В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
ПОЭМА Назад
ПОЭМА

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Петер АДАМС
Загадка замка Карентин.

РОМАН ПАРОДИЯ

Перевод Галины и Юрия ЖАРОВЫХ.

Рисунки Сергея Тюнина.


ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой благосклонная публика познакомится со злополучной таверной
`Кровавая кузница` в небольшом портовом городке Англии, страны, которая,
как известно, определяет мировой уровень по числу преступлений и
способностям своих криминалистов.

Таверна `Кровавая кузница` находилась в конце главной улицы, которая вела
через городок Уолс к порту. Своим названием она была обязана легенде о
происходивших здесь когда-то жутких убийствах. Около трехсот лет назад
некий Ричард Шеннон перестроил кузницу в таверну и занялся грабежом.
Рассказывали, что вздутые от воды и обезглавленные трупы иных посетителей,
заночевавших в таверне, приносило течением к прибрежным скалам. Об этом
мифическом разбойнике было опубликовано даже несколько книжонок, в том
числе большая поэма. Его злодеяния поддерживали славу захолустной таверны
до сегодняшнего дня и делали ее заманчивой для туристов.

Билл Шеннон, последний отпрыск владельцев кузницы, был кротким,
добродушным, малоразговорчивым человеком, но обладал здоровой коммерческой
смекалкой. Он позаботился о том, чтобы зал таверны был оборудован в духе
семейных традиций. Стены и потолок были покрыты копотью. Цепи, колеса и
клещи художественно оформляли помещение. Они были выкрашены коричневой
краской, что производило впечатление то ли ржавчины, то ли невинно пролитой
крови.

Когда какой-либо приезжий спрашивал, действительно ли триста лет назад
таверна выглядела так же, как сегодня, лицо Шеннона принимало задумчивое
выражение и он искренне заявлял:

- Нет, сэр, не совсем триста, но то, что так было по меньшей мере двести
семьдесят пять лет назад, - за это я готов поклясться на огне. - Он
вытягивал свою руку с толстыми пальцами в сторону камина, который был не
настоящим, а представлял собой кузнечный горн с мехами, какие можно
встретить в старых кузницах.

В присутствии Дороти Торп хозяин никогда не осмеливался связывать
известность своей таверны с подобными историями. Она обладала подлинно
английской трезвостью, критическим складом ума и нередко ядовитым юмором.
Даже когда Шеннон доходил до самого главного в своем увлекательном
рассказе, а именно о том, как отпрыски его предков играли с отрубленными
головами, приговаривая: `Продаю свеклу - сколько даешь`, он прикусывал
язык, если в дверях неожиданно появлялась тощая фигура леди Дороти Торп.

- Ты неплохо морочишь голову, Билл, но тебе не хватает исторических
познаний, чтобы казаться правдивым, - резко обрывала она трактирщика. Не
зря же до замужества она была учительницей в Уолсе. - Ведь игру `продаю
свеклу - сколько даешь` мы с тобой сами выдумали, когда протирали штаны за
партой воскресной школы.

В таких случаях простодушный трактирщик замолкал. Оп приносил Дороти Торп
напиток, который она принимала как лекарство для желудка вот уже двадцать
лет. Коктейль был весьма своеобразен. Даже у старого морского волка,
который одним глотком осушит стакан, перехватило бы дыхание. Он состоял из
пивной кружки чистого виски, в который добавлялись половина чайной ложки
черного перца, яйцо, мускат и щепотка соли.

Пополудни, когда началась наша история, Дороти Торп пропустила два стакана
этого дьявольского напитка, как его называл Шеннон. За несколько часов до
этого в каменистой земле старого кладбища Уолса она похоронила своего мужа.
Одетый еще во все черное, Шеннон был одним из участников похорон. Но только
сейчас он принялся изливать свои чувства:

- Хотя я почти не знал сэра Роберта, я ощущаю, как во мне растет чувство
глубокой печали...

- Перестань печалиться, - прошипела в ответ Дороти. - Так же как и я, ты
знаешь, что эта смерть не была для меня болезненной утратой, напротив, это
радостное событие. Человек, который тридцать лет назад своими офицерскими
манерами и усами заставил меня забыть, что я обладаю весьма здравым и
критическим умом, жил на тридцать лет дольше, чем было нужно. О, если бы он
на следующий же день после нашей свадьбы свалился с лошади или утонул!
Любая другая естественная или неестественная смерть меня бы тоже устроила.

Вдове было за пятьдесят. Она была тоща, но не без своеобразного шарма. Ее
здоровые белые зубы немного выдавались вперед, и, когда она смеялась,
Шеннон всегда слегка вздрагивал, ему казалось, что она укусит его за палец.

- Если ты говоришь серьезно, то я не понимаю, почему ты так долго ждала, -
заметил кроткий отпрыск кровожадных головорезов.

- Всерьез ли я говорю? Еще бы! Эх, ты, лысина на двух ногах, - вставила
Дороти. - И уж поскольку мы с тобой с детства совершали преступления, когда
обирали огород священника, я хочу тебе признаться.

- Пожалуйста, не надо! - Шеннон поднял руки вверх, словно он хотел заткнуть
себе уши, заранее зная, что если Дороти Торп начнет свои излияния, то он
попадет в незавидное положение.

- Ну почему же нет, тебе я доверяю. - Дороти показала свои зубы. - Мой муж
умер совсем не от эмболии легких. Я была провидением, которое помогло ему
покинуть земную юдоль. Тебе я открою секрет, почему я его убила. - Она так
по-дружески улыбнулась Шеннону, что холодок пробежал по его спине. - Тебе
известно средство для уничтожения насекомых-вредителей под названием
`Мгновенная смерть`? Достаточно одного пакетика, чтобы очистить целый
морген поля от всех насекомых, полной столовой ложки - чтобы отправить на
тот свет дюжину людей. И по тому, как ты таращишь на меня глаза, я вижу,
что в тебе пробудилось любопытство узнать, почему я это сделала.

- Да, мне действительно это интересно.

- Этому горькому пьянице, который называл себя баронетом Торпом и который
за всю свою жизнь и пальцем не шевельнул, чтобы сделать что-нибудь стоящее,
кроме как ковырять в носу, везло в жизни, как дураку в сказке. Два года
назад ему всучили пачку африканских акций, стоимость которых была равна
примерно пачке старых газет. И что же случилось однажды? Стоимость этих
акций подскочила с головокружительной быстротой. В одном из забытых всеми
районов Африки были найдены залежи алмазов величиной с грецкий орех. Их
можно было собирать мешками. Так я стала сегодня миллионершей и мечтаю
вовсю насладиться жизнью, используя каждый предоставившийся мне случай.
Повторить! - крикнула она, брезгливо прикасаясь к пустому стакану.

И хотя Шеннон слишком хорошо знал свою подругу детства и ее манеру шутить,
на этот раз в его голове возникло смутное подозрение, что невероятное
признание не так уж и невероятно, как оно прозвучало.

Между тем в таверне собрались посетители, очевидно туристы, которые хотели
насладиться ее атмосферой, наводящей ужас. Шеннону нужно было их обслужить.
Гости, как обычно, задавали весьма примитивные вопросы: `Этими пилами
обезглавливали людей?` или `В этом кузнечном горне жарят их?` Но сегодня
Шеннон отвечал довольно скупо. Его взгляд то и дело останавливался на
вдове-убийце, которая благодаря столовой ложке яда для насекомых стала
миллионершей.

Когда Шеннон снова подсел к Дороги, она кротко улыбнулась.

- Знаешь, Билл, каковы теперь мои планы?

- Отремонтировать замок и...

- Сначала я поеду в Кению охотиться в сафари на львов. Затем хочу
посмотреть, как русские исследователи выращивают помидоры на Северном
полюсе. После этого я отправлюсь во Флориду и научусь кататься на водных
лыжах. Если мне встретится настоящий мужчина, может быть, я еще раз выйду
замуж, чтобы вместе поехать в Канаду ловить форель.

`Она смеется надо мной`, - подумал не без оснований друг детства и спросил:

- А скажи, нет ли, кроме тебя, других наследников?

- Слава богу, нет! - ответила она с чувством глубокого удовлетворения.

В этот момент в таверну вошел почтенный пожилой человек. На нем был черный
котелок, черный костюм, начищенные до блеска черные ботинки, а в руке
черный зонт. Даже борода у него была черная.

С подчеркнутым достоинством он подошел к Дороги Торп, с не меньшим
достоинством поклонился и представился:

- Гарольд Фишер.

Дороти изучающе посмотрела на незнакомца, затем подмигнула левым глазом,
подняв правую бровь.

- Мне кажется, я вас где-то видела, - сказала она не очень уверенно.

Человек в черном, назвавшийся Фишером, кивнул.

- Я имел честь присутствовать на похоронах вашего супруга сэра Роберта.

- Это и видно. Вы что, искупались в черных чернилах?

Фишер попытался улыбнуться:

- Есть страны, где па похороны одевают все белое, украшают себя цветами и
идут за гробом танцуя. Например, на Яве. - И затем добавил: - К сожалению,
мы находимся не на Яве.

- Вот именно. - Дороти Торп пригубила свой напиток. Осенившая ее мысль
камнем легла на сердце, и она решила спросить:

- Вы случайно не родственник моего мужа?

- Нет, такой чести я не удостоен.

- Отвечайте как человек и не торчите здесь как черный ворон, - напустилась
вдова на человека в черном: - Вам что-нибудь угодно? - И, не давая гостю
раскрыть рта, добавила: - Если вы представляете Общество друзей бродячих
собак и кошек или секту, члены которой блуждают по ночам в ночных рубашках
со свечой в руке, то возвращайтесь домой и передайте своим братьям, что им
у меня нечего искать.

- Я пришел по поводу ваших роз, леди Торп, - сказал Фишер, не обращая
внимания на ее слова. - Если вы позволите заметить, ваши розы бывают летом
в самом жалком состоянии. Говорят, что на них больше цветочной тли, нежели
листьев, а клумбы с гвоздиками не отвечают, видимо, больше уровню замка
Карентин.

- Короче, вы - садовник?

- С вашего позволения, да. Я прочитал ваше объявление и приезжал сюда на
прошлой неделе. Это было в день смерти сэра Роберта. Если вы позволите, то
я хотел бы поговорить с вами.

- Покажите мне ваши рекомендации.

Фишер церемонно достал свое портмоне и так же церемонно выложил на стол
документы.

Дороти Торп взглянула на бумаги и равнодушно отодвинула их в сторону.

- Я и так знаю, что там написано: порядочный, трудолюбивый, надежный,
преданный, обладающий чувством долга, готовый на жертвы, аккуратный. Ведь в
противном случае вы не выложили бы передо мной эти бумажонки, не так ли?

Человек в черном не ответил.

- Ну ладно, я беру вас. Мой сад каждый год кишит насекомыми, они пожирают
розы и капусту, - сказала она решительно.

- Против этого бича имеется лишь одно испытанное средство - яд для
насекомых `Мгновенная смерть`, - сказал садовник, причем на его лице не
дрогнул ни один мускул.

Шеннон, проходивший в это время мимо стола, за которым сидела Торп,
вздрогнул при упоминании средства для уничтожения насекомых. Ему на ум
пришла ужасная мысль. Он испугался за свою жизнь. Предчувствие подсказало
ему, что сэр Роберт не единственная жертва в этом доме и что традиция
`Кровавой кузницы` возродится в замке леди Торп.

ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой садовник, принятый на работу скорбящей вдовой весьма уважаемого
баронета Роберта Торпа и великолепно разбирающийся в ЯДАХ ДЛЯ РАСТЕНИЙ,
проявляет и другие недюжинные способности. Это вновь подтверждает истину о
том, что при подборе ПРИСЛУГИ никто не гарантирован от неожиданностей.

Первое время было тихо и ничто не грозило нарушить мир в замке Карентин.
Резиденция Торпов - смешение по крайней мере трех-четырех архитектурных
стилей - представляла собой тронутое временем, неприглядное здание,
которому можно было лишь пожелать стать жертвой землетрясения. Поскольку
духи уже длительное время сопротивлялись и не выполняли в нем свои
обязанности наводящих ужас призраков, то и в этом отношении все было
спокойно.

Даже погода, которая до этого была туманной, пасмурной и дождливой и тем
самым климатически обусловливала преступления, и та одумалась. Небо
прояснилось, весеннее солнце сияло как свеженачищенная латунная лампа; ночи
были теплые, на кустах и деревьях лопнули клейкие почки, и желтоватая,
почти прозрачная зелень появилась на ветвях.

Фишер, стремясь привести парк замка в должный порядок, работал с утра до
ночи. Он так старательно выполнял свои обязанности, что даже экономка дома
Патриция Хайсмит вынуждена была признать, что новому садовнику нельзя
отказать в прилежании и усердии.

- С этим я согласна, - говорила она, - но со всем другим нет.

Дороти, которая сидела с ней за карточным столом в зале, сказала:

- Тебе ничего не нравится из того, что я приобретаю. Идет ли речь о таксе
Аполло, или о велосипеде, который я купила на прошлой неделе, или о новом
садовнике.

- Вы, как всегда, смеетесь надо мной, если я вижу все в мрачных красках. Но
разве я не оказывалась всегда права, - парировала полная дама. - Велосипед
стоит в гараже весь разбитый. А что сталось с Аполло? Он передушил всех кур
в округе, и вы нажили себе за один месяц больше врагов, чем за последние
десять лет. И в отношении Фишера, который выдает себя за садовника, я
окажусь права. И если я, бедная, несостоятельная вдова, говорю, что он
разбойник, головорез, убийца и поджигатель, то говорю правду, и только
правду, клянусь честью. - В знак своего глубокого убеждения Патриция
подняла вверх три пальца и озабоченно спросила: - Вы действительно убеждены
в том, что не осталось других наследников?

- Я прожила с этим слабоумным пьяницей двадцать девять лет, семь месяцев и
двенадцать дней, и, наверно, мне лучше знать, что я единственная
наследница. Конечно, не исключено, что может появиться какой-нибудь
проходимец - вымогатель наследства, чтобы отобрать у меня часть
заработанного столь тяжким трудом состояния. Но ты знаешь меня: он не
получит ни единого шиллинга.

- Когда будет вскрыто завещание?

- Сразу же, как только этот Локридж, который выдает себя за адвоката и
постоянно ездит в Лондон, ища там непристойных развлечений, опять вернется
в Уолс. Я надеюсь, что это произойдет уже завтра.

Патриция, которой обычно даже на безоблачно-голубом небе виделись облака,
на этот раз решилась защитить адвоката.

- Когда лежишь на операционном столе и тебе вскрывают живот, то я бы не
назвала это развлечением. - И после некоторого раздумья она добавила: - На
всякий случай я включу вас сегодня вечером в свою молитву, чтобы вы были
единственной наследницей.

- В таких делах человеку не поможет никакой бог. Он должен сам знать, как
себе помочь. - Дороти кивнула в сторону книжной полки. - Видишь книгу
профессора Стюарда `Наиболее известные в мировой истории случаи убийств
путем отравления, которые никогда не были доказаны`? Ты даже не
представляешь себе, что можно натворить с помощью нескольких грибов или
банки порошка для уничтожения насекомых.

Патриция посчитала христианским долгом осенить себя крестом.

- Нет, миссис Торп, это нехорошо. Такому убийце, как Фишер, можно разрешить
все, потому что он по натуре преступник. Но даме вашего положения не должны
приходить в голову такие мысли.

- Нам надо в ближайшие дни обязательно отремонтировать камин в моей
комнате, - ответила на это Дороти Торп. - При сильном ветре из трубы в
огонь падают камни. Так можно однажды ночью и сгореть заживо.

- Я видела, как он делал почтовые конверты. - Патриция не давала сбить себя
с толку. - Он делал их с такой ловкостью, что я ужаснулась.

- Что он делал? - спросила Дороти удивленно.

- Он пришел ко мне на кухню и спросил, нет ли у меня нескольких конвертов.
Я ответила, что нет. Он так ехидно ухмыльнулся, как будто думал, что у меня
их целый ящик. После этого он пошел в свою каморку, я за ним. Что же я
увидела через замочную скважину? Он взял лист бумаги и свернул его в
конверт с такой быстротой, что у меня перехватило дыхание. С такой же
ловкостью он склеил его. Тогда я сказала себе: `Патриция, в нашем доме
появился убийца!`

- И все потому, что он так ловко сделал конверт? Мне кажется, это слишком
надуманно.

- Нет, это не так, если учесть, что определенные способности приобретаются
только в результате многолетних навыков.

- Ты считаешь, что он сидел в тюрьме?

- А взгляд, а выражение лица! Лицо его вдруг перекосилось, стало угрюмым,
полным ненависти, как будто он хотел откусить у кого-то палец. Наверно, у
тюремного надзирателя. А цвет его лица? Очищенная картофелина и та содержит
в себе больше крови, чем он. Это результат, что он многие годы не видел
солнца и света.

- Может быть, ты и права, - согласилась Дороти. И тут она сказала фразу, от
которой лицо Патриции побелело и превратилось в очищенную картофелину: -
Иди и приведи его сюда. Мы должны все выяснить.

- О нет, я не могу! - сказала Патриция категорически. - Если потом я
столкнусь с ним одна в темной комнате или в коридоре, он меня...

- Сейчас светит солнце, везде светло, даже в подвале.

- И все же...

- Патриция, немедленно приведи ко мне садовника!

Глубоко вздохнув, будто она идет на плаху, Патриция вышла из зала и вскоре
вернулась с Фишером.

На Фишере был серый жилет и серые брюки, его черные с проседью волосы были
тщательно расчесаны на прямой пробор. Вообще он больше походил на
степенного дворецкого, нежели на копающегося в земле и цветочной тле
садовника.

Дороги ткнула пальцем в лист бумаги, который она положила на стол:

- Сверните его в конверт!

Фишер свел на лбу свои черные брови. Патриция прижала правую руку к сердцу,
когда он бросил быстрый и, как ей показалось, угрожающий взгляд в ее
сторону. По его бескровным губам скользнула злобная улыбка. И
действительно, не прошло и трех секунд, как лист бумаги превратился в
конверт.

- Где вас этому учили? - Дороти осторожно коснулась конверта кончиком
пальца, как будто она нажимала на взрыватель неразорвавшейся бомбы.

- Мой покойный отец, смею заметить, имел небольшую картонажную мастерскую.
Я мог бы, если мне любезно разрешат, показать также, как в считанные
секунды клеют пакеты и другие бумажные изделия.

- Вы никогда не сидели в тюрьме или другом подобном заведении? - спросила
его Дороти без обиняков.

Фишер повернулся к Патриции Хайсмит и спросил в свою очередь:

- Это выдумала глупая особа, которая всегда сопит за дверью у замочной
скважины?

- Я не глупая особа, - возразила возмущенная Патриция.

Фишер не удостоил ее больше вниманием.

- Позвольте мне удалиться, миледи? Перед ужином я обычно прочитываю
несколько страниц Библии. - Фишер поклонился и вышел свойственной ему
гордой походкой.

Патриция опустилась на стул, достала носовой платок и начала сморкаться,
что было признаком того, что слезы уже дошли до кончика носа и только
благодаря железной выдержке ей удавалось сдержать рыдания.

- Могу голову дать на отсечение, что мое подозрение оправданно. Я обладаю
здоровым чутьем.

- Оставь свою голову в покое, а то действительно потеряешь ее. Это
подсказывает мне мое здоровое чутье, - сказала Дороти, дав понять, что
разговор окончен, и вышла в парк.

С заходом солнца стало так же прохладно, как было утром, и она приказала
Патриции зажечь в спальне камин.

Вечером Дороти отказалась от обычной игры в карты и сразу же удалилась в
свою комнату. В Уолсе она приобрела несколько книг и собиралась почитать в
тишине.

Еще не было и десяти часов, когда Дороти отложила в сторону роман Фолкнера
`Мошенники` и, усевшись перед туалетным зеркалом, намазала лицо ночным
кремом. Настроение у нее было чудное. На что бы она ни смотрела - на свое
отражение в зеркале, серебряную сигаретницу, горящий в камине огонь или
светлое пятно на стене, где раньше висел портрет ее усопшего мужа, -
повсюду ей казалось, что невидимая рука выводила: двести десять тысяч
фунтов стерлингов, единственная наследница - Дороти Торп. Она
удовлетворенно вздохнула. Ей казалось, что стоит лишь глубоко втянуть в
себя воздух, чтобы сразу же стать невесомой и вылететь через окно на улицу.
Так легко было у нее на душе.

Вскоре Дороти легла в постель и погрузилась в глубокий, здоровый сон
человека, совесть которого не отягощена грехами, даже если он и совершил
проступки, которые не согласуются с десятью заповедями и тринадцатью
тысячами семьюстами восемнадцатью параграфами английского уголовного
кодекса.

Ей снилось, как покойный муж щекотал в ее носу ершиком для чистки трубки.
Хихикая, он говорил, что его смерть обойдется ей дорого. Несколько раз
чихнув, она наконец проснулась.

В комнате стоял едкий дым. И не успела она еще прийти в себя, как в углу,
где находился камин, раздался страшный грохот. В него свалились камни.
Тлеющие угли глядели из темного угла, как злые глаза, язычки красного
пламени разгорались, сливались и ползли все ближе к кровати Дороти.

Не понимая, что происходит, она уставилась на огонь. Наконец, придя в себя,
выпрыгнула из кровати и побежала к двери, судорожно нащупывая ручку и ключ.
Наконец ей удалось обнаружить ручку, но ключа на месте не было. И как она
ни дергала, дверь не открывалась.

Дороти начала барабанить кулаками по двери, кричать во весь голос, но никто
не откликнулся.

Между тем пламя уже лизало сервант слева от камина, загорелась портьера.
Страшная мысль осенила Дороти: `Если меня будут хоронить в семейном склепе
рядом с ним, то гроба не потребуется. Для моих останков достаточно будет
пакета фирмы `Вулворт`.

Дороти метнулась к окну и открыла его. Воздух освежил ее, но а помог
разгореться пламени, которое разрасталось с угрожающей быстротой. Помещения
старого замка были в основном отделаны деревом, и поэтому не потребовалось
бы и получаса, чтобы он весь сгорел.

Дороти снова закричала, но ответом было безмолвие. До земли было метров
шесть-семь, Дороти влезла на подоконник и хотела спрыгнуть вниз, но,
взглянув на землю, поняла, что окончательно погибла. Под окном лежала
борона, зубцы которой, словно зубы акулы, только и ждали ее. Ведь борона
обычно лежит у ворот, мелькнуло у нее в голове. Как же она оказалась под
моим окном?

- Помогите! - крикнула она в ночную тьму. Ей показалось, что она слышит
далекий шум мотора. Треск горящего дерева заставил ее оглянуться. В
багровом отблеске огня она увидела человека, который назывался Фишером и
служил у нее садовником. На нем была длинная ночная рубашка, но, как
всегда, он был полон достоинства. Даже пожар не мог вывести его из
равновесия.

- Какой пожар, просто жуть, - сказал он степенно. - Сейчас прибудут
пожарники.

Повернувшись к Дороти спиной, он ушел, оставив ее у окна. Когда Фишер вновь
появился с пальто через руку, она хотела броситься к нему. Полкомнаты было
объято огнем, но Фишер не спеша подошел к Дороти и протянул ей пальто.
После того, как она накинула его поверх легкой ночной рубашки, Фишер взял
ее на руки и вынес, как будто она была напольными часами или другой мебелью.

Когда Дороти, еще не совсем придя в себя, вошла в зал, там уже были
пожарники, которые раскручивали шланг, чтобы подобраться к очагу пожара.

Патриция спала в своей комнате, возле кухни, заткнув уши воском, потому что
не выносила шума. Она не слышала, как Дороти звала на помощь. Наконец,
проснувшись, она повела Дороти на кухню, заварила ей горячий мятный чай п
положила к ногам бутылку с горячей водой.

- Ночи очень холодны, вы можете подхватить воспаление легких.

Дороти не слушала ее. Мысль о том, что сталось бы с ней без помощи Фишера,
не покидала ее.

- Капитан пожарной команды вернул ее к действительности, он сообщил, что
опасность миновала.

- Мы установили причины пожара. Удивительно, что камин давно не обрушился.

Дороти ответила язвительно, что лишь завтра она получит в наследство
необходимые средства, чтобы капитально отремонтировать замок. И тогда она,
конечно, пригласит его проверить все камины и трубы.

Капитан не нашелся что ответить, отдал честь и вышел. Судя по шуму моторов,
пожарные машины уехали. Дороти и Патриция остались на кухне, Фишер что-то
делал на первом этаже.

- Патриция, мне страшно, - сказала Дороти. - Если бы не наш Фишер...

- Наш Фишер! В этом убийце-поджигателе вы узрели своего ангела-спасителя! -
Патриция понизила голос. - Я готова облысеть и ослепнуть, если не он
устроил этот пожар.

- Что за чепуху ты мелешь, - возмутилась Дороти.

- Совсем не чепуху, - ответила Патриция. - Это он разрушил камин, но, как
только услышал, что подъехали пожарники, спас вас. Вы знаете, нечему так
быстро приехала пожарная команда? Я, правда, всего лишь бедная,
несостоятельная вдова, однако последнее время я догадывалась, что это
чудовище замышляет что-то недоброе. Я пыталась понять, что бы это могло
быть, и мне стало ясно, что такой убийца-поджигатель, как он, способен на
все. Я позвонила своему племяннику Патрику и рассказала ему, что какая-то
фигура в темном уже несколько дней бродит вокруг замка. Патрик в бинокль
наблюдал за замком и сразу же известил пожарных.

- Ты сумасшедшая, Патриция! - Дороти засмеялась, но, неожиданно
посерьезнев, сказала: - Не пойму только, как борона оказалась под окном.
Ведь она всегда стояла у парапета. - Дороти вспомнила, что борона
находилась там и вечером, когда она возвращалась с прогулки.

- Пойдем, мне нужно кое-что выяснить.

- Сейчас, среди ночи? Лучше бы вы шли спать.

Дороти пропустила совет мимо ушей и вместе с Патрицией через черный ход
вышла во двор.

Она не поверила своим глазам. Бороны под окном не было, хотя она могла
поклясться, что видела ее там. Борона была на своем обычном месте!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой замок Карентин становится местом нашествия крайне странных фигур,
которые, к раздражению его хозяйки и ее экономки Патриции Хайсмит, этой
бедной вдовы, хотят поселиться в замке на длительное время.

На следующий день опять светило солнце, и прошлая ночь показалась Дороти
лишь страшным сном. Только неприятный запах пожарища убеждал ее в том, что
события этой ночи были действительностью.

Она тщательно приоделась, никто не должен был заметить, что пережитая
опасность сильно отразилась на ней.

- У меня сегодня прекрасное настроение, - сообщила она Патриции, которая
принесла на террасу завтрак. - Когда придет Локридж, приведите его ко мне.

В тот момент, когда она собиралась взяться за второе яйцо, из-за куста
вынырнул высокий человек лет шестидесяти, типичная карикатура на бывшего
офицера колониальных войск. Он выглядел так, как и должно было быть: седые,
расчесанные на прямой пробор волосы, глупый взгляд вытаращенных глаз, нос
крючком, пожелтевшие от никотина усы, торчащий подбородок, жилистая шея,
плоская грудь, длинные тощие ноги. Войдя на террасу, он несколько раз
многозначительно хмыкнул, затем крякнул и поклонился, как деревянный
солдатик, так что, казалось, был слышен скрип его позвоночника.

- Полковник Гарри Декстер, - представился он. Молча наблюдавшая за ним
Дороти почувствовала, как в ней заговорило седьмое чувство. Несмотря на
только что выпитый горячий кофе, она ощутила в животе странный холодок. Ее
губы сжались в тонкую нить.

- Что вам угодно? - спросила Дороти недружелюбным тоном.

Полковник рассмеялся и многозначительно сказал:

- Я прибыл прямо из Адена. Самолетом.

Дороти мгновенно парировала:

- Тогда, знаете что, убирайтесь-ка вы самолетом в свой Аден. Таких типов,
как вы, я не выношу. - В ней заговорила будущая миллионерша, которая могла
себе позволить свободно высказать свои мысли и чувства.

- Скажите, это замок Карентин? - прокартавил полковник.

- Какое вам деле до этого? - Дороти явно теряла самообладание.

- Какое мне дело? - Полковник удивленно посмотрел на нее. - Я наследник
покойного сэра Роберта Торпа, девятый баронет Карентина, и я намереваюсь
поселиться здесь. В 11 часов прибудет адвокат для передачи мне наследства.

Дороти Торп никогда за словом в карман не лезла, но здесь она потеряла дар
речи.

Придя в себя, она обрушила на Декстера гром и молнии:

- Если здесь и есть кто-нибудь из наследников моего мужа, то это только я,
слышите вы, старый щелкунчик. Ну, а теперь убирайтесь отсюда, иначе я спущу
на вас собак.

Дороти, взяв два пальца в рот, издала такой пронзительный свист, что
смолкли не только радостно щебетавшие птицы, но вздрогнул и полковник. Не
обращая внимания на полковника, Дороти скомандовала:

- Каро! Хассо! Лойд! - Дружелюбно улыбнувшись, она добавила: - Это доги
чистокровной породы. У них на совести по крайней мере восемь человек,
которым они перегрызли горло. Об этом сказано в их родословной.

Полковник, на совести которого, вероятно, было больше восьми человек, не
стал ждать появления трех бестий. Он попятился назад, затем резко
повернулся и помчался к воротам, словно собаки уже хватали его за тощий зад.

На террасе появилась Патриция, удивленно спросив:

- Почему он удирает? Полковник произвел впечатление весьма изысканного
человека, когда интересовался вами. Настоящий джентльмен, таких нынче едва
ли встретишь.

- Пошел он к черту, твой приятный джентльмен. Он собирается поживиться за
наш счет. Если он окажется прав, то я уже никогда не покатаюсь на водных
лыжах в Майами и не поохочусь на львов в Кении. А ты так и останешься
бедной вдовой.

- Я знаю очень хорошее средство от головной боли, - сказала Патриция
заискивающе, но сразу же умолкла.

Перед террасой появилась тощая женская фигура. На ней была серое, закрытое
до шеи платье и надвинутая на лоб черная соломенная шляпа, а на ногах
высокие ботинки на шнуровке, как будто эта дама собиралась начать
восхождение на вершину Эвереста.

Не успела Дороти спросить, что угодно этому страшилищу, как та исторгла
пронзительным голосом:

- Это замок Карентин? Я Стелла Грэди, наследница сэра Роберта Торпа.

Дороти пристально взглянула на пришелицу и, покачав головой, ответила:

- Нет, это не замок, это сумасшедший дом Карентин, частная лечебница для
особо тяжелых больных.

Увидев, что глаза Стеллы Грэди расширились от страха ив них промелькнула
искорка недоверия, Дороти хладнокровно продолжала:

- Наши пациенты относятся к числу состоятельных людей лучших слоев общества
и представляют собой особо тяжелые случаи: 70 процентов - убийцы, 20
процентов - нарушители нравственности и морали, 10 процентов - садисты и 1
процент - содомиты. Мы вынуждены напяливать на них смирительные рубашки и
затыкать рты кляпом. Поэтому их не видно и не слышно, но иногда кто-нибудь
вырывается, и уж тогда... Вон там за углом находится кладбище, треть свежих
могил - это наш персонал. - Войдя в раж, Дороти спросила у Патриции: -
Сестра Патриция, вы уже проверили, получил ли сегодня лорд Ганингем
инъекцию морфия и шампанское? - Обращаясь к Стелле Грэди, Дороти
продолжала: - Он откусывает у своих спящих подруг пальцы на ногах.

Грэди, не дослушав до конца, помчалась прочь так, как будто ей угрожала
смертельная опасность, и мгновенно скрылась.

Дороти взглянула на часы.

- Через четверть часа станет известно, кто в самом деле сошел с ума, эти
двое или я.

Патриция, восседавшая на плетеном стуле, кивнула в знак согласия, решив,
что все, что несет Дороги, - это результат прошедшей ночи. Может быть, еще
удастся исцелить Дороти.

Светило солнце. Нежно щебетали птички. В траве прыгали кузнечики.
Распускались бутоны. Но темная власть наследства заманивала в свои сети еще
одну жертву.

- Взгляните, еще кто-то идет, - прошептала Патриция.

Новый пришелец был маленького роста, с высоким лбом и огромной копной
рыжеватых волос. Он громко разговаривал сам с собой, энергично
жестикулируя, и, поравнявшись с террасой, сел на парапет, широко расставив
ноги. Достав из кармана кусок мела, он начал выводить формулы и цифры на
большой каменной плите. Неожиданно пришелец взглянул на женщин.

- Вы кто, собственно будете, мои дорогие? Вам что-нибудь нужно?

- Я подозреваю, что вы тоже один из наследников моего мужа? - спросила
Дороти.

- А кто ваш муж? - Странный гость снова уставился на свей формулы.

- Вот уже неделя, как он лежит в фамильном склепе Торпов.

Маленький человек с рыжеватой гривой сосредоточенно подумал и сказал:

- Если я сделаю на цилиндре затвор, то тиканье часов произведет на кур
электромагнитное действие и они будут нести яйца точно по графику. Это было
бы колоссальным преимуществом для птицеводства Англии, и мы смогли бы по
крайней мере в этой области вновь играть на мировом рынке ведущую роль. -
Рыжеволосый вдруг насторожился. - Вы сказали Торп? Это имя мне, кажется,
знакомо, дорогая, но я не могу вспомнить, кто носит это имя. Разрешите
представиться: доктор Эванс.

Он встал, слегка поклонившись, пожелал доброго утра и удалился.

Но не успел он дойти до чугунных ворот, как столкнулся с группой из трех
человек, которые шли в замок.

Во главе группы торжественно шествовал адвокат Локридж, человек почти
двухметрового роста с блестящей, как зеркало, лысиной. Справа от него
вышагивал полковник Декстер, а слева девица в альпинистских ботинках.

Когда погруженный в свои мысли маленький человек чуть было не врезался
головой в живот адвоката, началась сумятица. Адвокат схватил за руку
доктора Эванса и потащил его с собой.

Еще до того, как группа достигла террасы, Дороти Торп поднялась ей
навстречу, готовая к отпору.

Локридж с цилиндром в руке, склонив позолоченную солнцем лысину, картавя
сообщил, что он хотел бы вскрыть завещание и будет обязан леди Торп, если
она предоставит для этой цели соответствующее помещение.

Дороти указала на дверь террасы, которая вела в зал, вошла туда первой и
предложила всем сесть.

Ни Дороти, ни гости не заметили, что из-за изгороди за ними еще с утра
наблюдает какой-то человек. В одной руке он держал лейку, а в другой -
средство для уничтожения насекомых `Мгновенная смерть`.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой ВСКРЫТИЕ ЗАВЕЩАНИЯ разрушает планы леди Дороти покататься на
водных лыжах в Майами или поохотиться на львов в Кении. И все же читатель
проявит свое крайнее недовольство тем, как она стремится найти НЕЗАКОННЫЕ
средства, чтобы избавиться от своих обязательств хозяйки замка.

Локридж сел за карточный стол, достал с миной лорд-канцлера запечатанный
конверт, сорвал сургуч и многозначительно посмотрел на собравшихся, словно
он был властителем их судеб и благополучия.

- Позвольте огласить последнюю волю сэра Роберта Торпа, - обратился он
торжественно к собравшимся.

- В принципе проблема совершенно проста, - прервал его доктор Эванс,
обращаясь к Дороти. - Еще Павлов в России экспериментально доказал реакцию
животных на электрические шоки. На этом и покоится принцип действия моего
электродинамического аппарата яйценоскости.

- Это интересно, - прошептала Дороти, - но не находите ли вы, что нам
следует сначала послушать, что скажет Локридж? Разве вы не видите, какую
мину он строит? Как курица, которая хотела бы снести яйцо, но у нее не
получается, потому что ей не хватает электродинамического шока.

- Вы это серьезно? - спросил Эванс и с любопытством взглянул на адвоката.

Большой кадык на тощей шее Локриджа ходил вверх и вниз, и только
великолепное самообладание английского адвоката победило в нем негодование.

- Господа, прошу внимания. - Он несколько раз неодобрительно кашлянул и
начал читать завещание.

`Перед тем как объявить свою последнюю волю, я хотел бы посвятить несколько
слов моей любимой, верной супруге Дороти. Дорогая Дороти, ты всегда была
для меня хорошей и заботливой женой. Ты всегда оказывала мне помощь,
которую может ожидать муж от своей жены, особенно если она обладает такими
высокими душевными и моральными качествами, как ты. Тридцать лет ты
беззаветно прожила со мной, и теперь, когда в мои последние часы я думаю об
этом времени, я могу сказать лишь одно: черт побрал бы тебя со всеми твоими
добродетелями, твоим превосходством и твоим вечным всезнайством. В течение
тридцати лет, пока я жил с тобой, даже когда ты четыре месяца находилась в
Норвегии, моя совесть была неспокойна. Я никогда не мог выпить лишнего
виски (и все-таки я это делал!), никогда не мог поставить более десяти
фунтов на собачьих бегах (и все-таки я это делал!), никогда не мог
позволить себе немного удовольствий за десять шиллингов на площади
Пиккадилли (и все-таки я это делал!), никогда не мог играть на бирже (и
все-таки я это делал!). Но теперь, когда я от тебя скоро навсегда
освобожусь, мне не хотелось бы скрывать, почему я в последние дни несколько
раз приглашал к себе этого лысого самодовольного хлыща Локриджа. Все это
время я думал о том, кому можно было бы завещать двести десять тысяч
фунтов, чтобы насолить тебе, дорогая Дороти. Я думал о Союзе старых
цирковых клоунов или о секции пресмыкающихся Бристольского зоопарка. Они
могли бы в этом случае в неограниченном количестве приобретать в течение
ближайших пятидесяти лет крокодилов, аллигаторов, ядовитых змей и других
подобных животных. Но мог ли я надеяться, что одна из этих рептилий сожрет
тебя, моя любимая, верная супруга? Нет, не мог. Поэтому такое решение меня
не удовлетворяло. Тогда всевышний со всей его прозорливостью ниспослал мне
озарение (наряду с покупкой акций на алмазы это была самая грандиозная идея
в моей жизни, что я осмеливаюсь утверждать). Я размышлял о том, кто из всех
людей, которых я встречал последние годы, был самым придурковатым, мелочным
и заносчивым. И я выбрал троих: полковника Декстера - этого самодовольного
глупца, вечно недовольную старуху заведующую почтой Стеллу Грэди и,
наконец, доктора Эванса, изобретательный дух которого ведет к разорению
любого нормального бюджета.

Ну, а теперь, моя дорогая и верная супруга, после такого подробного
введения объявляю свою последнюю волю: ты получишь мои деньги, но при одном
условии. С вышеназванными человекоподобными типами ты должна прожить в
тесном и гармоничном единстве в замке Карентин ближайшие десять лет. Ты
должна вместе с ними не только завтракать, обедать и ужинать, но и
проводить каждый вечер два часа в их обществе за бриджем. Если вы выдержите
и не отравите, не зарежете или не застрелите друг друга, ты можешь делать с
наследством все, что хочешь: кататься на водных лыжах в Майами, охотиться
на львов в Кении. Но это вряд ли произойдет, поскольку за это время, я
надеюсь, ты превратишься в трясущуюся, нервнобольную развалину. По
истечении десяти лет каждому из трех субъектов ты выплатишь по двадцать
тысяч фунтов. Это для того, чтобы у них был стимул жить с тобой под одной
крышей. Если же тебе удастся пережить трех вышеназванных лиц, отправив их в
мир иной, ты можешь тотчас же приступить к осуществлению своих планов.
Только смотри, чтобы не произошло наоборот и эти трое не убили тебя, дабы
досрочно воспользоваться двадцатью тысячами фунтов.

Итак, теперь я могу спокойно закрыть очи, чтобы никогда больше не видеть
твоего преданного, преисполненного любви лица.

Вечно любящий тебя супруг Роберт Торп.

Дополнение: если выяснится, что в каком-либо уголке земли есть мои
родственники мужского пола, имеющие право на наследство, то им отойдет
замок и пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Если же один из наследников в
течение ближайших десяти лет отправится на тот свет, то его доля поровну
делится между другими наследниками`.

После чтения завещания наступила мертвая тишина. Казалось, что пылинки,
парящие в воздухе, трутся друг о друга.

- Мне кажется, - сказала Патриция, нарушив молчание, - что там, в
преисподней, поджаривают его.

- Если я должна остаться здесь еще десять лет, - сказала Стелла Грэди, - то
я настаиваю, чтобы мне было позволено самой выбрать комнаты, где я буду
жить. - И она постучала зонтом по паркету.

- Ах! - воскликнул полковник Декстер, будучи не в силах прийти в себя,
чтобы полнее выразить свои чувства.

- Я поселюсь в подвале и оборудую там лабораторию. Так я не буду никому
мешать, если иногда там будет что-нибудь взрываться, - сказал Эванс
мечтательно, радуясь предоставившейся возможности производить взрывы
различной силы.

Дороти Торп молчала.

В ней произошел внутренний взрыв; она почувствовала, как все ее существо
словно переродилось.

Когда Грэди заявила, что ее комнаты должны находиться в любом случае только
на первом этаже, Дороти встала, не спеша подошла к бывшей заведующей
почтой, молча нахлобучила ей на глаза черную соломенную шляпу, влепила
пощечину и в завершение экзекуции больно ущипнула за нос. Старая дева
взвизгнула и умолкла, ибо была полностью деморализована столь неожиданной
атакой.

Локридж, опасаясь, что Дороти доберется и до его носа, поспешил спросить,
согласны ли присутствующие с условиями завещания. Поскольку никто не
возражал, он сгреб свои бумаги и поспешно покинул зал.

Недели, прошедшие после вскрытия завещания, остались незабываемыми для
Дороти Торп до конца ее жизни.

Уже на следующее утро она начала фронтальную атаку против непрошеных
гостей. Стелле Грэди она выделила комнату на третьем этаже. Это было
мрачное темное помещение с окнами на север. Полковника Декстера Дороти
решила доконать другим образом. Она узнала, что он по ночам читает
теософические талмуды об индийских йогах, бродячих призраках,
кровопийцах-вампирах и о воскресающих мертвецах, а засыпает обычно лишь
около четырех часов утра. Дороти приказала Фишеру установить во дворе под

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ



Док. 131109
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 0


Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``