до белых
башмаков скафандра.
- Завтра отправлю техника сделать дефектоскопию... Вы поставили реактор
на холостой ход?
- Нет. Выключил совсем. Как в доке.
- Хорошо.
Пилот уже понял, что рассказывать в подробностях о борьбе с ракетой над
самым космодромом некому. Кофе - это хорошо, но разве те, кто сам
навязался ему в хозяева, не должны предоставить ему комнату и ванну? Он
мечтал о горячем душе. Госсе все еще бормотал в микрофон. Лондон склонился
над ним. Ситуация была неясна, но полна напряжения. Пилот уже ощутил: эти
двое заняты чем-то поважнее его приключений, и это связано с информацией
от Грааля. В полете он слышал обрывки фраз - в них было что-то о машинах,
которые куда-то не дошли, и об их поисках.
Госсе повернулся вместе с креслом; натянутый провод стащил наушники ему
на шею.
- Где ваш Синко?
- На борту. Я приказал ему проверить реактор.
Лондон продолжал вопросительно смотреть на начальника. Тот отрицательно
покачал головой и буркнул:
- Ничего.
- А их вертолеты?
- Вернулись. Видимость нулевая.
- Ты спрашивал о грузоподъемности?
- Они не справятся. Сколько весит гигаизлучатель? - обратился он к
пилоту.
- Точно не знаю. Около ста тонн.
- Что они делают? - допытывался Лондон. - Чего ждут?
- Киллиана, - ответил Госсе и с досадой выругался.
Лондон вынул из стенного шкафа бутылку `Белой лошади`, встряхнул, как
бы проверяя, подойдет ли это средство для создавшегося положения, и вернул
ее на полку. Пилот стоял и ждал. Тяжесть скафандра перестала ощущаться.
- У нас пропали два человека, - сказал Госсе. - Не дошли до Грааля.
- Не два, а три, - мрачно поправил Лондон.
- Месяц назад, - продолжал Госсе, - мы получили партию новых
Диглаторов. Шесть штук - для Грааля. Грааль не мог принять корабль, потому
что не успел заново забетонировать космодром. Когда сел первый грузовой
корабль, `Ахиллес`, с массой в девяносто тысяч тонн, арматура, несмотря на
все гарантии, полетела. Хорошо, корабль не перевернулся. Его вытаскивали
из провала на верфь двое суток. Срочно заливали цемент, клали огнеупорную
облицовку, чтобы открыть порт. А Диглаторы стояли у нас. Господа эксперты
сочли, что перевоз ракетой не окупится, а тут еще капитан `Ахиллеса`, Тер
Леони. Как ему перепрыгнуть со своим девяностотысячником на сто
восемьдесят миль с Грааля сюда - это ведь не блоха. Мерлин прислал двух
лучших водителей, и те на прошлой неделе провели две машины в Грааль, они
уже там работают. Позавчера те же люди вернулись на вертолете за другими
машинами. На рассвете они вышли, в полдень перевалили Большой Гребень, а
когда стали спускаться, порвалась связь. Масса времени была потеряна из-за
того, что от Гребня проводку берет на себя Грааль. Мы думали, они не
откликаются, потому что находятся на нашей зоне радиотени. - Госсе говорил
спокойно и монотонно.
Лондон стоял, отвернувшись к стеклянной стене. Пилот слушал.
- Тем же вертолетом вместе с операторами прилетел Пиркс. Он посадил
своего `Кювье` в Граале и хотел повидаться со мной. Мы знакомы много лет.
Вечером за ним должен был прилететь вертолет, но Мерлин послал все, что
было, на поиски. Пиркс не хотел ждать. Или не мог. Он должен был назавтра
стартовать и хотел сам присутствовать при подготовке корабля. Ну, и он
заставил меня разрешить ему вернуться в Грааль на одном из Диглаторов. Я
потребовал с него слова, что он пойдет по южной дороге, более длинной, но
лежащей вне впадины. Он дал слово и не сдержал. Я видел по ПАТОРСу, как он
сходит во впадину.
- Что такое ПАТОРС? - спросил пилот. Он был бледен, на лбу выступили
капли пота. Он ждал объяснений.
- Патрульный орбитальный спутник. Он проходит над нами каждые восемь
часов и как раз в тот момент дал мне изображение. Пиркс спустился вниз и
исчез.
- Пиркс? - спросил пилот, изменившись в лице. - Командор Пиркс?
- Да. Вы с ним знакомы?
- Знаком! - взорвался пилот. - Я служил под его началом как стажер. Мой
диплом подписан им. Пиркс? Он столько раз выбирался из самых худших...
Он замолчал. В нем все кипело. Обеими руками он поднял шлем, словно
собирался запустить им в Госсе.
- Как вы разрешили ему идти на Диглаторе? Как вы могли? Это ведь
командир крейсеров, а не шофер...
- Ему были знакомы такие машины, когда вы ходили в коротких штанишках,
- возразил Госсе.
Видно было, как ему хочется оправдаться. Лондон с каменным лицом
подошел к мониторам, среди которых сидел Госсе с наушниками на шее, и
вытряс у него перед носом в пустую алюминиевую бобину пепел из трубки.
Посмотрел на нее, как бы осознавая, что это, надавил обеими руками, и
трубка переломилась. Лондон бросил обломки, вернулся к окну и застыл,
сплетя за спиной пальцы.
- Я не мог ему отказать...
Госсе, несомненно, обращался к Лондону, который, как бы не слыша,
рассматривал сквозь стекло летящие клубы рыжего тумана. Лишь нос ракеты
высовывался из него время от времени.
- Госсе, - неожиданно отозвался пилот, - вы дадите мне машину?
- Не дам.
- У меня диплом оператора тысячников.
У Госсе блеснули глаза, но он повторил:
- Не дам. Вы никогда не работали на Титане.
Пилот молча стал расстегивать скафандр. Отвернул широкий металлический
воротник, отстегнул наплечные клапаны, под ними - молнию, сунул руку
глубоко за пазуху и вытащил бумажник, измятый от долгого ношения под
тяжелой оболочкой скафандра. Наплечные клапаны разошлись, как отпоротые.
Он подошел к Госсе и стал выкладывать перед ним документы, один за другим.
- Это с Меркурия. Там у меня был Бигант. Японская модель. Восемьсот
тонн. А вот право работать с тысячниками. Я бурил ледовый материк в
Антарктиде шведским морозоходом, Криоператором. Вот фотокопия второй
награды на состязаниях в Гренландии, а это - с Венеры.
Он кидал фотографии, как козырные карты.
- Я был там с экспедицией Холли. Вот это мой термопед, а это - моего
сменщика. Обе модели экспериментальные, неплохие. Только климатизация
текла.
Госсе поднял на него глаза:
- Ведь вы пилот?
- Я переквалифицировался. Как раз у командора Пиркса. Сначала я служил
на его `Кювье`. Потом командовал буксиром...
- Сколько же вам лет?
- Двадцать девять.
- Как вам удалось так переметнуться?
- Когда хочется, выходит. К тому же водитель планетных машин овладевает
любым новым типом за час. Все равно что пересесть с мотороллера на
мотоцикл.
Он помолчал. У него была еще пачка фотографий, но он не достал ее.
Собрав с пульта разбросанные снимки, сунул их в потертую кожаную обложку и
опустил во внутренний карман. В распахнутом скафандре, раскрасневшийся, он
стоял рядом с Госсе. На мониторах продолжали двигаться ничего не значащие
полоски света. Лондон, усевшись на ограждение из труб у стеклянной стены,
молча наблюдал эту сцену.
- Ну, скажем, я дам вам Диглатора. Предположим. Что вы станете делать?
Пилот улыбался. На лбу его блестели капельки пота. Светлые волосы
слежались под шлемом.
- Возьму излучатель и пойду туда. Гигаджоулевый, из трюма. Вертолеты
Грааля такого не поднимут, но для Диглатора сто тонн - пустяк. Пойду и
немного осмотрюсь. Мерлин может прекратить поиски с воздуха. Я знаю,
сколько там гематитов. И тумана. С вертолета ничего не разглядишь.
- А вы с машиной сразу пойдете на дно.
Пилот улыбнулся шире, блеснув белыми зубами. Госсе заметил, что у
мальчишки - он был почти мальчишкой, только массивный скафандр добавлял
ему возраста - были такие же, как у Пиркса, глаза. Может быть, чуть
посветлее, но с теми же морщинками в углах глаз. Он щурился и поэтому
выглядел, словно большой кот на солнышке, - невинно и проницательно.
- Он хочет войти во впадину и `немного осмотреться`, - сказал Госсе
Лондону, не то спрашивая, не то приглашая посмеяться над дерзостью пилота.
Лондон не шевельнулся. Госсе встал, сиял наушники, подошел к картографу
и, как штору, растянул большую карту северного полушария Титана. Показал
две толстые изогнутые полоски на желто-лиловом фоне, исчерченном линиями
горизонталей.
- Мы находимся здесь. По прямой до Грааля сто десять миль. Старым
маршрутом, по черной линии, сто сорок шесть. Мы потеряли на нем четверых,
когда Грааль бетонировали и единственный космодром был у нас. Тогда
применялись дизельные ногоходы, работавшие на гиперголе. Для здешних мест
погода стояла прекрасная. Две партии машин дошли до Грааля без потерь. А
потом за один день пропало четыре большехода. В Большой впадине. В этом
заштрихованном кружке. Без следа.
- Я знаю, - заметил пилот. - Я это изучал. Помню имена этих людей.
Госсе коснулся пальцем точки, в которой от черной дороги на юг отходила
красная.
- Сделали обходную дорогу, но никто не знал, как далеко простирается
ненадежная территория. Туда бросили геологов. Можно было послать и зубных
врачей. Тоже понимают в дырках. Ни на одной планете нет блуждающих
гейзеров, а здесь есть. Вот это голубое на севере - Маrе Нyniсum. Мы и
Грааль - в глубине суши. Но это вовсе не суша. Это губка. Маrе Нyniсum не
заливает впадину между нами и Граалем, потому что весь его берег -
плоскогорье. Геологи пришли к выводу, что этот так называемый континент
похож на балтийский щит - в фенноскандии.
- Они ошиблись, - вставил пилот.
Госсе, похоже, собирался читать ему лекцию. Пилот поставил шлем в угол
и, усевшись на стуле, как примерный ученик, сложил руки. Он не знал, то ли
Госсе хочет объяснить ему маршрут, то ли отговорить от похода, но ситуация
ему нравилась.
- Именно. Под скалами лежит углеводородная мерзлота. Гнусность,
обнаруженная при глубинных пробах. Вечный лед, но не настоящий, из
углеводородных полимеров. Он не тает даже при нуле по Цельсию, а мы ни
разу не зарегистрировали температуры выше минус девяноста градусов. Внутри
впадины полно старых кальдер и сдохших гейзеров. Эксперты усмотрели в этом
остаточную вулканическую деятельность. Когда гейзеры ожили, прилетели
спецы повыше рангом. Ссйсмоакустика обнаружила глубоко под скалами сеть
пещер, таких разветвленных, каких свет не видывал. Произвели
спелеологическую экспертизу - люди гибли, страховка выплачивалась, даже
консорциум в конце концов раскошелился. Потом сказали свое слово
астрономы: когда луны Сатурна находятся между Титаном и Солнцем,
гравитационный прилив достигает максимума, шит суши выгибается и из очагов
под мантией выдавливается магма. У Титана ядро все еще расплавлено. Магма
застывает, прежде чем подняться из глубин по расщелинам, но, застывая,
подогревает всю Орландию. Если Маrе Нyniсum как вода, то основание
Орландии - как губка. Закупоренные подземные русла прорываются, и так
возникают гейзеры. Давление доходит до тысячи атмосфер. Никогда не знаешь,
где эта мерзость выскочит. И вы, сударь, жаждете очутиться там?
- Именно так, - в том же изысканном стиле ответил пилот.
Ему хотелось положить ногу на ногу, но в скафандре это было невозможно.
Он помнил, как приятель, попробовавший принять такую позу, перевернулся
вместе со стулом.
- Речь идет о Бирнамском лесе? - добавил он. - Мне уже удирать отсюда
или мы можем поговорить серьезно?
Госсе пропустил это мимо ушей.
- Новая дорога обошлась в целое состояние. Нужно было кумулятивными
зарядами пробить эту стену лавы - главный поток, извергнутый Горгоной.
Даже Моns Оlymрus Марса не идет в сравнение с Горгоной. Динамит оказался
слабоват. Был у нас некий Харенштайн - может, вы о нем слышали? - так он
предлагал, вместо того чтобы проходить сквозь этот вал, выбить в нем
ступени, сделать лестницу. Дешевле выйдет. В конвенции ООН должно быть
положение, запрещающее допускать в астронавтику идиотов. А вал Тифона
пробили специальными термоядерными бомбами, до того проложив в нем
туннели. Горгона, Тифон - просто удача, что у греков было столько богов и
теперь можно одалживать их у мифологии. Новую дорогу открыли год назад.
Она пересекает только котловину в южной оконечности впадины. Эксперты
ручались, что она безопасна. А что касается подземных пещер, то они
тянутся везде - под всей Орландией. Три четверти Африки! Титан, остывая,
вращался по сильно вытянутой орбите. Приближался к пределу Роща, куда
попало множество лун меньшего размера, которые Сатурн перемолол для своих
колец. Кипящий Титан остывал в перисатурнии, в нем образовывались пузыри,
которые замерзали в апосатурнии, а потом пошли осадочные явления,
оледенения, они покрыли эту пузырчатую, губчатую, аморфную скалу и
задвинули ее в глубину. Неправда, что Маrе Нyniсum приливает туда только
при определенном восхождении всех лун Сатурна. Его приливов и извержений
гейзеров предвидеть нельзя. В принципе об этом знают все, кто работает
здесь, и перевозчики, и пилоты, и вы. Хотя дорога стоила миллиард, тяжелым
машинам должно быть запрещено ей пользоваться. Все мы находимся на небесах
- в стародавнем смысле. Разве не об этом же говорит название шахты -
Грааль? Только небеса, оказалось, требуют чудовищных затрат. Можно было бы
организовать дело получше, да помешала бухгалтерия. Страховка за погибших
платится большая, но она меньше капиталовложений, которые снизили бы
уровень опасности. Я почти все сказал. Может быть, они еще выберутся, даже
если их затопило. Начинается отлив, а панцирь Диглатора выдерживает сто
атмосфер. Кислорода им хватит на триста часов. Мерлин выслал рабочие
подушечники и две сверхтяжелые машины для ремонта. Безотносительно к тому,
что вы умеете, не стоит. Не стоит ломать шею. Диглатор - один из самых
тяжелых...
- Вы собирались закончить, - прервал его пилот. - Я задам только один
вопрос, ладно? А как же Киллиан?
Госсе открыл рот, закашлялся и сел.
- Ведь именно для этого я должен был привезти его, - добавил пилот, -
разве не так?
Госсе потянул картуза нижний край, отчего она с шумом свернулась, взял
сигарету и проговорил над огоньком зажигалки:
- Это его работа. Он знал территорию. Кроме того, у него контракт. Я не
могу запретить операторам заключать договоры с Граалем. Я могу только
подать в отставку и, наверное, так и сделаю. И могу дать от ворот поворот
любому герою.
- Вы дадите мне машину, - спокойно сказал пилот. - Я могу сейчас же
переговорить с Граалем. Мерлин выслушивает, дает распоряжение, и все. А вы
схлопочете выговор. Мерлину безразлично, Киллиан или я. А инструкцию я
знаю наизусть. Не стоит терять времени, господин Госсе. Дайте мне поесть и
вымыться, а потом обсудим детали.
Госсе беспомощно посмотрел на Лондона, но если ждал поддержки, то
напрасно.
- Он пойдет, - отозвался заместитель. - Я слыхал о нем от спелеолога,
который летом был в Граале. Он точно такой же, как твой Пиркс. Тихий омут.
Вот трубку жаль. Идите мыться, коллега. Душевые внизу. И возвращайтесь
сразу, а то суп остынет.
Пилот с благодарностью улыбнулся Лондону и вышел. По пути он подхватил
свой белый шлем так стремительно, что концы шлангов ударились о скафандр.
Едва за ним закрылась дверь, Лондон принялся стучать кастрюлями около
плиты.
- Что это даст? - спросил Госсе со злостью из-за его спины. - Ты тоже
хорош!
- А ты, друг шелковый? Зачем дал Пирксу машину?
- Пришлось. Он дал слово.
Лондон повернулся к нему с кастрюлей в руках.
- Послушай, очнись! Слово дал! Когда такой дает слово, что бросится за
тобой в воду, то сдержит его. А если даст слово, что будет только
смотреть, как ты тонешь, то все равно бросится. Разве я не прав?
- Правота и реальность - разные вещи, - обронил Госсе без особой
уверенности. - Чем он сумеет им помочь?
- Может найти следы. Возьмет излучатель.
- Перестань! Лучше послушаем Грааль, вдруг у них есть сообщение.
До сумерек было еще далеко, но вокруг освещенной грибообразной башни
стало темно из-за спустившихся туч. Лондон хлопотал у стола, а Госсе, куря
сигарету за сигаретой, вслушивался в безрезультатные переговоры базы
Грааля с водителями гусеничных машин, которые вышли на поиски после
возвращения вертолетов. В то же время он не переставал думать о пилоте. Не
слишком ли поспешно, не задавая вопросов, он сменил курс, чтобы сесть у
них? Двадцатидевятилетний командир корабля с дипломом капитана дальних
рейсов, должно быть, тверд, как кремень и увлечен делом. Иначе бы он так
быстро не продвинулся. Его юношеская отвага жаждет опасностей. Сам же он,
Госсе, если и был в чем виноват, то лишь в недосмотре. Если бы вовремя
спросил про Киллиана, то отправил бы корабль в Грааль. При этом главный
диспетчер Госсе после двадцати часов, проведенных без сна, не отдавал себе
отчета в том, что мысленно - сам не желая того - уже похоронил прибывшего.
Как же его зовут? Госсе знал, но забыл и счел это признаком надвигающейся
старости. Он прикоснулся к левому монитору. Зеленым вспыхнули буквы:

КОРАБЛЬ: ГЕЛИОС ГРУЗОВОЙ II КЛАССА
ПОРТ ПРИПИСКИ: SYRТIS МАIОR
КОМАНДИР: ПИЛОТ АНГУС ПАРВИС
ВТОРОЙ ПИЛОТ: РОМАН СИНКО
ФРАХТ: НУЖНО ЛИ ДАТЬ СПИСОК ГРУЗОВ
???

Он погасил экран. Вошли новоприбывшие - в свитерах и спортивных брюках.
Синко, худой, кудрявый, поздоровался смущенно, так как в реакторе,
оказывается, все-таки была течь. Все принялись за консервированный суп.
Госсе никак не мог отделаться от мысли, что у храбреца, которому он завтра
доверит машину, искажена фамилия. Его должны звать не Парвис, а Парсифаль
- это перекликается с Граалем. Но было не до шуток, и игру в анаграммы
пришлось оставить при себе. После короткого спора: что же они едят, обед
или ужин - оставшегося нерешенным из-за разницы времени: корабельного,
земного и титановского, - Синко поехал вниз, чтобы поговорить с техником
насчет дефектоскопии, запланированной на конец недели, когда реактор
остынет и предполагаемые трещины в облицовке затянутся. Пилот, Госсе и
Лондон включили в пустой части зала диораму Титана. Изображение, созданное
голографическими проекторами, объемное, цветное, с обозначенными
маршрутами, охватывало площадь от северного полюса до тропиков. Его можно
было уменьшать или увеличивать, и Парвис рассмотрел все пространство,
отделявшее их от Грааля.
Комната для гостей, выделенная для него, была небольшая, но уютная, с
двухъярусной кроватью, столом-партой, креслом, шкафом и такой тесной
душевой, что, намыливаясь, он то и дело стукался локтями о стены. Он лег
поверх одеяла и начал штудировать толстый справочник по титанографии,
взятый у Лондона. Сначала он поискал в указателе БИРНАМСКИЙ ЛЕС, но его не
было ни на букву `Л`, ни на `Б`. Наука не приняла это название. Он листал
книгу, пока не дошел до гейзеров. Автор говорил о них не совсем так, как
Госсе. Титан остывая скорее, чем Земля и другие внутренние планеты, и
запер в своих глубинах огромные массы сжатых газов. Из пустот в его коре
они давят на основания старых вулканов, проходят в подземные сети их
магматических жил, разветвленных и протянувшихся на сотни километров. И
при определенной конфигурации синклиналей и антиклиналей могут выйти в
атмосферу фонтанами летучих веществ, вырывающимися под высоким давлением.
Химически сложная смесь содержит двуокись углерода, которая тут же
превращается в снег, уносится ветром и покрывает толстым слоем равнины и
горные склоны. Ангуса скоро утомило сухое изложение. Он погасил свет,
накрылся, с непривычки удивляясь тому, что ни одеяло, ни подушка не
пытались взлететь - сказывалась почти месячная привычка к невесомости, - и
тут же заснул. Какой-то внутренний толчок вернул его к яви так внезапно,
что он открыл глаза уже сидя, готовый вскочить с постели. Ничего не
соображая, оглядывался, растирая челюсть. Это движение напомнило ему, о
чем был сон. Бокс. Он дрался с профессионалом, заранее предчувствуя
поражение, и, получив нокаут, грохнулся, как подкошенный. Он широко открыл
глаза - комната качнулась, как рубка при крутом повороте, - и совсем
очнулся. Мгновенно, как короткое замыкание, вспомнилась вчерашняя посадка,
авария, спор с Госсе, совещание у диорамы. Комнатка была маленькая, как
кабина на грузовом корабле, и это напомнило ему последние перед
расставанием слова Госсе: что он в юности служил матросом на китобое.
Бреясь, он раздумывал над решением, которое принял. Если бы не имя Пиркса,
он бы дважды подумал, прежде чем так безоглядно добиваться этого похода.
Под струйками то горячей, то ледяной воды попытался запеть, но выходило
как-то неуверенно. Это значило, что ему не по себе. Он чувствовал, что в
его замысле больше глупости, чем риска. Ничего не видя из-за брызг, бьющих
по запрокинутому лицу, секунду размышлял, не отказаться ли. Но знал, что
это исключено. Так мог бы поступить только мальчишка. Он хорошенько
вытерся, убрал постель, оделся и пошел искать Госсе. Теперь он торопился.
Надо было еще ознакомиться с неизвестной моделью, потренироваться,
восстановить нужные рефлексы.
Госсе нигде не было. От основания контрольной башни в две стороны
расходились строения, связанные с ней туннелями. Расположение космодрома
было результатом недосмотра или просто ошибки. По данным разведки,
проведенной автоматами, месторождения должны были располагаться под дном
этой вулканической долины, точнее, старого кратера, образовавшегося в
сейсмических судорогах Титана. Сначала сюда бросили машины и людей и
принялись монтировать ряды бочкообразных домов для шахтерских бригад, но
затем разошлась весть, что миль на двести дальше находятся необычайно
богатые и легкие в эксплуатации урановые залежи. В руководстве проекта
произошел раскол. Одни хотели ликвидировать космодром и начать все заново
на северо-востоке, другие настаивали на продолжении работ, так как эти
месторождения - за впадиной - хотя и лежат на поверхности, но невелики, а
стало быть, малопродуктивны. Сторонников ликвидации начатых разработок
кто-то назвал искателями священного Грааля, и название Грааль закрепилось
за территорией вскрышных работ. А космодром и не ликвидировали, и не
расширили. Дело кончилось компромиссом, обусловленным нехваткой сил -
вернее, капиталов. И хотя экономисты неоднократно подсчитывали, что
выгоднее закрыть космодром в старом кратере и сосредоточить работы в
Граале, победила логика сиюминутности. К тому же Грааль долгое время не
мог принимать больших кораблей, а в кратере Рембдена - это имя геолога,
его открывшего, - не было ремонтного дока, погрузочных портальных кранов,
новейшей аппаратуры; поэтому шел вечный спор, кто кому служит и кто что с
этого получает. Кажется, часть руководства продолжала верить в уран,
залегающий под кратером; пробурили даже несколько пробных скважин, но дело
двигалось еле-еле, потому что, как только удавалось собрать здесь немного
людей и техники, тут же вмешивался Грааль, через дирекцию отбирал их, и
опять постройки пустели, а брошенные машины простаивали внутри мрачных
стен кратера Рембдена. Парвис, как и другие транспортники, не принимал
участия в таких стычках и конфликтах, хотя был в курсе их, - этого
требовало деликатное положение любого работающего на транспорте. Грааль
все собирался явочным порядком ликвидировать космодром, особенно после
того, как построил свою посадочную площадку, а Рембден сопротивлялся, но
сопротивлялся он или нет, однако очень пригодился, когда замечательный
бетон Грааля стал проваливаться. В душе Парвис полагал, что корни этого
постоянного раздора носят психологический, а не финансовый характер,
поскольку существует два местных и тем самым соперничающих патриотизма -
кратера Рембдена и Грааля, а остальное - всего лишь попытки найти
доказательства в пользу той или другой стороны. Но этого не стоило
говорить никому из работающих на Титане.
Помещения под контрольной башней напоминали брошенный подземный город,
и просто жалость брала, сколько материалов валялось здесь зря. Однажды,
еще помощником навигатора, он совершил посадку на Рембдене, но тогда они
так спешили, что он даже не сошел с корабля, - всю стоянку проторчал в
трюме, присматривая за выгрузкой, а сейчас, видя нераспакованные, с
нетронутыми печатями контейнеры, узнавал с нараставшим неудовольствием те,
которые привез в прошлый раз. Безлюдье раздражало его, он начал потихоньку
аукать, как в лесу, но ответом ему был только мертвый звук эха в тесных
коридорах склада.
Он поехал на лифте наверх. В помещении диспетчерской обнаружил Лондона,
но и тот не знал, куда делся Госсе. Никаких новых сообщений из Грааля не
поступало. Мониторы мигали. В воздухе ощущался запах поджаренной грудинки.
Лондон жарил на ней яичницу. Скорлупки бросал в раковину.
- У вас и яйца есть? - удивился пилот.
- Представь себе. - Лондон был с ним уже на `ты`. - Один электронщик с
язвой желудка привез целый курятник, соблюдал диету, а как же. Сначала все
ругались - грязи от них много, кормить нечем, но он оставил несколько кур
с петухом, и теперь мы даже довольны. Свежие яйца - лакомство в здешних
местах. Садись. Госсе сам найдется.
Ангус ощутил голод. Неэстетично запихивая в рот огромные куски яичницы,
оправдывался перед самим собой: то, что его ждало, требовало запаса
калорий. Зазвонил телефон. Его вызывал Госсе. Поблагодарив Лондона за
изысканный завтрак, Ангус одним глотком допил кофе и спустился этажом
ниже. Начальник, одетый в комбинезон, ждал в коридоре. Время пришло. Ангус
сбегал в гостиницу за своим скафандром. Ловко надел его, присоединил шланг
скафандра к кислородному баллону, но не открыл вентиль и не надел шлем, не
зная, как скоро они должны выйти из герметических помещений. Они
спустились в подвалы на другом, грузовом, лифте. Там тоже был склад,
заваленный контейнерами, похожими на артиллерийские зарядные ящики, - из
них, как снаряды крупного калибра, торчало по пять кислородных баллонов.
Обширный склад был так забит, что приходилось протискиваться между стенами
ящиков, пестревших разноязыкими надписями. Грузы, пришедшие со всех земных
континентов. Пилот довольно долго ждал Госсе, который пошел переодеться, и
не сразу узнал его в тяжелом скафандре монтажника, вымазанном смазочным
маслом, с ноктовизором, надвинутым на стекло шлема.
Через шлюз вышли наружу. Испод верхнего яруса нависал над ними - все
здание напоминало огромный гриб со стеклянной шляпкой. Наверху, в зеленом
свете мониторов, хлопотал Лондон. Обошли основание башни, круглое, без
окон, как прибрежный маяк, отданный во власть прибоя, и Госсе открыл
ворота гаража из гофрированного железа. С шелестом зажглись лампы. В
пустом помещении рядом с подъемником, у задней стены, стоял вездеход,
похожий на давнишние луноходы американцев. Открытое шасси, сиденья с
опорой для ног - ничего, кроме рамы на колесах, руля и закрытой батареи
аккумуляторов позади. Госсе выехал на неровный щебень, устилавший подножие
башни, и притормозил, чтобы пилот мог сесть. Они двинулись сквозь рыжий
туман к едва различимому низкому неуклюжему строению с плоской крышей.
Далеко за хребтами гор маячили столбы мутного света, похожие на лучи
прожекторов противовоздушной обороны. Однако это не имело ничего общего с
архаикой. Солнце дает Титану не много света, особенно в пасмурные дни,
поэтому, когда была начата эксплуатация урановых рудников, на стационарную
орбиту над Граалем были выведены огромные легкие зеркала-`солекторы`,
чтобы они сосредоточивали солнечный свет на территории разработок. Польза
оказалась сомнительной. Сатурн со своими лунами создаст неразрешимую для
расчетчиков задачу воздействия многих масс. И несмотря на все усилия
астроинженерии, столбы света отклонялись, часто доходя до самого кратера
Рембдена. Здешним отшельникам такие солнечные нашествия доставляли
удовольствие - не только саркастическое, поскольку ночью вырванная из
мрака воронка кратера являла свою грозную, захватывающую красоту. Госсе,
объезжая препятствия - цилиндрические глыбы вроде бочек, которые затыкали
небольшие вулканические выходы, - тоже заметил этот свет, холодный, как
северное сияние, и пробурчал себе под нос:
- Движутся сюда. Прекрасно. Через несколько минут будет светло, как в
театре. - И добавил с нескрываемой язвительностью: - Добрый малый этот
Мерлин.
Ангус понял иронию, потому что освещение Рембдена означало непроглядную
темень в Граале, - значит, Мерлин или его диспетчер уже вытаскивает
обслугу селекторов из коек, чтобы включили двигатели и направили
космические зеркала куда следует. Но два луча все приближались, и в свете
одного из них блеснул обледенелый гребень восточной стороны. Еще одной
радостью обитателей Рембдена была удивительная для Титана прозрачность
атмосферы в их кратере. Она позволяла неделями наблюдать на усыпанном
звездами небосводе желтый, с плоскими кольцами, диск Сатурна, хотя
расстояние здесь было в пять раз больше, чем между Луной и Землей.
Восходящий Сатурн всегда ошеломлял новичков своей величиной. Невооруженным
глазом можно было разглядеть разноцветные пятна на его поверхности и
черные теневые кляксы, отбрасываемые ближними к планете лунами во время
затмений. Это зрелище делал возможным северный ветер, который проносился в
узостях между скалами с такой скоростью, что создавался феновый эффект. К
тому же Рембден был самым теплым местом на Титане. Может быть,
обслуживающий персонал селекторов еще не сумел с ними справиться, а может
быть, из-за тревоги этим некому было заняться, только луч солнца уже
перемещался по дну котлована. Сделалось светло как днем. Вездеход мог бы
ехать без фар. Пилот видел серый бетон вокруг своего `Гелиоса`. За этой
площадкой, там, куда они направлялись, тянулись вверх, как окаменевшие
стволы невероятных деревьев, вулканические пробки, выстреленные из
сейсмических пробоин и застывшие миллионы лет назад. В перспективе они
казались развалинами колоннады храма, а их бегущие тени - стрелками
установленных рядами солнечных часов, показывающих чужое, мчащееся время.
Вездеход миновал этот частокол. Он шел неровно, электромоторы тоненько
постанывали, плоское здание еще было в полумраке, но за ним угадывались
два вздымающихся черных силуэта - как бы готические костелы.
Действительные их размеры пилот оценил, когда вылез и вместе с Госсе
направился к ним.
Таких колоссов он еще не видел. Ему не приходилось управлять
Диглатором, в чем он, однако, не признавался. Если бы такую махину одеть в
косматые шкуры, она превратилась бы в Кинг-Конга. Пропорции не были
человеческие, скорее антропоидальные. Над мощными, как танки, застывшими в
рыхлом грунте ступнями вертикально возносились ноги из решетчатых ферм.
Башнеподобные бедра входили в тазовый круг, а на нем, как широкодонный
корабль, высился стальной корпус. Кисти верхних конечностей он увидел,
только задрав голову. Они свисали вдоль туловища, как безвольно опущенные
крановые стрелы со стальными сжатыми кулаками. Оба колосса были без голов,
а то, что издали он принял за башенки, на фоне неба оказалось антеннами,

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 132118
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 2


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``